Безымянное проклятье

      Впервые за время, проведённое здесь, Малфой осознанно готовился к встрече с Гермионой Грейнджер.       Он и раньше это делал — и довольно часто, — но поступал инстинктивно. Запасал мысленно вопросы, которые можно было задать в случае неловкой тишины, или, наоборот, темы для обсуждений. Подмечал во время её дневной работы интересные детали, о которых мог бы потом завести разговор.       Отстранённо слушая, как она искала оправдание для Уизли, возжелавшего близости, Малфой старался детально воссоздать иллюзию того-самого-платья. Кто бы мог подумать, что в Гермионе скрыт такой богатый потенциал? Нет, после Святочного бала уже никто бы не посмел назвать её некрасивой, но то, что он видел сегодня, переворачивало все его знания о ней с ног на голову.       Здесь, в своём сознании, она неизменно появлялась в одной и той же одежде: нелепой футболке и маггловских джинсах. Последние прекрасно подчёркивали стройность её ног, но всё же были непривычны для Драко. В магическом мире для женщин шили мантии, юбки и платья, но ни в коем случае не брюки. Гермиона тогда сказала, что именно эту одежду она носила в День победы. «Вот это память», — подумал тогда Малфой. Похвастаться тем, что он помнил, какую именно рубашку носил пять лет назад, он не мог.       Как только он увидел отражение Гермионы в этом чёртовом зелёном платье, план в его голове созрел моментально. Точнее сказать, как только он перестал откровенно на неё пялиться и мозг вернулся к работе. «Аккуратно, — сказал он сам себе. — Ты закапаешь слюной ковёр».       Весь оставшийся день он провёл в экспериментах с комнатой. Вычислял, сколько именно нужно его внимания, чтобы иллюзия не рассыпалась в пыль, и как много он сможет их создать одновременно. Драко признавал, что волновался. Почти так же сильно, как на четвёртом курсе, когда впервые подошёл к девице из Шармбатона.       Интересно, как долго она ещё будет расшаркиваться перед Уизли? «Хорошая девочка Гермиона Грейнджер», — вновь вспомнил слова Джинни Драко и неосознанно фыркнул. Все обязательно должны быть счастливы, никто не должен уйти обиженным! Вспомнив её смешную кампанию по защите домовиков, он улыбнулся. Странно, что Питти она ещё не попыталась направить на путь истинный…       Драко почти пропустил момент, когда Грейнджер вошла в спальню, напоследок хлопнув дверью. Не глядя она срывала с себя платье, совершенно забыв и о зеркале в рост, и о человеке в своей голове. Нет, он не смог её достаточно хорошо разглядеть, — полумрак комнаты и рваные движения не давали насладиться тем, что отражалось в зеркале. Да и не смотрела она в него вовсе. Кажется, на ней кружевной комплект белья? Мерлин, Драко готов был отдать очень многое за возможность наблюдать с другого ракурса. Но он признавал, что сейчас у него не было ровным счётом ничего, и даже если бы было, отдавать было тоже некому.       Досадно, что Уизли испортил ей настроение перед сном. Он старался не вслушиваться в их разговор. Вряд ли собственная злость ему сейчас поможет. Оглядев зал, Драко убедился, что всё готово. Он сконцентрировался и создал ещё пару иллюзий перед прибытием Грейнджер.       Она появилась спустя некоторое время. Всё ещё напряжённо о чём-то думая и явно не ожидавшая такого пристального внимания со стороны Малфоя.       — Гермиона? — достаточно официально обратился к ней Драко и только сейчас осознал, что впервые назвал её по имени. «Идиот», — ругнулся он про себя.       — Драко? — отозвалась она. Выглядела Гермиона при этом озадаченной. Ещё бы, сейчас он стоял перед ней в парадной мантии, собранный и серьёзный. Он подозревал, что его лицо превратилось в малопропускающую эмоции маску, но концентрация занимала все его эмоциональные силы.       — Ты не могла бы подняться? — не менее официально продолжил он. Так нелепо он не чувствовал себя со времён Хогвартса. Он так и не смог предположить и продумать все варианты её ответа на его приглашение и оттого волновался.       — Хорошо, — пробормотала она и поднялась на ноги. Малфой закрыл глаза и постарался вспомнить её платье. Её чертовски прекрасное изумрудное платье. Кто бы мог подумать, что истинной гриффиндорке так пойдут слизеринские цвета? Ох, Мерлин, нельзя отвлекаться…       Приоткрыв один глаз, он взглянул на творение своего воображения и магии сознания Грейнджер.       Она была невероятной.       Запретив себе отвлекаться, Драко очень галантно протянул ей руку, одновременно усилием мысли заставляя работать патефон в одном из углов комнаты.       — Позволите мне пригласить вас на танец?       