Вестник Порока.

ЧЕРНАЯ ПОЛОСА. В большом каменном гроте, расположенном в глубине невысокой горы на востоке от Кантерлота, несмотря на глубокую ночь царила суета. Молодые перепончатокрылые жеребцы и кобылы развешивали магические светильники на высоких отвесных стенах, между приземистыми одноэтажными круглыми домиками, похожими на большие пряники, сложенные из каменных блоков, натягивались гирлянды из ночных цветов, на площади перед окруженной высокой стеной башней выстроился в две шеренги почетный караул из самых сильных и искусных воинов клана. В маленьких окошках домов горел тусклый свет, на деревянных дверях висели щиты с изображением полумесяца и головы аликорна, мерцающие на периферии фонарики, поднимающиеся от самого пола и до небольшого отверстия в потолке, напоминали далекие звезды. В воздухе поселения ночных пегасов ощущалось напряженное радостное ожидание… Миновав туннель, проложенный в толще камня более тысячи лет назад, принцесса Луна вошла в грот в тот самый момент, когда ночное светило висело ровно над башней местного лорда, заливая ее через отверстие в потолке почти материальным серебряным светом, делая окружающее пространство визуально еще более темным, нежели было на самом деле, благодаря чему даже глаза покровительницы снов в первые секунды видели только тысячи тусклых огоньков, парящих во мраке. Она была одета в посеребренный нагрудник, метко обозванный учеником «бронелифчиком», кольчужную юбку с широкими полосами темно-синего шелка, спускающимися до колен спереди и сзади, наручи и поножи, а так же зубчатый обруч серебряной короны без драгоценных камней. На поясе висели две изогнутые рукояти мечей, отлитые из матово-черного металла и являющиеся сложнейшими артефактами, цена которых равнялась стоимости всего имущества ночного народа. Следом за темно-синей аликорном, грива и хвост которой развевались на неощутимом ветру и напоминали кусочки ночного неба, запутавшегося в шелковистых волосах смертной богини, из туннеля бесшумными тенями вышли четыре перепончатокрылых кобылы, одетые (или раздетые?) схожим с принцессой образом, а так же четверо жеребцов, облаченных в чешуйчатые жилеты, надетые поверх облегающих черных трико, с легкими элементами наплечной и набедренной брони. Ночные пегасы были вооружены длинными кинжалами, шипованными кастетами, метательными ножами, дротиками, дымовыми шашками, шелковыми шнурками… Эти пони в большей степени были убийцами, а не воинами. Полурасправив крылья и высоко подняв голову, Луна неспешно прошествовала по дороге, ведущей к крепости лорда, благосклонно кивая на приветствия подданных, искренне радующихся возвращению госпожи. Праздничные одеяния перепончатокрылых пони могли бы быть восприняты слишком откровенными с точки зрения других жителей Эквестрии, так как состояли из коротких жилетов и юбок, безрукавок и шорт, сшитых из очень тонкой и невесомой ткани, а в ряде случаев платья кобылок напоминали несколько широких лент, обвивающих стройные и гибкие тела крест накрест. При этом грань, за которой начиналась вульгарная пошлость, не пересекалась, так как несмотря ни на что, ткань прикрывала все, что необходимо… - Принцесса! - Мать ночи! - Ваше высочество… Жеребята подбрасывали вверх горсти лепестков лаванды, бутоны кувшинок и иные цветы, которые плотным ковром ложились под изящные копытца покровительницы снов. Тускло светящиеся желтым глаза, в которых отчетливо выделялись вертикальные зрачки, с жадностью следили за каждым плавным движением крылато-рогатой пони, на губах которой играла легкая приветливая и несколько игривая улыбка. Что бы не говорила Селестия, но большинство пони Эквестрии если не побаивались, то хотя бы опасались принцессу ночи. Это не отменяло их восхищения темно-синей аликорном (что во снах воплощалось в самые разнообразные фантазии с непредсказуемыми сценариями), однако лишь здесь она ощущала искреннее обожание, не замутненное никакими иными эмоциями. На грани сознания даже промелькнула мысль о том, что эта ночь будет слишком