Служанки

Шарлотте и Виолетте выделили каморку под лестницей, где поставили две раскладушки. На следующий же день девушки переехали на новое место. Изучили дом, разложили вещи — а тут и спать пора стало. Хозяина они пока так и не видели. — Эх, когда же придёт ПЭ? — заговорила Виолетта, едва они улеглись и выключили свет. — И где он, интересно. Может, на гастролях? Или в фильме снимается, как ты считаешь? — Откуда я знаю? Да нам-то что, какая разница? Мы знай себе убираться будем, паркет натирать… Главное, платили чтобы честно… — Ха! — сказала Виолетта. — Это ты натирать целый день будешь, если так нравится! У меня другие планы тут, получше! — Это какие же? — А вот такие! Какие… Да если бы ты его видела… — Что бы тогда? — Тогда бы ты не спрашивала, вот что! Он такой красивый, такой сладкий, так щекотно смотрит, что у меня аж в животе всё переворачивается, когда его вижу! В смысле, так-то я его не видела, в кино только, на фотках из журналов и по телеку… Но если чёрно-белый и плоский он такой восхитительный, то что же тогда живьём!.. Блин, Шарлотта, я должна с ним переспать! Не знаю как, но я должна! Эти все попадали в обморок, когда подходили к дому, а я держалась из последних сил… и я победила! Я даже не визжала вообще… чуть не лопнула от внутреннего визга, но я вытерпела… сделала вид, что не знаю, кто тут живёт… прикинулась дурочкой вроде тебя… — Та-а-ак, — сказала Шарлотта. — … и вот мои усилия вознаграждены! Я не могу, просто не могу упустить этот шанс! Он — любовь всей моей жизни, понимаешь? — Только дуры в артистов влюбляются, так моя бабушка… Шарлотта не договорила, почувствовав дуновение ветра: это Виолетта на неё рукой махнула. — Тебе без толку всё это объяснять! Ты у нас совсем ещё малышка головой-то! Так что мой полы, чисть обувь или что тебе прикажут… А я буду ПЭ соблазнять… Может быть, выяснить, где его спальня, и просто в кровать ему лечь?.. — Что?! — Ну голой, конечно. Он придёт, увидит мои прекрасные формы, потом посмотрит мне в глаза, познает душу и… Или просто всё сделает сразу, не разбирая, кто тут лежит. Артисты, они да, они такие. Ну, меня это устраивает, в общем-то. У Шарлотты краска в лицо ударила и волосы на голове зашевелились от таких разговоров. — Ты чего, бесстыжая, несёшь?! Позор какой! Не дай Бог, услышит кто вообще! Да разве можно девушкам так себя вести?! — А что ли, нельзя? — Виолетта хихикнула. — Нельзя, конечно! У нас в деревне никто не женится на таких, кто так ведёт себя… да потому что таких просто нет, все нормальные! — Ну знаешь ли, вот и сиди в своей деревне со своими деревенскими правилами! — ответила Виолетта. — Может, скажешь, и целоваться у вас там нельзя? — Если помолвлены, можно разок. — Ха! Помолвлены! А ты знаешь, что наш барин своих поклонниц просто так целует пачками? Даже имени не спрашивает, целует и всё, потому что по глазам видит, как им хочется! — Фууу! Не может быть! — Однако ж вот! — Я бы ни за что не подставила чужому мужику свою щёку! — решительно сказала Шарлотта. — Да в губы же, глупая! — А-а-а! Крик ужаса застрял в груди Шарлотты. Куда же она попала? Что это гнездо порока, в натуре? Что за страшный человек их хозяин? «Может, смыться отсюда, покуда не поздно?..» — мелькнула мысль. — А ты, небось, еще не этосамое? — спросила Виолетта. — А ты, что, уже? — удивилась Шарлотта. — Ну, было всякоразное, а то ж… Ты не волнуйся! Небось, уже боишься вся, навоображала себе этого и того! Никто на твоё сокровище покушаться не будет, вот увидишь! Вокруг ПЭ столько женщин крутится, он тебя среди них и не заметит даже! Даже беспокоюсь вот, заметит ли меня… Хотя я-то покрасивее тебя буду… *** Следующий день был первым рабочим. И с самого утра в доме было значительно более оживлённо, чем накануне. — Хозяин приехал, — сказала Шарлотте кухарка, к которой та была приставлена, чтобы мыть посуду и чистить овощи. Шарлотта занималась чисткой картошки. Она вспомнила вчерашний разговор с Виолеттой и подумала, как та, должно быть, взволнована тем, что увидит хозяина. Еще раз возмутилась про себя: откуда только берутся такие распущенные девахи? Потом захихикала мысленно: Виолетту-то оправили санузел мыть! Шарлотта так и представила, что вот зайдёт этот самый ПЭ в туалет, а там, значит, Виолетта