Служанки

На другой день Шарлотта получила задание среди прочего прибрать в столовой и вымыть посуду. Поэтому она имела полное право торчать возле двери и пялиться через щелку на то, как барин ест. Если б кто-то прошёл мимо и стал спрашивать, чего она высматривает, ответом бы, конечно было: «смотрю, убирать не пора ли». На самом же деле некоторое время назад Шарлотта заметила, что ей почему-то ужасно нравится наблюдать за питанием своего барина. В такие минуты он, кажется, был ещё милее, чем обычно (хотя куда уж милее!). Может быть, когда-нибудь, думала Шарлотта, она сможет стать поварихой или хотя бы её помощницей… Тогда можно будет смотреть, как ПЭ ест еду, ею приготовленную. Это будет ещё бОльшим удовольствием. Хотя самым восторгом, конечно же, было б кормить его с ложечки… Но, это, наверно, уже непристойность. Об этом не следует думать! … А вот интересно, если подумать, о том, что Шарлотта — вон тот кусочек мясного рулета у него на тарелке — это тоже непристойность? Или просто глупость безобидная, фантастика?.. Хотя, может быть, это мерзкое извращение… Эх, не так-то легко каждый раз разобраться, что грязно, а что позволительно… Когда обед был окончен, и хозяин вышел из столовой, Шарлотта как бы случайно попалась ему на глаза, но, как теперь это повелось, не удостоилась даже взгляда. Ладно, по крайней мере, он прошёл мимо… Мгновение он был совсем близко, и это доставило ей удовольствие. Когда в столовой никого не осталось, Шарлотта подошла к прибору ПЭ и торопливо вылизала тарелку, а потом вилку. Затем она собрала посуду, отнесла её на кухню и принялась мыть… … Но едва начала, как ворвавшаяся Виолетта потребовала: — Дай я! — Что — ты? — Шарлотта даже растерялась. — Я помою. Отдыхай. Давай! Садись. Шарлотта села. — А как же мытьё туалетов? И плинтусов? И поставить стирку? — Всё уже сделано, — бросила Виолетта, намыливая тарелку с каким-то странным неистовством. — Какие у тебя ещё задания? — Надо весь первый этаж пропылесосить. — Тоже сделаю. — Да что с тобой?! — Отвлечься. Это как-то отвлекает. Хоть немного… — От него? — догадалась Шарлотта. — От мыслей о нём, да? Вместо ответа Виолетта разразилась драматическим монологом, состоящим из собственных вопросов: — Он ведь больше никогда не позовёт меня? Ты тоже так считаешь? Должно быть, я не достойна его, верно? Я его разочаровала? А может быть, он уже знает, что вчера я попробовала с новым гаражником, и считает, что я ему изменила… Но, Шарлотта! Мы ведь ни о чём таком не договаривались! Я ведь не знаю, какие у него планы! Я просто хотела забыться, отвлечься, ты понимаешь? Но теперь — откуда мне знать, как он отреагирует, если узнает?.. Блин… А, что, если этот новый гаражник уже разболтал всем?.. Тогда он уж точно не позовёт больше… Впрочем, и так не позвал бы… Зачем я ему? — Да ты погоди… Не волнуйся… — сказала Шарлотта, поскольку это было первое, что пришло в голову, ей, заваленной кучей трагических слов. Потом она подумала, что это жалкий ответ. Просто совершенно никчёмный. Так что добавила: — Ты несёшь полную чушь. — Ну несу, — сказала Виолетта. — Ну и ладно. Может, мне легче, когда я несу её? Может, когда я её несу, то меньше думаю про него? А всё остальное время думаю, думаю, думаю, думаю… Просто остановиться не могу! Аж голова гудит! Аж сил нет больше думать, а всё думаю!.. Шарлотта, когда он касался меня… Это что-то невероятное!.. Я побывала на небесах и оттуда упала в ад. «Скажешь тоже», — хотела ответить Шарлотта, но вовремя поняла, что опять соврёт. Она чувствовала похожее. Хозяин зажёг огонь у неё внутри и не научил, как тушить его. В Виолетте огонь уже был, но он разгорелся ещё сильнее, и теперь она не знала, как с ним справиться. — Интересно, с которой тарелки он ел? — неожиданно поинтересовалась Виолетта. Тщательно вылизанное блюдо было прямо перед ней. — Вон с той, — сказала Шарлотта, застыдившись и показав на тарелку, вымазанную соусом (бабушкину, кажется). Виолетта взяла её и жадно слизала соус. А потом вздохнула: — Всё не то. Не торкает. Теперь мне нужно большее. Всю ночь Виолетта проплакала. Часов до четырёх Шарлотта вежливо делала вид, что дрыхнет