Служанки

На следующий день не произошло ничего интересного, кроме того, что с самого утра Виолетта неожиданно озаботилась личной жизнью Шарлотты: а точней, её отсутствием. Ни с того, ни с сего соседка вбила себе в голову, что должна найти парня для той, у кого его нет, и заняться этим необходимо прямо завтра: — Завтра будет выходной, и мы отправимся на роллердром. Вместе, — объявила Виолетта, едва проснувшись. — Но я плохо катаюсь. Почти не умею совсем. — Заодно и научишься. И, разумеется, мы идём не кататься, а клеить мальчиков! — Ну, это я тем более не умею… — Заодно и научишься тоже! Короче, не волнуйся, я помогу. Подберу тебе кого-нибудь… За девственность не бойся! С ним совсем не обязательно ложиться. А вот поцеловаться в твоём возрасте уже пора бы хоть разок. А то куда годится?! — Но… — заикнулась Шарлотта. — Не умеешь целоваться. Знаю-знаю! Ну вот заодно и научишься! Но целоваться Шарлотта умела. Или, по крайней мере, она знала, каково это, когда целуют тебя. Она испробовала безе от самого лучшего повара в мире и не могла забыть его вкус. Снова и снова перед её глазами рисовались сцены произошедшего в кабинете и на колесе обозрения. По прошествии дней, отдаляясь во времени, эти события становились всё более бледными, но при этом словно бы всё более отчётливыми. Будто фотографии: мёртвые, холодные, чёрно-белые, но навсегда сохранённые на бумаге. Воспоминания Шарлотты были плёнкой, разум её — фотоувеличителем, Виолеттина болтовня — красной лампой, а события, происходившие в доме — проявителем. Картинки всё проявлялись и проявлялись, и чем дальше, тем яснее до Шарлотты доходило, что им уже не ожить… Барин слово держал. Пару раз он натыкался на Шарлотту, но посмотрел на неё таким взглядом, словно это был робот-уборщик, причём привычный, не вызывающий удивления. Словом, он был нормальным хозяином. Стыдно-сладкие ситуации навсегда ушли в прошлое. Наступили рабочие будни, нормальная и жизнь и нормальное отношение. Замечательная зарплата каждую неделю. Словом, всё, о чём Шарлотта с самого начала и мечтала. Надо было быть довольной, но… Но. Всего лишь одно «но». Кое-что мешало Шарлотте спокойно работать. Глупое волнение при любой встрече с хозяином не давало ей покоя. Возмутительные сны не позволяли расслабиться. Навязчивые мысли о ПЭ лезли в голову вместе со звонком будильника и покидали её, только уступая место сну. Глупые рассказы Виолетты рвали разум в клочья: каждый раз от них Шарлотту словно выжимало, скручивало, как постиранное бельё. Вчерашнее откровение Дейзи было как укол вилкой в задницу: не опасно, больновато, а главное, унизительно. Слушать диалог с советской журналисткой было щекотно, но от этой щекотки Шарлотта чувствовала, что вот-вот задохнётся… Да, кое-что ей мешало работать. Мешали глаза хозяина, его волосы, его губы. Его запах там, где попадался. Его голос, если слышала. Его руки, его ноги, его бёдра в самых лучших штанах… К вечеру Шарлотта твёрдо решила, что, в самом деле, пора выбить клин другим клином. Не собирается же она уйти в монастырь или что-нибудь в этом роде! Хорошо, конечно, вернуться потом домой и выйти замуж в родной деревне. Но почему бы не сделать этого прямо здесь, в Гелиополисе? Если муж будет хороший и при доме, бабушка наверняка не откажется переехать к ним… Но не надо забегать так далеко! Сначала Шарлотта должна добыть мужа. А для этого — пойти вместе с Виолеттой на роллердром. — Ух ты, здорово! — сказала Виолетта, услыхав, что та согласна. — Мы устроим твою судьбу! Наконец-то ты перестанешь бояться парней! И может, даже влюбишься! Влюблённой быть прикольно! Вот увидишь! — Несомненно. На следующий день дорогой на роллердром Виолетта не затыкаясь болтала о том, как полезно будет Шарлотте завести парня. Сыпала советами, историями каких-то своих знакомых, долго просидевших в одиночестве, но всё-таки нашедших