Служанки

В три часа ночи Шарлотта проснулась и перешла в свою законную кровать, наконец-то освободившуюся. Правда, эта кровать так сильно пахла чужим мужиком и ещё чем-то странным и непристойным, что заново уснуть в ней удалось лишь к четырём. Окончательно проснувшись в десять утра, Шарлотта нашла в коридоре разгром и полнейшую тишину. Около двенадцати из дверей, наконец, начали выползать мрачные люди с синяками под глазами. В два стал слышен голос барина. Ну, а в три часа Шарлотте объявили, чтоб немедля собиралась: они едут в магазин. Вскоре машина уже мчала её, зажатую между ПЭ и одним из его приятелей, по улицам Лос-Анджелеса. Ну вы только подумайте! Голливуд. Роскошный автомобиль. Поездка в бутик. Знаменитый артист рядом. Шарлотта ощущала себя поочерёдно то полнейшей дурой, то воровкой чьих-то мечт. В самом деле, она словно оказалась в фантазии чужой девочки! И вместо того, чтобы плакать от счастья, сидела и тупо стеснялась. — Так значит, познакомились в кондитерской? — поинтересовался ПЭ, которого увлекла история того, как ловкая поклонница по имени то ли Анжела, то ли ещё как, сумела втереться к Шарлотте в доверие. — Да. — Наверняка она заметила, что Шарлотта приехала с нами и выследила её, — предположил один из спутников. — Очень может быть, — ответил ПЭ. — И что же за историю она тебе такую рассказала, что ты купилась? — Это очень длинная история, — потупилась Шарлотта. — И довольно непристойная… — О, если так, мы тем более жаждем услышать! — Да-да! — Обязательно! — Срочно рассказывай! Краснея и бледнея, Шарлотта принялась повествовать о воображаемых приключениях воображаемой актрисы второго плана. Как ни пыталась она всё смягчить, но избежать некоторых нескромных вещей было невозможно, поскольку на них весь сюжет и держался. Мужики хохотали. ПЭ потешался над каждой деталью: — Вы только подумайте! Да чтоб я так сделал?! Как можно поверить?! Совсем на меня не похоже! Она сумасшедшая! — А по-моему, очень похоже, — сказала Шарлотта в конце, неожиданно осмелев. Парни снова хором засмеялись. Затем двое из них заявили, что, верно, история правдоподобная: ПЭ мог бы так поступить. Тот принялся жарко спорить. Шарлотта же неожиданно ощутила себя «своим парнем» в мужской компании… Хотя, может быть, ей просто полегчало, потому что всё смеялись не над ней, а над придуманной историей. … Наконец, машина затормозила у магазина. — У нас полтора часа, — объявил ПЭ. — Вы, ребята, тоже подберите что-нибудь для своих девушек. Но только… Рановато мы приехали. Пять минут ещё сидим в машине. — А зачем? — удивилась Шарлотта. — Магазин закрывают для нас с четырёх до пяти-тридцати. Там ещё покупатели. — ПЭ не ходит в магазин вместе со всеми, — пояснил Шарлотте водитель. К тому времени, как магазин, наконец, оказался целиком в их распоряжении, Шарлотта опять застеснялась и растерялась. Минут десять она самым глупым образом бродила от стенда к стенду и бессмысленно разглядывала, щупала и гладила наряды, всё больше убеждаясь в том, что в этой лавке ничего ей не подходит. А затем пришёл ПЭ и вручил кучу тряпок: — Я всё выбрал. Вон кабинки. Иди меряй. Кабинка была чистой и просторной; стены её оказались обитыми розовым плюшем. Очевидно, для таких, как Шарлотта, это помещение не предназначалось. Разумеется, её это смутило… Однако это смущение было ничем по сравнению с тем, что она ощутила, примерив первое платье. У него было такое декольте, что можно было бы сказать, что из него всё вываливалось… будь у Шарлотты чему там вываливаться особо. Поспешив переменить это платье на другое, она обнаружила, что и то не лучше: оно было до того модным, до того современным, что едва прикрывало зад… да и перед тоже еле-еле. По всему, это была всего лишь блузка, требовавшая внизу брюк или юбки, но на ярлычке с чего-то значилось, что платье. Поспешив отринуть и его, Шарлотта надела третье. Мало того, что оно было петушиной расцветки — будто, кто палитру уронил, да и размазал, — мало того, что стояло как кол — оно было из неопрена, — так ещё и вырез там имелся на груди. Это было не декольте, нет: отложной воротник был застёгнут под горло. А на ладонь ниже воротника был прорезан квадратик, открывающий Шарлоттины объёмы и половину бюстгальтера… Шарлотта уже изготовилась