короткой, чтобы вволю насладиться этим приятным чувством. «Но сперва дела». Одернула себя младшая из венценосных сестер. Остановившись в воротах, она грациозно развернулась к притихшей толпе, мысленно отмечая тот факт, что ночных пегасов за тысячу лет стало гораздо меньше, чем было когда-то. Медленно расправив крылья во всю ширь, разведя в стороны руки, будто бы желала обнять всех присутствующих, покровительница снов набрала в грудь побольше воздуха и, посмотрев вверх, на столб серебряного света, посылаемого ночным светилом, произнесла усиленным магией голосом всего два слова: - Я дома. В следующую секунду своды грота огласил ликующий рев сотен глоток, а к потолку взлетели облака выпущенных из банок светлячков, начавших кружиться в бешенном танце, рассыпая невесомую пыльцу. Жеребцы и кобылы всех возрастов впали в неистовство, ощущая первобытный суеверный трепет перед силой, заполняющей все свободное пространство словно густой невидимый туман. … Тронный зал лорда клана ночных пегасов выглядел как широкое прямоугольное помещение, вдоль боковых стен которого размещались стойки с разнообразным оружием, над которыми висели всевозможные щиты. Алая ковровая дорожка вела от входных дверей до каменного кресла-трона, расположенного на небольшом возвышении, по обеим сторонам от которого на треножниках стояли каменные же чаши, заполненные горючей смесью, дающей синее пламя. На троне сидел даже на вид старый жеребец, одетый только в широкие черные штаны с широким ремнем и амулет в виде диска луны, висящий на толстой серебряной цепи, обхватывающей шею. Несмотря на возраст, отразившийся сединой в гриве и морщинами на морде, его тело бугрилось жгутами упругих мышц, при каждом движении перекатывающихся под шкурой будто каменные валуны, а яркие желтые глаза сияли словно два прожектора, выдавая немалую магическую мощь, клокочущую внутри смертной оболочки. Справа и слева от главы клана ночных пегасов, кутаясь в собственные крылья как в плащи, молча стояли члены его семьи: дети, внуки, правнуки. Их головы были опущены, руки покоились вдоль тел, весь вид же буквально кричал о смирении и готовности принять свою судьбу. - Ваше высочество. – низким, хриплым голосом произнес перепончатокрылый лорд, поднявшись с трона только для того, чтобы опуститься на одно колено и склониться в поклоне. – Всю вину за произошедшее я беру на себя. Остальные были вынуждены следовать моей воле, подчиняясь праву сильного. - Оставьте нас. – звякнул сталью голос Луны, заставив подданных вздрогнуть. Свита принцессы подчинилась не мешкая, скрывшись в коридоре перед тронным залом, семья старого жеребца же задержалась, бросая неуверенные взгляды на патриарха. - Вы не слышали приказ? – яростно пророкотал жеребец, так и не сменивший своей преклоненной позы. – Пошли вон! На этот раз оклик подействовал и молодые (и не очень молодые) перепончатокрылые пони метнулись к выходу. Когда же в тронном зале остались лишь двое, створки тяжелых дверей захлопнулись, отделяя их от внешнего мира. - Простите их невежество, госпожа. – виновато произнес старик. – Молодые поколения слишком долго жили под светом солнца и им еще надлежит узнать, что значит сияние луны и воля матери ночи. - Ты родился позже моего изгнания, но все же помнишь старые традиции. – заметила покровительница снов, начав неспешно приближаться к своему собеседнику. - Мой отец учил меня так, чтобы ему не было стыдно. – грустно улыбнулся лорд ночных пегасов. – Увы, я не унаследовал его преподавательского таланта. - Его верности ты тоже не унаследовал. – холодно заметила крылато-рогатая кобыла, остановившись в двух шагах от жеребца. – Или же попытаешься оправдаться? Вздрогнув, будто от удара, глава клана ночных пегасов поднялся на ноги и, выпрямившись в полный рост, расправил плечи и раскрыл крылья, после чего твердо заявил: - Я делал то, что было необходимо. Я готов понести наказание за свои проступки. Я вновь пойду на преступление, если того потребует выживание моего клана. Легкая улыбка тронула губы