Служанки

На следующее утро, стоило Шарлотте переступить порог кухни, куда ее снова направили для помощи поварихе, как та сунула ей в руки тарелку со стопкой блинов: — Вот на, отнеси-ка хозяину. Они там завтракать изволят, а мне некогда, надо еще сделать столько же. Ну, конечно! В самый раз после всех стих снов, после всех этих разговоров… Шарлотта уже видела, как сидящий за столом ПЭ поворачивается к ней и выдаёт такой взгляд или такой комментарий, что блины тут же падают, а ей только и остаётся, что со всех ног убежать, покраснев, и больше никогда-никогда-никогда не подходить близко к эту дому… На негнущихся ногах она подошла к столовой… И увидела у её закрытых дверей Виолетту, стоящую на коленях и прильнувшую к едва заметной щели между створками. — А, это ты… — произнесла напугавшаяся было соседка. — Уф. Что, хочешь тоже посмотреть? Он такой милый, когда ест, ну, такой сладенький, блин… прямо не могу! Как бы я хотела покормить его с ложечки! — Да тихо ты, услышат же! И почему ты вообще не работаешь? — Тебе-то что, ты мне, что ль, платишь? Меня бельё гладить назначили, а там совсем немного, еще успею… А это что? — Что, что… Блины! Отнести ему дали…  В следующий миг обеих девушек пронзила одна и та же мысль: — Можно я отнесу их за тебя? — спросила Виолетта. — Можно ты отнесешь их за меня? — спросила Шарлотта. И потом еще добавила: — А я бельё поглажу. А то там, на кухне, скоро следующая партия блинов подоспеет… — Там ещё будет?! О! Вот везение! Шарлотта, ты чудо! Виолетта схватила тарелку и рванула с ней в двери столовой. Шарлотта даже и заглядывать туда не стала, чтобы, не дай Бог, взглядом с хозяином не столкнуться. Она сразу же побежала в подвал, где находились гладильная и постирочная. Полчаса спустя, когда несколько комплектов чистого постельного белья и десять одинаковых пижам разных цветов, обнаруженных Шарлоттой, были выглажены, в подвал заглянула начальница под служанками: — Виолетта! А, что, ты вместо неё? Ну ладно, возьми-ка вот этот комплект, да бельё поменяй у хозяина в спальне. А пижамы в комод положи. Ну, давай, шевелись! Шарлотта схватила бельё и помчалась наверх. В течение двух минут, которые понадобились, чтобы добраться до второго этажа, она придумала про себя штук десять разных ужасных, стыдных, щекотных, пугающих ситуаций, которые могут произойти, если ПЭ вдруг окажется в свой спальне. Перебирая в голове эти сценарии, она так задумалась, что чуть было не налетела на Виолетту. Та неспешно шла по коридору, держа в руках щетку, ваксу и ведро воды. — Опять прохлаждаешься! — Не прохлаждаюсь, а двигаюсь в своём темпе к месту выполнения задания. А ты уже всё перегладила, да? — Ага, вот. Ты давай, аккуратно, бельё не испачкай… Ну что, покормила хозяина с ложечки? — Эх… — Виолетта махнула рукою со щёткой. — Покормишь его, как же! Болтал там со своими друганами, не затыкаясь… Я уж как только ни тёрлась там вокруг! И одни блины, и вторые, и третьи, и кофе, и чай, и потом еще варенье притащила на всякий случай… И задом вертела, и взгляды на него кидала всякие разные… Надо было, наверное, чаем облить, вот тогда бы заметил… О, или лучше облиться самой! Эх, что ж такое, почему же хорошие мысли всегда с опозданием приходят? «Хороших мыслей за тобой я не припомню», — подумала Шарлотта, но вслух не стала говорить, чтобы не поссориться. Вместо этого спросила: — Где хозяин-то, не знаешь? Ещё ест? — Не, он в спальню ушёл. — Вот ведь блин! — не сдержалась Шарлотта. — А мне застелить надо… — Так ты что, его боишься? — Не боюсь я! — Но опасаешься! — Да нечего