Блаженны эгиду носящие

Лэнс чувствует себя отвратительно счастливым. От Широ дурно пахнет, его изодранную в клочья одежду не надели бы даже бездомные, его волосы — кошмар любого парикмахера, но всё это неважно. Он живой. И с ним всё будет в порядке. — Ещё я стал старостой, — Лэнс поудобнее перехватывает артефакт и Широ. — Я в тебе не сомневался. Наверное, он не должен радоваться словам Широ так сильно. Если честно, Лэнс не был особо горделивым, но он продолжает хвастаться и не может остановиться. Ай-Риадна звонко сообщает, что от выхода их отделяют пятнадцать шагов — можно даже увидеть очертания двери. Слава богам. Широ на самом деле достаточно тяжёлый — А ещё это я привёл Кита в Лагерь. Выследил его Коран, конечно, но я вёл машину и летал на кроссовках отца. Видел бы ты, как мы драпали от сирены — было весело. Да, Кит? Кит? Лэнс оборачивается и видит пустой коридор. Всю браваду сметает волной страха. Он почти роняет артефакт; мысли мечутся, и тяжело поймать даже одну. Это у него есть Ай-Риадна, а у Кита нет ничего, кроме Эрастиса — навряд ли в него вшит навигатор. — Кит! Ответом служит тишина. Нужно вернуться за ним сейчас же, но в его руках Широ, раненный и измученный. Тащиться вместе с ним обратно может быть опасно для всех них: в этот раз им не попалось ни одной серьёзной ловушки, только навряд ли так повезёт снова. Широ или Кит. — Лэнс, — он вздрагивает от мягкого тона, — я в порядке. Оставь меня у входа и иди за ним. — Но!.. — Я не прощу себе, если потеряю его второй раз. Лэнс захлопывает рот. Точно. У них тоже есть история. Двери распахиваются, как только они с Широ подходят ближе. Приходится уложить его на пол: Широ приваливается спиной к косяку, щурится от солнечного света и вдыхает полной грудью. Сколько же он провёл здесь, во тьме. Лэнс хотел бы остаться рядом. Смотреть, как закатные лучи падают на его лицо, на тёплую улыбку. Он так скучал. — Да куда я уйду, — говорит Широ, будто прочтя мысли. — Я мигом. Ай-Риадна подсказывает местоположение Кита, и Лэнс бежит изо всех сил. Несколько раз он едва не налетает на копья, трижды чуть не проваливается в пропасть — плевать. Если он не поторопится, то Кит… Лэнс не хочет думать об этом. Как не хочет думать о том, что делать теперь, когда Широ в безопасности и в относительном порядке. Всё это может подождать. Кит не может. Звонкий голос Ай-Риадны раздражает, она говорит слишком быстро, но всё равно не успевает проговаривать меняющееся количество шагов. Хочется заставить её заткнуться или хотя бы выключить звук, только разбираться с этим нет времени. Кит вываливается на него сам, похожий на привидение: бледный, с впалыми глазами, заострёнными скулами, его губы — растрескавшаяся пустыня. Лэнс ожидает взбучки. Может, Кит его ударит или хотя бы выскажет то, что о нём думает — Лэнс и сам готов предложить кучу оскорблений себя, о, он профи в самобичевании. Вместо этого Кит стискивает его в объятьях. Утыкается носом во впадинку над ключицей, какой же он холодный, дрожит, и едва тёплое дыхание зажигает что-то под кожей. Это странно, ладно. Странно, но настолько приятно, что Лэнс не может удержаться. Осторожно кладёт ладонь на лопатки, боясь спугнуть, касается мягких волос. Причёска Кита ужасна, но нельзя отрицать, что ему идёт. — Где ты был так долго? У него очень хриплый голос, Кит говорит почти шёпотом. Лэнса в прямом смысле встряхивает, и он уверен, что это не вина крови Афродиты. — Долго? Мы шли не больше двадцати минут, сюда я прибежал вдвое быстрее. Я, может, полубог, но точно не Флэш. — Н-неправда, — Кит