своё счастье. И при этом всё время сбивалась на ПЭ. Он как-то то и дело вспоминался ей по поводу и без и почему-то был примером для обоснования любых тезисов. В конце концов, опять началось обсасывание подробностей их с Виолеттой препровождения в ванной, а потом в спальне, и прекратить его Шарлотте удалось только, когда они пришли. Ролики взяли на месте. Пока Шарлотта зашнуровывала второй ботинок, Виолетта уже успела рассмотреть деревянный каток, прикинуть находившееся на нём число людей и выделить среди них заслуживающих интереса парней. Пока они вместе ковыляли от скамейки для переобувания, из колонок грохотала восточно-раскачивающаяся песня про Далилу, а к тому времени, как ступили на каток, пластинка сменилась, и теперь над роллердромом плыло: Сладкая, милая-милая, Ты моя конфетка, Мне хочется съесть тебя. Милая, о, сладкая-сладкая. Конфетка моя. Мне хочется съесть тебя. Под эту глупую песню, настолько модную, что даже Шарлотта уже слышала её не в первый раз, девушки попытались двигаться по кругу в ритме с остальной толпой. Но вышло так себе. Виолетта каталась средне, а Шарлотта — действительно плохо. Поэтому вторая постоянно цеплялась за первую, и вместе из них получалось четвероногое существо, передвигающееся на «посредственно с минусом». Тем не менее, около десяти минут им удавалось веселиться, благополучно пережить столкновение с троими людьми и даже немного покружиться, держась за руки. Но на одиннадцатой минуте Шарлотта упала и сильно ударилась коленом. Под песню про госпожу Робинсон Виолетта дотащила её до бортика и помогла усесться на скамейку. — Ладно, бывает, чего уж! Отдохнёшь чуток, пройдёт, тогда мы снова. — Да… Надеюсь… — Может, хочешь кока-колы? Шарлотта представила, как приложит холодную бутылку с газировкой к своему колену, и с удовольствием согласилась. Виолетта исчезла. Через пять минут она вернулась, но почему-то не кока-колой, а с двумя парнями — совершенно одинаковыми. — Познакомься! Это Рик и Дик! Шарлотта растерянно вылупила глаза и глупо пробормотала: — Привет… — Да, они близнецы! Я сказала, мы тоже как сёстры, ведь верно? — Ну… Вроде того… — Вот здорово! — сказал один из парней. — А мы как раз хотели познакомиться с девчонками, которые ходят вместе. — И красивые такие, вроде вас, — сказал второй. — А чем вы, девчонки, занимаетесь по жизни? Учитесь, работаете? — Мы горничные, — сказала Шарлотта. — В гостинице! — поспешила вставить Виолетта, пока та не наговорила лишнего. — Классно, а мы на заводе работаем! — Может, теперь покатаемся все вчетвером? — Не получится. Моя подруга сильно ушиблась, и… — Да, я пока не готова. — Тогда можно разделиться, — сказал первый из парней. — Да-да, давайте. Я тут посижу с Шарлоттой, вы катайтесь, — отвечал ему второй. Видимо, они, как это полагается у близнецов, понимались друг друга без слов и мгновенно и негласно поделили девушек между собой. Шарлотта была не против: во-первых, она слишком растерялась, чтобы думать, а во-вторых, какая разница, ведь парни были одинаковые. Она так и не поняла, кто же — Рик или Дик — ей достался. Тем не менее, этот кто-то сел с ней рядом на скамейку, и Шарлотта, проводив глазами Виолетту с её кавалером, поняла, что у неё первый раз в жизни что-то вроде свидания. Они обменялись несколькими дежурными фразами, во время которых горничная осмелилась бросить пару любопытных взглядов на своего спутника. Внешности он был определённо приятной: правильные черты лица, удлинённые каштановые волосы с модной стрижкой под средневекового пажа, голубая водолазка из найлона, позволяющая оценить красивые плечи, подпоясанные ремнём с большой бляхой джинсы. И вёл этот Рик (или Дик) себя так, что, наверное, бабушка не осудила бы: руки держал при себе, липких взглядов не испускал, а, стоило Шарлотте заикнуться, что она ждала, но так и не получила кока-колу, тут же помчался в