Безымянное проклятье

      Серебристый терьер нашёл её меж стеллажей библиотеки Малфой-мэнора в третьем часу ночи. Гермиона раздражённо потёрла покрасневшие уставшие глаза и с удивлением воззрилась на пришельца.       — Гермиона, — сказал патронус взволнованным голосом Рона, — куда ты пропала? Ты в порядке? Срочно отзовись! Гарри уже готов поднять Аврорат на твои поиски.       Крутанувшись в воздухе, посланник растаял, а Гермиона слегка трясущимися руками подняла свою волшебную палочку. Она не испытывала судьбу, пытаясь сотворить колдовство весь сегодняшний день. Утренний эксперимент едва не обернулся для неё неконтролируемой паникой, и вместо того, чтобы ставить на себе эксперименты, она углубилась в поиски. Если уж такое простое колдовство, как призывные чары, далось ей так сложно, получится ли у неё патронус?       Закрыв глаза, Гермиона запретила себе плакать. Весь день Питти заботился о ней со всем рвением. Он кормил её так, как не кормил никто, и зорко следил, чтобы она съедала положенную ей порцию целиком. Она попросила его позволить ей переночевать в мэноре, и тот показал ей диванчик в противоположном углу библиотеки. Магически он расширил его до комфортного размера и постелил белоснежное бельё. Эльф навещал её почти каждый час и последние пять часов настоятельно уговаривал лечь спать. Она отнекивалась, увиливала, но сейчас признала, что скоро ей действительно потребуется отдых.       Глубоко вздохнув и наполнив себя радостью от воспоминания, Гермиона взмахнула волшебной палочкой:       — Экспекто патронум! — незначительно, но голос дрогнул, выдавая её страх и сомнения. Приоткрыв один глаз, она заметила облачко голубоватого света, которое никак не хотело собираться в телесный патронус. Палочка выскользнула из рук и с глухим звуком стукнулась о ковёр.       «Не плачь, Гермиона, не плачь, — успокаивала она себя, дыша неестественно глубоко и размеренно, — ты найдёшь выход. Ты всегда находишь выход. Ты всегда находишь этот чёртов выход!»       — Питти, — голос звучал устало. Домовой эльф материализовался в ту же секунду и отвесил ей глубокий поклон.       — Что будет угодно мисс?       — Ты сможешь передать послание Рону Уизли? Я сейчас напишу небольшое письмо. Сова будет лететь долго, а я пока не могу… — в горле пересохло. Она не могла произнести эту фразу. Признать, что не могла колдовать. «Пока не могу», — отчаянно поправила она себя.       — Конечно, мисс, — не дождавшись продолжения фразы, ответил домовик.       Гермиона судорожно принялась искать чистый пергамент. Раньше ей хватило бы ленивого «Акцио», и тот прилетел бы к ней в руку. С этим проклятьем она стала почти сквибом. Сквибом! Она! И кому она такая будет нужна в волшебном мире? Перо старательно выводило текст письма. Не была лукавством строчка «этот перевод — вопрос жизни и смерти». Она не уточняла только — кого или чего. Как минимум, вопрос жизни её магии, как максимум, жизни её и Драко Малфоя.       — Вот, держи. Дождись ответа, но не говори, кто твой хозяин. Пожалуйста.       — Будет сделано, мисс, — эльф ещё раз поклонился и исчез.       Устало откинувшись в кресле, она провела ладонями по лицу. Вздохнула. Питти был прав: ей стоило отдохнуть. Но нужно дождаться ответа от Рона. На мгновение она попыталась представить, как выглядело сегодняшнее утро с его стороны: в спальне кавардак, Гермиона пропала без каких-либо вестей и не появлялась дома до глубокой ночи. Ни у каких друзей её нет. Кошмар.       «Надо было оставить хотя бы записку, чтобы он не волновался».       Вспомнив своё состояние утром, она не была удивлена своей поспешности и забывчивости.       «Только представь на мгновение, что твоей магии с тобой не будет рядом, — печально думала она. — Это хуже, чем отсутствие руки, ноги или даже зрения. Это практически ампутация мира, который за окном от твоего сознания. Это билет в один конец из страны, где существует Косой переулок и Хогвартс. А если тебе выпадет шанс остаться, станешь постоянным объектом людской жалости и экспериментов Отдела тайн».       Полумрак библиотеки вновь осветил сияющий патронус Рона.       — Что это значит? — грозно спросил он. — Эти слизеринские ублюдки посмели забрать у тебя палочку? Они держат тебя взаперти насильно? Я говорил тебе, что не стоило с ними связываться! Мы сейчас же выдвигаемся в Аврорат!       — О, Мерлин…       Сердце защемило от нахлынувшей нежности. Её защитники рвались в бой, даже когда опасность ей не угрожала.       