4 сезон «Доктора Кто»

(Лондон, Земля, 2009)

В субботу Марте звонит Том. — Тут рядом открылся новый тайский ресторан, — говорит он. — Не хочешь сходить? — Во вторник, — отвечает Марта. — Во вторник я рано заканчиваю, и ты не поверишь, что со мной случилось на этих выходных. В воскресенье Марте звонит Джек. — Абсолютно весь тот инопланетный хлам украли, — сообщает он. — Мы пробовали проявить отпечатки пальцев, но их не было. Чего я не понимаю — как они ухитрились провернуть всё так быстро. Доктор вернул нас в следующую секунду после того, как мы улетели. — Если только твоя команда не начала радостно нажимать на кнопки, пока мы ещё ужинали, — замечает Марта. — Тогда у вора был бы практически целый час. В понедельник Марте звонит Тиш. — А на этот раз это больница, — рассказывает она. — Приглашают работать секретаршей в больнице. Я сходила посмотреть, как ты советовала, но там почти всем управляет компьютер. Это уже просто нелепо. — Хм, больница, — отвечает Марта. — Ну а я доктор. Давай адрес. Устрою им проверку. Во вторник после работы она встречается с Томом в новом тайском ресторанчике. — Ну что, — говорит Том, — у тебя сегодня опять тот самый взгляд. Ты что-то затеваешь. Марта улыбается поверх стаканы воды. — Отправляюсь на инспекцию, — объясняет она. — В больницу. — Но ты не инспектор, — немного растерянно говорит Том. — Теперь да, — продолжает улыбаться Марта. — Уполномоченный, всё как надо. Торчвудом. Том приподнимает брови, но говорит только: — Что ж, лучше ты, чем я. Тебе достанутся проверки и бумажная работа, а мне — вопящие детишки, благодарю. Марта смеётся; они заказывают еду. У Марты есть множество причин почувствовать себя благодарной Тому за то, что он не задаёт слишком много вопросов, ведь ей не хочется ему лгать. Он умный, весёлый, потрясающе целуется, любит обсуждать медицину, у него чудесная семья, и её семье он вполне нравится, и Марта слишком хорошо знает, что в определённых обстоятельствах он пожертвовал бы ради неё своей жизнью, но иногда она думает: возможно, то, что у неё в голове есть этот список, — плохой признак. С Доктором была смесь перепутанных впечатлений и какая-то устойчиво разгорающаяся в её груди убеждённость, уверенность в любви к нему. С Томом она чувствует нежность, радость и определённо влечение, и это по-настоящему приятно — начать встречаться с парнем, у которого, для разнообразия, нет такого груза на душе, но иногда Марте кажется, не слишком ли рано она это начала. Что, может быть, если бы она подождала, то не сравнивала бы их, обнаруживая, что Тому чего-то не хватает. Но вот оно — та улыбка, с которой Том смотрит на неё через стол, будто считает её важнейшей девушкой во вселенной, и Марта знает — совершенно неважно, что Том не помнит те несколько дней, когда они вместе были революционерами, что он не знает о некоторых специфичных аспектах её жизни. Прямо сейчас хорошо, что есть кто-то нормальный, кто любит её, и она опирается локтями о стол, улыбается ему и спрашивает, как прошёл день. Следующим утром она отправляется в больницу, в которой пытались нанять Тиш. Джек проинструктировал её: результаты проверок больницы в полном порядке, но в списке её спонсоров значится мисс Ингрэм. («Похоже, она спонсировала создание всего психиатрического отделения. Его построили только в прошлом году, — рассказывает Джек Марте, пока она завтракает, неудобно прижимая телефон плечом к уху. — Возможно, ты захочешь разузнать об этом»). Ещё он предупреждает, что её будут ждать пара человек, но он уведомит их как можно позднее, чтобы ни у кого не было времени достаточно тщательно что-либо скрыть. На первый взгляд, больница представляет собой неприметное серовато-белое восьмиэтажное здание. Медные ручки на парадных дверях образуют круг, к середине рассечённый полукругами; Марта обращает на них внимание только потому, что вся композиция — это довольно запоминающийся