***
Орит не помнила, когда в последний раз у неё тряслись руки. Наверное, когда она покупала первую пачку сигарет или когда впервые сбежала из дома. Стоя в ванной комнате и глядя на себя обнажённую в зеркало, она хотела бы выглядеть безупречно, но всё замечала шрамы на коже, всякие неровности и бугорки, которые ей казались страшно отвратительными. Мэтт и Керен ушли целую вечность назад, Орит приняла душ и стояла, обернувшись в полотенце. Её короткие волосы уже успели высохнуть, а она всё боялась выйти в комнату, в которой месяц назад клеила с Мелло обои. Глубоко вздохнув, она открыла дверь и босиком вышла из ванной комнаты. В спальне царил успокаивающий полумрак — Мелло задёрнул шторы, за что Орит была заранее ему безумно благодарна. Из магнитофона тихо играла песня Portishead — Scorn. Мелло ждал её, сидя в кресле. В отличие от неё, он не раздевался. — Какого хрена?.. — прохрипела она, обеими руками придерживая полотенце на голом теле. Впервые ей казалось, что от стыда она действительно может умереть. — Я, — мягко начал Мелло, — не хочу пугать тебя своими шрамами. — Можно подумать, я их не видела! Молчание затянулось. Орит смотрела в стену и в лишний раз убедилась, что обои они поклеили неровно и криво. Она чувствовала на себе внимательный взгляд Мелло и страшно хотела сбежать. — Какая ты красивая. Орит подняла взгляд на его лицо и содрогнулась, увидев во взгляде незнакомый до этого голод. — Иди ко мне, — он протянул руку. Она повиновалась. Его голос звучал так мягко и вкрадчиво, что Орит казалось, будто он наполнил собой комнату, пробрался в её голову и начал неторопливо и ласково сводить с ума. Она сжала руку Мелло, а другую он опустил ей на талию и мягко заставил прильнуть к своему телу. Они были так близко, что Орит чувствовала, как в низ её живота упирается что-то твёрдое. — Ты вся дрожишь, — ласково при том похотливо проговорил он на ухо Орит, прижавшись к нему губами. — Не бойся. — Я… не боюсь, — её голос звучал выше, чем обычно, и крайне неуверенно. — Но… я тоже хочу увидеть тебя без одежды. — Ещё насмотришься. Он крепко сжал её в объятиях, покрывая поцелуями лицо, губы, шею. Каждый поцелуй обжигал, вызывал мурашки по всему телу и заставлял жар внизу живота нарастать. Руками Орит прижимала к груди полотенце, но чувствовала, как из-за сильных рук Мелло, гладящих её спину и сжимающих ягодицы, оно спадает. Когда ему надоело её сопротивление, он резко сорвал с неё полотенце и бросил его в сторону. — Эй, — слабо сопротивляясь, прошептала Орит, крепко прижавшись к Мелло, не желая, чтоб он смотрел на её уродливое тело. — Что? — он улыбался, соприкоснувшись с ней губами. — Испугалась? — Что если да? — Я люблю тебя, Орит, — он закрыл глаза, зарывшись носом в её фиолетовые волосы, цвет которых всё ещё считал абсолютно безвкусным. — Я хочу обнимать тебя каждый день, хочу целовать всякий раз, как ты оказываешься рядом, хочу слышать твой голос и видеть эту похоть в глазах. И больше не собираюсь терпеть месяц разлуки. Поэтому переезжай ко мне. Орит крепко сжала кожаный жилет у него на спине. — Ты же… завтра передумаешь. — Я уже сделал для тебя ключ, выделил место в шкафу и освободил полку в ванной. Ты всё ещё думаешь, что моё решение спонтанное? — Ты ведь… ещё пожалеешь об этом. — Я готов ко всему. Он накрыл губы Орит мягким поцелуем, скользнув рукой по её животу к бедру. Он сильнее надавил и опустил её на кровать. Когда Мелло отстранился, Орит тут же резко прикрылась шёлковым одеялом. — Убери его. Мне приятно на тебя смотреть. — Ещё насмотришься, — с издёвкой передразнила она. Орит видела, как он потянул молнию вниз на своём жилете, и, поддавшись непривычной для себя стыдливости, отвела взгляд. Кто бы мог подумать, что однажды она, убеждённая мужененавистница, окажется в постели парня, о котором не может