мне его опасаться! — Так значит, он тебя смущает? — Нет! — Волнует? — Нет! — Заводит? — Блин, да тьфу на тебя, глупая! — Да в общем-то, — сказала Виолетта, — мне без разницы. Я тебя спасу, давай бельё. А ты бери вот это, там у входа обувь грязная, дождь был вчера, ну помнишь… — Пижамы — в комод. — Да-да… Давай их… Пижамы в комод, а бельишко на коечку… И потом Виолетту туда же… Давай-давай, дуй, обувь ждёт… Прошло ещё пятнадцать минут. Сидя у дверей, Шарлотта почистила около половины из той кучи ботинок, что обнаружила, когда с лестницы сбежала запыхавшаяся Виолетта. — Ты уже? А что не в коечке? — не удержалась она от ехидства. — Он был не настроен. — Так ты предложила?!.. — Да как же… Предложишь ему, да… В упор, блин, не видит! Наверно, если бы я что-то сказала, хозяин просто пропустил бы это мимо ушей! Небось, думает, бельё само сменилось! Всё время, что я там копалась, он в зеркало пялился: причёсывался там, да всё такое… Оторваться прям не мог от себя любимого! Я решилась, подмигнула ему в зеркало… — Он даже не заметил… — Кажется, ты в нём разочаровалась… — О, нет, что ты, нет, разумеется! О, Шарлотта, он так пах! Ты даже не представляешь! Слаще запаха на свете не бывает! У меня просто от одного его присутствия голова шла кругом! И ты только подумай: я была в его спальне! Я была в спальне самого ПЭ! С ним наедине! И какая разница, что он меня не заметил, я всё равно смогу рассказывать это внукам! Блин, Шарлотта, я счастливая! Сегодня такой крутой день! И я чувствую, что еще большее счастье уже на подходе… Скоро я достигну цели, знаю… — О! — сказала Шарлотта. — Я рада… — Сейчас ты будешь рада еще больше, потому что у тебя снова будет возможность подарить мне встречу с хозяином! Я слышала, как он велел готовить машину, сейчас куда-то поедет! Самолёт смотреть какой-то вроде… Короче, с минуты на минуту он будет здесь, выйдет в эти двери! Шарлотта вскочила, перепугавшись. Виолетта сразу же плюхнулась на ее место, схватила ботинок и щётку и принялась изображать бурную деятельность. В ту же секунду на лестнице послышались шаги. Всё, что успела Шарлотта, это отбежать немного в сторону и забиться в тёмный уголок — или в то, что ей казалось таковым… А когда хозяин появился, она не могла оторвать от него взгляда. Он вроде как светился изнутри… На нём была атласная голубая пижама, наверное, еще теплая от утюга и помнящая прикосновение Шарлоттиных рук… Сам этот факт оказался таким увлекательным и волнующим, что Шарлотта даже забыла удивиться тому, что ПЭ в таком виде идёт на улицу. Едва дыша, она наблюдала, как барин надевает белые ботинки и обращает внимание на то, что они не дочищены. Виолетта, оставив другую пару, кидается ему под ноги… А взгляд ПЭ блуждает, блуждает по холлу… и вдруг останавливается на Шарлотте! — О, девчонка с картошкой, привет! — Здравствуйте, — пролепетала она, еле живая от волнения. — Кстати, никак не соберусь узнать: как тебя зовут? Хозяин в упор смотрел на Шарлотту. Но вдруг она поняла, что бояться-то нечего. Взгляд не был ни щекотным, ни опасным — только добрым. Внезапно вчерашние слова про старшего брата перестали казаться таким уж бредом. Да что она, правда что? Навыдумывала всякого… А барин-то хороший! — Шарлотта, — сказала Шарлотта. И посмотрела на Виолетту. Та, до сих пор натиравшая обувь хозяина, внезапно отбросила щётку и переключилась на его ноги. Сначала осторожно погладила атласные голени, потом стала щупать коленки… — Приятно познакомиться, — ответил ПЭ Виолетта обхватила его ноги руками и прижалась к ним вся. — Эй, полегче! — сказал