кельтский узел, хотя таких она никогда раньше не видела. Вестибюль чистый и светлый; Марта поднимается к столу администратора, называет своё имя и показывает торчвудский пропуск, который Джек дал ей, когда они прощались утром субботы, и администратор оказывается жизнерадостным и отзывчивым. — Да, у нас отмечено, что вы проводите инспекцию, доктор Джонс, — говорит он. — Мисс Ридли спустится через минуту и всё вам здесь покажет. — Спасибо, — отвечает Марта и, пока ждёт, занимает себя чтением формулировки миссии больницы, что висит в рамке неподалёку от стола администратора. Текст не отличается от других таких формулировок, какие Марта когда-либо читала, и совершенно не вызывает подозрений. Она вздыхает. — Доктор Джонс? Марта оборачивается. У мисс Ридли короткие светлые волосы, она одета в деловой костюм и выглядит странным образом знакомо, но Марта никак не может её узнать. Она улыбается. Мисс Ридли без улыбки произносит: «Что ж, начнём инспекцию». Она поворачивается на каблуках и шагает по коридору. Марта идёт следом, слегка возмущаясь. Как бы там ни было, мисс Ридли весьма эффективна. Она тщательно излагает поясняющую информацию и историю каждого отделения, через которые проводит Марту как раз с нужной скоростью, позволяющей Марте хорошо всё рассмотреть и увидеть, что всё абсолютно нормально. Спустя около часа Марта видела достаточно много и не нашла ничего подозрительного; всё равно это не было пустой тратой времени, ведь посмотреть, как устроена другая больница, интересно, даже если в ней всё совершенно обыкновенное. — В таком случае это всё, — говорит мисс Ридли. — Вопросы? — Да, — Марта немного хмурится. — Я слышала, здесь построили новый психоизолятор. Мы туда не заходили. Выражение на лице мисс Ридли становится чуть менее дружелюбным, а это прямо-таки достижение. — Боюсь, доступ туда запрещён. Войти могут только уполномоченные сотрудники. — Но я уполномочена, — вежливо произносит Марта. — Уполномочена Торчвудом. Давайте заглянем туда, если вы не против. — Следуйте за мной, — говорит мисс Ридли, явно сквозь зубы. Психиатрическое отделение расположено на восьмом, самом верхнем, этаже. — Раньше его использовали как склад и под канцелярские помещения, — объясняет мисс Ридли в лифте. — Но в течение прошлого года к нам поступило очень много пациентов, нуждающихся в помощи психиатров. Марта хмурится. — Почему бы не перенаправить их в другие больницы? — спрашивает она. — В специализированные? Зачем строить психиатрическое отделение здесь? Для этого нужно новое оборудование, дополнительный персонал… — Отделение было построено и обеспечено персоналом благодаря серии пожертвований, — коротко говорит мисс Ридли. — Невероятно щедрых пожертвований, достаточных, чтобы разместить людей со всеми удобствами. — Она не отрывает взгляд от дверей лифта. — Должна попросить вас, доктор Джонс, вести себя так же, как в любом другом отделении, и не вступать в беседы с пациентами, это может их расстроить. Задавайте все вопросы персоналу. «И зачем это отдельно упоминать, — думает Марта. — Конечно, я буду говорить только с врачами. Зачем бы мне кого-то расстраивать». — Разумеется, — говорит она вслух. Лифт открывается, и они выходят в коридор; мисс Ридли деловито стучит каблуками. Марта на секунду останавливается, чтобы прочитать табличку, прикреплённую над лифтом: такие были в каждом отделении, но эта табличка вызывает у неё особый интерес, потому что гласит: «Это отделение профинансировано щедрыми пожертвованиями Розамунд Анны Натали Ингрэм». Марта приподнимает брови и спешит догнать мисс Ридли. — Там на табличке написано, что спонсором была мисс Ингрэм, — объясняет она. — Кто же она такая? Мисс Ридли натянуто смеётся. — Если вы хотите это узнать, придётся спросить у совета директоров, доктор Джонс, — говорит она. — Я никогда в жизни не встречала мисс Ингрэм. — Она провожает Марту в одну из палат отделения; к