перестать думать с момента первой встречи. Испытывала ли то же самое мама после встречи с отцом? Это ли чувство, похожее на наркотическое опьянение, заставило её так жестоко обмануться в мужчине? Она громко охнула, когда Мелло губами коснулся её затылка. Он обнял её, прижавшись горячим телом к обнажённой спине, скользнул ладонями под одеяло, мягко прикусил кожу на левом плече. — Ты такая милая, когда смущаешься. Орит не могла ни огрызнуться, ни опровергнуть его слова. Все её мысли улетучились, а тело дрожало от ласковых, обжигающих, похотливых прикосновений к её бёдрам, животу, груди. — Ты сама хотела увидеть меня голым, а теперь стесняешься обернуться, — с издёвкой прошептал Мелло, коснувшись губами её шеи. — Отстань, — робко прошептала Орит. Он попытался стянуть с неё одеяло, но она только сильнее прижимала его к груди. — Если ты продолжишь сопротивляться, мне придётся тебя связать… Глубоко вздохнув, Орит убрала с себя одеяло и повернулась лицом к Мелло, вновь борясь с желанием прикрыться или спрятаться. — Возможно, — она запнулась. — Однажды я не буду против этого. — А кто тебе сказал, что я буду спрашивать твоё мнение? Орит хотела возразить, но Мелло заставил её замолчать, прижав палец к её губам. Он смотрел на её краснеющее от стыда лицо, на дрожащие губы, видел блеск в голубых глазах, который лучше всяких слов говорил Мелло о том, как сильно эта девушка его любит. Он невольно улыбнулся, пальцами ласково проведя по её щеке. Глупая. Мелло не в состоянии причинить ей боль, а если это всё-таки случится, то ненавидеть себя он будет сильнее и яростнее прежнего. К сожалению, его прошлое и её настоящее ещё дадут о себе знать, и покой для них — непозволительная роскошь, но… но сейчас ни прошлого, ни настоящего, ни будущего нет. Есть только он и она. Он хотел немного помучить её, прежде чем лишить невинности. Хотел изучить её тело, найти слабые места и долго, вглядываясь в её сгорающее от стыда лицо, играть с ними, хотел услышать её стоны, но решил с этим повременить. Слишком неподходящий момент для такого эгоизма. Он вновь поцеловал её губы, вложив в это всю нежность, всю ласку, на какую только был способен. Орит впилась в его губы, крепко сжала в объятиях, слишком резко прижалась к нему. Она решилась, торопила события и хотела, чтобы боль прошла как можно быстрее, и не стоило ей в этом отказывать. Мелло не разрывал поцелуя, опустившись с Орит на кровать. Он гладил её горячее тело, сжимал вздымающуюся грудь, пальцами скользил по внутренней стороне бёдер, касался промежности. До этих мгновений Орит и не подозревала, что способна так честно реагировать на чью-то близость, до этого она казалась сама себе простоватой и скучной без какой-либо тайны внутри, до этого она всё ещё сомневалась, что на самом деле является женщиной. Её сомнения развеялись, как дым, когда она ощутила, как в чувствительную кожу промежности упирается что-то твёрдое и очень горячее, когда почувствовала пронзительную боль внизу живота, и когда у неё из груди против воли вырвался стон.***
Генриху не требовались объяснения. Достаточно было короткого взгляда грустных, но таких проницательных карих глаз на перепуганную Керен, на сидящего на скамейке без чувств Мэтта, как он всё понял. Грусть в его глазах сменилась на безумную, чёрную, уничтожающую ярость, и Керен, заметив эту перемену, задрожала. — Как давно он выпил? — только и спросил Генрих, кивнув в сторону Мэтта. Керен не успела и рта открыть. — М-минут двадцать назад, — негромко ответила Керен. Генриха отличала оперативность — стоило только сказать ему, где находится Керен, и что она в беде, как он тут же примчался. — Хорошо, — он осторожно, довольно бережно закинул руку Мэтта себе на плечо и помог подняться со скамейки. — Он молод, так что единственная проблема, которая его ждёт — похмелье. О, ещё его будет тошнить, он захочет пить, будет болеть голова. Так что, лучше тебе приготовить ведро, аспирин и… — Генрих, — прошептала Керен. — Останься со мной! Он перевёл на Керен удивлённый взгляд. Она сложила ладони у рта, словно в молитве, глядя на него умоляющими глазами. Она не была напугана. Скорее, растеряна, боялась причинить вред или сделать ещё хуже. Генрих сжал губы в линию и отвёл взгляд, чувствуя ноющую боль в сердце. В конце концов, она — его маленькая сестрёнка, которая, может, и ровесница Орит, но на деле гораздо младше её. Пускай, она ему не нравилась, у них не было общих интересов, но Керен — его семья, и отказать он не мог. — Ты… ты поможешь мне? — А куда деваться? — он попытался улыбнуться, усаживая Мэтта на заднее сидение автомобиля. — Я отпрошусь с работы… Керен благодарно улыбнулась ему. Он видел, что она даже собиралась с силами, чтобы обнять его, но так и не решилась на настолько смелый шаг. Оно и к лучшему. Ему не до объятий. От них каждый раз сердце разбивается на сотни осколков. — Генрих, — спросила Керен, сидя рядом с Мэттом на заднем сидении. Её щёки пылали от благодарности. — А… у тебя правда роман с моей мамой? От такого смелого вопроса он чуть не выронил мобильный. Конечно, он чувствовал доверие со стороны Шарон после открывшейся ей тайны, но иногда она прямо говорила ему: «Крутись рядом со мной поменьше, я не хочу прослыть педофилом». Несмотря на это, он хотел бы… чего? Какие чувства одолевали его? Хотел ли он обаять Шарон и исправить ошибку отца или же повторно разбить ей сердце и повторить успех Алана? Генрих не мог решиться. Впервые в жизни он колебался между «хочу уничтожить Алана Лихмана» и «кто я такой, чтобы причинить ей боль?». — Керен, при всём уважении, тебе бы тоже не мешало протрезветь. Он вёл машину куда аккуратнее Орит и гораздо плавнее Мэтта, попутно разговаривая по мобильному, что определённо было нарушением правил дорожного движения. До дома они доехали без приключений, Генрих так же осторожно помог Мэтту выбраться из автомобиля, разместил его дома. Керен, тоже желая быть полезной, забрала из автомобиля кожаный чемоданчик Генриха. — Может, девять-один-один вызовем? — предложила она. Мэтт шумно захрапел, только сев на диван. — Пусть спит, — Генрих поправил рукава пиджака. — Неси ведро, большую бутылку воды, аспирин… — А он не будет здесь ничего громить? — Смотри поменьше плохих сериалов, — он вздохнул. — Люди пьянеют по-разному. Мэтт довольно спокоен и расслаблен, я не наблюдал в его поведении агрессии. Проспится и отправится домой… — он осёкся. — Что? Твой отец пил? Керен закивала, кротко прижав руки к груди. — Керен, — Генрих рукавом вытер проступивший пот на лбу. — Конечно, от Мэтта я не в восторге, но все мужчины разные. В любом стаде найдётся паршивая овца… или заблудшая. — Я понимаю, — Керен вздохнула и опустила руки, глядя в сторону. — Но… что-то во мне не может это принять. — Орит же приняла. Керен подняла взгляд на Генриха. — А… почему не ты с ней? Он едва заметно улыбнулся. — Во-первых, бунтарки не в моём вкусе. Во-вторых, я не планирую вступать в брак и заводить семью. — А как же отношения? — удивлённо воскликнула Керен. Впервые она чувствовала потребность разговорить своего соседа по дому. — Любовь… Он промолчал и кивком предложил Керен отправиться в другую комнату, чтобы не мешать спящему. Предстояло ещё придумать, что доложить Шарон и как по-мягче ей сообщить о провале её плана «АнтиМелло». Она со стопроцентной вероятностью будет в ярости, но и Орит не останется в стороне. Конечно, Орит боится матери, но когда предстоит выбирать между страстью и родителями, всегда побеждает первое. Генрих об этом читал. Радовало одно, Шарон не знала, как выглядит Мэтт. Генриху, конечно, он был не по душе, но он же не был настолько