Паладины

      -Сюда.       Дзин поднял голову от своих бумаг, с удивлением глядя на то, как Барик, повернувшись боком, просачивается через дверь. Поведение гнома было как минимум необычным, что привлекало внимание. Но особенно важно было то, зачем изобретатель вообще явился в столицу, если сам всегда ворчал, стоило Инь лишний раз покинуть убежище.       -Положи на диванчик, — следом за гномом появилась в дверях Скай, — Ей сейчас нельзя нанести ни одного дополнительного удара.       -Да знаю я, знаю, дай пройти! — пихнул её Барик.       Глава почувствовал то, с каким неумолимым порывом разрастается его раздражение и смог лишь улыбнуться: в последнее время чувства становились ярче с каждым днём, грозя вот-вот снова стать прежними. Так что он мог только глупо улыбаться от того, что обычного человека заставляло хмуриться.       Край мотка ткани, который Барик держал в руках, немного приоткрылся и мелькнул уже знакомый браслет. Не в силах сдержать себя, мужчина вскочил и в ту же секунду оказался рядом, помогая опустить ценный груз на мягкую поверхность. В результате этого действия, совершённого в шесть рук, ткань совсем раскрылась и Скай смогла разглядеть состояние девушки: впалые сине-чёрные круги под глазами и жёлтый оттенок кожи могли считаться вишенкой на торте, состоящем из многочисленных синяков и порезов.       -Что произошло?       -Кто-то послал подарок от твоего имени, в нём был кристалл-бомба. Только благодаря моим новым реактивным ботинкам мы до сих пор живы.       -Насколько мощный был взрыв? — тут же уточнила Скай.       -Крыша трёхэтажного дома рухнула вниз до самого подвала, а улица до сих пор в дыму. Это помогло мне уйти в лаз, который и вывел прямиком к тебе.       -Странно… я посылал рубины. Откуда бомба?       -Не знаю, сейчас главное — не это. Срочно нужна помощь: я не в состоянии определить, что с ней. Возможно, стоит обратиться к врачу. Хотя… Что за врач сможет тут помочь?       -У Организации есть свой врачеватель, который занимается кристаллами и в состоянии поставить на ноги дракона. Думаю, если он не восстановит её полностью, то хотя бы приведёт в норму. Сколько времени уже прошло?       -Два часа.       -Это случилось сегодня? — удивлённо воскликнула Скай, — Я думала, что прошла как минимум неделя. Она выглядит так, словно провела несколько лет на войне, а потом попала в руки неопытного врача, который даже убить её нормально не смог! Посмотри на кожу — все признаки полного голодания на лицо! Куда ты вообще смотрел, если это и правда, невозможно просто так, от чьей-то попытки убить…       -Очнись, убийца! — от резкого выкрика гнома девушка вздрогнула, — Мы имеем дело не с человеком, уж тебе-то должно быть известно лучше всех: существа иных видов исцеляются не так, как люди. Те же феи руки-ноги отращивают, а стражи способны восстановиться из пепла. Да что там говорить — представители твоего вида…       -«Моего вида»?       -Да. Не думай, будто я не в курсе, что в твоих венах не только человеческая кровь.       Дзин почувствовал, как от ярости сводит челюсть, а зубы начинают тихо поскрипывать. Инженер забылся и наступил на больную мозоль: они ещё не до конца разобрались с тем, кто Скай есть и как взаимодействовать с её нечеловеческой сущностью, к тому же — любое упоминание заставляло девушку чувствовать себя неловко. Но, несмотря ни на что, Барик мог быть стать источником ценной информации, и потому Главе пришлось смириться с его… бестактностью.       -Ты можешь дать нам больше информации?       -Говорю же: я дёрнул ткань, кристалл начал светиться и вибрировать, а потом…       -Я говорю о том, что ты чувствуешь. Насчёт Скай.       -Хм… Я никогда не думал, что «гномье чутьё» сможет пригодиться мне вне лаборатории, — и, видя, что слушатели не совсем понимают суть разговора, пояснил, — «Гномье чутьё» — особая разновидность эхолокации. В старые, ещё довоенные времена, гномы использовали её для определения чистоты руд и наличия полостей с водой или ядовитым газом. В войну им пришлось выйти из-под земли и начать воевать. Громкие звуки, многочисленные ранения и солнечный свет почти полностью уничтожили данную способность, которая изначально заключалась в определении равномерности чего-либо. Но я вырос на поверхности и потому мой организм не воспринимает людей и их приспособления как что-то травмирующее. Так что способность никуда не делась и ещё при первой встрече мне стало ясно, что кровь в её жилах нестабильна и неравномерна: явно есть сильные примеси, — гном повернулся к Скай, — Сколько в тебе нечеловеческого? Восьмая? Четверть?       -Половина, — буркнула убийца, — И я не собираюсь за это оправдываться.       -И не надо. Жизнь научила меня, что не стоит оправдываться за то, что ты не в силах изменить. Просто помни, что любое существо легко определить твою связь как с людьми, так и с нами.       -«С нами»?       -Да. Человечество уже довольно долго живёт бок о бок со своими соседями, многие из которых совсем не отличаются миролюбием, так что люди научились абстрагироваться от «нелюдей», мир стремительно делился на «своих» и «чужих» и в итоге появилась чёткая граница между «ними» и «нами». Равно как и магические существа всеми силами стремились как-то ограничить свою жизнь от крайне агрессивных людей. Лисы ушли в леса, орки — на мёртвые равнины, а уже упомянутые Феи — покинули родное большое Королевство Фей, отправившись в далёкие чащи.       -Неужели, всё было так плохо?       -На самом деле — не очень. Я был малышом, выброшенным гномами из-за крайней болезненности и потому практически обречённым. Однако — меня нашли люди и даже решили выходить. В результате — через пару лет, пойдя в местную маленькую школу, я начал глотать информацию и скоро стал чувствовать, что мне не хватает знаний и навыков. Тогда родители поскребли по своим запасам и отправили меня в ближайший город в школу побольше. А, когда я начал сам зарабатывать на свои прихоти и переезды, устремившись к столице, они даже радовались. Я слал деньги с регулярностью чистки зубов, они ни в чём не нуждались, так что, можно сказать, решение принять меня в семью, стало неплохой инвестицией: гномы взрослеют быстро, к десяти годами я уже выглядел на двадцать и мог выполнять такие работы, что моим человеческим сверстникам и не снились. К тридцати — создал небольшую сеть ремонтных мастерских по всей территории тогдашнего Королевства Людей. Дело процветало, родители могли спокойно выйти на пенсию, их единственная дочь, которую я называл сестрой, получила пышное приданное. Мы собирались сыграть пышную свадьбу, молодые хотели переехать жить в город, уже присмотрели дом. И я был готов им всё оплатить, потому эта девушка была моей семьёй, всем, что я берёг. Приехавшие на свадьбу гости даже не знали, что тот год был последним спокойным для нас всех.       -А что потом?       -А потом началась война и всё сгорело к чертям в пламени. Люди возжелали земель, что не могли получить без войны. «Северный Альянс», состоящий преимущественно из воинов и охотников, собрал Совет и принял решение двигаться на восток, в горы. Они жаждали обнаружить знаменитые «Пещеры Сокровищ Первых Богов», о которых столько читали в книгах. По мнению Совета, это могло решить проблему ухода рыбы от берегов и поднять моральный дух. Будучи прибрежными жителями, они даже не представляли, какие испытания могут быть уготованы им в гоблинских горах. Знаменитая сейчас своими с трудом сохранившимися рецептами «Аллоада», по приданию, получившая своё название от древних эльфов, решительно поддержала своих соседей. У них дела тоже шли не очень хорошо: урожай, на который опирался Император, уже пять лет как не получалось дотянуть даже до того момента, когда можно будет выйти в ноль. Он менял посевные площади, находил и выводил новые виды, но… безуспешно. Земли стояли пустыми, те, кто всё же решил сажать на свой страх и риск, быстро теряли последние деньги. Работы не было, а, как ты знаешь, если людям нечем заняться, они предаются любви. В результате: население стремительно росло, не хватало земли, голодные и недовольные начали раскачивать трон. И, несмотря на все проблемы, Император предпринял попытку купить у Королевства Фей часть земли. Думаю, не стоит говорить, что они ответили. Тогда на троне сидел последний в истории Король Фей, и он довольно презрительно отозвался об умении людей распоряжаться ресурсами. Объявление войны сразу стало делом времени. Рубиновое Королевство, которое тогда было просто «Южными Землями» и на карте отмечалось скорее по традициям, нежели из-за своего влияния, мобилизовало всех, кого смогло. Король потребовал от проходящих по его землям войск изрядную дань, а, поскольку расположение было крайне удачным, а территория — вытянутой как нитка, И Альянс и Аллоада решили заплатить, чтобы не организовывать себе дополнительные проблемы. Но всё пошло немного не так, как было запланировано… — Барик сделал паузу, а потом чуть злее продолжил, — Воины Альянса нашли свои «Пещеры», вот только там, как оказалось, уже лет пятьсот проживали гномы, которые не горели желанием делиться с внезапными гостями своими богатствами и умениями. Почти двухлетняя дорога обернулась для караванов ничем, теперь они были вынуждены вернуться домой, а по дороге — снова заплатить Рубиновому Королевству. И, если в момент начала похода дела шли относительно неплохо, то к возвращению — страна покатилась под откос. Аллоада, направившая взгляды на Королевство Фей, отхватила ещё на границе, войска повернули обратно, и в итоге — весь поход занял чуть больше месяца.       -Погоди-ка… — вдруг нахмурила лоб Скай, — То есть, получается, что в то время было всего три человеческих государства?       -Неужели ты не видела книг в библиотеке Рубинового Короля, когда жила при дворе?       -Ну…       -Да, я в курсе. Не только твоя подруга умеет доставать информацию.       -И всё равно… — девушка замолкла, но тут же начала оправдываться, — Просто я больше интересовалась тем, что могло дать хоть какую-то власть, какой-то опыт… Я знаю много о политике, тактике, военном деле, музыке, ядах…       -Но совершенно ничего не знаешь об истории?       -Да.       -А ведь история — лучший учитель по всем этим дисциплинам. Откуда, ты думаешь, взялись многочисленные тома о тактике? Это люди, живущие в давние времена, смотрели на войны и анализировали, что работает, а что — нет. Так и появились учебники, справочники и таблицы, которыми мы пользуемся всё это время. Интересуйся ты историей, знала бы, что в те времена о странах не упоминали ровно до того момента, как те решали вступить в войну или развязать её. На территориях от Башни Часовых и до самого Дальнего Леса, куда сейчас даже дикий зверь не ходит — всё это принадлежало Феям. Сбоку от них — в горах, прямо рядом с Башней — жили гоблины, занимающиеся разработками металлов. Дальше на север обосновались гномы, которые не жаждали сталкиваться с остальными расами и людьми — в особенности. Они выходили из пещер раз в год, и то — лишь для торговли с единственными, кому хоть сколько-то верили: гоблинами. Рубиновые Драконы жили южнее, в районе южной границы сегодняшнего Рубинового Королевства. Они получили своё название из-за того, что, то ли из принципа, то ли из совпадения, жили среди гор, которые служили основными источниками рубинов. Также к нечеловеческим расам, имевшим свои земли и ведущим закрытый образ жизни, относились: эльфы, джины, анты, северные великаны, эментали, предпочитавшие селиться группами по две-три особи, с’кадрины, c’кандины, c’кайрады, куча живых и ладящих с магией зверей, из которых сейчас помнят разве что лисов… И люди решили, будто смогут порвать всех их с одного удара. Хвалёная людская самоуверенность. Разрозненные земли, представлявшие собой кучу объединений со своими центрами, намеревались выступить единым фронтом, что выглядело странно, учитывая то, что подчас имущество некоторых «владетелей» ограничивалось гнилой лавкой и парой сапог. Но у них получилось. Не знаю, как, однако уже через полгода после того, как Аллоада бросила клич, в столицу прибыли боевые подразделения со всех сторон. Воины веселились, делились слухами и сплетнями, а иногда — и планами на послевоенное время. Всё это было настолько шумным мероприятием, что у меня даже уши иногда закладывало от постоянного уровня разговоров. Стоит ли говорить, что большая часть рас успела либо уйти, либо подготовиться к войне? Гоблины решили напасть первыми, они купили драконов, гномов, ещё несколько рас, которые больше жаждали денег, чем справедливости. Намереваясь слегка «пощипать» зарвавшихся соседей, они собирали отряды, делая это тихо и подготавливая отходы на случай неудачи. Это должно было стать чем-то вроде небольшой вылазки для устрашения и было почти готово. Однако и Рубиновое Королевство, оставшееся единственной страной, не вступившей в войну, захотело получить что-то для себя: Король поднял плату за проход, Император ожидаемо возмутился и люди, позабыв об изначальных планах, начали исступлённо мутузить друг друга. И понеслось: отхватили гоблины, ушли в леса феи. Эментали затерялись на просторах разрозненных земель. Эльфы исчезли в неизвестном направлении. Северные великаны были истреблены как вид. Звери и им подобные спрятались. Джины — отселились на острова, где их популяция, потерявшая энергетические источники, принялась массово сокращаться. Спустя какое-то время и с’кадрины бросились туда, спасаясь от уничтожения. Островитяне оказались на порядок миролюбивее жителей материка. Остальные виды либо были порабощены, либо сопротивлялись и в итоге исчезли.       -А гномы?       -Они всё это время находились под боком у людей, однако, несмотря на близость, их территория была расположена под землёй и люди не горели желанием там селиться. Огромные пещеры не прельщали их, любящих солнечный свет и свежий воздух. К тому же — зачем было лезть в хорошо укреплённые города, если тут рядом, буквально в двух шагах, сидят драконы, чьи хранилища ломятся от драгоценных камней?       -То есть — они пересидели всю войну у себя, избежав истребления?       -Почему же? Нашлись некоторые уникумы, которые присоединились к гоблинам и в итоге — были убиты. Мы были соседями долгие годы, поэтому расчётливые гномы предпочли встать на сторону уже знакомого вида, нежели пытаться договориться с крайне переменчивыми людьми и их высокомерными властителями.       -Но, ты…       -Я вырос среди людей и считал себя человеком. Потому и воевал на стороне людей.       -Но… война… — Дзин потёр глаза и снова попытался вспомнить рассказы отца, — Вы не должны рассказывать о ней так, словно это было только вчера… Она ведь была так давно… Двести…       -Война началась 332 года назад. Мне было ровно 32 года.       -И ты так долго живёшь?       -Ну, ты-то живёшь не намного меньше.       -Мне меньше ста пятидесяти лет.       -И ты проживёшь ещё в два раза больше, если не станешь пытаться учить меня жизни… ***       Инь было холодно. Она стояла на ровной поверхности, но мир вокруг был в тумане, и малейшая попытка подать голос отзывалась болью во всём теле. Девушка отдалённо помнила, что раньше всё было не так, однако, сколько ни силилась представить это «не так», никак не могла. Её ноги утопали в мягкой траве, а руки расслабленно увязали в тумане. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что надо вернуться, появился образ Барика, лицо принца выплыло из пустоты и блаженной расслабленности. И всё это казалось таким знакомым, но одновременно — таким далёким. Потому что сейчас ей хотелось полностью отдаться туману, плыть по его волнам, смотреть на бесконечные потоки людских жизней, тянущихся перед глазами. И не думать о том дне, когда она пришла в этот мир…       Ребёнок закричал не сразу. Женщине, принимающей роды, пришлось дважды ударить малышку по маленькой попке для того, чтобы новорожденная открыла глаза. Но и тогда ребёнок не закричал.       -Что там? — приподнялась на соломе роженица, — Как он?       И тут, словно отвечая на голос матери, девочка заёрзала и, недовольно скривившись, выдала пронзительную трель. В глубине рта мелькнули зубы, и женщина отшатнулась, чуть не бросив ребёнка на пол. В последний момент она поняла, что у неё в руках не человек, а значит — нельзя ждать от малышки человеческих внешности и реакции.       -У вас девочка, — она протянула было малышку матери, но та предостерегающе подняла руки, — Что?       -Я же просила вас не давать мне её ни в коем случае.       -Но, как же…       -На воспитание ребёнок отдаётся в другую семью, которая научит его пользоваться той силой, что у него проявится. Иначе я могу просто загубить талант, не замечая, что ему больше подходит не то, чему я хочу, а главное — могу, учить.       Женщина покачала головой. Беременная джина явилась к ней вчера вечером, и отказать не получилось: в ближайшей деревне недавно умерла повитуха, а замена её была крайне слаба. Так что роженица, у которой уже начались схватки, с трудом двигая ногами, умудрилась добраться через лес и овраг к ней меньше чем за пару часов, что стало самым настоящим открытием в плане выносливости этого народа.       Роды прошли хорошо, никогда ещё женщина не видела такого уровня исцеления: стоило лишь случайно прижать ногу, как там появлялся синяк и почти сразу — стремительно рассасывался. Несмотря на то, что с момента окончания родов прошло каких-то пару минут, можно быть с уверенность заявить: джина легко сможет встать и уйти на своих ногах.       -Но, куда же мне деть ребёнка?       -Оставь у себя, я дам тебе достаточно денег или одно желание. К вечеру тот, кто сможет воспитать девочку, её заберёт…       -А что было потом?       В растянувшихся на пригорке девочках было невооружённым взглядом видно любопытство: они сгорали от желания узнать продолжение очередной истории, придуманной Иной, дочерью повитухи, разродившейся неожиданно для всех. Кроме помощи матери, она была отличной рассказчицей и сказочницей, так что хозяйки не боялись выпускать своих детей с ней гулять: все знали, что Ина никогда не уходит далеко и, какая погода бы ни была, всегда найдёт тихое и тёплое место. Меж собой на посиделках женщины шептались о личности отца и однозначно сходились на том, что он явно «не наш», потому что малышка, несмотря на характерный для этих мест разрез глаз, сверкала длинными пышными ресницами и тонкими руками, тогда как все без исключения местные селянки с самого детства демонстрировали плотные запястья и почти полное отсутствие ресниц. Некоторые говорили о том, изящность — следствие отказа от работы, но ведь Ина регулярно таскает вёдра с водой матери, не так ли?       -Женщина ждала неделю, кормила малышку козьим молоком и мёдом, а потом объявила девочку своей дочерью. Селяне поохали, но ничего не сказали. С тех пор живут они вместе, одной семьёй, которая никогда не испытывает горестей…       Девочка замерла перед небольшой шкатулкой, которую мать прятала у себя под крепко сбитой кроватью, замотав в грязную ткань. До этого она никогда не мыла там полы и потому даже не представляла, что в их семье есть подобное богатство. Да и откуда десятилетней девочке знать о том, что существует вообще настолько прекрасная вещь? Она в очередной раз подцепила рукой нитку блестящего даже в полумраке комнаты жемчуга и пропустила сквозь пальцы, любуясь переливами на поверхности жемчужин, тяжёлых и холодных, несмотря на летний зной.       -Ина! — позвала от печки мать, — Поди сюда!       Послушно кивнув сама себе, девочка положила нитку обратно, и, скатав тряпку как было, сунула получившийся куль под кровать, задвигая подальше. Поднявшись, заметила, что мать уже стоит в дверях, строго на неё поглядывая.       -Ты что там делала?       -Мыла полы и нашла свёрток. Что в нём?       -Твоё приданное.       -А можно посмотреть?       -Нет.       -Почему?       -Некогда сейчас. Жена гончара за две деревни от нас рожает. А я руку поранила. Так что будешь вместо меня принимать роды.       Ведомая понятным ей одной желанием помочь, Ина подошла ближе и, осмотрев руку матери, установила, что порез не настолько глубокий, чтобы нервничать. Однако, согласно слухам, все раны повитухи могут перекинуться на новорожденного, так что надо было срочно скрыть или избавиться. Жена гончара была крайне мнительной особой.       Схватив с ближайшего стола свою старую рубашку, которую постирала, намереваясь использовать для обучения накладывания бинтов, Ина ловко оторвала длинный узкий кусок и перевязала порез.       -Ну что ты творишь, а? О, небеса, за что мне такая кара? Только ткань испор…       Отодвинув белую полоску с уже подсыхающим на ней небольшим пятном, женщина могла только охнуть: от раны, грозящей перерасти в серьёзную проблему, осталась едва заметная белёсая полоска, которая выгорала прямо на глазах…       Ина так и не смогла понять, почему мать торопилась с отъездом. Она до последнего надеялась, что сможет уговорить женщину остаться в знакомых местах, где повитуха за последние десять лет стала легендой. Ну, ещё бы — с момента, как женщина поняла, что именно дочь является причиной удачных родов и хорошего заживления, она везде брала Ину с собой, вручая в руки «волшебную» мазь и заставляя мазать все раны на матерях и их только появившихся на свет детях. В итоге — выживание было гарантировано, к ним даже один раз приехала рожать жена видного генерала, которой в городе обещали смерть. Ина помнила, как закатились глаза женщины во время родов, как она схватила её за руку и начала лепетать что-то про проклятье, дёргаться и выть. Но всё равно родила и, уже уходя через день, бросила на прощанье на девушку странный взгляд.       Ине шёл пятнадцатый год. За красивой и умелой повитухой, помогающей матери всю жизнь, уже стояла очередь женихов. Кто-то из них был богат, кто-то — красив, но ни один не нравился девушке, устремлённой только в изучение собственных возможностей. Единственный опыт, когда она, уставшая от постоянных кавалеров, не понимающих слова «нет», решила гулять с молодым кузнецом, закончился сопливым поцелуем и нелюбовью ко всему, что пахнет металлом. Кузнец ещё какое-то время ходил следом, глядя как побитый пёс, но, в конце концов, сдался и, обратив внимание на соседскую дочку, сыграл свадьбу. Былые подруги вышли замуж и теперь, смотря из-за заборов своих мужей на мирно прогуливающуюся по-прежнему беззаботную соседку. Естественно, девушки не любили Ину и воспринимали как соперницу. Однако нелюбовь нелюбовью, а хорошую повитуху найти ой как непросто, так что с ней здоровались и старались быть милыми, насколько это вообще возможно.       Неделю назад она приняла первые роды. Наученная отлучившейся в город по делам матерью, Ина тщательно проверила насколько удобно лежать её уже замужней ровеснице, плачущей от страха и боли, и начала немного придавливать живот. Ребёнок вышел в рекордный срок, к вечеру того дня, как роды начались, молодая мать уже своими ногами смогла дойти до дома. Слухи разлетелись как стрелы: к приезду матери Ина уже договорилась на ближайший год с теми, кто раньше опасался снова рожать, а также с молодухами, только собирающимися замуж. Её уважали, побаивались и оберегали: тяжёлые вёдра отныне не были проблемой — их любой встреченный у колодца или реки мужчина, парень или старик, считали своим долгом помочь «целительнице». А их супруги, раньше с подозрением следившие за любым движением, лишь приветливо улыбались из-за калитки.       И вот, теперь, когда всё складывалось так удачно, мать решила уехать. Она паковала вещи не глядя, едва не забыв самое главное. Шкатулку с жемчужной нитью Ина сунула в свою сумку второпях, еле успев. Мать была на взводе, она разбрасывала вещи и наступала ногами на то, что раньше так берегла и с трудом доставала. Они вышли из дома после заката, словно воры, обчистившие чужой дом. Устремились по дороге не в сторону города, а наоборот — к лесу, набирая скорость с каждым шагом. Ина совсем не радовалась переезду, но противиться не решалась: мать уже неоднократно доказала, что многие вещи знает лучше. У тому же — в сумке у девушки потрескивали в шкатулке бусы, радуя и заставляя представлять, как она покажет по прибытию на новое место их матери…       Туман начал холодить: Инь чуть отступила, страх устремился от кончиков пальцев прямо в грудную клетку. Она помнила своё детство, помнила ту беззаботную радость, разливающуюся по телу и ту прелесть открытий, ещё не омрачённых правдой и жестокостью. Ещё не было войны, не знала та пятнадцатилетняя девчонка что скоро мать умрёт, не справившись с течением при попытке пересечь острова. Что будет смотреть на то, как лодка переворачивается и позже, в воде, тянуться пальцами к исчезающей в тёмной глубине руке. В её жизни не было попыток выплыть, замутнённого сознания и команды рыбаков, которых неожиданная буря застала за море. Возвращаясь, они решили сделать небольшой крюк, потому что боялись не пройти рифы. Заметив переворачивающуюся лодку, один из них нырнул в воду и вытащил девушку. Доставленная обратно на материк девушка могла только плакать и обнимать руками единственную сохранённую вещь: так и оставшуюся в свёртке шкатулку с бусами.       Не было в жизни той, совсем маленькой Ины, нескольких тихих лет, полных страха и боли в чужом доме, рядом с женщиной, неспособной родить и принимающей её за конкурентку. Её била та женщина и девушка, неспособная говорить, словно рот её скрепили кожаными нитями, покорно терпела. Рыбак регулярно пропадал, в эти дни ей особенно доставалась и по ночам, свернувшись в клубок, она плакала, вспоминая тёплые руки матери. И только то, что, совсем разозлившись, жена рыбака решила практически продать её замуж, привело девушку в чувство, разом вернув в реальность…       Жених улыбался. У него была пробитая серьгой нижняя губа и почти полностью выбритая голова с длинной прядкой, торчавшей как единственное украшение. Обряд собирались провести по всем правилам, а для этого женщины принимающей семьи должны были проверить «чистоту» невесты. По указке своей «хозяйки» в тот день Ина тщательно промылась и очень удивилась, когда ей приказным тоном велели раздеться и встать на четвереньки. Из своей практики знахарки она знала, что так проверяют скот, а у девушек — просто смотрят на положение груди, которая меняется после наступления «первого раза». Так она и заявила совету из шести женщин, главная из которых, будучи самой молодой, смотрела на ней со злобой и каким-то скрытым коварством.       