стучит зубами от холода, жмётся теснее. — Я тут несколько часов б-брожу. — Чего? Это не… Подсознательное волнение о времени имело под собой веские основания — теперь Лэнс вспоминает. Из седьмого Поиска Широ вернулся заметно подтянувшимся. Он и до этого был очень даже ничего, во всех смыслах, однако Лэнс не мог отделаться от ощущения, что Широ стал старше. Глупость, казалось бы. Глупость, но он всё равно спросил. Чёрные брови сдвинулись к переносице, между ними пролегла морщинка. Широ всего семнадцать тогда было, какие к Аиду морщины. — Может, ты и прав, — сказал Широ, не отрывая взгляд от своих рук. — Лабиринт, он… другой. И время там течёт иначе. Мне так кажется. Сколько меня не было? — Восемьдесят четыре дня, — Лэнсу тогда хотелось прикусить себе язык. Спалиться так глупо ещё нужно было постараться. Но Широ не заметил, кажется. И ничего не ответил, только помрачнел ещё больше. Теперь мрачнеет и сам Лэнс. — Прости, — шепчет он, гладя волосы Кита, — Прости-прости-прости, я должен был заметить раньше. Кит цепляется за него так, будто Лэнс последнее, что удерживает его в этом мире. Кит. Тот, кто не подпускал к себе никого на расстояние вытянутой руки. Тот, кто неплохо справлялся с мечом и укладывал на лопатки в рукопашной полубогов вдвое больше себя, сейчас кажется таким уязвимым и хрупким. Это сбивает с толку, это заставляет Лэнса чувствовать себя кем-то, кем он не является. Он думает о том, что у Кита наверняка мягкие губы. Чувств внутри Лэнса становится слишком много. Знакомое ощущение: Кит снова выкачивает из него силы, или что он там обычно делает. Если это помогает, то Лэнсу всё равно. Дыхание Кита выравнивается. Он больше не жмётся так сильно — даже жаль. Его лицо приобретает краски, и Кит больше не похож на привидение. Хотя с какой стороны посмотреть. Он слишком красивый. Лэнс не удивился бы, если бы Кит оказался чем-то потусторонним. — Где Такаши? Вина, подкормленная магией Кита, вгрызается в сердце. — Ждёт нас у выхода. Ты как, идти можешь? — Конечно могу, — теперь Лэнс узнаёт старого доброго (или не очень) Кита. — Скорее. Мы нужны ему. Только, Лэнс. — М? — Не отходи от меня далеко, ладно? Я не… не хочу… ещё раз. Лэнс сглатывает. — Тогда, если ты не против? Кит берёт предложенную руку без раздумий. Сжимает её так крепко, что Лэнс почти охает. Им стоит поторопиться. В этот раз он идёт чуть медленнее. Кит с ним, но ловушки продолжают появляться. У него нет права на ошибку. В одной руке Лэнса — навигатор, в другой — едва тёплая ладонь. Где-то впереди ждёт Широ. Он не может умереть здесь и сейчас, оставив двух дорогих ему людей на волю случая. К чёрту пророчества. Свою судьбу Лэнс решит сам. А если не получится, то хотя бы спутает карты этой стерве. За всю дорогу Кит не произносит больше ни слова. Лишь держится за руку Лэнса, но это и к лучшему. Чувства собираются на языке глупыми признаниями, которые никому из них не нужны. Чем дольше он касается, тем сложнее держать рот на замке. — Поверните налево и продолжайте движение по прямой, — подаёт голос Ай-Риадна, и Лэнс искренне ей благодарен. Атмосфера всё ещё мрачная, смешанные эмоции всё ещё давят на грудь изнутри, но становится немного легче. Лэнс знает, что это ненадолго. Свет от дверей режет глаза. Приходится прищуриться, чтобы разглядеть Широ. Кит отпускает руку сразу же. Уносится, забирая с собой если не душу Лэнса, то её часть. Почти проезжает на коленях, как Майкл Джексон в своих клипах, трогает лицо Широ, спрашивает, всё ли в порядке. Широ кладёт свою ладонь поверх руки Кита, улыбается