***
Официант учтиво поставил стул на место. Блейз кивнул и тяжело сел. Дыхание ещё не восстановилось. Клокочущая ярость затмевала все чувства и мысли. Обед был безвозвратно испорчен. Виновата тому Грейнджер — маленькая никчёмная магглорождённая ведьма, которая потревожила его так некстати. Сегодня он собирался обдумать важный проект, его перспективность, наметить план действий на ближайшее время и просмотреть пару документов, но… что её привело сюда? В это время дня? В такой… занятной одежде? Отпустив ярость в глубину своего «я», Блейз задумался над всем, что только что видел. Грейнджер, насколько он знал, занималась собственным бизнесом, работая независимым криптологом. Она знала, что он будет здесь, следовательно, ей что-то было нужно. И это что-то было связано с Малфоем… Может, её наняла Нарцисса? Нет, он бы знал. Знал бы? Блейз уже не был уверен. Оплатив счёт, Забини покинул ресторан. Ему было о чём подумать.***
Зелёное пламя камина озарило гостиную. Гермиона вздохнула и признала, что не успела подготовиться. — Гермиона! Джинни… Ты что, плакала? — брови Гарри Поттера сдвинулись к переносице. В обрамлении зелёных языков огня это выглядело почти комично. — Нет, что ты, Гарри. Чистила острый перец и неудачно почесала глаз. Всё уже в порядке! — уверила она, старательно стирая со щёк следы недавних переживаний. — Так что там с Джинни? — Волнуется. Ты же не забыла, что в субботу у неё игра против Паддлмир Юнайтед? Ты обещала прийти, даже без Рона. — Ох, да, конечно. Я буду. В шесть вечера? — Да… ты… с тобой точно всё в порядке? После помолвки и отъезда Рона ты сама не своя. — Да-да, всё в порядке. Просто… соскучилась по своему жениху, — улыбка оказалась настолько вымученной, что не убедила бы даже простодушного Невилла. Мысленно скривившись от этой фальши, Гермиона старательно стала избегать взгляда Гарри. Хорошо, что он так и не освоил ментальную магию. — Он скоро вернётся. Вы начнёте готовиться к предстоящей свадьбе. Ведь об этом мечтают все девушки после помолвки? — Ага. О чём же ещё. Буду мучить Рона выбором цвета скатерти и салфеток. — О, Мерлин, я уже ему сочувствую! Как легко было разговаривать с Гарри после душного дня, полного переживаний и разочарований. Шутить о своей жизни, не вспоминая о трудностях. Строить планы на ближайшие выходные, разрешая себе просто жить и не думать о том, кто сейчас наблюдал за разговором незримым свидетелем.***
Гермиона протёрла запотевшее стекло в ванной комнате. На неё смотрела она сама — раскрасневшаяся, румяная. Грейнджер завернулась в махровый халат. Тщательное очищение кожи, тоник, маска для лица, патчи под глаза, крем для рук… Она приводила себя в порядок, максимально отдаляя приближавшийся сон. Это всё срыв. Это всё нервный срыв. Она успокаивала себя, лёжа в наполненной ванне с цветной пеной. Аромат миндаля и бергамота окутывал её целиком, заставлял напряжение отступить. Только покой и умиротворение… Прошло всего две недели, а она уже истосковалась по крепким, надёжным рукам Рона. Как и много лет подряд, Гермиона взвалила всю ответственность на себя. Снова. Не поделилась ни с кем. Даже с любимым. Даже с лучшими друзьями. Вновь пучина забот унесла её в душный водоворот проблем, сковывая мышцы страхом и напряжением. Так было уже не впервые. Каждый раз, почуяв в Гермионе загруженность, Рон в выходные спасал её от самой себя самыми разными способами. Порт-ключом в богом забытую деревушку в Шотландии или в Париж. Организовывая мини-посиделки с бывшими сокурсниками дома Гриффиндор. Блокируя камин и предаваясь любви и ласкам весь день, не впуская даже сов. Он делал всё, чтобы заставить её чувствовать и жить. Отрывая Гермиону от привычного мира заумных книг, в которых сам не смыслил ни кната, Рон дарил ей мир, полный ощущений, впечатлений и доверия. Он вытаскивал на свет любознательную, приветливую девушку, которую она периодически хоронила под кипами свитков в книжной пыли. К концу такого уик-энда, а иногда и гораздо раньше, затёкшая от постоянного чтения шея вновь становилась подвижной, мир обретал краски, а непосильным задачам находились оптимальные решения. Не было ничего предосудительного в том, чтобы расслабиться без посторонней помощи. Рука скользнула под воду, поглаживая полушария груди. Легко огладила живот. «Он не сможет меня увидеть, — уговаривала она сама себя. Румянец залил её щеки. — Не сможет увидеть, но поймёт, почувствовав твои эмоции». Ладонь вернулась на край ванны. Гермиона разочарованно выдохнула и закрыла глаза. Совершенно невозможно расслабиться, зная, что за тобой подсматривали. И не только подсматривали, но и ощущали то же, что и ты. Гермиона выбралась из ванны. Старательно обогнула зеркало и завернулась в тёплый халат. Каждый день она старалась не смотреть на своё отражение, пока переодевалась или принимала душ. Каждый раз после сна, открывая створки шкафа с зеркальной дверцей изнутри, она закрывала глаза и искала халат на ощупь. Все эти неудобства… накапливались. Она ощущала напряжение, которое собиралось в воздухе вокруг. Напряжение, словно маленький дементор, высасывало из её жизни краски и радости, заключая в скованности и невесёлые думы. Ей хотелось сделать перерыв. Выпить зелье сна-без-сновидений и выспаться впервые за несколько недель. Оставить неразрешённые вопросы до следующей ночи. Был бы тут Рон, он бы… Гермиона тряхнула влажными волосами и вышла из ванной комнаты. Слишком хорошо она представляла, что именно сделал бы Рон. Эти мысли, эти фантазии никак не могли ей помочь.***