между кафельными плитками затирку начищает! Как она его увидит, так и свалится в обморок от восторга! И прямо поперёк его пути к унитазу! Прямо всё перегородит своей тушей! Вот уж смех-то! Жаль, увидеть только это не получится… Сама Шарлотта хозяином ничуть не интересовалась. Будь ее воля, она предпочла бы его вообще никогда не видеть: чем меньше начальства, тем лучше! По ней, хоть бы вообще не приезжал. А то будет над душой стоять, командовать… Ну, а если он действительно еще и такой нахал, как описывала Виолетта, то тем более, пускай уезжает почаще и на подольше. Пусть, главное, зарплаты оставляет, уезжая… — Ну, — спросила повариха, — как тебе тут у нас? Освоилась уже? Кухня нравится? Кухня была самой роскошной и самой большой изо всех, что Шарлотта когда-либо видела. И она так сразу и сказала: — Да я бы тут и жить у вас могла, на этой кухне! — Ну уж жить! — сказала повариха. — А чего? У нас вся изба, считай, такого размера, как эта кухня! Ну, может, не вся, половина… Но мне что, мне много-то не надо… — Шарлотта развеселилась. — И еда, опять же, рядом… — Ага, только спать негде. — Да как негде? Тут бы и спала, хоть на полу… — На полу-то замерзнешь. — Ну… Я на стол бы легла! — заявила Шарлотта, указывая на большую рабочую поверхность посреди кухни. — Это кто это тут хочет лечь на стол? — раздался от двери незнакомый голос. В этом голосе был шелест леса, шум дождя, шуршание катящихся на берег морских волн… Шарлотту словно мягкими зефирками всю засыпали, когда она услышала его. Словно в пудинг шоколадный обмакнули. Но это она всё уж потом осознала и сформулировала, а в тот-то момент даже думать как будто-то разучилась, только ощущала, что как будто бы в иное измерение залетела. Повернулась — и увидела хозяина. Она никогда прежде не видала его, но узнала сразу. По ощущению: этот человек выглядел так, что ей сразу же ужасно захотелось ему служить. По внешности: не мог быть иным тот, кто сделал Виолетту такой безумной. Ну, и по тому, как повела себя кухарка, разумеется… — Ой, барин приехали! Здравствуйте, барин! А это вот Шарлотта, наша новенькая… — Так что там насчёт лечь на стол? — спросил ПЭ, заглянув этой новенькой прямо в глаза. — Да не бойся, шучу я… Но прежде, чем он произнес это «шучу», Шарлотта испытала такие чувства, рассказы о которых считала выдумками. Лицо ПЭ было так прекрасно, что ей захотелось так и смотреть на него безотрывно всю оставшуюся жизнь: просто смотреть и никогда ничего больше не делать. Не могло быть более увлекательного занятия, чем смотреть на его лицо. И в то же время у девушки не доставало сил, чтоб не отвернуться. Ехидный взгляд хозяина был жгучим… как «злой соус», подававшийся в закусочной на автозаправке у их деревни: такой же невыносимо вкусный. Шарлотта ощутила, как жар этого вымышленного красного перца ползёт по её телу вниз: от головы, от мозгов, через грудь, туда, дальше… И когда он дополз до середины Шарлотты, она выронила и картофелину, и нож. — О, какая ловкая девчонка! Хороших же служанок папа нанимает, пока меня нет! — заключил хозяин. Жар и нега тут же испарились. Кажется, над Шарлоттой нависла угроза увольнения! Она в секунду протрезвела, словно холодной водой облили, и дрожащими руками поспешила вновь добыть из раковины предметы приложения своих усилий. — Да вы, барин, не сердитесь! — вступилась повариха. — Это она от волнения! Хорошая девочка, быстро всё делает. Уж её-то чистить картошку учить не придётся! — Точно не придётся? — тут хозяин вновь взглянул в глаза Шарлотте. То же самое. Нож и картошка загремели, ударившись о металлическую поверхность раковины. — Та-а-ак! Похоже, придётся… А в следующую секунду произошло такое, о чём Шарлотта и думать-то не умела. Она вся окаменела, ощутив, тело хозяина прижимается к её спине, подбородок его помещается на плече её, барская щека прижимается к Шарлоттиной, а руки берут её руки… и заставляют снова взяться за работу. — Нож в правой, картошина — в левой… Берёшь… И вот та-а-а-ак вот… Те несколько секунд, что ПЭ «учил» ее, как маленькую, чистить картошку, показались Шарлотте ужасно долгими и ужасно короткими одновременно. Время замедлилось, должно быть, чтобы дать запомнить каждый миг: как это всегда бывает в решительные