ему. Солнце клонится к закату. Кит и Широ смотрят друг другу в глаза, за их плечами — рыжее небо, и они оба идеальные. Самое прекрасное, что Лэнс когда-либо видел. На мгновение ему хочется развернуться и уйти вглубь лабиринта, чтобы не мешать им. — …Лэнс? — Что? — Он совсем упустил момент, когда Кит помог Широ подняться на ноги. — Уходим отсюда. Лэнс делает шаг вперёд, переступая порог, и земля под ним начинает дрожать и пружинить. — Скорее! Широ тяжело передвигает ногами; Кит пытается его вести. Не раздумывая, Лэнс взлетает, надеется подхватить обоих и улететь прочь. И всё же Широ не Коран. Героическая попытка поднять их в воздух оканчивается тем, что они втроём кубарем катятся со склона. Крылья на кроссовках тянут ноги вверх, но Лэнс не может толком пошевелиться, придавленный Широ и Китом. — Широ?! — Я в порядке, — хрипит он, неловко пытаясь приподняться на одной руке. Кит выпутывается быстрее, встаёт сам и помогает Широ. Тот благодарно кивает, и с губ их обоих не сходит улыбка. Лэнс отводит взгляд, не в силах смотреть. Встать на ноги стоит усилий, но даже так Лэнс начинает чувствовать себя лучше. По венам растекается привычное тепло, стопы немного покалывает. Кроссовки наконец поднимают его: наверное, они тоже рады выбраться из Лабиринта. Лэнс всматривается сквозь листву, пытаясь разглядеть сколотые колонны и дурацкие граффити — запомнить это как следует, чтобы в следующий раз бежать, как только увидит что-то похожее. Ничего. Будто бы чёрные коридоры и смертельные ловушки были всего лишь плодом его воображения. Там, откуда они упали, нет даже обломка кирпича — только гладкий зелёный холм без единого кустика. Холм? Это странно; Твин Хилл, хоть и называется так, стоит на самой что ни на есть равнине. Лэнс поднимает взгляд выше и застывает на месте. — В чём дело? — спрашивает Кит. — Вот теперь это тот самый Голливуд. Сомнений быть не может. Эти огромные белые буквы сложно перепутать с чем-то ещё. Они в грёбанном Лос-Анжелесе. На другом конце страны. — Входы и выходы разбросаны по всему континенту, — Широ откашливается, немного заваливается вперёд, только Кит крепко держит его у талии и не позволяет упасть. — Мы могли выйти в Мексике или Канаде, так что всё не так плохо. — Он искривляет не только время, но и пространство? — ответом Лэнсу служит кивок. Тридцать минут для него равнялись нескольким часам для Кита. Если Широ оказался в Лабиринте после того, как ушёл из лагеря, то… Нет. Нет-нет-нет. Страшно даже представлять, сколько Широ провёл во тьме, под контролем артефакта. Это могло продолжаться годы. Ему хочется узнать, что случилось. Как Широ оказался там, когда именно нашёл перчатку, что чувствовал всё это время. Лэнсу так жаль, что он не спохватился раньше. — В любом случае, сначала нам стоит отдохнуть, — говорит Широ, и Лэнс не собирается спорить. Они все устали, расспросы могут подождать. По-хорошему им не мешало бы поесть и принять душ, но если с первым ещё можно справиться, то со вторым придётся повременить. — Разобьём лагерь. Он пытается наклониться, чтобы поднять сухую ветку, и Лэнс тут же спускается, чтобы остановить его. Кит придерживает Широ с другой стороны. — Даже не вздумай. Мы… — Кит замолкает, встретившись с Лэнсом взглядом. — Справимся. — У меня больше нет руки, но это не значит, что я бесполезен. — Я этого не говорил. Нас двоих хватит. Тебе стоит набраться сил. Широ один из самых упёртых полубогов, которых Лэнс знает — хуже него разве что Кит. Он почти уверен, что без внушения тут не обойтись. Кит удивляет его в очередной