удивлению Марты, палата наполнена подростками, которые смотрят телевизор или рисуют цветными карандашами, за ними наблюдают два врача с планшетами в руках. — Это комната отдыха для подростков, — негромко рассказывает мисс Ридли, стоя в дверном проёме. — Большинство пациентов этого отделения взрослые, но я подумала, вы скорее захотите сами увидеть, чем просто услышать о них. — Да, — говорит Марта. — Спасибо. Она поворачивается, чтобы пройти за мисс Ридли обратно в коридор, но тут кто-то хватает её за щиколотку. Она останавливается и смотрит вниз. На неё большущими глазами таращится мальчик лет четырнадцати. Одной рукой он крепко держит оранжевый карандаш, а другой — щиколотку Марты. — Ты, — говорит он. — Ты Марта Джонс. — Да, — отвечает Марта, испытывая шок. — Ты спасла мир, — продолжает мальчик. — Ты рассказала историю, и все мы думали и думали. И это сработало. Кровь исчезла. В этот раз. У Марты так быстро стучит сердце. — Да, — очень мягко произносит она. — Сработало. Не мог бы ты отпустить мою ногу? — О! — спохватывается мальчик и отдёргивает руку, как если бы обжёгся. Марта собирается было присесть с ним рядом, но мисс Ридли пользуется моментом, чтобы ухватить её за руку, вытащить в коридор и с треском захлопнуть дверь. — Вы правильно сделали, что согласились с ним, — говорит она. — Всегда лучше соглашаться. А теперь, думаю, нам пора идти. — Но постойте, я хочу поговорить с ним! — несколько возмущённо восклицает Марта. — Он говорил кое-что очень важное! — Он бредил, доктор Джонс, — возражает мисс Ридли; по твёрдости выражения её лица Марта понимает, что провоцирование скандала не поможет ей вернуться в психиатрическое отделение, поэтому она пожимает плечами и позволяет мисс Ридли проводить её к лифту, а затем обратно в вестибюль. — Благодарю за визит, доктор Джонс, — прохладно улыбается мисс Ридли, пожимает Марте руку и закрывает за ней дверь. Марта звонит Джеку, как только заходит в свою квартиру. — И он помнил, — взволнованно говорит она, наскоро изложив Джеку, что произошло. — Джек, он узнал меня, и он помнил год, которого не было! Как думаешь… что, если все люди там каким-то образом помнят и продолжают бредить о токлафанах и прочем? И поэтому их заперли там, ведь все думают, что они сошли с ума? — Возможно, — произносит Джек. — И дай угадаю, тебя сразу же выставили вон. — Как ни странно, да, — отвечает Марта. — Слушай, Джек, я должна туда вернуться. Эта женщина, Ингрэм, — единственная причина, по которой отделение существует, и как минимум один человек в нём помнит год, которого не было, и эти факты наверняка как-то связаны. — А ты, похоже, никак не можешь оставить в покое свою гипотетическую степень по психологии, психиатрии, или как там, да? — вздыхает Джек. — Смотри, полномочия Торчвуда довольно велики, но ты работаешь не в Торчвуде, и это всё чуточку усложняет. И, знаешь, труднее сфальсифицировать. — Я всегда могу сделать это легально, — сухо говорит Марта. — Торчвуд легален! — Вне правительства и вне политики? — фыркает Марта. — Знаешь, что я могу сделать? Я могу рассказать своему руководителю, что посетила отделение и обнаружила несколько случаев вероятной профессиональной некомпетентности. Он может написать пару записок и сделать пару звонков, а к концу недели я снова буду там, и никто не будет стоять у меня над душой, следя, чтобы я не разговаривала с чувствительными пациентами. У меня будет служебный планшет и недельный оплачиваемый отпуск, и ни единого раза мне не придётся использовать слово «Торчвуд». В телефоне слышится лишь потрескивающая тишина. Наконец Джек произносит, несколько жалобно: — Ты уверена, что не хочешь работать на меня? Марта, смеясь, отвечает: «В общем, спасибо, что выслушал» и нажимает кнопку завершения. Следующим утром Марта идёт к своему руководителю. Он подробно обо всём расспрашивает и, убедившись, что она не пытается просто создать