буфет. Из колонок зазвучало: Давай, давай, давай, давай, Дотронься до меня, милая! Разве ты не видишь, что я не боюсь? Что ты там наобещала? Почему ты не скажешь мне, что сказала она? Что ты там наобещала? Оставшаяся одна Шарлотта наблюдала, как Виолетта и её спутник на катке, словно прислушиваясь к певцу, уже держатся за руки, а потом он даже позволяет себе приобнять её. Ну что, почему бы и нет? Это классный шанс для них обеих. Будет очень здорово, если они выйдут замуж за близнецов… тогда у них будут похожие дети… А про глупые влюблённости в артистов останутся только воспоминания… Да, точно. Им обеим давно пора выкинуть это из головы. Как только они будут уверены в этих ребятах, можно будет уволиться… Стоп! Почему она думает про хозяина? Надо думать про нового кавалера. Надо хорошенько к нему присмотреться. Он вежливый, заботливый, и наверняка у него куча других плюсов… В этот момент из динамика донеслось: — Я тоскую по небольшому роману. Я хочу знать, когда ты собираешься дать мне шанс. Люби меня, милая, скажи мне, что ты моя. Тебе не кажется, что пора?.. Шарлотту пробила дрожь. Она не слышала раньше этой песни, но снова узнала хозяйский голос с первой же фразы. От этого голоса у неё сжалось сердце… и, кажется, ещё что-то сжалось: там, пониже, ближе к середине. Стало стыдно, в голове застучало. Может быть, все смотрят на неё? Может, все поняли, что у неё на уме? Может, тот, кто меняет пластинки, каким-то образом догадался о её чувствах и издевается специально? — А вот и газировка, — сказал парень, разумеется, вернувшийся невпопад. — Ты вишнёвую или обычную будешь? Шарлотта посмотрела на него снизу вверх и поймала себя на лёгком раздражении. — Я не хочу гулять без тебя. Без тебя рядом со мной. Мне больно видеть тебя разговаривающей с другими парнями, — пел ПЭ тем временем. — Слушай, я отлучусь ненадолго! — сказала Шарлотта. Не дав парню ответить, она побежала, хромая, в дамскую комнату. — Ты волнуешь меня так сильно, что я едва могу говорить. Люби меня, милая, заставь меня ощутить радость. Тебе не кажется, что пора? Тебе не кажется, что пора? Тебе не кажется, что пора? — неслось ей вслед. Может, он решит, что у неё понос… Ну и ладно… Это лучше, чем если заметит, как странно она реагирует на песни некоторых артистов… В туалете Шарлотта умылась, собралась с мыслями и выждала три минуты, чтоб закончилась мешающая песня. Обдумав ситуацию, она решила, что с ней, пожалуй, всё в порядке, просто иногда мешают воспоминания о недавних событиях. Наверно, такие воспоминания есть у всех. И наверное, их наличие вовсе не говорит, что девушка — безнадёжно влюблённая дура. И оно вовсе не мешает счастью с другим! Ну просто накатило, так сказать, с кем не бывает… Сейчас она выйдет, услышит что-нибудь новое, незнакомое, расслабится и замечательно проведёт время с достойным парнем!.. Так и вышло. Когда Шарлотта вернулась к лавке, над катком уже звучала какая-то инструментальная композиция. — Ты унеслась с такой скоростью, я и опомнится не успел, — сказал кавалер. — Всё в порядке? — Да-да, всё отлично. Мне вишнёвую. Шарлотта сделала несколько глотков. Нога уже не так уж и болела, прикладывать к ней холодное расхотелось. — А чем ты увлекаешься? — спросил парень. — Ну… Раньше я страстно вязала. — Ого! А теперь? Ты, наверное, музыку слушаешь? Все нынче слушают. — Ну, я по ней не очень-то… Я из деревни. Привыкла церковную слушать. А в современной не разбираюсь… почти… — Ух ты, повезло мне! А то, знаешь, в наше время, к какой девчонке ни сунься, практически каждая оказывается буйной фанаткой какого-нибудь артиста, а то и многих. Это как-то напрягает. — Да… Пожалуй… — Не люблю тех, которые ходят нечёсаными и визжат на концертах. Мне больше нравятся хозяйственные и скромные. Ты такая? — Ну что за вопросы… — Шарлотта смутилась-. — Вижу, вижу, что такая! — Хи-хи… Сам-то ты чем