Луны, но в ее глазах, зрачки которых вытянулись в вертикальные щелки, проступила печаль. Вытянув в стороны руки, темно-синяя аликорн при помощи телекинеза притянула к себе два изогнутых меча, на рукоятях которых сомкнулись ее пальцы. В следующую секунду прозвучали слова, объявляющие приговор: - Ты предал меня, склонившись перед моей сестрой и присягнув ей на верность. Ты предал Селестию, стоило мне вернуться из заточения. Ты подтвердил, что вновь готов предать... Твоя верность — пустой звук, а измена — доказанный факт. В знак уважения за твои труды, я даю тебе выбор: уйти из клана, отрекаясь от всех прав и титула, или же уйти как воин. Выкинув в сторону ладонь правой руки, жеребец стряхнул с пальцев несколько капель крови, которые, долетев до стены, врезались в древко копья с лезвием обоюдоострого короткого меча вместо наконечника. Алая жидкость превратилась в туман и, выдернув оружие из стойки, стремительно вернулась к хозяину, тут же попытавшемуся нанести рубящий удар по диагонали справа налево и сверху вниз… … Спустя минуты после того, как закрылись двери, ведущие в тронный зал, створки вздрогнули и снова распахнулись. Взглядам перепончатокрылых жеребцов и кобыл предстала принцесса ночи, целая и невредимая, даже не запыхавшаяся всерьез. За ее спиной же виднелись разгром, выщерблены в каменном полу, а так же лежащее перед троном обезглавленное тело, сжимающее в руках древко сломанного копья. - К рассвету мы желаем видеть нового лорда клана. – проскользив по мордам подданных внимательным взглядом, объявила темно-синяя аликорн. *** На этот раз чтобы добраться до Эпплузы, Биг Макинтошу пришлось бронировать не отдельное купе и даже не отдельный вагон в составе, а целый поезд из восьми вагонов. Причиной тому было то, что на свадьбу еще не коронованного, но все же аликорна, решили поехать многие аристократы, деловые партнеры, обычные знакомые, многочисленные родственники… ну и, конечно же, охрана в виде грифонов, алмазных псов, ночных пегасов, единорогов и земных пони. Еще один дополнительный грузовой вагон оказался завален коробками с подарками, чемоданами с одеждой и прочими мелочами, которые «жизненно необходимы в поездке». При виде страдальческого выражения на морде мужа, Сноу Лайт как верная жена всячески старалась его подбодрить, что получалось бы гораздо лучше, если бы в процессе она не похихикивала над темно-красным жеребцом, грива и хвост которого словно бы выцвели до почти чистого белого цвета. Алу, в свою очередь, была просто счастлива и, мечтательно улыбаясь, временами замирала у окна, глядя куда-то вдаль, время от времени кладя ладонь правой руки себе на живот и дергая хвостом… Эпплроуз и Литл Мун на семейном совещании было решено не тащить на свадьбу (чему красная пегасочка была искренне возмущена), но так как оставить их в Понивиле было практически не с кем, вестнику Бога Пороков пришлось уговаривать свою наставницу. Луна в первые секунды после озвучивания просьбы впала в ступор, потом попыталась отказаться от чести играть роль няньки, но в конце-концов вспомнила, что она — принцесса и согласилась, предупредив ученика, что собирается спихнуть все обязанности на горничных. «Другого я и не ожидал». Подумал тогда «рыцарь порока». Он и сам бы мог нанять нянек, но слуги во дворце сестер были более опытными, надежными и верными принцессам. Да и сами крылато-рогатые кобылки в случае чего могли принять экстренные меры. «Сказал бы кто-нибудь мне в прошлой жизни, что я буду использовать Селестию и Луну как нянек для своих жеребят… Не поверил бы». Пока раскрашенный в ярко-красный цвет локомотив, разукрашенный гирляндами искусственных цветов, флажками и иной атрибутикой из арсенала Пинки Пай тянул состав по путям железной дороги, в вагонах уже гудел праздник: успевшие за первые часы перезнакомиться гости по несколько раз приходили в первый вагон, где выпивали с будущим трижды женихом, выражали ему всяческое уважение и фактически клялись в вечной дружбе. При этом темно-красный аликорн лишь