Глава Мин

Чувство парения в воздухе дарило ощущение свободы, не эфемерной, лёгкой и невесомой, а тактильно осязаемой. Весь мир на мгновение перестал вращаться, останавливая свой ход в конкретной точке пространства. Цвета вокруг будто стали ярче, даря самое настоящее умиротворение. То ли действие обезболивающих препаратов не прекратилось, то ли сознание немного помутилось, но омега ощущал пространство вокруг себя иначе. Тяжесть, что тяжёлым грузом сидела на сердце, сместилась на второй план, и, кажется, жизнь стала чуточку легче. Чимин чувствовал тяжесть в ногах и пояснице. Тело налилось свинцом, и это естественно после нескольких часов родов. Но это почему-то совсем не беспокоило. Откуда-то издалека слышались незнакомые голоса, едва различимые, они оседали где-то внутри Чимина. Звуки смешивались, путались и вместе создавали хаос. Наверное, именно так можно было описать то, что омега ощущал, будучи на границе сна и реальности. Он мог слышать и отчасти чувствовать происходящее в палате, но не видеть. Чимин силился открыть глаза, но получалось откровенно плохо. Все попытки приводили к краху, и на время омега просто сдался. Продолжал неподвижно лежать, привыкая к новому себе. Больше не чувствовалась тяжесть живота, что и радовало, и пугало. Пак плохо помнил произошедшее. Единственное, что отпечаталось в сознании ярко, так это обеспокоенный голос Юнги и его тёплые руки. Затем наступила темнота, будто всего лишь погасили свет. И дальше ничего. Чимин не знал, сколько прошло времени в забытие, но по ощущениям - целая вечность. Он бы так и продолжил гадать, если бы из этого промежуточного состояния его не вывели ощутимые похлопывания по щекам. — Вот так, просыпаемся, — раздавался рядом голос какого-то мужчины. — Приходим в себя. С последними сказанными словами омега медленно приоткрыл глаза и тут же наткнулся на приятную улыбку человека в белом халате. Хотелось улыбнуться в ответ, но сил хватило лишь на слабое подобие.  — Как вы себя чувствуете? — вновь заговорил голос. — Голова не кружится? — Немного, — Чимин ответил неуверенно, голос хрипел и совсем не хотел слушаться. — Это нормально. Действие обезболивающих препаратов ещё не закончилось. — А мой ребёнок? — Не переживайте. С малышом все в порядке, чего не скажешь о его отце. — Что с Юнги? Он был здесь? Ему лучше? — Он поставил на уши всю больницу. К сожалению, роды были настолько скорыми, что не удалось госпитализировать вас в родильное отделение. Пришлось в срочном порядке организовывать все необходимое на месте. Если бы не господин Мин, возможно, имели бы место осложнения, но все обошлось. — Мой муж здесь? — Сейчас он с ребёнком. На протяжении двух часов отказывается покидать палату. Ему все ещё необходимо наблюдение врача. Раны, которые он получил, достаточно серьёзные, чтобы вызывать опасения. Но Вы и сами знаете, насколько он упрям. После того как Вас увезли, он не пролежал в постели и десяти минут. Выдернул все приборы и как есть ушёл из палаты. Пришлось силой затаскивать его в процедурную. — Все-таки навредил себе? — обеспокоенный Чимин попытался приподняться на кровати. — Подумаешь, немного раскрылась рана, не вижу проблем, — на пороге появился Юнги. Вместо больничной пижамы на альфе красовалась простая футболка и спортивные штаны. — Я оставлю Вас, в случае необходимости в палате есть тревожная кнопка, — доктор учтиво поклонился и поспешил оставить молодых родителей наедине. — Ты как? — раздалось одновременно. — Почему ты не в постели? — недовольно прозвучало следом от Чимина. — Это не так важно сейчас. — Почему ты заставляешь меня нервничать ещё и за тебя? Разве так сложно следовать предписаниям врача? Чимин чувствовал, что начинает закипать. После пережитого от родов стресса по сердцу ножом резал сам альфа, который как ни в чем не бывало стоял сейчас напротив него. — Раны беспокоят меня в последнюю очередь. За