***
— Астория неважно себя чувствует? Казалось бы, простой вопрос, спокойный тон, ни намёка на эмоции, но Малфой успел уловить проблеск чего-то нового в глазах Нарциссы. Надежду. Всего лишь миг, но Драко, хорошо изучивший мать, понял многое. Даже слишком многое. Неужели она тоже участвовала в этом… сговоре? Неужели она и вложила эту идею в голову Гринграсс? Не могло такого быть, она же… Он же… Малфой медленно выдохнул и прикрыл глаза. Быть может, его предположения неверны? — Астория покинула Малфой-мэнор вчера ночью, — спокойно ответил он, не выдав своего разочарования. Малфой внимательно следил за ней и отметил лишь огорчение, промелькнувшее в её глазах. — Соскучилась по дому? Драко мысленно улыбнулся. Конечно, она не была бы собой, если б не попыталась найти достойное и мирное оправдание. — Нет. Мы серьёзно поссорились, и она приняла решение уйти. — Ну, кто из нас может похвастаться семейной жизнью без ссор? — благосклонно ответила Нарцисса, но по манере держать чашку он почувствовал её напряжение. Казалось бы, такие мелочи… — Нет, мама. Думаю, мы расстались с Асторией. Совсем. Чашка чуть резче обычного опустилась на блюдце. Этот звон будто извинялся за несдержанность своей хозяйки. Нарцисса закрыла глаза и глубоко вдохнула. Впервые за всю свою жизнь Драко подумал о том, что манеру брать себя в руки он перенял у матери. Люциус тоже закрывал глаза, но вместо дыхания — сжимал и разжимал кулаки. Он вспомнил, как в детстве боялся этого жеста, выдававшего ярость отца. Мысленно он считал — сколько раз сожмётся кулак? От этого зависело многое. — Печальное известие. — Не настолько, чтобы расстраивать тебя, мама. Она печально улыбнулась уголками губ: — Но всё же я расстроена. — Думаю, вы вполне сможете дружить, если тебе она так дорога. — Не думаю, что теперь наше общение будет… уместно. — Не понимаю, почему? — Драко, — устало произнесла Нарцисса, — я считала её идеальной невесткой, но не подругой. Это разные вещи. — Эта самая идеальная невестка, — ответил Драко, и сквозь его спокойный голос прорывалось раздражение, — время от времени не пила противозачаточное зелье, пытаясь завести ребёнка без моего ведома! Нарцисса воззрилась на него с таким искренним изумлением, что у Малфоя отлегло от сердца. Она не знала и не могла быть причастной к такому низкому поступку. — Это неслыханно, — едва слышно пробормотала она и потрогала собственные щёки, пытаясь унять волнение. — Но она это сделала, мама, — глухо отозвался Драко. — И надеюсь, впредь мы больше не будем упоминать о ней в разговорах. Получив утвердительный кивок от уже взявшей себя в руки Нарциссы, он отодвинул так и не тронутый завтрак и поднялся. — Я буду у себя. Приятного аппетита, мама, — обронил Драко и отправился в собственную спальню. Теперь, когда все вопросы были улажены, а адреналин в крови утих, его всё сильнее одолевал сон. Едва коснувшись головой подушки, Драко отправился в царство Морфея.***
Он вновь был в полутёмной комнате. Она вновь была рядом. Его голос звучал глухо, он слышал его — как сквозь вату: — Если ты хочешь поцелуя, то так и скажи. Драко знал этот сон и теперь, если бы мог, вздохнул бы с облегчением. Каждый его сон был соткан из обрывков фраз и действий, но этот отличался особенной хронологической точностью. Правда, логика здесь немного страдала. Ведь каждый раз после того, как она говорила: — И ты хочешь меня этим испугать? Да твой чистокровный язык был у меня… Он её целовал. Драко никак не мог взять в толк, о чём же именно они говорили в этом сне, что привело к подобному сценарию. Фразы ускользали, как и смысл шуток, но после поцелуя ничего не было уже важным. Там дальше его ждал красочный и яркий эротический сон, пропитанный почему-то щемящим чувством неизбежности. — Никогда не отпущу тебя, — кажется, шептал он между поцелуями. Мир Драко сузился до ощущения её тела под его руками и губами. Там, во сне, он впервые ощущал секс как нечто фундаментальное и нестерпимо важное. Ему казалось, что он невероятно многое должен успеть, но время, как песок, утекало сквозь пальцы — неизбежно и неумолимо. — Даже не надейся, что я позволю тебе уйти, — горячее дыхание опалило щёку, а вслед за словами он услышал сладостный стон. Драко потянулся, чтобы сцеловать этот звук с ярко-алых губ — медовых, неземных. — Ты всегда будешь моей. Как можно хотеть женщину, чтобы голос переставал повиноваться? И следом за его словами её голос — восторженный и томный: — Всегда… Твоей… От этих слов ему срывало крышу, и он начинал двигаться в слепом исступлении. Хотелось раствориться здесь и сейчас, забыть о насущных проблемах, недомолвках между друзьями, недовольством матери, рабочими проблемами и извечными вопросами. Хотелось остановить мгновение и остаться в нём на всю оставшуюся жизнь. Но как и любому сну, этому тоже придёт конец. Пробуждение не принесло энергии и сил. Холодный душ остудил тело, но не сумел взбодрить. Драко пил вторую чашку кофе, глядя, как в оживающем после долгой зимы саду возятся домовики. Они приводили растения в порядок, очищали сад от мусора и в целом были вполне счастливы собственным укладом жизни. Лишь Питти в этом году отказался им помогать. — И ты хочешь меня этим испугать? — вспомнил он её голос и против воли улыбнулся. Что могла всё-таки означать эта фраза? Для него оставалось загадкой.***