и ничего не слышат, а на самом деле маялась от невозможности уснуть. Отключилась она лишь после того, как Виолетта это сделала, устав рыдать. Наутро Шарлотта поднялась совершенно разбитой. Виолетта не поднялась вообще. Она отвернулась к стенке и заявила, что никуда не пойдёт, и вообще ей на всё плевать. На аргументы Шарлотты о том, что в таком случае Виолетту могут уволить, последовал резонный ответ, что без внимания хозяина делать в этом доме всё равно нечего. На утреннем построении оказались только Шарлотта и Элли — вдвоём. — А эти где? — спросила начальница над служанками в свойственной ей манере. — Насчёт Дейзи я понятия не имею, — сказала Элли. — Она, знаете ли, вообще не ночевала в своей кровати. — А Виолетта заболела, — сказала Шарлотта. — Заболела? Это что же с ней? Грипп? Чума? Чахотка? Огнестрельное ранение? Или просто воспаление хитрости? — Я… не знаю… — Вчера она носилась как ужаленная, а сегодня вздумала разболеться? Ну-ну. Передай ей, что, если не прекратит притворяться, вылетит с работы в скорейшем времени. Её наняли не для того, чтобы лежать в кровати. — В хозяйской! — хихикнула Элли. — Прекратить! Ещё одно замечание о личной жизни господ, и будешь оштрафована! — отреагировала начальница. А затем снова обратилась к Шарлотте: — Передай своей соседке, что если в течение получаса не притащит свою задницу ко мне и не возьмёт дневное задание, может искать новое место! А теперь… Так… Элли — уборка всех спален и смена белья; приготовить комнату для гостя; обувь всю почистить; убрать мусор на крыльце. Шарлотта — снять все шторы, отнести их в стирку и развесить новые; заодно и окна тоже вымоешь. Всё понятно? Есть вопросы? — У меня, — сказала Элли. — А вот Дейзи зачем наняли? Чтоб в кровати лежать? Или как? — Ещё вопросы? — Что за гость? — Ещё вопросы? — Нет. — Тогда за дело! — А какой смысл? — сказала Виолетта в ответ на уговоры Шарлотты всё же подняться, собрать волю в кулак и дотащиться до начальницы. — Я всё равно не в состоянии ничего делать. Я бы пошла вот сейчас, да уволилась. Только сил нет тащиться в контору хозяйского папки. Плевать, что из этого выйдет. Пускай выгоняют. — Виолетта, но ведь ты же пожалеешь! Пройдёт время, у тебя поменяется настроение… Ну, отдохнёшь, то да сё… А обратно потом не возьмут уж… — И он тоже меня не возьмёт. Никогда уже больше. Зачем тогда всё? — Виолетта! Давай для меня, а? Давай для меня? Я не хочу, чтобы ко мне подселили какую-нибудь чужую девку! Давай ты получишь задание, а сделаю я его, а? — Кто твоё тогда сделает? — Я же. — Не сможешь. — А я постараюсь. Давай же! Вставай! Потом скажешь, что делать, и ляжешь обратно. Мы скажем, что ты всё сама. А если застанет, скажем, что поменялись. — Ты не сможешь так всё время. — Раз-другой смогу. — А что потом? — Увидим. Ну давай же! — Виолетта согласилась. В двенадцатом часу ночи Шарлотта стояла на стремянке в зелёной комнате в вешала шторы, чувствуя себя инопланетянином. Чтобы успеть двойную норму, она отказалась от обеда и пыталась выполнять все работы как можно быстрее. Похоже, она всё-таки взяла на себя задачу, непосильную для человека, спавшего три часа. Рабочий день давно кончился, с Виолеттиным заданием она кое-как справилась, а вот новые шторы до сих пор были развешаны не везде. Кажется, было ошибкой отложить эту работу на самый конец. Теперь глаза слипались, живот требовал пищи, от усталости кружилась голова и даже немного тошнило — в общем, Шарлотта по-настоящему рисковала свалиться с лестницы. Внезапно на ум пришёл тот парень — как же его звали-то? — с катка. Он был всё-таки довольно симпатичным. Только такая дура как Шарлотта могла столь бездарно профукать первое настоящее свидание. Что за песня её сбила с панталыку?.. А! Ну, да. — Я тоскую по небольшому роману… Я хочу знать, когда ты собираешься дать мне шанс… — запела, а вернее, замычала Шарлотта себе под нос. — Люби меня, милый, скажи мне, что ты мой… Тебе не кажется, что пора?.. Я тоскую по сладким объятиям… Погладь мои волосы, пока я… ы-ы-ы… — Поцелуй меня, милая, заставь меня ощутить радость. Тебе не кажется, что пора? — прозвучало из-за спины. Шарлотта