увлекаешься? — Да разным. Вот в спортзал люблю ходить. А ещё мы с папой и братом недавно купили раздолбанную машину, отремонтировали её вместе и продали хорошо! Произнеся эту фразу, парень весь засветился от гордости, и Шарлотта заметила, что у него красивая улыбка и выразительные зелёные глаза. Не удержалась и улыбнулась в ответ. Рик/Дик взял её за руку, а потом выразительно посмотрел и прижал эту руку к своей щеке. Инструменталка закончилась. Вместо этого заиграла песня, которая показалась Шарлотте очень знакомой. Он волнения девушка дёрнулась, вырвала руку. Отвела глаза в сторону. Да, она слышала это, когда ночевала у Виолетты… — Я был тем, кто учил её целоваться так, как она целует тебя сейчас. И, ты знаешь, тому, как она дотрагивается до твоей щеки, я научил её. — Смутил, да? Слишком наглый, да? Прости, — сказал Рик\Дик. — Не буду больше. Но смутил её не он и слишком наглым, возмутительно и восхитительно наглым, преследующим, неизбежным и абсолютным был тоже не он. Шарлотта не могла повернуться, потому что знакомый щекочущий голос заставил её глаза наполниться слезами. Чтобы не смотреть на парня, она сделала вид, что усиленно наблюдает за его братом и Виолеттой. Те стояли у дальнего бортика и обнимались. Шарлотта подумала, что Виолетта, наверно, сейчас схватит своего спутника за причинное место или выкинет ещё что-нибудь в таком роде. Тут из левого глаза выкатилась слеза. Шарлотта смахнула её, делая вид, что чешет лицо, но не успела поймать каплю, тут же пробежавшую и по правой щеке. — Что-то случилось? — забеспокоился её спутник. — Я был тем, кто научил её плакать, если ей хочется очаровать тебя. Вид её слёз сводит тебя с ума… — отозвался голос из колонки. Шарлотта ничего не могла поделать. Она слышала его и пьянела… или трезвела наоборот? Руки Рика/Дика были холодными, запах чужим, причёска — дурацкой, на самом деле… Она никогда в жизни не сможет поддерживать разговор о ремонте автомобилей. И быть настолько скромной, как он хочет, видимо, тоже. Она никогда в него не влюбится, зачем врать?.. Она вообще больше не сможет влюбиться, её сердце занято… От осознания этой мысли Шарлотта не выдержала и зарыдала, не обращая внимания на Рика/Дика и его раздражающе-испуганные расспросы. Сквозь пелену слез она увидела, как второй брат кладёт руку на задницу Виолетте… … И как в следующую секунду она заезжает ему по морде с такой силой, что он откатывается к самому бортику. Не дожидаясь, когда он поднимется, Виолетта покинула каток и сняла ролики. Шарлотта, увидев это, тоже сняла свои. Делать ей тут больше было нечего. Горничные вместе помчались прочь, не попрощавшись с парнями и, как близнецы, понимая друг друга без слов. Полдороги до дома молчали. Потом Виолетта сказала: — Ты только подумай! И как я могла подцепить идиота такого?! — Я не ожидала, что ты так отреагируешь на его вольность… — Да какая, нафиг, вольность?! Когда стала играть «Я был тот самый», он сказал: «Опять старьё включили! Сколько можно?!». Представляешь? Блин! «Старьё»!!! — А, так ты из-за этого ему вмазала? — Ну да… Из-за чего же… — Виолетта помолчала. — А ещё я поняла, что не могу с этим болваном, после того, как… Ох. Я тебе свидание испортила, наверно? — Всё в порядке. Мне мой тоже не понравился. — Отлично. Ну, хотя бы покатались… Ох, Шарлотта… — Виолетта снова помолчала. — Почему ПЭ не зовёт меня? — Не знаю. — Но, блин! Почему, почему, почему?! Неужели конец?! Я ему надоела! И как теперь жить, а?! — Ох, если б я знала… — Я надеялась, поиски парня тебе отвлекут меня… Нет, не работает… Не помогает… И парни — не те… Всё — не то… Шарлотта обняла её. До дома они дошли держась за руки, так, словно не были влюблены в одного мужчину. «Тот самый» попался им у ворот. Он стоял в толпе поклонниц и раздавал автографы. — Добрый вечер! — прокричала Виолетта как можно громче, когда они проходили