Он заметил её, ныряющую в тёмный проулок, уходящий от Косого переулка, спустя неделю. Наверняка она сбегала от толпы назойливых фанатов, которые поджидали её после автограф-сессии во «Флориш и Блоттс». Драко направился за ней, даже не успев об этом подумать. Его разум — будто гончий пёс, почуявший добычу, — управлял его телом быстро и точно. Он успел перехватить её буквально за пару мгновений до аппарации. — Что, Грейнджер, — привычно растягивая слова, начал он и с удовольствием заметил тень страха, промелькнувшую у неё на лице, — теперь тебе так просто не сходить за книгами или новыми чернилами? Мгновение её неуверенности прошло, и теперь она стояла, гордо расправив плечи и глядя прямо в его глаза. — Что, Малфой, — тем же тоном ответила Грейнджер, — всё никак не искоренишь в себе школьную привычку подкрадываться к людям со спины? Он проглотил раздражение от упоминания о Хогвартсе. В виске неприятно кольнуло, но он не обратил на это внимания. — Неужели ты уже настолько устала от лучей славы, что сбегаешь с собственного праздника по тёмным проулкам? — Вряд ли ты сможешь понять, но не все люди действуют только ради того, чтобы получить славу. — Действительно, откуда бы мне это знать, — саркастично ответил он. Гермиона вопросительно приподняла бровь и скрестила руки на груди. Апрельский холодный ветер завывал высоко в трубах, а Драко Малфой впервые не знал, что сказать. Он смотрел в глаза Грейнджер, и в его голове нарастал раздражающий и мешающий думать гул. — Я, конечно, могла бы поверить, что ты оказался здесь совершенно случайно, но ты окликнул меня, Малфой, — напомнила она о себе. — Даже не представляю, зачем это тебе было нужно, но если ты уже высказал всё, что хотел, то мне пора. Грейнджер развернулась, чтобы аппарировать, но он перехватил её руку и спросил: — Как ты написала эту книгу? — молоточки в висках застучали громче, и из-за этого его голос даже ему самому показался слишком резким. — Как и все обычные люди — с помощью пергамента, чернил и перьев, — она пыталась высвободить руку, но он крепко держал её запястье. — Но как, чёрт возьми? — почти прорычал он. Голова болела нещадно. — Как ты смогла так достоверно описать меня? — Да ради всего святого! — прошипела она и отправила в него жалящее проклятье. Драко одёрнул руку, и, на его удивление, шум в ушах стал тише. Тем временем Грейнджер выплёвывала ядовитые слова: — К твоему сведению, не всё в мире крутится вокруг твоей царственной особы. И уж тем более я не обязана перед тобой отчитываться о своих действиях. — Твоя книжка — лишь хорошо замаскированная ложь, — отчаянно крикнул он в спину, надеясь её задеть, и Грейнджер медленно развернулась. Она, прищурившись, посмотрела ему в глаза: — Хочешь, чтобы я поверила, что ты её прочёл и составил собственное мнение? Он фыркнул: — По неведомой мне причине Забини настаивал, чтобы я её прочёл. — На лице Грейнджер промелькнуло беспокойство, но он ухватился за мысль, которая давно не давала ему покоя: — Чем ты опоила моих друзей? — Опоила? — насмешливо переспросила она. — Именно. Вначале ты подкатываешь к моим друзьям, а потом пишешь книгу обо мне. Что бы ты ни замышляла, Грейнджер, я выведу тебя на чистую воду. — Малфой, — она закатила глаза и вздохнула, — хватит измерять всех по себе. Никакого умысла или заговора. Мы просто… поладили. Слово «дружба» тебе, полагаю, знакомо? — Но почему именно сейчас? — спросил он, и Гермиона инстинктивно сделала шаг назад. — Почему именно в тот момент, пока я был в коме? Ты ведь никогда не отличалась хорошей фантазией и лишь зубрила учебники от корки до корки. — Это тебя не касается, Малфой, — нервно отозвалась она. Драко сделал шаг вперёд и вжал её в стену. — Дай мне хотя бы один повод, Грейнджер, и я уничтожу и тебя, и твою подозрительную книжонку, — прошипел он ей в лицо. Но, вопреки его ожиданиям, она лишь усмехнулась: — И ты хочешь меня этим испугать? Её голос проник в его мозг и вызвал маленький взрыв. Он отшатнулся на пару шагов и неверяще уставился на Грейнджер. Она прикрыла рот ладонью и, казалось бы, ещё сильнее вжалась в стену. — Ты? — переспросил он глухим голосом. Язык медленно ворочался во рту, оставляя горькое послевкусие. — Не может быть… Хлопок аппарации в этот раз показался ему оглушительным. Драко Малфой закрыл глаза и сполз вниз по стене, пытаясь осознать, что только что здесь произошло.