едва с лестницы не грохнулась. — Ой… Барин… Извините… Я тут… Это… Вы что-то хотели? — Зашёл проверить, правильно ли ты развешиваешь шторы. — Да? А… Ой… — Шарлотта растерялась и поспешила спрятать глаза от взгляда, который наверняка не смогла бы выдержать. — Шучу, конечно. Я шёл мимо, услышал, как кто-то поёт, совершенно не попадая в ноты, и решил задать ему трёпку. — Ой… Извините… — Вот ты заладила одно и тоже: всё «извините», да «ой»! Займись уже делом! — сказал ПЭ как будто бы резко, но при этом так ласково, что у Шарлотты словно сладкий сироп начал растекаться по организму. Вместо того, чтоб послушаться и поспешить, она замерла. — Давай же! — сказал барин — Пошевеливайся! Наверно, Шарлотта совсем слетела с катушек, раз в этих словах ей померещился какой-то игривый вызов. — Ну что, так и будешь стоять? Кажется, эта фраза прозвучала уже не слишком ласково. Уставшая, взволнованная, испуганная, вообразившая невесть что, заблудившаяся в своих чувствах, Шарлотта торопливо принялась вдевать висящие на карнизе крючки в прикреплённые к шторе петли. Получалось очень скверно. Пальцы не слушались. Чем больше она волновалась и напрягалась, тем больше болели натруженные за день спина и руки, и тем бестолковее всё выходило. ПЭ стоял рядом, совсем близко. Шарлотта то ли воображала, то ли чувствовала бедром его дыхание. От того, на уровне каких мест была его голова, горничная терялась даже больше, чем от пристального взгляда, схватившего её бестолковые руки. «Да прекратите же, отвернитесь, не смотрите на меня, я под вашим взглядом как в наручниках!» — так сказала бы Шарлотта, будь она смелее. «Он просто стоит рядом, просто стоит!» — повторяла она себе. «Он торчит тут, чтоб поиздеваться, — говорил внутренний голос. — Ему просто нравится меня мучить». «И это восхитительно», — отвечал ему другой, ещё более внутренний. — М-да, — сказал барин минут через пять молчаливого наблюдения. — Я тут думал, поинтересоваться, с чего это тебе вздумалось лезть на окно на ночь глядя. Но, судя по твоей скорости, ты начала вешать эту штору ещё часов в восемь утра, да? — Нет! — А что, в девять? — Понимаю, как я выгляжу… Но, барин, честное слово, я ведь не всегда такая неуклюжая! Я… Я просто очень устала. — Заметно. На вид ты просто замученная. И вот что я думаю: как бы тебе не свалиться в таком состоянии! Давай я тебя подстрахую. С этими словами барин растопырил руки в районе Шарлоттиной задницы — так, словно хочет её схватить. Но хватать не стал, а только замер в ожидании, что свалится. От этой ситуации голова у Шарлотты так закружилась, что она поняла: теперь уж падение — дело времени. — У тебя так сильно юбка задирается, когда вверх тянешься, — задумчиво произнес ПЭ тем временем. — По-моему, на добрых десять дюймов. Шарлотта немедленно ощутила себя вообще без юбки. — Надо сказать, чтоб пошили вам новые платья, чуток подлинней. Не хочу, чтобы кто-нибудь из моих парней зашёл сюда вот так и увидел твои белые в розовый цветочек трусы. Теперь Шарлотта ощутила себя ещё и без трусов. Она глупо — но рефлекторно! — схватила себя за зад, пытаясь прикрыть его снизу, чем вызвала следующее замечание ПЭ: — Да я не смотрю, не переживай ты! Просто я же должен защищать вас. Кто еще заступился за работающую девушку в большом городе? А ты на этой лестнице в опасности: только руку протянул — и… сама понимаешь… — Спасибо, — пролепетала Шарлотта. С каждой новой фразой этого диалога работа со шторой давалась ей всё труднее. — Может, отложить это до завтра? — спросил барин. — Почему тебя так сильно нагрузили? — Нет-нет! Я уже всё… почти… Я просто помогаю Виолетте… Она… — Шарлотта на секунду задумалась, а не выложить ли хозяину всё о Виолеттиных страданиях, не попросить ли его обратить на неё внимание? — Они… Ну… Виолетта… заболела. — Виолетта? — Да. — А кто это? Шарлотту словно молнией пронзило: — Вы не помните?! — Слушай, тут столько слуг, они часто меняются… — Вы брали её к себе в спальню! — Шарлотта в ту же секунду пожалела об этих неуместно-укоризненных словах, но сказанного было не вернуть. — Ах, в спальню! — беспечно ответил хозяин. — Я думал, её зовут