— Может, будет легче написать письмо? Гермиона тяжело подняла голову с подлокотника кресла и убрала волосы с лица. — Он ведь успешный бизнесмен, ты говорил. Его почту наверняка проверяют задолго до того, как она появляется у него на столе. — Никогда не поверю, что ты не найдёшь способ зашифровать послание так, чтобы его не смог прочесть никто, кроме получателя. — Почему ты вообще решил, что письма будут эффективнее? — Потому что помню, что писать длинные эссе тебе удавалось всегда лучше, чем импровизировать, — Драко хмурился, уже не в первый раз тасуя факты о Блейзе в своей памяти. — Вряд ли я чем-то смогу помочь тебе при встрече с ним. Я не думал, что от его красоты у тебя так замкнёт мозг, что ты огорошишь его совершенно не теми фактами, которыми следует. Гермиона одарила его хмурым взглядом и вновь улеглась поглубже в кресло. — Я знаю, в какой книге искать про чары шифровки, — она мысленно вызвала книгу из памяти. Та упала ей на колени. Гермиона смахнула пыль с тяжёлого тома и перелистнула несколько страниц. Она не заметила пристальный взгляд Малфоя, который вглядывался в её хрупкую фигурку, уютно обосновавшуюся в кресле напротив. — Сейчас ничего не получится, — сказала Гермиона, захлопнув том. Пыль взвилась к потолку. Грейнджер смешно зажмурилась, нахмурила брови, будто хотела чихнуть. Но в последний момент что-то пошло не так, и она открыла глаза. — Кажется, я не очень внимательно изучила эту книгу. Или очень давно. Текст сливается, удалось понять лишь общие фразы. Кажется, эта книга из дома на площади Гриммо… — Отлично. Поттер ведь дал тебе туда доступ в любое время дня и ночи, значит, завтра сразу туда? — Я подумаю, — тихо пробормотала Гермиона и отвернулась. Не сказать, что он удивился. Драко ждал чего-то подобного. Было ли это обидно? Да. Часть его сознания злилась, ощущая тщетность и бесполезность своего положения. Эта часть рвалась на свободу и каждую минуту промедления, каждую ошибку воспринимала как личное оскорбление. Как посягательство на свою жизнь и благополучие. Как нечто мешающее и отвратительное. Как зудящее насекомое, которое хочется уничтожить одним хлопком. Но другая, человечная сторона Малфоя, определённо понимала. Понимала сомнения и ошибки, понимала даже желание сбавить темп и отвлечься, попробовать что-то иное. И даже желание остановиться и сесть у обочины отдохнуть — тоже. Вряд ли сам он смог бы перелопатить такой пласт информации за короткий срок. И только это уже должно было вызывать его уважение и благодарность, но… Оставалась та самая часть, которая готова была плеваться ядом из-за крохотной заминки. Чтобы не выдать собственного разочарования, Драко отвернулся к камину. Позволил белоснежной чёлке упасть на глаза и скулы, скрыть противоречивые чувства. Он погрузился в собственные переживания и не услышал, как Гермиона встала из кресла. Тихо ступая по мягкому ковру, подошла к Малфою и медленно положила руку на его плечо. Драко вздохнул глубже обычного. Он ощутил заразительное тепло от её мягкой ладони. Оно разносилось волнами по его позвоночнику, дарило чувство безопасности и спокойствия. Всё его существо отозвалось на невинный жест дружеской поддержки. Он прикрыл глаза и позволил себе насладиться умиротворением, которое успокоило внутренних демонов. Гермиона осторожно присела на подлокотник его кресла. Рука её не сдвинулась ни на дюйм. — Мне нужен перерыв, Драко. Поверь, я ощущаю то же самое, если не больше. Желание охватить необъятное как можно скорее всегда было во мне, а теперь… прибавилось острое ощущение неполноценности и болезненная тревожность из-за нашей связи. Будто какую-то важную часть меня уничтожили. Извратили. Я не вижу возможности вернуть её себе. Будто предо мной тысячи дверей и лишь один ключ. Мечусь между дверьми, а они, как назло, меняются местами, запутывая, уводя всё дальше и дальше от той самой. Прикосновение руки Грейнджер начало обжигать. Недавние нелепые фантазии оживали в его воображении, реагируя на тепло её тела в непосредственной близости. Бедро Гермионы задевало его руку. Драко сжал ладонь в кулак, чтобы не схватить Грейнджер в охапку. Не посадить её к себе на колени, не начать её целовать. Целовать щёки, что за время его заточения несколько утратили краски, губы, искусанные в задумчивости. Запутываться пальцами в невозможно прекрасных, тяжёлых прядях волос. И как он мог посметь назвать их вороньим гнездом? Или они были тогда иными? Не думать. Не думать о прошлом, думать лишь о настоящем. Вдыхать аромат миндаля и бергамота, вспоминать её очертания под насмешливыми пузырьками плотной пены. Они скрывали всё, что было возможно, тем самым распаляя воображение. Распаляя его фантазии и дикое, необузданное желание. Он почти решился. Он почти поверил, что стоит попробовать. Он почти повернулся к ней лицом, почти протянул руку навстречу, когда реальность обрушилась на него ледяным душем. Гермиона тяжело вздохнула и сказала: — Как же мне было бы проще, будь рядом Рон.