символически прикладывался к бокалу, в то время как его собеседники себя ничем не ограничивали. Закончилось же паломничество только тогда, когда машинист дал гудок и по внутренней связи объявил, что до Эпплузы осталось сорок минут ходу. … - Нервничаешь? – спросила Каденс, стоящая чуть позади и слева от Макинтоша, одетая в нежно-фиолетовое платье с сапфировым ожерельем, покоящимся в вырезе на груди кобылки. - Не в первый раз уже. – отозвался вестник Бога Пороков, облаченный в бело-серебряный костюм, справа и слева от которого пристроились Алу и Сноу Лайт, красующиеся очень похожими синими платьями. - А я не у тебя и спрашиваю. – хихикнула нежно-розовая аликорн, крепче цепляясь за руку Шайнинг Армора, закованного в парадную бело-золотую броню капитана королевской дневной стражи. – Лайт, ты как? У Алу я не спрашиваю: она по всей видимости не с нами и все еще плавает где-то в облаках. Маки, ты что вообще с ней сделал? - Я бы сказала, что он с ней делал. – с деланным недовольством произнесла Эпплджек, вместе с Эпплблум стоявшая в третьем ряду от двери, через которую должна будет выходить свадебная процессия со стороны жениха. – Могу даже в позах описать. - Джек! – возмутилась белая пегаска. – Ты что, подглядывала за братом? - Пф-ф – отмахнулась от подозрений подруги земная пони. – У меня слишком живое воображение, а эта парочка даже не пыталась сдерживаться. Хоть бы о жеребятах подумали… Кролики доморощенные. - Мне кажется, что о жеребятах они тогда как раз и думали. – хмыкнула принцесса любви. – Алу же думает о них до сих пор. - Пошлячки. – закатив глаза к потолку, констатировал белый единорог. – Может быть, сменим тему? - Хорошо, милый. – покладисто согласилась Каденс. – Когда мы, наконец, поженимся? Учти, я не собираюсь ждать бесконечно: могу уйти и к более решительному жеребцу. На последних словах, нежно-розовая аликорн покосилась на спину «рыцаря порока», в область между второй парой лопаток, к которым крепятся крылья. - В первом числе следующего месяца тебя устроит? – словно бы и незаметив намека, безмятежно спросил капитан дворцовой гвардии. - Я… да. – промешкав одну секунду, тут же ответила принцесса любви. - Ура! – радостный возглас Эпплджек подхватили ее сестра и брат, а затем встрепенулись темно-серая сука и белая крылатая пони, за которыми уже и остальные гости подтянулись к ликованию. - Шайнинг, если бы я тебя не знал, то подумал бы, что ты специально так подстроил свое предложение. – задумчиво изрек темно-красный крылато-рогатый жеребец. – Мне даже сложно представить иную ситуацию, при которой в одном месте собралось бы столько влиятельных свидетелей. - Гранд-Галопинг Гало? – предположила Эпплджек. - Ну, разве только он. – согласился с сестрой старший брат. Тем временем, известие о назначении даты свадьбы между принцессой любви и капитаном королевской дневной стражи по цепочке передалось по всему составу поезда, постепенно обрастая подробностями и красками. … Шагнув из полумрака вагона на освещенную ярким солнечным светом платформу, Биг Макинтош тут же увидел большую толпу встречающих. Бизоны, земные пони, единороги, немногочисленные грифоны из числа наемной охраны — все они стояли широким фронтом, одетые в красочные наряды, с букетами цветов в руках. Стоило им увидеть жениха и двух его жен, как живая стена колыхнулась вперед, послышались радостные и возбужденные голоса. Из общей массы вперед вышли кузен и вождь Громокопыт, красующийся расшитым яркими кристалликами и зубами каких-то животных жилетом. Стоять на месте было нельзя, так как сзади уже напирали Шайнинг и Каденс, которых в спины подталкивали Эпплджек и Эпплблум, подталкиваемые другими гостями. Охрана высокородных пони благоразумно воспользовалась другими дверями, часть из них вышла даже с противоположной стороны состава. Самый крупный бизон, развернувшись к толпе в полоборота, поманил к себе кобылку, одетую в пышное белое платье с полупрозрачной фатой, скрывающей мордочку. Она была невысокой (для своей расы, но не уступала той же