С негромким хлопком вернулся Питти. Домовой эльф отчаянно жестикулировал и ворчал себе под нос, и большие уши колыхались в такт его движениям.       — Питти, — негромко позвала его Гермиона.       — Как они могли! Как они посмели напасть на меня! — бурчал вполголоса эльф, но, услышав её, тут же поднял взгляд. — Мисс получила послание бестолкового волшебника?       — Да, и мне нужно его успокоить. Можешь перенести меня к нему?       — Питти не нравится эта идея.       — Пожалуйста. Иначе они придут сюда сами.       — Пусть только попробуют, — проворчал тихо эльф, но подал Гермионе длинный палец.       Её сдавило со всех сторон, и мгновением позже она очутилась в гостиной на площади Гриммо. Казалось, в ней прошёлся ураган. Гарри и Рон отчаянно что-то пытались доказать Джинни и были уже облачены в дорожные мантии.       — Рон, Гарри, — позвала она, стараясь не вспоминать о том, как именно сейчас выглядела.       — Гермиона! — Рон моментально заключил её в крепкие объятия. — Тебя отпустили? Почему ты не можешь прислать патронуса?       — Если ты отпустишь меня, я смогу всё объяснить.       Они уселись на диване, Питти тут же исчез, и она смогла заговорить:       — Я проклята и теряю магические силы. Я попросила помощи у Забини, чтобы он смог помочь мне попасть в библиотеки магических семейств для поиска, — для подтверждения своих слов Гермиона направила палочку на печенье и произнесла: — Вингардиум Левиоса!       Шоколадное печенье будто нехотя поднялось на дюйм и упало обратно на тарелку.       — С меня взяли клятву о не разглашении, поэтому подробностей не будет. — «Пусть я же и сама придумала это обязательство в большей степени». — Забини не нужна огласка, ему я тоже помогаю в одном деле. Думала, справлюсь быстро и не придётся никому ничего объяснять.       — Мы могли бы тебе помочь… — начал было Рон, но она его перебила:       — Читать тексты, написанные древними рунами или шифрами? Вряд ли.       — Проклятье, Гермиона, — он вновь порывисто её обнял, а Гарри и Джинни понимающе улыбнулись. — Когда я не обнаружил тебя в доме, я чуть с ума не сошёл. Подумал, что ты обиделась и пошла навестить своих родителей. Но когда ты не вернулась…       — Всё в порядке, Рон, — ответила она, пытаясь сделать вдох. — Просто мне резко стало хуже, и я поняла, что должна работать столько, сколько смогу. Я вернусь сейчас в библиотеку и переночую там. Надеюсь, что к концу выходных найду ответ на свою проблему.       — Я не хочу тебя туда отпускать одну, — серьёзно сказал Рон, заглядывая в её глаза. — Не могу поверить в то, что ты не беспокоишься о своей безопасности. Никому из слизеринцев нельзя доверять!       — Мне там ничего не угрожает, Рон, — она ласково провела ладонью по его лицу. — Дом давно пустует, там живут только домовики.       — Всё равно.       — Ох, да, конечно, пусть лучше я останусь сквибом до конца своих дней! — Гермиона выбралась из его объятий и встала. Усталость всего сегодняшнего дня навалилась на неё, а чувство защищённости в его объятиях внезапно исчезло. — Туда нет доступа никому из вас, это было условием моего пребывания там. И простите, но я буду уважать эти требования, потому что никто из них вообще не обязан мне помогать.       — Гермиона, остынь, — Гарри тоже поднялся на ноги и одним взглядом попросил Рона прикусить язык. — Главное, что ты чувствуешь себя там в безопасности и можешь работать наиболее плодотворно. Давай ты будешь присылать записки с этим домовиком хотя бы раз в день? Чтобы у Рона не ехала крыша от волнения?       Гермиона закрыла глаза, несколько раз глубоко вдохнула и медленно выдохнула, успокаивая свои расшалившиеся нервы.       — Хорошо. Раз в день. А теперь мне пора.       Рон притянул её к себе и порывисто поцеловал.       — Я буду скучать, — прошептал он ей на ухо, но впервые за всё время их отношений Гермионе не нравился этот вкрадчивый шёпот. Ей хотелось вывернуться и отойти подальше, но она терпела и списывала все свои ощущения на усталость.       — Я тоже, — собственные слова показались ей едва живыми, практически мёртвыми, но, кажется, Рон этого не заметил. Он отпустил её, а она, попрощавшись с Гарри и Джинни, позвала Питти и вернулась в стены библиотеки.       Заботливый домовик заранее погасил почти все свечи. Гермиона достала из бисерной сумочки пижаму, облачилась в неё и забралась под пуховое одеяло. Камин неподалёку догорал, распространяя тепло, и она сама не заметила, как погрузилась в сон.       