раз. — Пожалуйста. Это никакая не магия, Лэнс бы почувствовал. Это не магия, но Широ прикрывает глаза. Позволяет усадить себя на землю, прислоняется спиной к дереву, и его рука задерживается на талии Кита чуть дольше, чем следовало бы. Это не магия, только Кит разве что не светится. Когда он оборачивается к Лэнсу, сияние гаснет. — Идём. В голосе Кита нет тепла. Оно только для Широ, и было бы глупым ожидать чего-то другого. Лэнс оставляет завёрнутый артефакт в траве, торопится, догоняя Кита. Тот уже успел скрыться между деревьями — если бы не красная куртка, то Лэнс и не заметил бы. Как не заметил в Лабиринте. — Эй, — говорит он, когда Кит наконец останавливается, — ты же сам просил меня не отходить далеко, помнишь? Даже не касаясь, Лэнс чувствует, как каменеют плечи Кита. Он не отвечает. Собирает всё, что можно поджечь, игнорируя само присутствие Лэнса. Не удостаивает его и взгляда, и от этого больно. Будто это снова первый день в лагере, будто Кит закрылся от всего мира и хочет сбежать. Он рядом, может, но душой там, на чердаке домика Гермеса, совсем один, пока остальные веселятся у костра. Они через столько прошли вместе, стали друзьями — даже жизни друг другу спасали — и всё это перестало иметь значение. Кит не отвечает, сколько бы раз Лэнс его ни звал по имени. Сказанное в воздух «прости» заставляет его ненадолго замереть, и только. — Ладно, что ещё я должен сделать? — спрашивает Лэнс, сдавшись. Его прижигают холодным пламенем. Уголки губ Кита опущены вниз, лицо — непроницаемая маска, застывшая в нечитаемом выражении. Эмоции выдают глаза. Лэнс видит в них разочарование. Снова. Он в очередной раз подвёл Кита, и это навряд ли можно исправить. Перехватив охапку веток поудобнее, Кит почти проходит мимо — задерживается на долгую секунду, чтобы бросить поверх его добычи зажигалку. Приходится наспех подобрать, что есть, и бежать за ним. Потерять друг друга ещё и здесь было бы слишком. Лэнс собирал только то, что может сгодиться для костра. Кит же помимо этого умудряется соорудить подобие лежанки: собирает под гибким деревом листья и траву, делая из них своеобразный матрас, тянет вниз тонкие ветки, и теперь это похоже на очень дырявую крышу. — Пойдём, там будет удобнее, — говорит Кит, помогая Широ перебраться на лежанку. — Тебе не нужно было… — Просто чтобы я был спокоен. Широ вздыхает, пряча улыбку. Лэнс всё равно замечает. Зажигалка наконец-то поддаётся, и он едва не подпаливает пальцы. — Позволишь? Лэнс наивно полагает, что эта фраза Кита адресована ему. Вскидывает голову, собираясь заявить о намерении победить зажигалку, но Кит говорит не с ним. Он смотрит на Широ, как на бога. Его рука занесена; Кит не касается без разрешения. Когда Широ кивает, тот утыкается лбом в раненое плечо. Дотрагивается пальцами до открытой ладони, тихо говорит «Прости». Широ сжимает его руку, и у Лэнса щемит сердце. Будто вода, Кит стекает к нему на колени, сворачивается под боком, уложив голову на бедро. Широ вдыхает полной грудью, нисколько не смущённый. Словно это для него естественно, словно Кит лежит так каждый день. Сильные мозолистые пальцы зарываются в чёрные волосы, Лэнс почти может чувствовать, с какой нежностью Широ гладит Кита. — Пусть поспит, — шёпот Широ заставляет прийти в себя. — Ты говорил про лагерь. Его уже признали? — Кита? — Лэнсу нужно время, чтобы сообразить. — Да. Афродита. — Вот как. Мне стоило догадаться сразу. Лэнс ворошит ветки, только чтобы не смотреть на этих двоих. У него не было шансов с самого начала, он ни на что не рассчитывал, в общем-то: Широ всегда