моменты жизни. Но как же быстро закончилась эта восхитительная учёба! Впрочем, продлись она ещё секунд пять, не исключено, что Шарлотта упала бы в обморок прямо в объятия хозяина… и тогда б её точно уволили. У Шарлотты всё ещё кружилась голова, когда хозяин, давясь от смеха, поручил поварихе продолжить урок и ушёл. За то, что повариха никак не прокомментировала произошедшее, Шарлотта поклялась благодарить ее до конца своих дней. *** — Ну, как день прошёл? — спросила Виолетта перед сном. — Да обычно. Вот, весь день на кухне занималась. То картошка, то морковка, то порезать, то помыть… Чуть успеем обед сделать — тут уже и за ужин велят приниматься. И ещё перекусы… Да, знатно едят господа. Ну, и много их тут. — Так, ладно, а ты главного-то видела? Перед тем, как отвечать, Шарлотта выключила свет, чтобы лицо её не выдало. — Ну, зашёл раз, — сказала небрежно она. — Ну и как, ну и как он тебе? — Ничего такой… нормальный… не злой вроде… — Нормальный?! Вот всё, что ты можешь сказать? Да он же просто волшебный, сказочный, несравненный, идеальный… Слушая Виолеттины бредни, Шарлотта с ужасом замечала, что мысленно соглашается с каждым словом. — Ладно, — прервала она соседку, боясь, что та ляпнет ещё что-нибудь слишком верное о хозяине. — Сама-то ты чем занималась? — Да сортиры драила весь день… — А что хозяин? Познакомилась? — Ну так… Скорее нет… Сама не знаю… — Что это значит — сама не знаю? — искренне заинтересовалась Шарлотта. — Да понимаешь, я душевую кабину как раз начищала… Сидела там внутри и дверцу мыла… Ну, закрывшись… И тут он, значит, в ванную заходит! — Ну и что же? — Ничего… Руки помыл и ушёл. Я дверцу приоткрыла, из кабины высунулась, смотрю на него не жива, не мертва, а он меня вообще не замечает! — Он думал о чём-то, наверно… — Да думал или нет, какая разница! Надо было-то, конечно, душ включить, да развизжаться, да вылезти оттуда в мокром платье, чтоб увидел… Чтоб облипло, понимаешь… Вот я, бестолковая, ума не хватило это сделать! Заробела… — Ну хватит, — сказала Шарлотта. — Не последний раз, в конце концов. — Ага, не последний. Я его через пару часов снова видела. Кафель мыла в другом санузле. Сижу на полу, копошусь, дверь открыта… и тут вижу — он идёт по коридору! Такой весь… такой… неземной… прямо светится… Я так в коридор чуток подвыползла… Стою на четвереньках… А он мимо… — И что дальше? — Что дальше?! Говорю же, блин: он мимо! Вообще не заметил, насквозь посмотрел! Я боялась, он мне на руку наступит… Надо было-то, конечно, не стесняться, надо было ему под ноги кинуться целиком, распластаться по коридору, дорогу ему перегородить… Он бы запнулся, упал на меня и… — Зашиб бы. — Неважно! Надо было сделать так. Я заробела… — Так выходит, лицом к лицу вы с ним так и не встретились? — спросила Шарлотта. — Встретились чуть позже. Я домыла все туалеты и шла в инвентарную, чтобы положить инструменты… И тут он такой навстречу! Тут уж я не на полу сидела, тут во весь рост! А роста мы примерно одного, так что и лица на одном уровне! Ну, думаю, сейчас! Ноги отяжелели, встала как вкопанная… Ведро на пол, тряпку на плечо, швабру под мышку, чтоб руку высвободить… И, значит, волосы такая поправляю машинально… Думаю, сейчас меня увидит, познакомимся… — А он что?! — А он ничего, блин! — в голосе Виолетты послышались слёзы. — Прошёл и не заметил! Ну, так, словно я приведение! Вот в метре от меня был, но и мельком не взглянул! Надо было не робеть, надо было ему тряпку половую в спину бросить… — Ладно-ладно, — впервые Шарлотта прониклась сочувствием к своей распущенной и буйной соседке. — Он наверно был под вдохновением! Творческие они, знаешь какие, ууу! Как унесётся в свои эмпиреи, так уж вокруг ничего и не замечает! Ну увидит тебя рано или поздно и запомнит. Не горюй! — Да, — вздохнула Виолетта, успокаивая себя саму. — Да. Запомнит. Вот запомнит по-любому! «А меня уже запомнил, — сокрушённо подумала Шарлотта. — Запомнил как дуру и неумеху, которая только на то и годится, чтобы смеяться над ней. Если бы я могла поменяться, я бы уступила этот опыт Виолетте». Проговорив это мысленно, она тут же поймала себя на лжи. Эпизод с картошкой был ужасным, стыдным, глупым, неприличным, но она не уступила бы его никому ни за что на свете.