В ответ на слова жена рыбака подошла вплотную и, хорошенько размахнувшись, ударила будущую невесту по лицу. Подключились и другие женщины: по их мнению, нежелание раздеваться говорило о потерянной «чистоте». Кто-то бил руками, кто-то — использовал специально принесённую палку. Ину повалили на пол и начали планомерно забивать. Обняв себя руками, девушка плакала. И вдруг, словно ожив, начала сопротивляться.       Первой упала жена рыбака. Сама не понимая как, Ина навалилась сверху и на глазах у удивлённых этим действием женщин, начала избивать свою мучительницу беспощадно и яростно, вслух высказывая накопившееся за эти годы совместной жизни недовольство. Её толкнули, силой оттащили, но вместо смирения и извинений Ина, сама не понимая, почему, набросилась на участвующую в избиении молодую женщину. Скрипнули под умелыми пальцами кости, принося ни с чем несравнимую боль. Выпали после нескольких быстрых щипков волосы. Ина действовала по указке внутреннего чутья, она не была способна остановиться, на тот момент девушку это полностью устраивало…       -Кто у вас там?       -Девчонка. Её осматривали на «чистоту» перед тем, как выдать замуж за Роно, но она сопротивлялась и в итоге нанесла травмы всем: сестре, матери, тётке, даже ту женщину, что воспитывала и кормила её все эти годы, не пощадила. Видел их недавно: тут ни один целитель не справится, только деньги переводят. Ну, мать, тётка — им ничего, тряпки красивые на головы навяжут, но сестра… Раньше была — очень даже, а теперь — без слёз не взглянешь. На полголовы лысая, зубы все в разные стороны, грудь опустилась, руки едва двигаются.       -И это всё — вот эта мелкая?       -Ага.       -Ничего себе, — стражник привалился к решётке и почти доверительно спросил, — И за что же ты их так, деточка?       -Они пытались сделать вид, будто я — тёлка на продажу.       -Ну, так, а ты кто? Она тебя кормила, растила, ухаживала — разве не должна сейчас хоть немного денег за это получить? И тебя бы пристроила, и сама в накладе не осталась. Рено же красавец, умник, а богач какой… Эх, был бы девкой, пошёл за него замуж. А ты?       -И я бы пошёл! — хохотнул его коллега, стоящий с другой стороны камеры, — А чего не пойти-то? Работать не надо, лежи и сохраняй соблазнительное положение. Изредка — радуй мужа готовкой или чем-то интересный в койке. Радость, да и только. Вот только жену бы пришлось отпустить…       -А как у вас… ну… с ЭТИМ?       -Да плохо, никак не получается, — покачал головой уже украшенный лёгкой сединой в усах мужчина, — Я ж зачем женился — дети, ночи жаркие, поцелуи страстные… А на выходе что — поцелуи чисто по памяти, жаркие ночи — только если камин покрепче натопить, о детях, соответственно, даже разговора нет.       -А хотите? — неожиданно спросила поднявшая голову пленница… ***       Корабль уходит в полночь. Можно, конечно, просто купить лодку, но тогда нельзя быть точно уверенным, что не случится что-то подобное прошлому разу. Чистое небо без единого облачка не предвещало ничего дурного, времени хватало и Ина, выпущенная через заднюю дверку тюрьмы исцелённым стражником, решила прогуляться по городу напоследок.       Хотя, чего греха таить — Ину вела неумолимая тяга снова прикоснуться к той нитке бус, что осталась от матери единственной памятью. Желание обладать украшением просто убивало девушку последние несколько дней. Возможно, это было связано с тем, что с того самого момента первого обнаружения она всегда если не находилась в одной комнате с жемчугом, то в течение суток непременно оказывалась рядом. Теперь же, заключённая под стражу, она провела почти две недели вдали от прекрасной нитки идеально подобранных жемчужин. Поэтому всё, о чём девушка могла думать — это оказаться рядом с бусами, трогать ладонями, пропускать сквозь пальцы, может — даже прижать к лицу, вдыхая их почти животворящий холод. А главное — невиданное ранее непонятное свечение вокруг, словно что-то разлили в воздухе, и теперь оно стремилось заполнить собой всё доступное пространство.       Повернув за угол и оказавшись буквально в нескольких шагах от дома, некогда ставшем ей тюрьмой, Ина на мгновение испытала ужас, от которого стиснуло грудь.       Что она делает?       Зачем возвращается туда, где с ней так обошлись?       Неужели, жизнь не учит её ничему и она так и осталась доверчивой девочкой, не способной даже отказаться от своего прошлого?       При воспоминании о «проверке» сразу же стало дурно. Эта женщина хотела «продать» её за животное. И пусть это «животное» и было хорошо собой и, вполне вероятно, стало бы ей опорой на всю жизнь, одна мысль о том, что… Вот почему она снова об этом думает? Зачем подобные мысли вообще посещают её голову в тот момент, когда полагается думать лишь о том, что ей чудом удалось вырваться и теперь надо бежать со всех ног?       Несмотря на чувство потери, Ина сделала один шаг в сторону пристани.       И ещё.       Волны уже нашёптывали ей свои мелодии, обещая лучшей жизни, когда причаливший к берегу корабль вдруг наклонился и, нелепо заваливаясь на бок, начал погружаться под воду. Ина не успела даже вскрикнуть: лишь панцирь неведомого существа мелькнул в лунном свете, удаляясь в сторону островов.       Что это было?       Часы на главной площади известили о середине ночи, их гулкие удары разнеслись по спящему городку, достигая чутких ушей девушки лишь своими отголосками. Погружённый в тишину и покой, охраняемый с самого момента основания, замок спал, распространяя вокруг волны умиротворения. Прохладные улицы укутали свою единственную гостью в прохладный туман, заслоняя от возможных случайных взглядов. Стараясь двигаться максимально тихо, девушка прошлась до рынка, куда часто выбиралась продать редкую рыбу, свернула к кузнецу, который чинил крючки и сети, по местному обычаю сделанные из тонкой проволоки, и вышла к собору.       Живя в деревне, она никогда не думала о богах и том, как им поклоняться. Селяне не стремились отрываться от работы ради очередного ритуала, культа как такового не было. Мать учила её, что при встрече со странно одетым человеком надо представиться и непременно поклониться, если он скажет «жрец». Зачем — Ина не знала, мать — тоже. Однако они следовали традициям и пару раз даже принимали у себя мужчин в длинных одеяниях, которые никогда не оставались на ночь.       И вот теперь, застыв перед храмом богини, девушка не знала что делать. Ей следует зайти и выразить уважение? Или бросить всё и направиться в дальние чащи, чтобы снова не схватили? Может ли богиня оказать реальную помощь?       