был таким недосягаемым, несбыточной мечтой, совершенством. Лэнсу хотелось быть похожим, и только. Он убеждает себя в этом не первый год, игнорируя влечение. — Слушай, Лэнс, — он слушает всё, что Широ скажет, даже если ему не хочется, — не знаю, что между вами произошло, но Кит — хороший парень, правда. На лице Кита красно-жёлтые отсветы костра, в волосах застрял угловатый зелёный лист — Широ смахивает его лёгким движением. Кит красивый. Восхитительно красивый даже тогда, когда глаза, в которых можно увидеть космос, прикрыты. Сам того не желая, Лэнс вспоминает их последнее утро у костра. Когда Кит был так близко, когда касался ладонью ладони. Как бешено колотилось сердце и как сильно хотелось поцеловать губы напротив. Он будет вспоминать это до конца жизни, наверное. Лэнс заставляет себя поднять голову, заставляет себя посмотреть Широ в глаза, заставляет себя улыбнуться. — Я знаю. Широ спрашивает о лагере, и Лэнс рассказывает. Ему есть, о чём, за этот год столько всего произошло, но всё, что он говорит, так или иначе касается Кита. Помощь Корану, последний захват флага, Признание Афродиты и всё, что было после. Без подробностей, конечно. За них перед Широ почему-то стыдно. — Признание Афродиты, — Широ снова проводит ладонью по волосам Кита. — Жаль, что не видел. Наверное, было… эффектно. Чувство вины душит, царапает горло, и Лэнс едва может говорить. — Было. — Ты точно в порядке? Может, всё же поспишь? Думаю, нам с тобой стоит взять пример с Кита. Сам Кит, словно услышав обращение, поднимается, и его лицо почему-то хмурое. — Я не сплю. Лэнс, можно тебя на минуту? Тот кивает, растерянный, однако Кит всё равно поднимает его за ворот футболки, будто Лэнс возражал, и тащит его подальше. Всю дорогу Лэнсу кажется, что Кит собрался его убить. Если так, то он даже сопротивляться не будет: Широ в безопасности, и уж кто-кто, а Кит о нём позаботится. Лэнс тут больше не нужен. Останавливается Кит неожиданно, и Лэнс чуть не врезается носом ему в затылок. Ворот больше не держат, но Кит продолжает стоять спиной. — Сначала мне хотелось тебе врезать, — наконец начинает он, так и не обернувшись, — и до сих пор хочется. За то, что ты не сказал мне про Така… про Широ. — Прости. Но ты знаешь, что у меня были причины. — Знаю, и только поэтому твоё лицо ещё целое. Кит ерошит волосы, и Лэнс рискует, решая встать перед ним. Солнце уже село, но он видит Кита как никогда ясно. Кажется, будто в него жизнь вдохнули — так и есть, наверное. Если бы Лэнс был ребёнком Афродиты, то колени Широ зарядили бы его за минуту. Он прекрасен даже тогда, когда излучает подавленную ярость. Всмотревшись повнимательнее, Лэнс замечает за ней тревогу. Так волноваться Кит может только об одном. — Что-то с Широ? Кит открывает перед Лэнсом ладони, будто бы на них написан ответ. — Я не знаю. Не уверен. Это… — запнувшись, он снова ерошит волосы. — С ним что-то не так. Внутри. Мне так кажется. Когда я прикоснулся, то, почувствовал, понимаешь? — Артефакт? — Может быть. Но, — продолжать не нужно, Лэнс догадывается, только Кит всё равно продолжает: — ему так больно. Они больше не могут помочь, и от бессилия опускаются руки. — Мы должны сделать что-то, — говорит Кит, озвучивая мысли Лэнса. — Хоть что-нибудь. Один я… Кит едва не заваливается вперёд и удерживается на ногах лишь чудом. Прижимает ладонь к боку; нужно быть совсем идиотом, чтобы не понять, но Лэнс хочет убедиться. Он обхватывает пальцами светлое запястье и отводит его в сторону. Красная куртка прикрывала широкую дыру на футболке; кровь уже запеклась