свою жизнь я пережил не одно покушение, поверь, это словно царапина. — Именно от этой царапины ты лежал в куче проводов едва живой! — Чимин! — Не кричи на меня! Обстановка в палате была накалена до предела. Оба были раздражены. — Прекрати истерить, хотя бы сейчас. Тебе нельзя нервничать. — Нельзя, — неохотно согласился омега. — Но тебя это не останавливает. Ты продолжаешь испытывать мои нервы на прочность, вместо того чтобы просто отдыхать. — Да как я мог отдыхать, не зная, что происходит?! Я почти поседел, вот, смотри, ещё пара новых волос появилась, — в подтверждение своих слов альфа подошёл ближе и наклонился к мужу, демонстрируя серебристые пряди. — Дурак! Мне, думаешь, легче? — Чимин не выдержал и разрыдался. Некрасиво кривя рот и морща нос. Слезы предательски лились по щекам неровными дорожками. — Чимин, черт, ты же знаешь моё отношение к омежьим слезам. Юнги и правда не мог спокойно смотреть на то, как его омега безвольно роняет слезы, будучи вымотанным столькими событиями сразу. — Прекрати. Чимин, правда. — Этот день должен быть самым счастливым. Так почему я не чувствую радости? — слезы все ещё катились по коже. — Я люблю тебя, — резко, невпопад, будто не к месту совсем фраза разносится по палате, оглушая Чимина.  — Что, прости? — тело заходится дрожью, не послышалось… Чимин не помнил, был ли он когда-нибудь в жизни сбит с толку банальной фразой. Да вот только сказанное именно главой было сродни чуду. Мин из тех людей, которые все чувства держат при себе. Альфа мог сказать, что Чимин дорог, что он нужен. Но любовь… Чимина разрывало от желания кричать во все горло. Но звуки будто застряли где-то на половине пути, оставшись неозвученными. — Любишь? Ты любишь? Меня? — Чимину оставалось только глупо переспрашивать десяток раз подряд. Омега пытался внушить сказанное самому себе, до конца не веря в происходящее. Такого просто не могло быть. Юнги привык жить в соответствии со строго установленным планом. Одни и те же действия, как по заученному механизму. Каждое из них доведено до автоматизма. Так всегда было проще. Без привязанностей, без эмоций, без проявления того, что не чуждо любому человеку. А теперь казалось, что все рухнуло. Все то, к чему так долго привыкал мужчина. — Наверно, сейчас в это трудно поверить, — спустя недолгую паузу, возникшую между ними, продолжил альфа, — но я люблю и, кажется, любил с самого начала. Черт, это сложно, — Юнги зарылся пальцами в волосы, отводя от мужа взгляд. Одно дело — проявлять заботу в действиях, и совсем другое — обличать душу на словах. Мин не был приучен к красноречию в подобных вопросах, и чувствовал он себя, мягко сказать, не в своей тарелке. Нелепо, но, кажется, так правильно. Чимину больше и не нужно было ничего. Одно «люблю» перекрыло прежние ссоры и обиды. Может, это было глупо с его стороны и жутко наивно, но мир приобрёл яркие краски. А потом в палату зашёл медбрат, в руках которого был маленький свёрток, и омега увидел этот сияющий блеск в глазах Юнги, который прежде в любой ситуации оставался беспристрастным. Чимин вдруг понял, что ни за что на свете не променял бы то, что сейчас имеет. Он бы пережил непреодолимое количество трудностей, но вновь выбрал этот путь. За одну способность любить и быть любимым Главой. В глазах застыли непрошеные слезы, а на губах расцвела яркая улыбка. Как большое противоречие. Омега поменял положение и сел в кровати, протянул руки вперёд, тем самым давая понять, что готов взять малыша. Медбрат немедля передал ребёнка его папе и вышел за дверь, понятливо улыбаясь. Чимин смотрел на маленького человечка в своих руках и удивлялся тому, как тот был похож на отца. Точная копия в меньшем размере. Этот факт заставил сердце отчаянно биться сильнее. И Чимин не нашёл ничего лучше, чем сказать одно правильное сейчас слово. — Спасибо, — нежно прошептал Чимин, смотря в глаза альфы. — Спасибо.