монстром, чтобы натравлять сатану на пьяного, беззащитного человека. Он взял свой кожаный чемоданчик и открыл его. Внутри лежала рукописная история Мелло, с которой он не знал, как поступить: сжечь ли её или опубликовать? Описание хода расследования было блестящим, ни один факт не был выдуман, более того, между строк проскальзывало что-то личное и глубоко печальное. Генрих прочитал содержимое несколько раз, хотя лишь одного было достаточно, чтобы не забыть ни единого слова. Раньше он думал, что имеет дело с выскочкой, теперь же Мелло казался куда сильнее и могущественнее его самого. — Что это? — тихо спросила Керен, выглянув из-за плеча Генриха. — Это? — он откинулся на спинке стула. — Это написал Мелло. Очерк о людях, которые вызывали у него восхищение. — Мелло? Орит говорила, вы друг друга терпеть не можете… — Так и есть. — Но откуда?.. — Я обыскал его дом. Керен села за стол перед ним. — Но зачем? Разве он преступник? — Мафиози, — он отвёл взгляд. — Один из главарей крупной группировки. Глаза Керен округлились. — Но он же поймал Киру… — Не отрицаю. Его услуга в этом деле была бесценна, к тому же, действовал он по своей инициативе. Конечно, он преступник, но действовал не ради собственной выгоды. Его ненависть к Кире была глубоко личной. — Получается, он совсем не плохой человек. — Что?.. — Он же приютский мальчик, — с состраданием в голосе начала Керен. — Как и ты. И для сирот пробиться в жизни невероятно сложно. Если он решил добраться до Киры таким путём, то… почему бы и нет? — С чего ты решила, что его цели настолько благородны? — Ну… мы встретили его, когда он был в отчаянии. И это после крупной победы над врагом. Причём, в таком отчаянии, что оказался под колёсами машины. Разве это не доказывает, что он неплохой человек? — Не дай себя запутать, Керен, — он глубоко вздохнул, чувствуя, как к нему подкрадываются сомнения. — Твоя сестра встречается с преступником, и нужно с этим что-то решать. — Знаешь, — Керен поднялась со стола. Прилив смелости, нахлынувший на неё при разговоре с полицейским, всё ещё не прошёл и придавал ей сил. — Я была с ними сегодня. Я видела, как они счастливы, когда находятся рядом. Может быть, он и преступник, но он не причинит Орит вреда. — Какой же ты ребёнок, — он поднялся из-за стола. — Генрих, а почему тебя так это волнует? — Керен внимательно смотрела, как он прохаживается по кухне, не способный усидеть без дела. — Ты же весь на нервах. Даже дом Мелло обыскал. После этого хочешь сказать, что Орит для тебя — просто друг? — Конечно нет, — прохрипел он, закатывая рукав пиджака. Он показал Керен раскрытую ладонь левой руки, на которой ярко белел старый шрам. — Это клятва на крови. Каким бы серьёзным я сейчас ни казался, а такой глупостью я всё-таки дорожу. Он ощутил желчь от вновь повторённой лжи. Как легко было разговаривать с Шарон, знавшей о его тайне, и как тяжело давалось личное общение с младшим сёстрами, которые убеждены, что Генрих — просто навязчивый и надоедливый выскочка. С другой стороны, лучше бы им и не знать, кто он такой. Память о людях, которые с грохотом закрывали двери перед незаконнорожденным малолетним ублюдком была всё ещё свежа и всё ещё возвращалась к Генриху в ярких ночных кошмарах. Даже работа на износ не помогала спастись от жестокой реальности и мыслей о том, как легко Керен и Орит возненавидят его, узнав, что он — плод давней и нераскрытой измены. — Я верну патрульную машину в участок, — он попытался улыбнуться. — Звони, если Мэтт проснётся. Если вернётся миссис Лихман, тоже звони, я что-нибудь придумаю. — Спасибо тебе, Генрих, — она благодарно улыбнулась. — Я… наболтала лишнего. Но даже если ты против Мелло, это не значит, что ты плохой человек. Ты помогаешь нам, ловишь преступников… — Нет, Керен, — он отвернулся. — Из нас двоих монстр — я.