снять это платье, когда в кабинку преспокойно, как к себе домой, зашёл ПЭ. — Ну как? — спросил он, бегло оценивая взглядом неопреновое чудо и немного задержавшись на квадратике. — Вам нельзя сюда! — воскликнула Шарлотта, не подумав. — Почему это? Шарлотта не ответила. И правда, почему это? Он нанял магазин, весь, и примерочные тоже. И её он тоже нанял. Он оплачивает платья. И потом, он — это он. Ему всё можно. — Так как? — Очень глупо. Вон лифчик весь видно. — Естественно, дорогуша! Никто это не носит с таким лифчиком в цветочек! Надо или специальный, или без. Давай, сними его! Шарлотта покраснела и отвернулась. Кто она такая, чтобы отвечать отказом тому, по чьей милости здесь оказалась? Разве смеет выгнать барина из кабины? Разве имеет право сказать ему отвернуться?.. Но и снять при нём лифчик — не может. Через пару секунд барин понял, что ждать бесполезно. — Ну что ты как замороженная?! — бросил он раздражённо и вцепился в спинку платья, пытаясь нащупать застёжку от лифчика. Однако неопрен был слишком плотным, и через него с замком ПЭ справиться не сумел. Зато рукавов у платья не было, а проёмы для рук оказались достаточно широкими для того, чтобы в них смогли пролезть лапы хозяина. Когда его тёплые кисти заскользили по Шарлоттиной голой спине, от неё по всему организму забили фонтаны мурашек. А когда ПЭ долез до застёжки, и оковы бюстгальтера пали, нашей героине показалось, что он только что расстегнул не только эту заношенную тряпицу, но и нечто до сих пор запретное, а ныне освободившееся внутри неё самой. Поэтому, когда он бесцеремонно взял лифчик спереди и стащил его через квадратную дырку, а после отбросил на табуретку, Шарлотта даже глазом не моргнула. — Вроде бы, так лучше, — сказал ПЭ. — А ты что думаешь? Задав этот вопрос, он развернул Шарлотту к зеркалу, а сам встал позади, держа её за плечи. Они вместе позировали зеркалу, словно семейная пара — фотографу в фотостудии. — Не знаю… — пробормотала Шарлотта, поймав взгляд хозяина в зеркале и потупившись. — Не знаю… Я стесняюсь… В следующую секунду она почувствовала, как ПЭ прижимается к ней плотнее, а руки скользят с плеч на грудь. — А я знаю. Не подходит. У тебя они торчат по сторонам и маловаты, — сказал он. — Тут надо покучнее… Этак по-хозяйски взял за груди, приподнял их и подвинул к середине. В квадратике возникла симпатичная ложбинка. — Вот как надо. — Не надо… — чуть слышно вздохнул Шарлотта. — Надо, надо, дорогуша, — промурлыкал ей в ответ хозяин, сжав ещё сильней и там, и тут, и пресекая её хилые попытки освободиться. — Я всему научу тебя. Только не бойся. Расслабься… «О чём он?» — промелькнуло в голове. Ответа не было. И мысли все куда-то разбежались. Голова опустела: казалось, ударь — зазвенит. Руки-ноги не слушались. Как загипнотизированная, наблюдала Шарлотта за тем, что творится. В зеркале какой-то черноволосый наглец в желтой рубашке и с вызывающим взглядом лапал незнакомую девчонку с полуголыми грудями и нелепыми косичками соломенного цвета. Та девчонка краснела, бледнела и никак не решалась пихнуть хулигана как следует. А Шарлотта смотрела на них и как будто была ни при чём. Даже когда правая рука того бесстыдника вошла в квадратный вырез, даже когда левому соску стало щекотно, даже когда сзади, в поясницу, ей уткнулось что-то твёрдое, Шарлотта не шелохнулась. Но она задрожала, когда губы барина, прижавшись к её уху, прошептали: — Ты готова? — Что?.. К чему?.. — будто не знала. — Мне сказали, ты планируешь лишиться девственности в этой поездке. Шарлотта не могла сказать ни «нет», ни «да». Язык окаменел, как и всё тело. От мысли, что сейчас, вот тут, в примерочной, случится неизбежное, кружилась голова. Было жутко, но хотелось продолжать. Осознание того, что они делают запретное, подстёгивало. Повинуясь, невнятному чувству, Шарлотта принялась елозить задом по тем частям барина, к которым им прижималось. Запрокинула голову, вытянула шею… И тотчас на этой шее ощутила губы барина. В животе взорвался фейерверк. Рождённые им искры побежали по рукам и по ногам. Никогда ещё не знавшая подобный ощущений, Шарлотта застонала. Этот стон, нелепый, безобразный, непристойный — отрезвил её. Стонала как будто чужая развратная баба. Испугавшись этой бабы, словно