ей хозяин. Она отпустила. Он вышел на улицу. *** — Он со мной говорил! Нет, ты только подумай: сегодня он впервые ко мне обратился! Со мной беседовал сам ПЭ! — не унималась Виолетта. — Он просто сказал «эй, полегче». — Ну мне же сказал, не кому-то! И я его трогала! Ах, Шарлотта, какой же он сладкий на ощупь, ты даже не представляешь! День закончился, свет был уже погашен. Они были в кроватях и, как уже стало обычным, делились переживаниями. — И какой же он на ощупь? — Ну, такой тёплый… и… как бы сказать… — Как будто бы из мяса и костей? — Не профанируй! Эх, блин, да что толку говорить тебе, ты ж девочка-малышка! Ты же с парнем и за ручку не держалась, так, пожалуй? — Тебя не касается. — Угадала. Ну, значит, тебе не понять, что чувствует взрослая женщина с развившейся в чувственностью в такой момент! — Да какой там момент-то? Ботинки ты чистила, вот и делов. А потом стала за ноги лапать как дурочка. — Сама ты как… — сказала Виолетта. Её речь прервал женский крик — пронзительный и пугающий. Он раздался откуда-то со стороны людской и, кажется, прорезал весь первый этаж дома, как нож прорезает готовый сендвич. — Ха, — сказала Виолетта — Это Эмми. — Эмми? — Ага. Я ей дохлую крысу подсунула в койку. Представляю, как она плюхнулась туда в темноте, а там… хе-хе… — Что?! Дохлую крысу? Зачем? — Не зачем, а за что! Ты забыла? Она с барином сидела на диване, обжималась. Пусть еще спасибо скажет, что я так мягко! Другой раз лимоном в глаза… или патлы отрежу… или что еще похлеще придумаю… Если ее не уволят за вопли, конечно. — Подожди, но ты ж не знала, кто это… — Узнала. Я сыщик. Так что, видишь, у меня с этом доме всё под контролем! Почти всё. Ну, кроме хозяев. Ничего, сколько ПЭ будет мой, это точно! Произнеся эту резолюцию, Виолетта не стала дожидаться ответа Шарлотты и захрапела. А у той весь сон как рукой сняло. Что ж это получается, из-за её сидения на барских коленях еще и другая горничная страдает? Может, надо сказать Виолетте, что это не Эмми, это она, Шарлотта? Ох, но что тогда будет? Это буйная и правда ведь изуродовать может, кто её знает… А если не говорить, вдруг она и дальше станет мучить эту бедную Эмми?.. И вдруг Эмми и правда уволят? Да что ж это такое?! Испытание? Ловушка? Что за дрянью-то Шарлотта оказалась — мало того, что всякие сны видит неприличные, еще и других заставляет страдать! Если бы только бабушка знала, какое злодейское существо вырастила она!.. Прошёл час. Шарлотта так и не уснула. Ей не давали покою мысли про бедную Эмми. А еще она слегка боялась повторения вчерашнего сна про трусы. Повторение его было тем более вероятным, что мысли про барина почему-то так и лезли в голову и норовили обосноваться там, стоило Шарлотте хоть чуть-чуть перестать думать о своей вине перед бедной Эмми. « Эмми… диван… ПЭ… сон с трусами… какая я гадкая… Эмми» — вот по такой примерно траектории кружил Шарлоттин разум. Наконец, ей это надоело. Надо было как-нибудь отвлечься. Например, почитать книгу. Желательно, не слишком интересную, чтобы над ней уснуть, но в то же время и не слишком скучную, чтоб отвлекла от других рассуждений. Кажется, в хозяйских комнатах Шарлотта видела несколько книжных полок… Должно быть, господа и не заметят, если она позаимствует одну книжечку на ночь или на две! Шарлотта тихо встала. Свет решила не включать, чтоб не разбудить Виолетту. Переодеться в темноте было невозможно, да и вряд ли в такой час она бы кого-то встретила… Так что решила остаться как была, в пижаме. Она отошла от их каморки всего на каких-нибудь десять шагов (мысленно перебирая места, где видела книги), когда услышала эти удивительные звуки… Ну, то есть, в самих звуках не было ничего удивительного — просто игра на рояле, Шарлотта знала, как звучит этот инструмент. Но в этот раз он звучал по-особенному: не так, как на уроках музыки в школе, не так, как по радио, если вдруг там заводили такую пластинку… Этот рояль словно гладил ее, словно звал, словно собирался сообщить что-то необычайно важное… И, повинуясь ему, горничная поспешила на звук… Да, конечно, это был хозяин. Он сидел в комнате совершенно один, в темноте, в свете одного лишь камина, и был так поглощён игрой на инструменте, что не обратил ни малейшего внимания на Шарлотту, замершую в дверном проёме. Хотя на дворе была ночь, одет ПЭ оказался теперь уже не в пижаму, а в белую рубашку с бежевыми брюками: точь-в-точь, как в том злополучном сне. Он смотрел вниз, на клавиши, не улыбался, и лицо его Шарлотта никогда еще не видела столь нежным и столь серьёзным… А ещё ей никогда не доводилось вот так долго и подробно его рассматривать! Света от камина было достаточно, чтобы, попривыкнув, разглядеть его идеальный профиль; его совершенную стрижку и словно заигрывающую с тобою прядь надо лбом; длинные ресницы, придающие ему такой ранимый и детский вид; мужественные и нежные руки… ПЭ сидел напротив окна, оно было не зашторено, и в чёрном небе можно было рассмотреть несколько звёзд. Шарлотте вдруг подумалось, что звёзды эти, так же, как она сейчас, глядят на хозяина и застыли от восхищения. А ведь чего только ни видали они… Каких только людей и событий не проходило под ними за тысячелетия; каких только войн и революций, каких подвигов и злодеяний ни наблюдали они со своим всегдашним равнодушием — а всё же и звёзды, казалось Шарлотте, и те понимают, что надо остановиться и присмотреться… Да уж не подпевали ли они её хозяину? А если нет, почему так волшебно звучал инструмент? Шарлотте сложно уши подменили: впервые в жизни наслаждалась она музыкой так отчётливо, впервые познала это чувственное удовольствие… Изящные пальцы хозяина ласкали клавиши… Ах, если бы так же ласкали они… — О, привет! — сказал хозяин, углядев Шарлотту краем глаза. Он остановился. — Что, не спится? — Да… И вам? — И мне… Давно ты тут стоишь, интересно?.. Ну давай, заходи, что в дверях-то… Шарлотта вошла, огляделась, и села у его ног, на медвежью шкуру. — Нет, не долго, барин, минут пять всего стою… Я заслушалась вся… И задумалась. — О чём же таком ты задумалась? — спросил ПЭ. На миг в этих словах Шарлотте почудился какой-то вызов, игра. Она вдруг сообразила, что должна бы смущаться того, что одета всего лишь в пижаму… но сразу же подумала, что, раз так ходит хозяин, и ей можно. Потом стала думать, что он, вероятно, почувствовал, что ей снится… или решил снова вспомнить злополучный эпизод с картошкой… или сейчас заведёт возмутительный разговор о её девственности… или опять её схватит… Но нет. Лицо ПЭ оставалось серьёзным и нежным. Всех этих глупостей, что произошли между ними, словно не существовало. «Он и правда готов быть как брат!» — осенило Шарлотту. — Я думала о том, что вот люди рождаются, умирают, создают и разрушают государства, превозносят и низвергают царей, создают идеалы и разочаровываются в них… а звёзды смотрят на них молча, всегда одни и те же, всегда равнодушные… и с их точки зрения мы песчинки… Может, это глупо… — Почему же? — ответил хозяин. — Мне тоже порой приходят в голову подобные мысли. Над нами те же звёзды, что и светили над головой генерала Ли… И над головой Вашингтона… И Архимеда… А