Его голос, даже для него самого, прозвучал хрипло и как-то… отчаянно. Но если Гермиона и обратила на это внимание, то виду не подала. Глубоко вздохнув и несколько нервно поправив юбку платья, Грейнджер нерешительно вложила свою ладонь в его руку.       Мгновение, и она была в его объятиях. Он прикусил свою щеку изнутри и зажмурился, только чтобы не потерять контроль над магией в этой комнате. Драко ощущал, как покалывали кончики пальцев там, где его рука касалась её платья. Та же рука, в которой он держал её ладонь, и вовсе будто горела изнутри. Успокоив дыхание, он выждал нужный такт в музыке и плавно повёл Гермиону в танце.       Ему казалось, что они плывут. Или парят. Перебивая музыку, в его ушах грохотало сердце, и Драко отчаянно, отчаянно старался успокоиться и расслабиться. Получить удовольствие от этого танца, возможно, единственного, который будет ему подарен. Он слышал её глубокое дыхание и мог представить румянец на её щеках, но признавал, что лучше ему сейчас этого не видеть воочию. В этот миг он был слишком подвержен импульсам и эмоциям. На ошибку он не имел права.       — Что с твоим лицом сегодня? — преувеличенно спокойным голосом спросила Гермиона. Малфой улыбнулся уголком губ. Он знал, что ей как минимум нравилось всё происходящее. О максимуме он старался не думать.       — Я поддерживаю несколько иллюзий. Одновременно, — медленно ответил Драко и спустя такт продолжил, — чтобы всё это не развеялось, нужна высокая концентрация.       Он благодарил Мерлина за то, что её вопросы закончились. Драко хотел сполна насладиться этими ощущениями. Теплом её кожи. Нежностью её пальцев. Прохладой ткани её платья. Бережно вобрать в себя эти невероятно важные для него воспоминания, чтобы потом перебирать их, любуясь как колдографиями, смакуя как старое вино. Он чувствовал стук её сердца — слегка учащённый. Он слышал её дыхание — слегка углублённое. Он ощущал едва уловимый аромат её тела, и от него голова шла кругом.       Внезапно она остановилась, и Малфой, замерев, открыл глаза, окинув её недоумённым взором.       Гермиона пристально всматривалась в него. Драко казалось, что ещё чуть-чуть и он растворится в этом взгляде: испытывающем, изучающем. Музыка стихла. Изо всех сил он старался запечатлеть образ Грейнджер в своей памяти такой, какой она была сейчас: в прекрасном платье, с алым румянцем на щеках, с яркими, слегка приоткрытыми губами и в его объятиях.       Малфой с трудом сглотнул и облизнул пересохшие губы. Её взгляд мгновенно переместился ниже, туда, где только что был его язык. И он не мог сдерживать себя более.       Поцелуй казался ему невесомым. Лёгким, словно касание пера, по сравнению с той бурей, что бушевала у него внутри. Гермиона приоткрыла губы, подчиняясь, разрешая, и все доводы рассудка перестали для него существовать. Никогда прежде он не желал женщину так остро, так долго. Никогда прежде он не слушал своё сердце так часто, как делал это с ней. С Гермионой.       Её ладошка выскользнула из его руки и вцепилась мёртвой хваткой в его рубашку на груди. Драко тут же зарылся освободившейся рукой в её волосы, разрушая иллюзорную причёску. Гермиона будто боролась сама с собой, то запуская язычок меж его губ, то ограничиваясь мягкими прикосновениями. От её искренности кружилась голова, и он пил её, пил и не мог насытиться, утолить мучавший его голод.       Без каких-либо указаний с его стороны рука, лежавшая на её талии, начала мягко двигаться вниз. В ушах стоял шум, сердце, казалось, выпрыгнет из груди. Он задыхался от своей и её страсти, которая окутывала их, заставляя искать губы друг друга и не отпускать ни на миг. Время остановилось для него, и не осталось ничего более важного, чем тепло кожи и опьяняющий вкус губ.       Он не смог сдержать стона, когда легко коснулся её ягодиц. Гермиона рвано выдохнула, и, осмелев, он сжал их сильнее. В голову пролезла мысль о том, что ему просто необходимо найти остатки контроля и запросить у комнаты большую кровать. Да, им определённо потребуется кровать, на которой так удобно будет двинуться с поцелуями вниз…       Как тогда, в первый раз, он не сразу осознал, что Гермиона перестала отвечать. И даже больше — начала отталкивать его, пусть и слабо.       С большим трудом он уговорил себя оторваться от уже плотно сжатых губ и открыть глаза. Грейнджер стояла с закрытыми глазами, нервно дыша и отталкивая его от себя всё за ту же многострадальную рубашку. Платье уже исчезло, и под его рукой, находящейся на ягодицах, явно ощущалась грубая джинсовая ткань, скрадывая манящие округлости.       — Кхм, — откашлялся Драко и спросил: — Наверное… я слишком тороплюсь?       Гермиона шумно выдохнула, открыла глаза и горько улыбнулась:       — Это неправильно, Драко.       Малфой усмехнулся и слегка ослабил объятия, но полностью её из них не выпустил.       — Я помолвлена, и ты знаешь об этом, но уже второй раз целуешь меня.       — Я действительно второй раз целую тебя, но ты также отвечаешь мне.       — Потому и говорю — это неправильно, — она в отчаянии всплеснула руками и продолжила чуть спокойнее: — Я помолвлена и не могу ничего тебе обещать. С моей стороны было бы нечестно вводить тебя в заблуждение и давать какую-либо надежду.       — Но ты отвечала мне… — вкрадчиво возразил Малфой, но Гермиона резко его перебила:       — Да! Потому что мой мозг отказывается работать рядом с тобой! — она со всей силы оттолкнула его, и он расцепил руки. Грейнджер ходила взад-вперёд перед камином, обхватив себя руками, будто ей было холодно. Возможно, так оно и было.       Ему нужно найти правильные слова. Не для себя, для неё. Её совесть нуждалась в успокоении, но Драко не понимал, что именно могло её успокоить.       — Грейнджер, — тихо позвал он её, но она не обратила на него ни капли внимания. — Эй, Грейнджер! Остановись же ты, — он стремительно приблизился, схватил её за плечи и развернул к себе лицом. Её глаза были наполнены такой необъятной паникой, что ему стало не по себе. — Всё в порядке. Ты ни в чём не виновата. Ничего страшного не произошло. Тебе нечего стыдиться. И бояться.       Гермиона зажмурилась и прислонилась лбом к его груди.       — Ты не знаешь, о чём говоришь, — едва слышно пробормотала она.       Малфой мысленно фыркнул. «Конечно, — думал он, — куда уж мне».       — Ты не представляешь… проклятье… — Грейнджер вновь отстранилась и гораздо спокойнее вздохнула. Не глядя на него, она медленно опустилась в кресло. Казалось, все силы покинули её и она сдулась словно воздушный шар, выпустивший воздух.       «Ищи, ищи, что сказать, — повторял про себя Малфой. — Где твой хвалёный мозг, когда он так нужен?» Но он был бессилен. Мозг не мог выдать для Драко ни одного убедительного слова для Грейнджер. Пару раз он даже было открывал рот, чтобы произнести хоть что-то, но, передумав за мгновение, закрывал его обратно. Его мозги совершенно бунтарским методом подбрасывали словечки поязвительнее и побольнее. Она отказала ему уже второй раз. Второй! Да он в жизни ни перед кем так не унижался. Но сколько бы его воспалённое эго ни кричало и ни плевалось бы ядом, оно не могло заставить его обвинить Грейнджер во всём происходящем.       Если бы она не ответила на поцелуй — тогда или сейчас, — он бы смело решил, что повредился умом. Драко бы признал, что всё сам себе придумал и принял желаемое за действительное. Он бы нашёл, как извиниться так, чтобы она не подумала, что он извиняется, но при этом почувствовала бы себя лучше. И тогда он бы протянул руку и спросил: «Мир?», и Грейнджер бы ответила ему с облегчением: «Мир».       Этот «мир» мог бы существовать, если бы она не целовала его в ответ. Если бы он не чувствовал всем своим существом, что она так же получает острое удовольствие от процесса и, Мерлин её дери, хочет продолжения. Никакого «мира» в таких условиях не получится.       Он не придумал, что сказать, но стоять дальше истуканом не хотелось. В его голове плавились обида, неудовлетворённость и понимание в дикий коктейль, из которого невозможно делать какие-либо осмысленные поступки. Драко подошёл к её креслу и сел на пушистый ковёр у её ног.       — Тебе когда-нибудь снились эротические сны, Грейнджер? — тихо спросил Малфой, не особо-то рассчитывая на ответ.       Она действительно молчала долго и ответила едва слышно:       — Да, но… ничего… никого… определённого.       — Было бы тебе легче, если бы то, что произошло, было б таким сном?       Он знал, что ступал на скользкую тропинку, но не мог не спросить. В конце-то концов…       — Всё это, — он обвёл взглядом комнату, — очень похоже на сон. Ты не можешь контролировать свои сны, так почему ты так расстроена сейчас?       Гермиона отрицательно покачала головой:       — Ты — не сон. Я — не сон. Мы взаимодействуем вполне осознанно и помним не только то, что делали днём, но и прошлые «сны». От этого сильно всё усложняется, Малфой.       Малфой кивнул в знак согласия:       — Да, но ни ты, ни я не знаем, чем закончится для нас обоих этот псевдосон. Не знаю, как ты, но я бы не хотел… забыть время, проведённое здесь. С тобой.