проблемы или получить лишние свободные от работы дни, пишет пару записок и делает пару звонков, и вечером пятницы Марта входит в психиатрическое отделение Розамунд Ингрэм, держа в руках служебный планшет и чувствуя, что весьма довольна собой. Она начинает с комнаты отдыха для подростков, но мальчика, узнавшего её, здесь нет, а остальные, по всей видимости, не отличают её от других врачей. Осмотревшись с минуту, Марта садится рядом с девушкой с короткими каштановыми волосами. Она выглядит уже почти взрослой и хмурится над кубиком Рубика, но поднимает взгляд на Марту. — Привет, — мягко произносит Марта. — Не складывается, — говорит девушка, протягивая кубик Марте. — Всего три измерения, а я даже не могу увидеть, — закусывает губу. — Было время, когда я могла видеть, вот только я больше не могу вспомнить. — Сочувствую, — говорит Марта. — Я вообще никогда не могла постичь эти штуки. — Её внимание привлекает акцент девушки. — А откуда ты родом? Кажется, вопрос на мгновение ужасно озадачивает девушку, а потом она несколько неуверенно отвечает: — Из Манчестера. Я жила в Манчестере. «Так что тогда ты делаешь в Лондоне?» — думает Марта, а вслух говорит: — Как же тебя зовут? — Анни, — не колеблясь отвечает девушка. Видимо, на этот вопрос ей проще ответить, отчего она явно испытывает облегчение. Она снова начинает рассматривать кубик Рубика. — Хорошо, Анни, — спустя какое-то время говорит Марта, вставая, — надеюсь, у тебя получится разобраться в твоей головоломке. Она направляется дальше по коридору к кабинету главы психиатрического отделения и совершенно не удивляется, когда из-за приоткрытой двери до неё доносится прохладный голос мисс Ридли: — Меня не волнует, даже если у неё достаточно утверждённых документов, чтобы управлять всей этой больницей! Нам нужно, чтобы она ушла отсюда немедленно. Вздох; мужской голос произносит: — Я знаю, Дженна. Мы работаем над этим. Но всё равно ведь они все бредят; что она надеется найти? — У неё есть связи, — мрачно говорит мисс Ридли. — Для начала Торчвуд. — …Это немного меняет дело, — отвечает мужчина. — Ладно. Я не могу выставить её отсюда сегодня, но смогу завтра. А теперь иди и занимайся своими политическими интригами где-нибудь в другом месте. Марта принимает это как сигнал, что пора поскорее убираться из коридора, поэтому заходит в одну из палат для взрослых, пытаясь найти не вовлечённого во-что-бы-это-ни-было доктора, который согласится ответить на её вопросы. Человек на кровати у двери бормочет что-то себе под нос, пока она проходит мимо него, и мотив звучит почти знакомо, но она не может чётко его распознать. В конце ряда кроватей она находит врача. — Извините? Врач оборачивается и улыбается ей. — Доктор… Джонс, верно? Чем я могу помочь? — Я хотела узнать, — начинает Марта, — что не так с вашими пациентами? Как их признали больными? — Большинство тех, кто помоложе, дезориентированы и находились в нехороших ситуациях, — рассказывает доктор. — Более взрослые в основном страдают от галлюцинаций — шизофрения, — пожимает она плечами. — Типичный набор психических недомоганий. Обычно их доставляют сюда члены семьи или соседи. — Есть ли… общие галлюцинации? — спрашивает Марта. — Есть парочка, — сообщает доктор, — но это довольно распространено. — Ясно, — говорит Марта. — Что ж, спасибо. Она тщательно рассматривает каждого из пациентов в комнате, но многие спят или глядят в никуда, либо не поднимают взгляд. Может, тот мальчик был случайностью; может, у мисс Ридли паранойя. Возможно, в больнице попросту не жалуют Торчвуд. Возможно, люди здесь безумны, но безопасны, и вмешательства не требуется. Но уже почти у двери она слышит, как бормотавший что-то себе под нос мужчина хриплым голосом произносит: «Подожди». Она останавливается, поворачивается к нему, и он расплывается в улыбке. — Марта Джонс, — говорит он. — Я был в Лондоне, знаешь? В самый последний день. Ты