вокруг раны чёрной кляксой. — Почему не сказал сразу? — взрывается Лэнс, когда Кит, сморщившись, выдёргивает руку из захвата. — Я забыл. Лэнс честно не знает, чего хочет сильнее: обнять его или убить. Признаться, он надеялся вернуться в лагерь своим ходом. Прокрасться, ночью, как всегда делал, и уже наутро, когда Мистер К. решит стереть его в порошок, спрятаться за Широ и Китом: у первого есть авторитет, а у второго — аура очарования. С этими двумя, глядишь, и пронесло бы. Сейчас всё иначе. Плевать, если Лэнса накажут. Плевать, если утопят в Стиксе или заставят до конца дней прислуживать детям Ареса — всё это кажется такой мелочью сейчас. Двум дорогим ему людям нужна помощь, и Лэнса осеняет. — Свяжемся с лагерем. — Как? — По Ириде. Иди за мной. Он подходит ближе к озеру, берег которого видно за деревьями. Оборачивается каждые несколько секунд, чтобы проверить, точно ли Кит рядом. Становится похожим на паранойю, и у него есть на это причины. Когда Лэнс выходит к воде, то снимает футболку и отрывает от неё кусок. — Что ты?.. — Не дёргайся, маллет. Будет больно. Кит стискивает зубы, но всё равно шипит от прикосновений. Лэнс обтирает рану аккуратно, старается не давить. Он чувствует на себе взгляд Кита. Чувствует напряжение между ними, не в самом хорошем смысле. Чувствует вину за то, что произошло в Лабиринте. Он не хотел всего этого, правда. На рану больно даже смотреть. Лэнс корит себя за то, что не забрал с собой больше амброзии. Кит говорит, что вообще-то осталось два батончика. — Ты почему сразу не съел? — Так не болело же. Приходится призвать всё своё самообладание, чтобы не наговорить всего, что Лэнс об этом думает. Где-то вдалеке ухают совы. По песку пробегает маленькая ящерка. Кит и Лэнс по-прежнему не могут посмотреть друг другу в глаза. Пока он с трудом пытается оторвать ещё ткани для Широ, Кит уничтожает половину батончика. — Как на вкус? — спрашивает Лэнс в надежде поддержать разговор. — Странно. Как вафли из того кафе. Сердце сжимается. Воспоминания об этом далёкие. Сладкие, как те вафли, только на языке почему-то горько. Под носом оказывается оплетёная лозами рукоять. — Держи, не мучайся, — говорит Кит, смотря куда-то поверх его плеча. — И спасибо. Но не думай, что я вот так сразу тебя простил. Лэнс кивает. Надеется, что Кит не заметил его улыбку. — В любом случае, это не похоже на «связь с лагерем». — Просто я ещё не начал. Он надевает то, что осталось от футболки, растирает ладони, демонстративно разминает плечи, а затем брызгает Кита водой из озера. Тот называет его придурком. — Мне нужна была радуга. — Для этого не обязательно было меня мочить. Лэнс соглашается, стараясь не смотреть на прилипшие к лицу пряди. Удержаться сложно. — Ирида, богиня радуги, прими мою жертву. — Лэнс бросает в озеро драхм. — Покажи мне Мистера К. Вот-вот над водой должна появиться его хмурая физиономия. С минуты на минуту. Прямо сейчас. — Я не эксперт, но, мне кажется, что это не работает. В ответ Лэнс закатывает глаза. — Алло? — Он пытается постучать по воде. — Ирида? Такого никогда не случалось раньше. С её помощью Лэнс даже домой маме звонил. Может, тариф повысился, и ей нужно больше драхм? Он бросает ещё один, повторяя просьбу. И ещё. По-прежнему ничего не происходит. — Чего мы вообще ждём? — Кит садится на корточки рядом, придерживая бок. — Типа, она должна появиться из радуги и передать сообщение, или что? — Не совсем. Это, скорее, видеочат. Считай Ириду «Скайпом» от мира полубогов. Мы всегда так друг с другом связываемся. Не знаю, в чём сейчас проблема. — Почему