Совершенно другая история

С моей головой все в порядке, это с вашим миром что-то не то!

      Боль была моим спутником.       Не знаю, сколько я металась в бреду, умоляя меня убить и не понимая, что происходит вокруг меня, в мире, даже во мне самой. Просто хотелось, чтобы всё закончилось. И не важно, что будет со мной. Просто… чтобы закончилось. Это был предел. Я достигла своего предела и уже зашла за границы собственных возможностей, потому что моё сердце… оно всё ещё билось, стучало пойманной птицей в груди. И каждый стук был ударом железной палки по животу. Сердце упрямо работало, разгоняя яд по моему организму, отравляя меня. Наполняя меня целиком ядом, пока не стало казаться, что ядовита даже моя слюна.       — Яд… у-убейте меня…       Глупый орган, сердце, как же мне хотелось собственными руками вырвать его из груди, кинув куда-то под ноги, которые уже даже не чувствовались.       Я валялась в лагере, отхаркивая кровь. Теряла столько крови, что не уставала во время этого удивляться, откуда она берется. Сначала меня рвало кровью, после просто едой, которую в меня насильно пихал барибал и Берри. Они были рядом всё это время и отказывали мне в помощи.       Отказались убивать меня.       И почему они ждут? Меня, такую убогую и слабую, только загрызть. Я сама этого хотела! Меня лихорадило, я билась в бреду, а перед глазами всё расплывалось и лишь люди, что ко мне приходили, были чёткими. Их я хотела видеть меньше всего, но они были рядом. Спрашивали меня, как я себя чувствую, не нужно ли мне что-то, а ещё, словно мантру, повторяли эти слова.       «Мы тебя ждём, Энн, мы тебя ждём!»       Боль сворачивала кишки в узел, гнула меня в бараний рог, била ногами, заставляя сжиматься в позе эмбриона, а галлюцинации всё набирали силу. Сначала только люди, а после места. Словно я проваливалась в собственные воспоминания, снова переживая то дерьмо, из которого с таким трудом выбралась живой и нормальной.       — О, нет, милая, — издевательски протянул знакомый голос над ухом. — Ты далеко не нормальная!       И снова, и снова, и снова.       — Почему ты так цепляешься, а, Энн? — Сай скучающе смотрел на меня, словно ожидая чего-то. Он сидел, закинув ногу на ногу и подперев рукой подбородок. Стул казался чем-то ненормальным, диким в лесу. Галлюцинация, очередная. — Или нет, как знать, Энн? Может, мы в Аду?       — Т-тогда это дерьмовый ад, — отстукивая зубами странный ритм, я съёжилась сильнее. Было очень холодно, словно меня снова отец выгнал на улицу в одной сорочке зимой. — Что тебе надо?..       Этот вопрос я задавала ему постоянно, но каждый раз он отвечал загадками.       — Ответ, — упрямо повторил он, а после поднялся и подошёл ближе. Чёрные глаза на невероятно бледном лице казались провалами, чёрными дырами. Может, так и есть. Я не знаю, я ничего не знаю. — Знаешь! — зарычал парень, хватая меня за плечи и грубо встряхивая. Моё тело и правда забилось от того, что он делал.       «Судороги?..»       — Чего. Ты. Хочешь? — разделяя слова, спросил он, а после с силой ударил меня по лицу, от чего голова откинулась назад. На лбу выступил пот, и мне стало ужасно жарко, руки, держащие меня за плечи, словно были объяты огнём. — Чего ты хочешь, Энн?       — Умереть, — выдохнула я, закрывая глаза, потому что всё начало расплываться. Передо мной было то лицо Сая, то морда барибала. Что происходит? Я ничего не понимаю. «Пожалуйста, просто позвольте мне…»       — Если хочешь умереть, то отпусти жизнь, Энн, — выплюнул мне в лицо парень, снова ударив по щекам. Он галлюцинация, но мне всё равно больно… Кончики пальцев зажали рану на боку, кровь струилась из-под пальцев, а внутри всё горело. От боли, горечи. Во рту был металлический привкус, отвратительно реальный. «А что… здесь реально вообще?» — Если бы ты хотела умереть, то не цеплялась бы за суку жизнь, но ты всегда ведёшь войну со смертью, Энн. Пора решить: хочешь ты закончить эту битву или нет…       А голос у Сая такой уставший. Такой хриплый. До безумия пустой. И внутри что-то противно дрогнуло от этого. Хочется вцепиться в его волосы, обнять, прижать к себе. Потому что это правильно. Потому что я этого хочу, а ещё, потому что… он прав.       — Хочу жить, — тихо шепчу я, а руки Сая меня отпускают в спасительную темноту, хотя я старательно пытаюсь вцепиться в его ледяные пальцы, подольше посмотреть в тёплые глаза цвета тёмного шоколада. Подольше ощущать его рядом с собой. Но правда такова: Сай умер.       Сая больше со мной не было, а ещё Сай спас мне жизнь. Хочется выть от осознания этого.       Но… вместо криков от боли, я просто открываю глаза следующим утром.       День начался относительно неплохо: яд уже вышел из организма, лихорадка спала, а ещё я больше не видела того, кого здесь быть не могло. Не могу с уверенностью сказать была я разочарована или нет, но больше повторения такого не хотелось. Потому что было адски больно, внутренности словно выдирали когтями. Собственно говоря, что-то из этого и произошло, если судить по рваной ране на боку, на которой лежал зеленый листок, обмазанный с одной стороны чем-то едко-жёлтым. Наверное, лекарство, только вот откуда взялось? Кто его приготовил?       — Спасибо, что были рядом, — я закашлялась, ощущая, как в горле сухо. Хотелось пить, но до воды ещё нужно дотянуться. С трудом могу двигать руками. Барибал, лежащий рядом, положил голову на моё бедро, заставив охнуть от очередной порции боли. Чувствую — это хорошо, значит, ноги при мне. — Беспокоился, брат? — ухмыльнулась я, прикрывая глаза и делая пару глубоких вдохов.       Животные оказались ядовиты. Что ж, этого и следовало ожидать, во всяком случае, хотя бы рассмотреть такую возможность. Единственный вопрос, почему я ещё жива…       — И ты называешь это жизнью? Ты всё ещё одной ногой на том свете, пока не решишь для себя: хочешь ты жить или нет, — от знакомого голоса по телу прошелся неприятный холодок. Спина окаменела, но я так и не повернула голову, потому что… этого человека здесь не должно быть. Яд всё ещё не вышел из организма. У меня всё ещё галлюцинации. — Брось, Энн, мы оба знаем, что я настоящий.       — Что-то я не помню, чтобы мертвецы у нас могли говорить, — тихо пробормотала я себе под нос, тут же задрожав от каркающего мужского смеха. Рядом кто-то сел, заставив листву, в которой я была наполовину зарыта, слегка зашевелиться.       Мне не нужно было вглядываться в его лицо, чтобы узнать. Знаю каждую черточку, каждый шрам на его лице. Думаю, что, даже закрыв глаза, я с легкостью смогу воссоздать его портрет. Я помню широкую спину и прямые плечи, сильные и длинные ноги. Помню, насколько он был высоким. И помню в поразительной точности, его шершавые горячие ладони, которые сжимались в большие кулаки. Я помню, как больно, когда такой кулак опускается тебе на лицо.       — Уильям Миддлбрукс, — вот здесь могу лишь рассмеяться. Чёртово имя, которого я была лишена. Плевок прошлого в моё будущее, вот же… чёрт.       — Никто не вправе лишать тебя имени, ты отказалась от него сама, — мужчина качнул головой и склонился ниже к моему лицу, кончиками пальцев рисуя незатейливый узор на моей щеке. — А я просто позволил тебе это сделать, таковы ведь правила нашей семьи. Никто в чужие дела не лезет. Кроме тебя, конечно же, ты совала свой маленький носик везде…       — Ты бил мою мать, — прохрипела я, дернув головой и замечая странный взгляд барибала. Ещё бы, он явно не понимает, с кем я разговариваю. Может, сейчас захочет мне отгрызть голову. Нет? Жаль. Я всё ещё хочу умереть. — Ты ломал её…       — А ты украла ценные бумаги и отнесла их конкурентам, — мужчина замолчал, а после расхохотался. — Весёлые были времена, даже жалею, что они прошли. Каково это было, Энн? Предать собственного отца?       — Каково было убить женщину, которая тебя любила, и выбросить собственного ребенка на улицу зимой?..       Я помню. Я ничего не забыла.       — Ты говоришь про ребенка, который меня предал, Энн, ты заканчивай предложения до конца, а то нас не так поймут невольные слушатели, — как же я ненавижу этот снисходительный и чуть весёлый тон. Именно так он со мной разговаривал в детстве. Разорвать бы его на куски, а оставшиеся клочки сжечь… Вот была бы потеха. — Ты и так сожгла меня, милая, ты ведь устроила пожар в доме, помнишь?       Помню. Я помню. Прекрасно помню. Но это была случайность, настоящая случайность. После того, как меня выгнали, я ещё долго пыталась хоть как-то вернуть себе дом. Хотела пробраться внутрь и поговорить с отцом, а там эта чёртова свеча, огонь я не смогла потушить. И после, стоя на коленях на лужайке рядом с домом, наблюдала за тем, как неистовое пламя, словно вырвавшееся из моего сердца, пожирало всю мою боль и сжигало все мосты, которые ещё позволяли мне вернуться обратно человеком.       — Почему ты здесь? — собственный голос был таким усталым, словно я прожила уже сто лет. Господи, я только сейчас поняла, как я устала нести всё это в себе. Верните мне Сая, Элис, всех моих ребят, я буду их беречь лучше, клянусь. Просто верните их мне.       — Я здесь, потому что я тебе нужен.       — Ты мне никогда не был нужен.       Это не совсем так, но какая разница, если сейчас всё так?       В прошлом я нуждалась в отце, как и любой другой ребенок. В одобрении, в защите. Мне всё это было нужно. И я ничего из этого никогда не получала. Я просто смотрела на других счастливых детей и не понимала, что со мной не так.       — Приятно осознавать, что ты так ко мне тянулась…       — Заткнись, Уильям, — всё же я сорвалась на рычание. — Ты мне не нужен, понятно?       — А они нужны?       Усмешка в его голосе лишь сильнее вывела из себя. Я бы точно схватила его за рубашку и хорошенько встряхнула, если бы он был настоящим. Я бы сделала это, игнорируя боль во всем теле.       — Не смей говорить о моей семье, — это было предупреждение, но мы оба знали, что я ничего не смогу сделать. Поэтому глаза мужчины сверкнули торжеством и насмешкой, он задел меня и прекрасно это понимал. Какая надоедливая галлюцинация, когда же яд выветрится из моего тела?       — Может сейчас, а может никогда…       — Замолчи, — прошипела я не хуже змеи, с огромным трудом поднимаясь и тут же цепляясь за шерсть барибала, когда он оказался рядом, помогая мне. — Я тогда сама себе руки отгрызу и умру от потери крови. Всё лучше, чем слушать… тебя…       Остров радовал прекрасной погодой. Небо было чистым и невероятно голубым. Ни облачка. Солнечно, но при этом есть легкий ветерок, приносящий с собой аромат моря и обещающий что-то волшебное. Я прикрыла глаза, вслушиваясь в шум волн со стороны берега. Было невероятно спокойно и… хорошо.       Если бы, конечно, не одно надоедливое «но»…       — Мне кажется, что он беспокоится о твоем рассудке, Энн, — мужчина усмехнулся, прижимаясь спиной к стволу дерева и поправляя галстук. Этот костюм на острове не к месту. Уильям здесь не к месту. Как бы от него избавиться… — Не получится, потому что я тебе нужен.       «Нужен?» — мысль была довольно интересной. Нет, не в этом смысле. Просто… галлюцинация — это же шутка мозга, верно? Мой мозг пытается мне что-то сказать, спроецировав именно этот образ. Я об отце давно не думала, а тут он такой… живой.       — Даже удивительно, да? — Уильям усмехнулся, запрокидывая голову и разглядывая небо. Мы с ним подумали об одном и том же. — Было бы логичнее, если бы я выглядел как сгоревший труп, но я выгляжу так. Почему?       — Не знаю, но когда я выясню — ты исчезнешь! — это была почти клятва.       — Грубо, но это так.       Чёрт, как же я уже устала от него. Вроде ничего не делает, а давит неимоверно. Этот человек даже из могилы ухитряется портить мне жизнь. Когда был жив, являлся той ещё острой палкой в колесах, а когда умер и подавно.       Отпустив шерсть барибала и присев на самодельную скамейку, я заглянула в большие шоколадные глаза, искрящиеся беспокойством.       — Ты его видишь? — я даже указала пальцем в сторону отца, но ответ так и не получила. Жаль. Хотя тут ещё вопрос, чтобы я делала, если бы видел. Это бы доказало то, что Уильям реален и действовать с ним нужно будет осторожнее. Я всё ещё помню его обещание убить меня, если я покажусь ему на глаза. Он не шутил. У Уильяма не было чувства юмора. — Наверное, это даже хорошо, что не видишь. Он раздражает.       — И он всё слышит, — с усмешкой напомнил о себе отец, продолжая разглядывать небо над головой. — Хороший денек для совета…       — Совета? — против воли в моем голосе прозвучало слишком много любопытства. Я глянула коротко в сторону барибала, который развалился на земле, пристально следя за мной, а после уставилась на Берри, который висел вниз головой над укрытием.       — Да, он же тебе сказал, что днем, когда солнце будет над горой, тебя позовут, чтобы ты выбрала себе клан. Он выразился вполне однозначно.       И интересно, откуда у моего мозга такая информация? Барибал недовольно заворчал, перекатываясь сбоку на бок, смотря на меня все с тем же интересом и ожиданием.       — По-медвежьи не говорю, — пробормотала я ошарашенно.       — Забавно, потому что я понимаю.       …а это значит, что и я понимаю. Нет. Глупость какая-то. Такого же не может быть, верно? Я просто не могу знать язык животных. Это… ну, ненормально. То, что они меня понимают, уже ненормально, а то, что я их… это безумие какое-то!       — Совет? — спросила я, дожидаясь кивка от барибала. — Когда солнце будет над горой? — ещё один кивок. — Вот чёрт…       «Люди не могут знать, что говорят животные…»       — Да, но я и не человек, я мертвец, мне можно.       Как будто дело в этом!       — Ты часть моего сознания, мой вымысел… Тебя не существует. Ты — результат моей фантазии… Ты — это я, поэтому ты просто не можешь знать того, чего я не знаю!       — Тогда тебе необходимо подумать об этом, не так ли? Времени у нас, к счастью, предостаточно, хоть всю жизнь, сидя на острове, — и снова самоуверенная ухмылка вспарывает его лицо, заставляя меня сжать от злости кулаки, желая со всей силой ударить его по этому поганому лицу. — Или снова сделаешь вид, что это нереально? Ты мастер в этом, игнорировать и делать вид, что ничего не произошло.       Верно. В этом я на самом деле была мастером. Как и все люди, не так ли? Это ведь обычный защитный механизм — отрицание. Зачем долго думать о чем-то, что причиняет боль? Проще ведь сказать, что этого не было, что это нереально, что это ненастоящее. И так всю жизнь. Всё, что не нравится или ставит под угрозу наличие комфорта в твоей жизни, всё это — не существует.       Мне так проще жить, хотя иногда и мне приходилось отказываться от этого.       Иногда необходимо выйти за пределы своей зоны комфорта, чтобы решить проблемы. Раньше я это проделывала ради семьи, а сейчас… сейчас мне не для кого это проделывать. Я сказала, что хочу жить, но… у меня нет причин, чтобы жить. Не получается ли, что я солгала Саю? Тогда почему он исчез? Поверил? Наверное. Тогда я и сама была уверена в этом, а он, будучи моей галлюцинацией, поверил этому.       Чертовски просто, хоть и сложно.       — Ненавидишь сложности, да? — отец усмехнулся. — Тогда ты выбрала не тот образ жизни.       — Заткнись, ты всего лишь надоедливая галлюцинация.       Вот так и начался обычный день в лагере. Только я, Неваляшка, Берри… ну и этот, что иногда — постоянно, он не затыкался! — вставлял свое слово. В целом, всё было терпимо. Я даже доковыляла до берега, мучаясь от того, что приходилось останавливаться каждый раз, когда начинала кружиться голова.       Именно в момент болезни понимаешь, как отвратительно болеть. Невесело ухмыльнувшись, я удобнее устроилась на берегу, находясь в тени, благодаря огромному листу, который держала над головой.       Думать о том, почему отец понимает язык животных, мне не хотелось.       — Потому что это означает, что и ты понимаешь, — подал голос мужчина, что до этого просто стоял рядом и разглядывал море. — А ты не понимаешь.       Раздражает, как он дожил до своих пятидесяти? Почему его раньше не убили? Неужели никто не пробовал, а?       — Пробовали, но удалось лишь одной маленькой девочке.       — Всю жизнь будешь напоминать об этом? — устало спросила, поглаживая гладкую шерстку Берри, что лежал на моих коленях. — Это раздражает, знаешь ли…       — Знаю, но это ты напоминаешь себе об этом.       И не поспоришь. Толку спорить-то с собой? Со стороны, наверное, дико выглядит, так что это большое счастье, что людей рядом нет. Хотя, были бы люди, и такого бы не случилось. Я крышей еду, потому что нуждаюсь в общении, как и любой другой человек. Кто-то с предметами общается, кто-то с животными, а я вот… с этим. Видимо, потому что мне нужно, чтобы мне отвечали, а животные не разговаривают.       — Вообще-то…       — Потеряйся, — Берри завозился на моих руках, удивленно смотря. — Это я не тебе.       — Его больше интересует, когда будет обед, он проголодался, — подсказал мужчина, присаживаясь рядом со мной на песок и протягивая руку к зверьку, которого я тут же сжала, слегка сгорбившись, словно пытаясь спрятать. Это галлюцинацию лишь позабавило и развеселило. — Я не могу его коснуться, он же настоящий, а я нет!       — Не ты ли говорил недавно, что ты настоящий? — недовольно буркнула я, всё же ревниво прижимая к себе своего зверька.       — Только для тебя, для других — меня не существует, потому что…       …потому что его не знают. Потому что он мертв. Можно выбрать любой вариант, какой только понравится.       — Тебе больше нравится второй, — тихо заметил мужчина, но под моим взглядом словно смутился и замолчал.       До того, как солнце полностью встало над горой, я успела наловить рыбы и даже её приготовить. Очень жаль, что к берегу не прибило казан или котелок, очень хотелось бы приготовить суп или что-то вроде этого. Ещё очень хотелось мяса, но я сильно сомневалась, что в своем состоянии смогла бы скрутить голову птице-одуванчику. Возможно, что, надеясь на мясо, я осталась бы ни с чем, а рыба беспроигрышный вариант.       Уильям всё время был рядом, стоял над душой, словно привязанный, и ворчал. По разным поводам. Я не помню, чтобы в детстве он столько говорил, сколько говорит сейчас. Когда была маленькой, я едва ли могла получить от него два-три словечка. Повезёт, если он хоть взглядом наградит. Куда больше он разговаривал со своими партнерами и гостями, много говорил со своей матерью, и больше кричал на жену.       «Не самое веселое детство», — я подперла рукой подбородок, другой рукой обхватывая себя за живот, ощущая лёгкую боль. Не знаю, чем смазали листок, но я всё меньше и меньше чувствую боль от раны, которая невероятно быстро затягивается. Но шрам всё равно останется. Уродливый. И на всю жизнь.       Ещё один символ моей глупости и невнимательности, неосмотрительности. И будет ещё больше, если я не сделаю что-то с этим. Расслабилась на острове, потому что нет людей, и забыла, что животные могут быть не менее опасными.       — Пора, — озвучила очевидное, запрокидывая голову и сквозь листву рассматривая небо.       Барибал и Берри решили пойти со мной, что и было понятно. Я другого не ожидала. Честно говоря, воспринимаю их уже, как семью. Такое часто случается, когда ты попадаешь в ситуацию, где возникает вопрос жизни и смерти. После того, как один раз вытащите друг друга из-за пазухи у смерти — начинаешь проникаться доверием и тёплыми чувствами, потому что не бросили и не оставили.       Меня часто бросали, пока я не нашла своих людей.       — Свои люди, семья — как же ты любишь сопли разводить, — Уильям поморщился, скупо хохотнув, а я едва подавила желание кинуть в него нож. Он просто пройдет сквозь него, верно? Напрасная трата сил. — Я-то думал, что улица воспитала из тебя степную волчицу, а ты как комнатный пудель…       Степная волчица? Что ж, почти похоже. Правда, Сай всегда говорил, что я адская гончая, которая до последнего гоняет жертву, прежде чем вцепиться зубами в шею и разорвать на клочки. Когда-то это даже было лестно, но позже меня лизнули куда приятнее, дав прозвище Тень. Я полностью его оправдывала и ещё долго после получения имени хвалилась всем в семье.       Тень. Та, кто может проникнуть куда угодно и когда угодно. Та, кто плюет на количество охраны и качество охранной системы. Та, кто может проскользнуть туда, куда никто не может. Та, после чьих атак не выживают.       Приятно же, чёрт возьми! Хотя бы потому, что не всё так. Я бы не сказала, что после моих атак никто не выживает, скорее я слишком хорошо перестраховывалась. По одиночке мы никогда не ходили, только наш информатор.       Наша группа была одной из самых ловких и сильных. И тут такое… Правду говорят, что дурная голова ногам покоя не дает. Вот и я не дала, всех покромсала…       — Хватит уже убиваться, — Уильям недовольно цыкнул, пытаясь хлопнуть меня по плечу. — Мы оба знаем, что в случившемся нашей вины нет. Во всём виноват предатель. Если бы не он, то…       Интересно, это я так сама пытаюсь себя убедить?..       — Все было хорошо, пока Юстасс не решил сесть задницей на два стула одновременно, после чего оказалось, что он даже пытался на три сесть. А на три стула не сесть, только лечь. Вот он и лег, а потом не встал. Сай дурак, подставился сам. Маринетт тоже не самая умная, раз полезла одна в петлю. Впрочем, информаторы все такие самоуверенные. А ты и остальные… это стечение обстоятельств.       Как жаль, что нельзя убить одного человека дважды. Если бы можно было душить галлюцинации, то я бы с радостью сомкнула пальцы на его шее. С огромной радостью!       — Заметь, это моё мнение, а если я — это ты, то это и твоё мнение.       Нет. Нет. Нет. Нет.       — Мы ведь не были виноваты в том, что смерть Сая нас подкосила, — голос мужчины исказился до неузнаваемости, став похожим на мой. Я одеревенела, замерев на месте и медленно повернув в его сторону голову. — Мы ведь не были виноваты в том, что-то, как он умирал на наших руках, мешало нам спать несколько лет, верно? Мы не виноваты, что потеряли сознание за рулем…       «Мы не виноваты». Мы, может, и нет. Я — да.       — Чёрт, тебе вечно надо всё усложнять, да? — Уильям зарычал, дергая головой и идя вперед. — «Я виновата». «Я не уследила». «Я, бедная и несчастная я». Слишком много «я»… Знаешь, чем пахнет? Эгоизмом и комплексом Бога!       — Меня отчитывает собственная галлюцинация, что может быть ещё забавнее, учитывая, что это мой умерший отец, которому вечно не хватало времени на воспитание дочери? — не знаю, выгляжу ли я такой же ошеломленной, какой себя чувствую. Но этот факт меня чертовски веселил, даже заставил тихо рассмеяться, от чего Берри чуть не соскользнул с моих подрагивающих плеч.       Наверное, это истерика.       — Иногда истерить полезно, не держи всё в себе.       После этих слов мне почему-то вспомнилось, как большой кулак отца опускается на лицо матери и стало совсем не весело. В голове подняла уродливую голову слепая ярость, готовая сжигать не корабли, а порты. И я сейчас была счастлива, что мне сжигать на острове нечего. Только себя.       На совет мы добрались последними, но, кажется, никто не возражал, я же с большим любопытством рассматривала собравшихся зверей, подмечая малейшие нюансы в их отношениях друг к другу. Чёрный волк со своей светлой волчицей, например, лежал в тени деревьев, скучающе рассматривая нас с барибалом. Они были дальше всех и держались холодно со всеми. Бьюти и её муж тут же оказались рядом. В то время, как Бьюти уперлась широким лбом мне в грудь, требуя ласки, её муж с огромным любопытством рассматривал Королеву змей, явно мысленно поливая её соусом. Естественно, Королеве это не понравилось и она, расправив капюшон, грозно шипела, подбираясь ближе ко мне и барибалу. Был здесь и ещё один интересный гость, который, по большей части, оставался в тени, и заметить потому его было не просто, хоть он и был огромным.       «Б… бегемот…»       Бьюти громко замурлыкала, привлекая к себе внимание, так что я осторожно погладила мягкие перышки. В глазах птицы мелькнула лёгкая досада и обида на то, что я ушла из гнезда, оставив её.       — И что теперь? — тихо спросила я, когда Бьюти, явно расстроенная, отошла от меня. Животные замерли полукругом передо мной, пристально разглядывая меня.       — Выбери себе клан, которому будешь принадлежать, — подсказал мужчина, сунув руки в карманы пиджака и слегка хмурясь. — Выбирай бегемотика, он твоё тотемное животное. Выглядит милым, а как разозлится…       Цыкнув на мужчину, я сложила руки на груди.       — Отказаться нельзя, не так ли? — в ответ барибал мягко лизнул моё запястье, большие шоколадные глаза смотрели понимающе, и в них была такая тоска, что в душе всё взбаламутилось. — Я думала, что живу на твоей территории, Неваляшка. Думала, что есть клан медведей…       — Нет, он бродяга, — снова «перевел» мне отец. — У него изначально не было клана. Медведей было мало, а сейчас — он последний.       Я зарылась пальцами в мягкую шерсть, поглаживая легко шею зверя, извиняясь за свой бестактный вопрос, который явно расстроил моего друга. Знаю, каково остаться последним из своего рода. Я ведь тоже последняя. И всё же теперь у Неваляшки была я, бестактная и слабая подруга, которая за ним и в огонь, и в воду.       — У каждого клана свои правила выживания. И, выбирая клан, ты остаешься на их территории или же живешь отдельно, но тогда, сама понимаешь, любой может на тебя напасть. Ты вроде как под защитой, но вроде как и нет.       Вообще не понимаю, зачем все эти разделения на кланы. Хорошо, ладно, допустим, каждый вид живёт на своей территории и образует клан, но тогда зачем меня нужно куда-то приравнивать? Почему не позволить мне жить, как Неваляшка? У него клана нет.       — Потому что у них ведется война за территорию, — закатил глаза мужчина, недовольный тем, что я не догадалась сама. Вообще-то догадалась, раз он — это я. Только очень надоедливое и отвратительное я, которое воспроизводит привычки моего отца и его манеру говорить. — Территория, на которой ты живешь, принадлежала медведям, но барибал не сегодня, так завтра, помрет от старости. Тогда территория будет свободной и за неё тут же начнется драка. Война. Называй, как хочешь. Он отсрочивает неизбежное своим существованием, но тут появилась ты. Настоящая угроза.       — Тогда зачем мне клан вообще?!       «Всё ещё не понимаю…»       — Потому что это их политика, каждый принадлежит к какой-нибудь стае, только Дикие не разделяются так, но у них и разума нет, только инстинкты, поэтому они находятся отдельно от остальных. На Диких землях, как ты сама придумала.       И в чем тогда смысл выбора клана вообще? Им просто нужно, чтобы была возможность сражения за территорию?! Что за чёрт? Как же раздражает, вот бы сбежать… Может, идея с плотом была не такой уж и плохой. Сделать плот и свалить с острова нафиг, куда-нибудь всё равно приплыву ведь, верно?       — Есть нейтральные кланы, такие как орлекрылы, — хмуро сообщил мужчина, после того, как тихие порыкивания между животными стихли. — Для тебя это идеальный вариант.       — У меня есть время подумать? — тихо спросила я, обращаясь больше к барибалу, чем к остальным. Получив в ответ кивок, я облокотилась на друга. — Тогда расходимся, я дам ответ позже, нужно подумать…       — И куда ты собралась? — Уильям громко и злорадно расхохотался, следуя за мной по пятам. — Ты ведь понимаешь, что ты не знаешь, куда плыть? Хочешь болтаться без еды и воды в море на маленьком плотике?..       — Почему же на маленьком, я сделаю большой, — я передернула плечами, положив ладонь на бок и понимая, что иду слишком быстро. Если рана откроется, то ещё столько же буду валяться в лагере. «Чёрт, чёрт, чёрт!» — С этим давно было пора покончить, я не хочу в клан, не хочу быть на острове, полным животных, где нет людей. Мне нужны некоторые вещи, чтобы выживать, а здесь их нет.       — Здесь есть все, чтобы выжить, просто ты слишком любишь комфорт, девочка, — мужчина появился прямо передо мной, но я просто прошла сквозь него, словно мантру повторяя себе, что он… — Ненастоящий, да? Но боль, которую ты чувствуешь, настоящая. Как и опасность, которая будет ждать тебя в море. Как и мои способности. А теперь скажи: настоящий я или нет?       Проигнорировав отца, который продолжал недовольно что-то бурчать, я поспешила сдернуть с дерева лианы и попросить барибала принести мне несколько бревен. Неваляшка, конечно, неохотно повиновался, видимо, понимая, что я хочу уплыть, но не стал меня останавливать…       — А зря, я бы на его месте задумался о том, как ты будешь выживать в море…       …что было даже хорошо, учитывая, что я не была готова объяснять, почему внезапно решила уплыть. Просто… что-то тянуло в море. А ещё мне просто захотелось сбежать. Не хочу принадлежать клану, но и не хочу сражаться каждый день, чтобы отстаивать своё право на существование. Чёрт, я просто…       — Ответственности боишься, — мужчина подпер ладонью подбородок, сидя на поваленном дереве и наблюдая за моей суетой. — Я бы на твоём месте на совесть скреплял, если в море развалится, то тебе будет не до смеха.       — Я не боюсь ответственности, — пробормотала тихо, сдергивая еще пару лиан. Опыта в создании плотов у меня не было. Вернее я просто не помнила, как делается и что скрепляется. А Уильям помнил и знал, потому что он…       — Давай покончим с этим, ладно? Просто пойми, что тебе на самом деле не хочется уплывать. Мне вот не хочется, а я — это ты, следовательно…       «Прекрасно, он будет постоянно меня этим тыкать?.. Зло берёт!»       — Ты просто та частичка меня, которая трусит.       — Та благоразумная частичка тебя, которая опасается, что ты в море ласты склеишь.       — Если ты так беспокоишься, то можешь остаться здесь, — показав ему язык, я удовлетворенно улыбнулась, когда первые несколько бревен оказались передо мной. — Что же, пора за работу!..       — Прекрасные слова перед самоубийством, — саркастично хмыкнул мужчина, а после замер. — Ты что… надеешься, что тебя в море кто-то подберет?! Свихнулась?!       Может быть. Вполне может, однако я все равно продолжила стягивать бревна лианами так крепко, как только могла.       Застыв на берегу, я стерла капельки пота, довольная своей работой. Плот…       — Доверия не внушает, — протянул мужчина, осторожно ступая по бревнам. — И на это ты убила целых два дня… Это… много, а результат такой.       — Можешь лучше — вперед, — огрызнулась я, неосознанно сильнее сжимая Берри, которого держала на руках. Уильям все эти два дня был со мной и доставал меня так, как никто в моей жизни ещё не доставал. Вечные придирки, ехидные комментарии, недовольство — всё это жутко меня раздражало и мешало сосредоточиться на главном…       — На самоубийстве, — снова вставил свои пять копеек мужчина, недовольно сверкнув глазами.       — Думаю, что воды мне хватит на неделю, даже на две, если буду экономной, — я повернулась к барибалу, сидящему рядом, а после пересадила Берри ему на лапу, мягко улыбаясь. — Не грусти, друг, ты ведь понимаешь, что рано или поздно я бы попыталась покинуть это место.       Хотя я и сама не поняла, почему эта мысль сформировалась только сейчас. Словно меня подтолкнули к этому, и я послушно повелась. Так странно, но здесь всё странное. Животные, остров, рыба, даже погода! Всё необычное. Аномальная реакция на аномальные явления будет совершенно нормальной, поэтому я… сильно не беспокоюсь.       «Всё это очень странно…»       — Я не при делах, — Уильям, слегка щурясь, наблюдал за тем, как я вместе с барибалом толкаю плот в воду, а после запрыгиваю на него, обхватывая двумя руками импровизированное весло, сделанное из палки и плоского куска коры. — Чёрт, ты это серьезно, абсолютно серьезно… и веришь, что тебя вытащат из воды… Чокнутая, безрассудная девка!       — Спасибо, — недовольно пробурчала, стараясь удержать равновесие на плоту, который отплывал от острова. Кажется, уже чувствую, что скучаю и хочу вернуться.       «Да что со мной такое?!»       — Это был не комплимент, если ты не поняла, — мужчина развалился передо мной, от чего край плота погрузился в воду, а после снова дернулся вверх, разрезая волну, что неслась на нас. Чертовски хорошо, что я додумалась привязать к мачте бочку с вещами и водой. — Это был мой совет, из тебя фиговый плотник, но ты еще более отвратительный мореходец.       — Извини, я не рождена для того, чтобы бороздить моря, — прорычала я сквозь зубы, стараясь справиться с управлением. Следующая же волна просто перевернет плот, если я не смогу выровнять «штурвал».       — Поэтому Гранд Лайн тебя живьём сожрет, девочка, море жестоко даже по отношению к тем, кому обещало приют…       — Это курс философии? Или, может, ты мне поможешь?..       Больше всего меня беспокоит чёрная тень, которая двигалась в нашу сторону под водой. Я не хочу нагнетать, но это точно не субмарина, а ещё точно в разы больше акулы… и оно стремительно плывет в нашу сторону, а я всё ещё вожусь с волнами, которые не могу преодолеть. Если меня накроет и скинет в воду, то мне… конец.       Огромный плавник показывается из воды прямо перед плотом, а после снова погружается в воду. Морская тварь играла со мной, пугая. Видимо, чтобы сожрать меня без начинки. Но я тяжелее и злее, и я так просто не дамся. Самое главное — не падать в воду и…       «Он сказал… Гранд Лайн?..»       — Почему Гранд Лайн? — руки, которые держали весло, онемели. Я с ужасом смотрела на мужчину перед собой. Он не мог знать об этом. Гранд Лайн — это же из сна, верно?.. То, что я забыла. Он не мог же знать этого, да? — Ты…       —…раскрыла меня, — чёрные глаза отца стали пронзительно-синими. Черты лица неуловимо изменились и вот, на плоту сидит знакомый незнакомец, который криво усмехается, наблюдая за плавником, кружащим вокруг плота. — Поворачивать поздно, что будешь делать?       — Ты играл со мной, — тихо прошептала я, оседая и отпуская весло в воду. Это всё не может быть реальным. Оно просто… не может быть реальным.       — Нет, просто показал тебе, что ты должна уметь жить по чужим правилам, если не хочешь скончаться. Понимаешь, о чём я? — он недовольно хмыкнул, а после скрестил руки на груди. — Выбрав себе клан, ты бы не оказалась здесь. Не умерла бы от зубов морского короля. А теперь…       Огромный хвост появился из воды, ударив с силой по плоту. Чудовище не пыталось метаться вокруг плота, просто зацепило меня зубами и потащило на дно.       Из горла вырвались белые пузыри, а в голове появился туман.       Пока меня монстр тащил на дно, я видела, как в небе мелькнула ультрамариновая синяя полоса. «Жаль, что не узнаю, что это», — очередная последняя мысль, перед тем, как острые, словно копья, зубы сомкнулись на мне, разрывая плоть.