Из левой двери выскочил мальчишка с фонарём в руке. Он прошёлся вдоль фасада и, убедившись, что никого нет, опустился на колени прямо на нижней ступеньке, устремив глаза в сторону женщины, которая, расправив руки, словно парила над площадью. Стрелка минут дошла по своей нижней границы, над головой Ины разнёсся очередной удар. Мальчик торопливо закончил молитву, ткнулся лбом в пол и забежал обратно. Было видно, что ночная тьма его пугает.       Она пугала и Ину, лицо которой, даже скрытое капюшоном данного стражником плаща, оставалось словно светящимся…       Не зная, что делать, дальше, она двинулась вперёд и, уже коснувшись пальцами ручки двери, поняла всю глупость своей затеи. Горожане не настолько набожны, чтобы не тронуть беглую преступницу в стенах храма. Скорее всего, сразу же после обнаружения её выволокут на площадь и забросают камнями за оскорбление добропорядочной представительницы элиты. И, хотя с последним Ина легко могла бы поспорить, никто попросту не станет слушать ту, что за всё время пребывания в городе так и не смогла найти общий язык с местными.       Несмотря на проживание рядом, она осталась «чужой». Возможно, потому, что просто не желала общаться, возможно — из-за непонимания. Но теперь это было уже не важно…       Рука легла на гладкую ручку из полированного металла. Никогда ещё не было настолько спокойно, как сейчас, потому Инь не боялась. Та девушка внутри неё, так и не решившаяся броситься в ноги богине, вместо этого выбрав полный опасностей путь, вновь подняла голову.       И опустила, не в силах что-либо изменить.       Поздно.       Прошло столько лет. Долгие годы странствия затмили собой привычный осёдлый быт: девушка пряталась, боялась, рыдала по ночам, целыми днями помогая знахаркам и получая за это плату продуктами. То время затёрлось в её памяти, оставив лишь мимолётные воспоминания.       Война.       Застань она её в дороге, было бы гораздо легче. Но всё случилось иначе: не веря самой себе и не понимая, как такое возможно, Инь решила остаться на одном месте. Ей было тепло. Спокойно. Тогда, в той далёкой жизни, перед самым началом войны, ей казалось, будто бы всё хорошо и так и будет дальше. Она поселилась на границе Королевства Фей, лечила и училась у местных. В небольшом домике, полном снадобий, свёртков и свитков, каждый день её ждала невысокая женщина с чуть заострёнными ушами.       В роду принявшей её в свою семью Линь была фея, но долгие поколения исправили все возможные ошибки, оставив лишь уши в напоминание. И тягу к знаниям. Женщина была ненормальна, безумна и беспардонна в плане всего, что касалось накопления информации: тома терялись в темноте потолка, на их расшифровку уходило много времени. Непонятно как, но Линь сразу же поняла всю суть пришедшей к ней на порог девушки и впустила в дом. Это были чудесные годы.       Сколько?       Инь наморщила лоб, но перед глазами снова и снова всплывало лишь перекошенное лицо учительницы, распростёртой на земле. За её спиной горел дом: воины не церемонились: ощупали на возможность наличия оружия, заодно потискали где можно и нельзя, а потом запихнули в клетку. Через стальные прутья они смотрели на то, как горит их жизнь: дерево вспыхнуло в один миг, хороня свитки и травы, чёрный ствол дыма устремился в небо.       -Что с нами теперь будет? — спросила девушка, но женщина лишь покачала головой…        -Хм… — проходящий мимо мужчина в очередной раз постучал пальцами по клетке, вызывая в теле Ины нервную дрожь. Его пошловатая улыбочка не сулила ничего хорошего, — За тебя можно много выручить, малышка. Такие глаза, а губы… Как ты только оказалась в такой компании, а?       Ина промолчала. С того момента, как их доставили в какой-то город и оставили на жаре под открытым солнцем, она не проронила ни слова. Учительницу увели тем же вечером. Сначала раздались тяжёлые шаги, потом — скрипнула дверца клетки и грубый мужской голос приказал «старшей вылезать». Линь бросила последний взгляд на свою подопечную и тихо прошептала:       -Прощай.       И вышла. Через несколько часов по дорожке мимо что-то проволокли. Ина не знала — что. И думать не хотела.       Они попрощались.       Всё.       -А чего мы такие молчаливые, а? Птичка должна быть весёлой и мило щебетать! А ну — исполни что-нибудь!       Ина повернулась к нему спиной и склонила голову. Но мужчина не отставал. Ему, словно очарованному, требовалось услышать её речь.       -Ну? Что с ней?       Ина обернулась. Двое мужчин в одежде стражников сурово смотрели на неё, будто ожидая.       -Что вам нужно?       Вопрос вырвался сам собой. Навязчивый завизжал, словно от удара, но его уже отпихнули в сторону: быстро щёлкнул замок, кто схватил её за руку и вытянул из клетки. Торопливо ощупали уши, оттянули верхнее веко, больно прищемили губу, ощупывая зубы. Она вырывалась и пыталась кричать, но пришедшие не реагировали.       -Ничего.       -Это наказуемо, уважаемый, — протянул второй стражник и начал подступать к навязчивому, — Следов противодействия нет, так что вы не имели права держать девушку здесь. И вообще всё это, — он обвёл пальцем площади, — Незаконно. Стоит командующему узнать и у вас будут бо-ольшие неприятности. Что же мне делать? Стоит ли сказать, что прямо под носом у нашего славного командира кто-то захватывает мирных жителей, будущих подданных Рубинового Трона, и держит взаперти, притворяясь, будто они — пленники армии? За такое ведь по головке не погладят. А если и погладят — далеко не рукой. Так как же мне быть?       -О, я знаю! — почти прокричал навязчивый, — Вы могли ничего не говорить господину командующему, а я взамен… да хотя бы вот, — и ткнул пальцем куда-то вбок, — Подарю вам рабынь! Чудесные девушки — сладкоголосые птички! Изящные пальчики, пухлые губки! Нежные ушки, белоснежные зубки! Ах, себе бы оставил, да здоровья не хватит! А вы — молодые, сильные, вам ещё жить и жить! — и, заметив, как плутовато улыбаются воины, торопливо добавил, — Так как насчёт девушек? Мне приказать, чтобы упаковали?       -Зажечь факелы!       Ина вскрикнула: глазам стало больно от внезапного света, полившегося со всех сторон. Её уже не держали и, пользуясь этим, девушка рванула куда-то вбок, переступая на почти не держащих от страха ногах. Ей уже было плевать на возможные последствия, но клетки больше не было, а значит…       Грудь мужчины, в которого она врезалась, была покрыта красной тканью. Символ Рубинового Королевства удивительно шёл высокому темноволосому мужчине, который тут же осторожно подхватил её, не давая окончательно упасть. Серые глаза тут же впились в лицо, словно прожигая наскозь.       -У вас всё в порядке?       -Что там у тебя?       Вопросы раздались одновременно, и первые несколько секунд Ина не могла понять, что происходит: справа показался какой-то человек, подал воды, её усадили, сунули под нос какую-то противную траву, от которой сразу же прояснилось в голове, набросили на плечи тяжёлую ткань пледа. Стало немного легче, но страх не отступил: за спиной протяжно закричал мужчина, ещё пару минут назад бывший её полноценным владельцем, его запихивали в клетку, полную бывших рабов, со злобой и какой-то непонятной радостью втащивших его внутрь.       -Как вы? — опустившись рядом, мужчина протянул ей дымящуюся кружку, — Мы узнали, что в этом городе рынок рабов состоит не только из существ, но и из людей, потому «завернули» чисто для проверки. Не думали, что всё настолько плохо.       -Кто вы?       -Меня зовут Карнэ, я — Наследный Принц Рубинового Трона. А как зовут тебя?       -Ина.       -Нет, с таким именем тебя снова отправят за решётку в первой же деревне. Хм… Ина, Ина, Ина… «Инь»?..       Усеянный костями пол хрустел под ногами, обутыми в изящные сапожки. Инь грустно подумала, что подарки Барика напрочь лишены романтики, но зато будут греть даже на том свете. Впереди что-то щёлкнуло и вокруг зажглись факелы. Джина прикрыла глаза: слишком сильный переход больно резал, вызывая слёзы.       -Подойди.       Знакомый голос моментом впился в мозг, и боль отошла на второй план. Встреча с этой женщиной не входила в планы Инь до конца её дней, однако…       -Что тебе нужно?       -Пришло время отдавать долги.       -Значит, это ты всё подстроила?       -Не надо громких слов.       Веконо совсем не изменилась: восседая на троне, она смотрела всё так же высокомерно, как и раньше. Как в тот единственный раз, когда лишилась обоих глаз из-за умений Инь, только-только вновь вставшей на ноги после спасения из плена работорговца. Помнится, тогда Карнэ посоветовал ей временно покинуть эту территорию, чтобы война закончилась и снова стало безопасно. Он упомянул Торвальда, который как раз отбывал в сторону побережья и усадил её на лошадь. Это было чудесно: просто ехать, чувствовать как ветер треплет распущенные по плечам волосы, вдыхать сочный аромат травы и быть уверенной в собственной безопасности. Но было и неприятные моменты: никогда прежде не путешествовавшая таким образом девушка быстро уставала и им приходилось постоянно останавливаться. Воины, сопровождавшие их караван, начали роптать, а Торвальд… он был верен сам себе и иногда Инь казалось, что учёного реальный мир интересует ровно на столько, насколько он может помочь получить дополнительные знания. Несмотря на все возражения её пересадили в карету, которую пришлось разделить с Торвальдом, ни на секунду не прерывавшим изучение магии. Едва знавшая родной язык девушка училась у него, периодически получая в подарок старые свитки и пыльные тома, старалась не покидать карету. Древние слова складывались в понятные фразы, лишая покоя: описанное в них она не просто знала — чувствовала самой своей сутью. Лечебные потоки словно кипели у неё в жилах. Учёный не замечал происходящих изменений, он по-прежнему был вежлив и доброжелателен, с радостью рассказывал о мире. Именно у него она поняла, насколько сильно отличается от обычных людей, осознала свою власть и силу над человеческими телами и мыслями. И призналась в непонятных метаниях внутри. Торвальд, а ни кто иной, стал первым, кто смог понять её сущность и не побоялся назвать настоящим именем.       «Джина»       В первый момент после произнесения этого слова Инь ждала, что её вышвырнут из кареты на дорогу и пару раз наступят лошадью. Но всё обошлось — Торвальд смотрел всё так же спокойно, за занавеской перебрасывались фразами солдаты, жевали губами лошади.       -И что же делать? — дрожащим голосом спросила девушка.       -Мы могли бы изучить твои способности. Это довольно интересно, я никогда не встречал подобного. К тому же, ты говоришь — тебя манили бусы?       -Да.       -Нам надо и их изучить. Возможно, это даст нам ответы.       -Вы не сердитесь?       -За что?       -Ну… я… не человек.       -Я тоже. И что?       Инь с удивлением посмотрела на совершенно нормального на вид мужчину. В её виденье мира всё было просто и понятно, однако…       -А кто вы?       -Хы-хы, — совсем тихо отреагировал, в один момент став похожим на старика, — Всё тебе надо знать. Погоди, вот доберёмся до места — посмотришь…       -Ты украла мои глаза! — в голосе Веконо словно разлилась сталь, — Мелкая наглая девчонка, как ты посмела посягнуть на глаза богини?!       -Не скажу, что вижу особую разницу.       -В этом мире разницы по-прежнему нет, но, приходя в ваш, я вынуждена притворяться нормальной, окружая себя силой, чтобы просто не сталкиваться с предметами! И всё — лишь из-за того, что какие-то деревенские жители были недовольны работой, за которую даже не заплатили! Я — Богиня!       -Ты была богиней, — возразила Инь, — И перестала ей быть в тот момент, когда потеряла большую часть своей силы. Помнишь тот бой?       Веконо зашипела, из-под нижней губы её проступили едва заметные в остальных ситуациях клыки. Прежняя злоба вновь вспыхнула на её лице.       Разумеется, она помнила.       Нелепое столкновение на побережье.       Просьба глупой девчонки всё исправить пока не поздно.       Свой отказ.       Помнила, как схватила за горло и подняла в воздух, как в ладонь заструилась выпиваемая природная сила и своё удивление: такого не приходилось чувствовать ещё никогда. Что за племя? Что за народ? Кто обладает столь приятной на вкус энергией?       Помнила, как ледяные пальцы пленницы впились в лицо, словно выжигая глаза, как темно сразу стало вокруг, боль, падение на землю, ощущение полной беспомощности.       Помнила упавшее рядом с ней тело, тонкий звон чего-то рядом, бусы, подкатившиеся к пальцам. Смутную тревогу, которую она не переставала ощущать, несмотря на кажущуюся победу. То, как поднималась, держа источник чужой силы в руках, как сжала бусины и наполнила их силой, как закричала проигравшая. Как медленно рассыпались прямо в пальцах части украшения.       Помнила, как внезапно покачнулась и вдруг поняла, что энергии больше нет: вся утекла в странный предмет, лежащий у ног.       Помнила свои странствия, во время которых не было ни сил, ни желания искать новых подданных. И темноту, разливающуюся вокруг, разогнать которую было невозможно даже кровавыми жертвами.       