Troublemaker

      Водя пальцами по прохладному стеклу, Люси нервно поглядывала в сторону телефона. Еще было рано и можно бы полюбоваться пустынными улицами, но нервозность сковала разум. Пожелание ехать быстрее не срывалось с языка лишь благодаря пониманию ситуации, и что подобное может привести к совсем нежеланным последствиям.       Уже прошло три года с тех пор, как брат занял место босса. Пять тысяч человек — та самая ответственность, к которой его готовил Реборн, оставалась все такой же — тяжелой, навевающей страх к самой возможности оступиться в принятии решения или совершении какого-либо действия. Стресс копился каждый день, и первые месяцы выливался в запертые двери комнаты, отказ подпускать к себе кого-либо, пока разозленная подобным поведением Хартфилия не выбивала двери: Реборн оказывал влияние на все свое окружение в той или иной степени.       С каких пор именно Люси стала отдушиной для брата никто не знал. В течении дня ему обязательно нужно было несколько раз увидеть сестренку, попытаться уговорить надеть платьица, что «так прекрасно смотрелось бы на ней». А уж попытки отвадить от тренировочного зала… Хартфилия противилась всему, старалась избегать брата, но тот вновь начинал нервничать и творить непонятные вещи. Приходилось терпеть умиленные речи и периодически хвататься за возможные задания, как утопающий за спасательный круг. Потому что проходящая нервозность братца вовсе не испарялась, а передавалась довольно чувствительной к подобному Люси.       Апогеем стал случай, когда нанятый репетитором для следующего босса Вонголы Реборн пригласил их двоих «в гости». Бывший репетитор хотел познакомить Десятого с их семейкой. И братец, незаметно для остальных, отдал приказ водителю машины с Люси ни в коем случае не добираться до аэропорта. Когда Хартфилия поняла все, то решила действовать. Письмо Реборну на почту было отправлено, билет на рейс в Лондон — куплен.       Уже сидя в самолете, Люси крутила перед собой телефон. Разблокировав его, просмотрела несколько раз давно набранный текст и вздрогнула, когда послышался голос: — Просим вас отключить электронные устройства или перевести их в режим «полета».       Быстро отправив сообщение по адресу, Хартфилия отключила телефон, вынула сим-карту и сломала ее. Спрятав все лишнее в маленькую сумочку, она откинулась на спинку сидения. Перед глазами все еще стоял текст, будто высеченный в памяти.       «Я не та птица, что рада быть запертой в золотой клетке, Дино.»