Там, в своём сне, она забралась в кресло поглубже. Гермиона тёрла виски, зарывалась в волосы пальцами, массировала кожу головы, закрывала глаза, чтобы не видеть такого ослепляющего сейчас света от камина. Она отчаянно надеялась, что хотя бы в своём сне получит толику принятия и понимания. Она искала убежище для своих мыслей здесь, во сне. Место, где не нужно притворяться, придумывать оправдания, легенды и небылицы. Где не будет необходимости сдерживать свои умственные способности, чтобы не прослыть заучкой. Место, где можно быть просто уставшей и не спасать мир. И, признаться, что последнее — крайне утомительное занятие.       Глубоко вздохнув, она наконец открыла глаза. Малфой сидел в кресле напротив с совершенно нечитаемым выражением лица и пристально всматривался в камин, будто и не замечая её присутствия.       Когда-то давно Рон пытался её убедить, что тишина в доме означала лишь то, что дом мёртв. В его понимании, дом всегда должен «звучать»: греметь посудой, шуршать мётлами, ухать совами, приносившими новости. В идеальном доме Рона никогда не смолкали разговоры, смех и возгласы, по радио всегда звучало что-то обязательно подходящее под настроение, на плите шкварчало нечто аппетитное и распространяло ароматы на весь дом. Когда он рассказывал ей об этом, его глаза светились таким откровенным, отчаянным счастьем, что Гермиона не говорила о своём доме мечты.       Ведь в нём бывали разные дни. Время, которое хотелось бы провести в кругу друзей, сменялось желанием тишины и уединённости. Она не имела ничего против вкусной еды, но, сама того не замечая, всегда выбирала рецепты, относящиеся скорее к средней и лёгкой сложностям. Рецепты, не требующие постоянного, неотрывного внимания несколько часов кряду. И, конечно же, никогда на её столе не было столь богатого выбора блюд, какой был всегда в семействе Уизли.       «У них большая семья, и каждый любит что-то своё, — объясняла она себе странную привычку Молли закармливать всякого входящего. — Они привыкли жить в шуме, это нормально».       Звукоподавляющие чары стали постоянными её спутниками, когда Рон был дома. Самое частое колдовство, не считая бытовых чар.       Здесь, в своём сне, она поняла и призналась себе в том, что ей не хватало тишины в собственном доме. Здесь она ярко прочувствовала выражение «слушать тишину вместе» и, на удивление, осознала, что с Роном это невозможно. Он просто не понимал тишины и подобного совместного времяпрепровождения.       — Завтра, вероятнее всего, тебе компанию составит Нотт, — наконец оторвавшись от созерцания огня, сказал Малфой.       — М-м-м? — увлёкшись своими собственными мыслями, она не сразу уловила суть начатого разговора.       — Нотт. Вероятнее всего, придёт тебе помочь. Завтра. Так лучше?       — Не понимаю, с чего ты решил, что он придёт. В своей-то библиотеке он помогал лишь с целью поскорее избавиться от моего общества, а сюда зачем ему приходить, да ещё в свой выходной?       — Да, он придёт и найдёт тебя мило похрапывающей на диванчике в библиотеке. Как бы у него не встал от этой картины.       — Ты бредишь, Малфой, — Гермиона скривилась от одной мысли о том, что её в утреннем неопрятном виде может увидеть кто-либо, кроме Рона. — Он не придёт. И, уж конечно же, я его не привлекаю. Особенно утром. И я не храплю!       — Ну ладно, ты очаровательно сопишь, Грейнджер. Не суть. Главное, что Нотт знает, где находится ближайшая ванная комната, чтобы снять возникшее напряжение.       — Малфой, ты невыносим. Нотт не придёт…       — Придёт! — резко оборвал её Драко. Он выглядел так, как будто ждал от неё, что она разгадает его ребус, но спустя мгновение в глазах появился хитрый блеск. — Но, если ты так уверена в своих словах, Грейнджер, можем поспорить.       — Поспорить? С тобой? На то, что Нотт не поднимет свою тушку в выходной день ради того, чтобы почитать в компании грязнокровки? — При этом слове Драко скривился, будто она предложила ему съесть флоббер-червя. — Да легко! На что спорим?       — Мы же взрослые люди, Грейнджер, — едва ли не промурлыкал Малфой, и от этих слов по её спине побежали мурашки. — Конечно, на желание.       Что-то в его словах заставило рациональную её часть насторожиться и попытаться остепенить азартный разум, но было поздно. Гермиона уже гордо вздёрнула подбородок и протянула руку для пожатия:       — Договорились, Малфой. Спор.