Помнила Хранилище — последнее место, которое она посетила до того момента, как неведомая сила вдруг увлекла её и выбросила в сумрачное измерение, полное пустоты и таких же отчаявшихся искателей.       И помнила призыв, звонко прозвучавший в тишине, когда она уже почти сошла с ума…       -А ты помнишь?       Инь прищурилась. Она знала, что Веконо легко может прочитать её мысли и наверняка всё время в этом месте занималась копанием в воспоминаниях. Не просто же так они внезапно появлялись в голове яркими вспышками и так же стремительно исчезали? Однако, обучение у Торвальда не прошло зря: джина освоила несколько приёмов и потому информация, в поисках которой её привели сюда, была надёжно скрыта. И потому она распахнула сознание и покорно позволила богине наиграться с мыслями и чувствами своей жертвы, надеясь просто отвлечь её и уйти, стоит лишь подвернуться возможность.       Сколько она была с Торвальдом? Год? Два? Десять? Змеиная Тропа успела порасти травой, а они всё смотрели на то, как силы Инь реагируют на обычную магию. Торвальд сделал для неё оружие: маленькое зеркальце, почти игровое, наполнил магией, не позволяющей потеряться или разбиться. Научил владеть своей силой. Внимательно наблюдал за тем, как ученица создаёт первые иллюзии. Радовался.       А потом Инь почувствовала странную тягу, узнавая её с первой секунды: рядом появились бусы, их прохлада снова звала её и манила коснуться пальцами и силой.       Девушка ушла ночью, не взяв ничего, кроме пары пустых свитков. Проникла в ближайший город и, повинуясь внутреннему ориентиру, нашла шкатулку. Старая ткань, сразу же узнанная на ощупь, заставила на миг остановиться и вновь почувствовать себя маленькой девочкой, но… нельзя было расслабляться и Инь двинулась дальше.       Война закончилась также внезапно, как и началась. В своих бесконечных странствиях Инь часто жалела о том, что бросила учёного ничего не сказав, однако и вернуться не могла: прошло столько лет, он наверняка уже и забыл свою неожиданную попутчицу, не стоит о себе напоминать. И лишь когда, в очередной раз посетив родную деревню, она не встретила своих знакомых, стало ясно: время для джины движется слишком быстро. Умерли внуки тех, кто некогда смотрел на неё из-под материной юбки, в своё время рождённой с помощью ещё молодой знахарки. Рубиновое Королевство стремительно расширялось, устанавливались новые правила, последние очаги сопротивления гасились. Карнэ покинул страну и начал строить что-то за её границами. Инь ловила слухи и жадно впитывала: долголетие Рубинового Принца казалось ей чем-то невозможным, невероятным. Ведь это значило, что она могла оставаться рядом с уже возмужавшим воином ещё долгие годы.       Перед глазами мелькнула дорога, странное место, напомнившее то время, когда сила ещё не подчинялась ей полностью. Полуразрушенный причал, с которого девушка могла бы отправиться в новую жизнь, навсегда забыв старые ошибки и боль. И одинокую лодку, плывущую в её сторону.       -Эй, мне нужна помощь!       Ветер сделал эти слова почти беззвучными. Инь двинулась к самому краю дерева и в один момент оказалась в воде от удара сильной лапы. Не понимая, что происходит, ударила силой, чувствуя, как вода вскипает вокруг. Неведомый противник закричал, поворачиваясь в сопернице, и джина едва не вскрикнула: безумных размеров черепаха снова замахнулась, словно собираясь уничтожить девушку одним ударом.       Через секунду, оказавшись на берегу, заменив себя иллюзией, Инь пыталась отдышаться и могла только смотреть, как лодка трещит по швам и переворачивается, нелепо заваливаясь на бок. Кто-то пытался попасть на материк с островов. Зачем, если там так спокойно и мирно, что люди пытались сбежать туда от войны и голода? Неужели, появилось что-то, угрожающее жителям и они всеми силами пытаются об этом известить?       Девушка встала: замененный ещё во времена обучения у Торвальда костюм легко сох и практически не становился тяжелее от намокания. Правда, выглядел не совсем прилично, но это делало плащи лишь привлекательнее.       Что-то кольнуло и память словно прокрутилась перед глазами. Вот монстр выходит на берег, становится совсем рядом и неожиданно здоровается. Вот она помогает ему вылечить уши, вот — глаза его становятся из странно заполненных туманом обычными.       Вот люди с острова приплывают к ней.       Вот они просят о помощи.       Вот черепаха стоит, стыдливо опустив голову, словно горюя о том, что сделала.       Вот Инь соглашается.       Вот пальцы сжимаются на её горле. В ответ джина атакует глаза противницы, но те неожиданно становятся чем-то вроде камней и остаются в ладонях.       Вот богиня наполняет бусы силой и странная боль разливается по телу, словно лишая его возможности чувствовать мир вокруг себя.       Вот она бредёт по пустой дороге и неожиданно сталкивается с патрулём, который хватает её и куда-то везёт.       Вот высокий темноволосый мужчина, кажущийся таким знакомым, но почему-то не вызывающий тёплых чувств. Вот рубиновые серьги, которые он вставляет ей в уши, красные шёлковые платья, в которых джина выглядит нелепо. Вот её отказ.       Вот она в клетке и стоящий снаружи юноша смотрит на неё с жалостью.       Вот рубиновая заколка, торчащая из замка и странное ощущение неправильности.       Вот лес, бесконечным потоком проносящийся перед глазами…       -Ты можешь прятать от меня это вечно в своей голове, у меня вполне хватит времени на то, чтобы пробыть тут сто, двести, даже тысячу лет. А выдержишь ли ты?       -Я ничего не прячу.       -Куда ты дела мои глаза?       -Выбросила.       -Что?!       -На берегу было много камней, эти — ничем не отличались. Так что я бросила камни в кучу и ушла. Думаю, их забрало море и, раз у тебя есть «сто, двести, даже тысяча лет», ты могла бы просто пойти на берег и прикладывать к лицу каждый найденный камешек. Надеюсь, у тебя получится… ***       На границе зоны камней всегда было неспокойно. Поэтому, когда вдалеке дрогнула шахта, всё обрушилось, а в небо потянулся серый столб дыма, никто не обратил внимания. Инара лишь недовольно глянула в сторону человеческого поселения, разместившегося на границе земель Магистрата. Её не интересовали людские дрязги: прошло уже слишком много лет, чтобы снова влезать в разборки и войны. Однако, копошащиеся у ног жуки, которые помогали избавиться от лишних наростов и мха, стали какими-то нервными.       И спустя миг она поняла почему: по земле прошла вибрация, что-то в самой её глубине неистово рвалось на волю. И Инара очень надеялась, что это не было последствием очередного изобретения людей…