потом меня не станет, и под ними будут ходить другие люди… И может быть, только до них дойдёт свет, испускаемый в эту секунду… — Мне не хотелось бы думать о смерти. — Мне бы тоже. Но ведь смерть неотделима от жизни. И потом, как знать, не возвратимся ли мы в этот мир ещё раз? Или мы уже были здесь раньше? — Я не верю в переселение душ, — сказала Шарлотта. — Не веришь, нет? — глаза ПЭ странно заблестели в свете камина. — А мне кажется, я где-то тебя видел! Не ты ли слала мне воздушные поцелуи с берега, когда я бросал ящики с чаем в Бостонской гавани? Шарлотта рассмеялась: — Это вряд ли. — Тогда, наверно, это ты утешала меня, когда я плакал, глядя на горящий Капитолий во время войны с англичанами в тысяча восемьсот четырнадцатом? — Я думаю, это была ваша мама. — Да? Так может быть, это ты держала меня за руку, когда мы сходили с «Мейфлауэра»? Дай-ка гляну! Барин взял Шарлотту за руку. — Ну точно! Я узнал её! — Да нет же, барин, вы опять не угадали! Я была среди тех индейцев, которые помогли вам на следующий год! — Ах, вот как! Ты спасла нас! — неожиданно серьёзно сказал ПЭ и ни с того, ни с сего прикоснулся губами к её руке. Потом он повернулся к инструменту и опять начал играть. Шарлотта была готова поклясться, что он играет о том, о чём только что говорил. Звёзды зашептали двум песчинкам о своих воспоминаниях. Языки пламени в камине превратились в силуэты ушедших эпох. Образы прошлого наполнили комнату. Но Шарлотта не боялась их. Она была не здесь. Она улетела в другие миры, она пересекала столетия, она шагала с континента на континент… Верней, они шагали. Вместе. Держась за руки. Не затем ли поколения людей ходили по земле, осваивали Америку, боролись за свободу — чтобы эти двое вот сейчас, здесь, встретились друг с другом? Чтобы он ей играл. И она чтоб сидела на шкуре медведя, удивляясь ему, и самой себе, и происходящему… Шарлотте было очень интересно. И очень уютно. И еще очень спокойно. А потом она уснула, где была. Проснулась Шарлотта от скрипа двери, ведущую в их с Виолеттой каморку. Она даже глаз еще не открыла, когда с ужасом осознала, что ПЭ держит ее на руках. Хотела закричать и вырваться, но замерла и притворилась, что спит дальше. Вот хозяин вносит её в комнату… Вот Виолетта сопит, ничего не подозревая… Вот он нежно опускает Шарлотту на раскладушку… Укрывает одеяльцем… И уходит. У Шарлотты снова сон весь улетучился. «А если бы Виолетта проснулась, если бы она это увидела? — мелькали мысли. — А если бы я сама дала ему понять, что уже не сплю?.. Почему я не сказала, что проснулась, и не слезла? И почему не проснулась раньше, чтобы подольше успеть насладиться происходящим? Нет, фу, это неприлично… Но какой же он сильный! Я ощущала его туловище своим левым боком, а его руки своими спиной и ногами… Кошмар!.. Хотя… Что такого-то? Ох, главное, Виолетту не разбудили, а то бы несдобровать мне». Ещё час она размышляла над произошедшим и, в конце концов, пришла к самому очевидному выводу. Хозяин не издевается над ней, как она думала, не смеётся, не оскорбляет. Он просто выделяет её. Да, Шарлотта ему нравится. Он выбрал её. Выбрал! Не Виолетту, не ещё кого-то из прислуги, не одну из поклонниц, а именно Шарлотту. Между ними возникла особая связь. Пусть они знакомы всего несколько дней, пусть они за всё время обменялись десятком фраз, пусть он её хозяин, а она его работница… Но Шарлотта и ПЭ — лучшие друзья. И они не просто словно знают друг друга всю жизнь, они встречались и в прошлых воплощениях. Они явно предназначены друг другу… Но вот в какой роли?..