Дейзи. — Раньше, — буркнула Шарлотта. — До неё. — Раньше? Хм… Интересное дело. Выглядит так, словно ты ориентируешься в моей личной жизни лучше меня самого! — Я… Не специально… — Не специально! Заняться вам, сплетницам, нечем! Уволить половину! А вторую нагрузить, чтоб языками не чесали обо мне! — Простите, барин… — Что вы там вообще себе позволяете?! Сочиняют невесть что и обсуждают! Что они там наболтали тебе, эти дуры?! — Барин, извините! Ничего… — Ничего! Ну, конечно! Чёрт, они несут обо мне чушь в моём же доме!!! Я не сплю со своими горничными! Так себе и запомни! Ты поняла это?! — Да… Поняла… Извините, пожалуйста, я не хотела, ну правда… — Не сплю! Заруби на носу себе!!! Дуры набитые… Если я иногда целую поклонниц, если я вызываю в зрительном зале все эти желания, это не значит, что я какая-то там секс-машина!!! Я простой человек! И нормально воспитан! Я никогда не буду распускать руки по отношению к тем, кто работает на меня! — Разумеется… — … Я и пальцем не тронул ни одну из своих горничных! Запомни! Поняла?! К этому моменту сердце Шарлотты уже колотилось от страха так, что за его стуком она плохо разбирала слова хозяина. Ещё ни разу она не видела его таким злым. Ещё ни разу она не совершала здесь таких ужасных глупостей, которые подставили бы под удар сразу многих девушек. В эту секунду Шарлотта была уверена в том, что половину их, а то и всех, поувольняют. В правдивости слов ПЭ она тоже не сомневалась. — Пальцем не тронул! Не коснулся! И не прикоснусь! — шумел он снизу. — Поняла?! Это последнее «поняла» прозвучало так агрессивно, что силы окончательно оставили Шарлотту. Она забыла, где верх, где низ, увидела темноту, потом дооолго куда-то летела, успев осознать, что сейчас разобьётся и всё, ей конец… … А потом пришла в себя на руках у хозяина. Он держал её одной рукой за спину, почти под грудью, а второй — за голые ноги и смотрел густым взглядом в глаза. — Шарлотта, — сказал он уже совершенно спокойно. — С тобой не соскучишься. Почему каждый раз, когда ты мне попадаешься, обязательно происходит что-нибудь безумное? — Барин, я не знаю. — «Барин, я не знаю». Ей-Богу, Шарлотта, ты всё-таки самая смешная из моих горничных! То убегаешь, то валишься на меня сверху, то несёшь какую-то неимоверную околесицу… Я пальцем не притрагиваюсь к своим горничным, ты это поняла? — спросил он, уже вроде бы не по-злому, продолжая держать её на весу. — Да… Смущённая Шарлотта задёргалась, пытаясь достать до земли ногами, но не сумела. ПЭ усмехнулся и схватил её сильней, прижав к себе: — «ПЭ никогда не прикасается к своим горничным». Повтори. Шарлотта повторила. — Так и скажешь, если спросят журналисты. А теперь, — он посмотрел на неё липко и тягуче. — Я должен кое в чём признаться тебе, Шарлотта… В одном желании. С этими словами ПЭ медленно и деловито подошёл к одному из диванов и уложил на него горничную. Шарлотта в ужасе вылупила глаза и затряслась от побежавших по спине мурашек. Хозяин склонился над ней — лишь на пару секунд — потом ласково улыбнулся в выпрямился. — Несмотря на поздний час, я хочу есть. Повариха, полагаю, уже спит. Так что, дорогуша, посмотри, что там осталось в холодильнике… И сооруди нам какой-нибудь ужин в столовой. Нам?.. — Да. Мне с режиссёром. Ах, ну, да, откуда тебе знать! Ко мне в гости приехал режиссёр того фильма, в котором я скоро буду сниматься, про Джеральдину. Когда всё будет готово, сообщи нам. Мы с ним будем в кабинете. Через полчаса Шарлотта, постучалась в кабинет, и, услышав сладкое «да», просунула голову в дверь и произнесла: — Кушать подано. — Ух ты! Верю! — воскликнул сидевший рядом с ПЭ незнакомый мужчина. — Девочка, зайди-ка к нам сюда. Шарлотта зашла. — Какая типичная подавальщица! Это прямо то, что я искал! Послушай, девочка, ты не будешь против сняться в нашем фильме? Там есть такая эпизодическая роль: надо появиться буквально на три секунды и сказать эту самую фразу: «кушать подано»! И всё. Ничего сложного! Согласна? Шарлотта вопросительно взглянула на хозяина. — Ну, — тот ухмыльнулся. — Я дам тебе отпуск на те три секунды. Соглашайся, не раздумывай! В Голливуд не каждый день ведь приглашают.