просто не позвонить? — Лагерь защищён магическим барьером, умник. Обычная сотовая связь там не работает. — Так, а кто говорил об обычной. — Поднявшись, Кит вытягивает руку: — У меня божественный мобильник есть. Верни его, кстати. Ох, Лэнс и забыл совсем. Кит выхватывает телефон из пальцев, и выглядит слишком уж самодовольным. Только загоревшийся экран сразу гаснет. Спустя пару секунд появляется Ай-Риадна, и выглядит она изрядно вымотанной. — Простите, полубоги, — говорит она, зевая, — я так устала. Ай-Риадна ложится на появившуюся розовую софу, над которой висит золотая табличка с надписью «Требуется зарядка». После Лэнсу будет безумно стыдно, но сейчас он не может удержаться от язвительного «я же говорил». Некогда препираться. Им нужна помощь, а мобильник Афродиты был их последним шансом. — Красивый вид. Они оба едва не подскакивают от неожиданности (а Лэнс ещё и вскрикивает, но он ни за что в этом не признается). Парень, который выглядит немногим старше них самих, вдыхает ночной воздух полной грудью, смотрит на небо. Синяя футболка участника Бостонского марафона велика ему на пару размеров, через плечо перекинута белая почтальонская сумка. У него тёмные волосы и острые черты лица, которое Лэнс почему-то не может рассмотреть как следует — постоянно хочется отвести взгляд. Как ему вообще удалось подойти незамеченным. — Лэнс, у тебя есть любимое созвездие? — спрашивает он, не поворачивая головы. Лэнс раздумывает над этим пару секунд, забывая поволноваться о том, что этот парень знает его имя. — Орион. — Клише, — фыркает Кит. — Ты других и не знаешь. — Во-первых, неправда, а во-вторых, мне нравится его история. Орион был крутым охотником, вообще-то. Сыном Посейдона. И у них были… не лучшие отношения. Но когда он умер, Посейдон забрал сына на небо. Наверное, он его всё же любил. В носу щиплет, и Лэнс предпочитает спихнуть это на магию Афродиты, хоть Кит его и не касался. — Вот как, — парень грустно улыбается, — интересный выбор. Я могу взглянуть? — обращается он на этот раз к Киту. Тот, к удивлению Лэнса, молча отдаёт ему телефон. — Хм, я надеялся, что аккумулятор протянет дольше, чем пять тысяч лет. Говорил ведь Афине про энергоёмкость. Ну ничего, мы уже работаем над новой моделью. — Врёт он всё, — раздаётся в голове тихий шипящий голос, — только и делает, что носится туда-сюда, как угорелый. — А всё потому, что кое-кто не умеет держать язык за зубами, — говорит второй голос, чуть выше предыдущего. — Ну-ка цыц. — Парень вынимает из глубокого кармана шорт телефон и встряхивает его. Змейки, нарисованные на задней крышке, перекатываются из одного угла в другой. — Не то превращу в пейджер, и будете вибрировать. — Не хочу вибрировать! — Молчу-молчу. — То-то же. — Он откашливается. — Простите их, они совсем безобидные, просто треплются много. Лэнс всё ещё не понимает, кого именно должен прощать и чьи голоса слышал. — Неправда. Вон того я бы съел. Уж больно сладенький. — Фу, где твои манеры. Его сначала помыть бы, а уж потом есть. — Да кто вы вообще такие и что делаете в моей голове?! — не выдерживает Кит первым. О, значит, Лэнс не один это слышал. — Джордж и Марта, мои питомцы. — Парень снова трясёт телефоном. — Хотя, согласен, новый дизайн так себе, их сразу и не заметишь. Змеи, доходит наконец до Лэнса. Это змеи с задней крышки. Он опускает глаза ниже, и видит на парне точь-в-точь такие же кроссовки, которые носит сам. Почтальонская сумка. Артефакт. Питомцы. Сомнений нет. С самого начала не было, но Лэнсу потребовалось время, чтобы осмыслить. — Папа?