сидела на ступеньках и говорила с нами, и… и он спустился со своего корабля и забрал тебя. И мы подумали — это конец, но сказали то, что ты хотела, чтобы мы сказали, и всё стало как было. — Неожиданно он мрачнеет. — Но я помню. Почему я помню? — Я не знаю, — шепчет Марта. Она отстранённо замечает, что так сильно сжимает планшет, что на нём остаются отпечатки ладоней. — Доктор сказал мне, что помнить будут только люди с Вэлианта. Мужчина фыркает. — Дурак. Он и раньше ошибался. — Минутку, — произносит Марта, подходя к изножью кровати, — вы знаете его? На лице мужчины мелькает растерянность. — Знаю кого? — Доктора! — Какого доктора? У Марты сжимается сердце. — Не обращайте внимания, — говорит она. — Простите. Но тем вечером она возвращается домой, уверенная, что напала на след чего-то важного. У неё есть всего день, чтобы разобраться, что происходит, но дня должно быть более чем достаточно. В эту ночь, впервые за месяцы, Марте Джонс снится конец света. Всё вокруг пылает: небо оранжевое от огня, деревья покрыты пеплом, улицы красны от крови — именно так она всегда вспоминает это, именно так однажды записала. Её сон не вполне кошмар, ведь он нереален. Она идёт среди сияющих пепельно-серебристых деревьев и ощущает невыносимую тоску по дому. Дорога под её туфлями разрушена, вся в трещинах, а впереди на некотором расстоянии виднеется нечто, напоминающее на первый взгляд крышку люка, вблизи оказывающееся расколотым напополам камнем с тем странным кельтским узором, и Марта просыпается в слезах, абсолютно в недоумении. Утром она возвращается в больницу, но, когда лифт достигает психиатрического отделения, мисс Ридли уже ждёт её с холодным, самодовольным выражением на лице. — Боюсь, доктор Джонс, — говорит она, — что при повторном просмотре ваших документов мы обнаружили, что вы недостаточно квалифицированы для того, чтобы здесь находиться. Вынуждена попросить вас удалиться. Марта делает шаг из лифта. — Что вы скрываете? — произносит она. — Скрываем? — мягко переспрашивает мисс Ридли. — Да, скрываете, — яростно повторяет Марта. — Прячете от меня. Вы, глава отделения, чёртова мисс Ингрэм, все вы! Почему у вас тут люди начиная с Лондона и заканчивая Манчестером? Почему некоторые из них знают меня? — Они испытывают галлюцинации, некоторых перевели к нам родственники или их предыдущие врачи, и я ничего от вас не скрываю, доктор Джонс, — с идеальным самообладанием отвечает мисс Ридли и подталкивает Марту в сторону лифта. Марта сжимает зубы, но у неё не остаётся выбора, кроме как уйти. Она проводит остаток дня с Томом; они играют в видеоигры, бродят по ближайшему парку, говорят о медицине, пытаются припомнить как можно больше вступительных фраз из книг, покупают огромную коробку пиццы и весь вечер смотрят «Слабое звено». Понемногу Марта расслабляется, и, раз уж неожиданно так вышло, что у неё завтра нет никаких дел, она решает остаться у Тома на ночь. — Подай жалобу, — предлагает Том, когда она молчит слишком долго, и обнимает её за талию, целуя в плечо. — Это твоя работа. — Нет, — отвечает Марта. — Не собираюсь извлекать из этого выгоду. Я даже не знаю, почему вообще туда пошла. Просто необычная интуиция, и один друг посоветовал мне проверить догадку. Я… я вернусь туда, когда они не будут меня ждать. — Ладно, — говорит Том. — Только… пообещай, что не будешь делать то, что ты время от времени делаешь. Когда становишься вся такая впечатляющая. Это прекрасно, и всё такое, но иногда я не могу соответствовать. Мне спокойнее, когда ты просто цитируешь «Гарри Поттера», а я не могу припомнить следующую строчку. — Что, — шепчет Марта, — предпочитаешь, чтобы я снижала твою самооценку дурацкими тривиальными вещами? — Точно. Она смеётся и поворачивается к нему, чтобы поцеловать. — Хорошо. Идёт. Но той ночью ей снова снятся серебряные деревья, оранжевое небо, и крики, и мир в огне. И следующей ночью. И следующей.