вылезшей оттуда, где она всю жизнь спала, Шарлотта замолкла. В наступившей тишине неожиданно стали слышны голоса друзей ПЭ. Боже мой! Ведь они совсем рядом! Шарлотту и ПЭ отделяет от них занавеска! И стон они слышали… Впрочем, и без стона всё понятно: они знают, что ПЭ здесь, в её кабинке! Они думают, что всё уже случилось! Сейчас Шарлотта выйдет, а они станут пялиться, изучать её, гадая, «уже» она или «ещё»… ПЭ почувствовал её настроение и отстранился. — Пожалуй, не будем делать это прямо здесь и сейчас, мм? — Не будем, — ответила эхом Шарлотта. — Подождём до гостиницы, да? — Подождём. ПЭ рассмеялся. Шарлотта, смущённая тем, что только что ляпнула, решила продемонстрировать холодность и деловитость: — Мне нужно продолжить примерку, и я не хочу вас задерживать… — О, продолжай! — сказал ПЭ. — Надень это. Он протянул ей обтягивающее платье с прозрачными вставками по бокам. Шарлотта зависла на пару секунд. Выходить ПЭ не планировал. — Давай же! Надевай его! Говорить о необходимости сначала снять предыдущее платье и об отсутствии лифчика под ним было излишне. Барин хотел посмотреть. Выпроваживать было бессмысленно. Поколебавшись ещё немного, Шарлотта поймала взгляд ПЭ — хулиганский, щекотный, насмешливый — и поняла вдруг, что смотреть он хочет не на грудь её, а на реакцию. Барина ужасно забавляло её смущение, её поведение невинной девушки. Очевидно, он развлекался, отщипывая по кусочку от её скромности. Желал глупых слов, покрасневших ушей, неуклюжих попыток прикрыться… Шарлотта решила лишить его этого. Пойти наперекор. Не отворачиваясь, не переставая смотреть в глаза барину и не меняясь в лице, она молча стянула дурацкое платье с окошком. Потом на секунду застыла, следя за реакцией, и заметила, как к хулиганской насмешке добавилось любопытство. Наконец, надела платье номер четыре. На протяжении всей процедуры они с ПЭ как будто держали друг друга глазами, не отпуская: он беспрерывно смотрел на её лицо и ни на мгновение не отвлёкся на грудь. — Так вот ты какая, — сказал, когда всё было сделано. — Такая, — сказала Шарлотта, особо не думая. — Что ж, хорошо. Это платье идёт тебе. Но по бокам, посмотри, где прозрачно, там трусики видно… И он посмотрел выжидающе. Шарлотта приняла вызов и аккуратно, чтобы не показать лишнего, извлекла из-под платья этот посторонний элемент. Она неожиданно поймала себя на том, что стесняется не того, что снимает трусы при хозяине, а того, что они старые, заштопанные, страшные. — Неплохо, — сказал барин. Сделал шаг к Шарлотте и погладил её бок, потом бедро, словно желая убедиться, что там, снизу, не осталось ничего лишнего. Внезапно осмелев и придя к выводу, что это уже чересчур, она сбросила с себя бесстыдную руку. — Ну-ну, — сказал хозяин. — Ты не думай! Я тебя не лапаю. Я разглаживаю, чтоб сидело лучше… А теперь померяй это! Он извлёк из-под огромной кучи тряпок, им подобранных, какой-то конусообразный пластиковый чехол. Абсолютно прозрачный к тому же. Прикрывать девичьи прелести в этом так называемом платье должны были, видимо, нашитые там-сям цветные аппликации, изображающие летающие тарелки, ракеты, звёзды, кометы и тому подобную чепуху. — Ну уж нет! Как хотите, а этого я не надену! — Что? В то время, когда наши космические корабли бороздят просторы Вселенной… — Нет, ни за что! — Да ты посмотри, какой современный материал! Держу пари, до вашей деревни это дойдёт ещё очень нескоро! — Надеюсь, вообще не дойдёт. — Это модный французский дизайнер — Курреж. — Пускай сам это носит. — Трусиха! — бросил ПЭ и рассмеялся. Шарлотта схватила чехол и огрела им ПЭ. — Ладно-ладно, давай, меряй дальше! Хозяин ушёл. Шарлотта ещё некоторое время перебирала наряды, после чего ей велено было покинуть примерочную. Ничуть не поинтересовавшись результатами примерки и мнением наряжаемой, ПЭ взял кипу шмоток, выкинул оттуда петушиное платье с окошком и понёс на кассу. На Шарлоттины попытки сказать «это мне не идёт», и «это я ещё не мерила» он только махнул рукой: дескать, я лучше знаю. Возле кассы уже лежала стопка белых трусиков и таких же бюстгальтеров. — А старое бельё немедля выкинь, — сказал ПЭ. — А размер? — Шарлотта неуверенно дотронулась до новенького лифчика. — Твой-твой, не беспокойся. Я же только что измерил.