внутрь. — Добрый вечер! — отозвался хозяин и наградил их невидящим взглядом и дежурной улыбкой. Через секунду после этого он уже целовал какую-то девку под визг остальных. Когда пришло время ложиться спать, Виолетта опять куда-то исчезла. Шарлотта поискала её там и сям, но, перебрав все варианты, решила укладываться одна. Надела рубашку, залезла в постель, — а перед тем, как выключить свет, услыхала стук в дверь. — Да! Войдите! Это была Дейзи: — Ты не спишь? И ты не занята? — Ну да… А что такое? — Шарлотта, милая Шарлотта… Меня разорвёт, если я не расскажу тебе кое-о-чём! Можно? Ведь можно же, да? — Ну… Рассказывай… — Сегодня, когда вы ушли, барин снова был добрым ко мне. Таким добрым! Вообще не пойму, почему вы сказали, что злой он… Шарлотта постаралась приготовиться, что дальше будет больно: — Вот как… Ясно… — Он играл на гитаре у себя в кабинете, а я прибирала. И он попросил, чтобы я посидела с ним там. Спросил, нравится ли мне, как он играет. Я сказала, что совсем неплохо, даже лучше, чем мой сосед Джо с рыбзавода… Он засмеялся и сказал, что я милая. И что со мной хорошо! И что он будет заботиться обо мне! Представляешь?! Заботиться! Вот так хозяин! — Я рада. — А ещё он сказал, что ему одиноко, а со мной это сразу проходит. И что, может, мы встречались в прошлой жизни. Что, может, познакомились ещё во времена Войны за независимость или Гражданской войны… Представляешь, как романтично?! — С ума сойти. — Ага. И я поверила! Знаешь, он, пожалуй, прав! Мы с ним встречались. У нас с ним особенная связь. Думаю, именно такими должны быть идеальные отношения с работодателем… — Чего-о-о?! — Думаю, именно такими должны быть идеальные отношения с работодателем, я говорю. Ну, то есть, раньше-то я не работала, знать не могу… Я боялась, что барин злой будет… Но этот! О, нет, я нашла лучшего хозяина. — Ну, если ты так думаешь, я рада. А теперь… — О, Шарлотта, но это не всё! Потом он опять посадил меня на колени. Стал гладить там и сям… Руки у него такие тёплые, уютные! Взял за талию, вот тут вот, и держал. И ещё он попытался поцеловать меня в губы. — А ты что? — Как что?! Я, конечно, запретила! Это только с мужем после свадьбы! А он так умилился, что сказал, что восхищается, что сроду не видал таких девчонок замечательных. И стал целовать меня в шею. И платье чуток расстегнул, и там тоже поцеловал… Сказал, что у меня красивый лифчик, а под ним, небось, ещё красивее. Это было так мило, так весело, не представляешь!.. — И ты разрешила? — Да ты не думай, ничего неприличного мы не делали, никаких поцелуев в губы! Всё по-родственному только. Он же сказал, что будет мне вместо отца… Взял за попу под юбкой такой и сказал: «Я буду тебе добрым папочкой. Я уложу тебя в кроватку и подоткну одеяльце». Это было так мило, что я вся рассмеялась от нежности. И тогда он подхватил меня на руки и… Тут дверь открылась. Вошла Виолетта: — Дейзи-с-Аляски! А ты что тут делаешь? — Ухожу уже, — смутилась та. — Ну вот и правильно, — злобно отозвалась Виолетта. А когда Дейзи покинула помещение, завалилась на раскладушку и мрачно спросила: — Зачем она тут ошивается? — Так… Поболтать пришла просто… Скучает… — Скучает! Ну, ладно. Надеюсь, ПЭ не придёт в голову её развлечь. Потому что иначе я вырву ей глаза! И ещё кому-нибудь что-нибудь вырву, так можешь и передать всем! — С чего это ты такая злая? — спросила Шарлотта. — Всё с того же, — отозвалась Виолетта, теперь уже со слезами в голосе. — Он не зовёт меня! Не зовёт! Он меня забыл! Или хочет забыть поскорее! А я не могу, не могу! Я думала, что если получу его разок, то успокоюсь, но не тут-то было! Стало хуже! Я всё время о нём думаю! Хочу его всё время! Ничего не помогает! Даже гаражник. — Гаражник? Его же уволили. — Так уж нового наняли! Что ли не знаешь? Два дня уж, как новый… И штука у него больше, чем у того… А всё равно — не помогает.