***

      Дорога обратно оказалась более чем спокойной. По пути не попадалось никаких нахалов, так что даже вправлять мозги кому-либо не пришлось. И Скуало настораживало это слишком сильно. Обычно было наоборот: когда он проезжал какой-то город, то кто-то обязательно попытался бы встрять с ним в неприятности. Чаще, конечно, невнимательные к деталям подростки. Хотя Суперби решительно не понимал — как можно не заметить прикрепленный к протезу меч?       Впрочем, без неприятностей обошлось и на сходке Альянса. На него не смотрели испуганно, а потом, будто опомнившись, высокомерно; не было никаких подозрительных движений; не было попыток что-то подбросить или «случайно» уколоть иглой с каким-нибудь пренеприятнейшим ядом. Не было ничего. Только сжатые в тонкую полоску губы, сухие рукопожатия и безэмоциональные голоса. Все однозначно нервничали.       Как и ожидалось, помогут разобраться в ситуации — и с виновниками ситуации тоже — Вонгола и Каваллоне. Их будет предостаточно, чтобы стереть одну семейку с лица земли.       Подъезжая к резиденции, Скуало ощутил, что привычные нити-связи натягиваются, приветственно дрожат, и одна из них — дымчато-фиолетовая — волнуется. Он помнил, что Хартфилия собиралась тренироваться в призыве, клятвенно пообещав перед отъездом Суперби не совершать необдуманных поступков без Луссурии рядом. Так что волнение этой дамочки можно было списать на нервное напряжение. Все же в той чертовщине, что творит Хартфилия, множество подводных камней. Всех их знает только сама Люси, не раз «контактировавшая» с этими самыми камнями.       Недалеко стояла машина Каваллоне. Скуало выразительно приподнял бровь. Какого… Он, конечно, знал, что Десятый Вонгола отправился сюда раньше остальных, но что его примеру последовал и Конь — как-то упустил. Оставалось лишь надеяться, что ничего пока не случилось.       Поднявшись наверх, к кабинету босса Моллюсков, Суперби привычно пнул дверь. Как ни странно, было там тихо, и Скуало вошел в помещение. И сразу же едва не схлопотал стаканом с виски по голове. Успел увернуться. — Врой! Какого хрена?! — Слишком долго, мусор, — Занзас уже достал новый стакан и наполнил его.       Две нити связей дернулись — Неба и вновь Облака. Скариани, казалось, дернулся вместе с ними. Суперби невольно замечает это и переводит взгляд на двух других людей в помещении. Тсунаеши расслаблено сидит в кресле босса, а недалеко от кресла-близнеца Занзаса стоит Ромарио. Скуало пару раз моргнул. — А где чертов Конь?       На краю сознания задребезжала нервная мысль. — Когда оказался в кабинете, он, ничего не объяснив, вылетел отсюда. Еще сказал что-то вроде «я вниз», — и сейчас эта мысль медленно, но верно подтверждалась.       Ромарио сжал губы и взглянул на Капитана. В ответ на него смотрели глаза, с переплавленным с эмоциями серебром — живым, диким и обжигающим. — Внизу из доступного ему лишь тренировочные залы.       И будто в ответ на это послышался глухой взрыв, здание мелко вздрогнуло. — Твою мать.       Быстро сбегая по лестнице и по пути собирая выглядывавших хранителей, Вария и Вонгола с Ромарио под ручку приближались к подземным помещениям. На минус третьем в одну из зал появился новый прекрасный вход — дыра в стене. Медленно оседала пыль.       Аккуратно заглянув в помещение, Хранители первыми прошли вперед, прикрывая от неожиданностей своих боссов. Помощник Каваллоне, спрятав руки за спиной, все так же сжимал губы, не желая ничего объяснять, да и говорить вообще. Пустые разговоры перестали быть частой практикой, когда исчезла его подопечная.       В середине комнаты, с кнутом наперевес, отфыркивался от пыли Дино. Раздраженно вытерев рукавом лицо, он уставился в стену напротив себя, где, использовав «распространение» Облака, на бетонной плите на расстоянии метров трех от пола сидела Хартфилия. Казалась она бледнее обычного, тусклее, будто за день отсутствия Скуало постарела на десяток лет. Суперби хотелось ущипнуть себя, потому что даже во время отлеживания в палате у Луссурии из-за памятного задания она не выглядела такой.       Тсунаеши удивленно и, вместе с тем, настороженно смотрит на Дино и Люси: — Что происх… — Я, конечно, предполагала, что ты захочешь прибить меня, но не ожидала, что твоя злость с годами не поутихнет, — Люси хотела усмехнуться, но уголки губ дергались от боли в плече. Из-под прикрывавших ключицы пальцев медленно текла кровь, пропитывая светлую майку и сбегая по повисшею плетью дрожащей руке. Распоротая кнутом кожа горела огнем, и перед взглядом Хартфилии замелькали черные точки. — Ты оставила нас тогда, — Дино, несвойственно ему, хмурился. — Ты даже не представляешь, что пришлось мне пережить, сестра. Я…       Не успел он договорить, как ноги подкосились, и Ромарио едва успел подхватить под руки Каваллоне. В перечень его достижений до этого никак не входила строка «вырубал своего босса». Но, заметив благодарный взгляд тут же потерявшей сознание бывшей подопечной, понимал, что сделал все не зря. Пусть и поплатится за это. Когда-нибудь.       Все же семейные разборки — не то, что следует видеть отнюдь не приближенным.