Эпплджек как ростом, так и объемами фигуры), всем своим видом излучала скромность и неуверенность… - Кузен! – земной пони в ковбойской шляпе и клетчатой рубашке, широко улыбаясь, раскинул в стороны руки и уже подошел на расстояние пары шагов. – Я уже думал, что мне самому придется жениться на этой красотке… ради исполнения договора, разумеется. По чувствам ударило ощущение чужого голода. Столь всеобъемлющего, что на миг вестник Бога Пороков усомнился, не сам ли его испытывает. Однако в следующую секунду он взял себя в руки и, растянув губы в ответной улыбке, веселым голосом произнес: - Каденс, Шайнинг… барьер. В следующую секунду одновременно произошли сразу несколько событий: принцесса любви и капитан дворцовой гвардии, не задавая вопросов, вошли в резонанс как на тренировке, активируя расходящийся защитный купол фиолетово-розового оттенка, который, достигнув «кузена», отшвырнул его к толпе встречающих. Сами «бизоны» и «пони», осознав, что их раскрыли, тут же скинули маскировку и вскинули арбалеты, в которые превратились букеты цветов. Откуда-то из-за поезда прозвучал взрыв, состав покачнулся, но устоял на рельсах, однако же локомотив уже был не в состоянии сдвинуться с места. Щелк-щелк-щелк… Арбалетные болты сорвались в полет и пронзили магический купол, словно бы его и не существовало. «Рыцарь порока» успел движением рук бросить Алу и Сноу Лайт на землю, после чего повернулся боком к приближающимся снарядам и выпустил вокруг тела магическую ауру, не слишком надеясь на ее эффективность. - Ложись! – трубным командным голосом взревел Армор, роняя на землю невесту и закрывая ее своим телом. Темно-красный аликорн, следя, как к нему приближаются острые матовые наконечники, так же хотел бы упасть вниз… но за ним стояли растерявшиеся Эпплджек и Эпплблум. В следующую же секунду думать уже ни о чем не хотелось, так как острая боль пронзила правое плечо и кончик крыла. Под кожей начал распространяться нестерпимый жар, переходящий в жуткую агонию… - Маки! – перед затуманенным взором появилась обеспокоенная мордочка Сноу Лайт, а до сознания неохотно дошел факт того, что вестник Бога Пороков стоит на коленях, в то время как его руку перевязывают лоскутом ткани, оторванным от платья кобылы. – Все будет хорошо, ты только потерп… Договорить пегаска не успела: в бок ей врезался еще один арбалетный болт, вошедший на половину глубины в левую подмышку. Белая летунья лишь дернулась, взмахнула крыльями и с широко открытыми глазами упала вперед, прямо в руки мужа. В последние мгновения от нее полыхнуло удивлением, после чего все эмоции разом отрезало, будто бы их и не было. - Сноу… Как же… Как же так? – держа в руках маленькое хрупкое тело, в котором ещё секунды назад горела яркая искра жизни, «рыцарь порока» ощущал острую боль где-то в груди, а перед глазами на мгновение все помутилось, после чего по морде скатились две слезы. – Я ведь не успел… «Или не захотел? Признайся себе: ты осознанно откладывал момент, чтобы признаться ей и предложить стать пороком. А ведь она бы согласилась». Укоряющий голос в голове звучал знакомо и отчетливо. Не узнать его было невозможно: в конце-концов, Макинтош много раз слышал подобные слова, разговаривая… с собой. Крики, вспышки заклинаний, звуки сталкивающегося оружия… все это бушевало вокруг, но воспринималось через призму обрушившегося на разум безразличия. Охрана оттесняла гостей, в том числе и сестер вестника Бога Пороков к поезду, где удобнее было держать оборону, а Шайнинг командовал бойцами, сцепившимися с существами, похожими на скелеты пони, обтянутые матово-черной жесткой кожей, за спинами у которых виднелись прозрачные крылья насекомых, а на головах вспыхивали магией кривые рога. «Чейнджлинги решили напасть не во время коронации». Отметило сознание очевидный факт, когда руки осторожно опускали невероятно легкое бездыханное тело на примятую землю. К самому «рыцарю порока» враги еще не подобрались только благодаря тому, что Эльвира, Севира и Алу, а так же еще несколько грифонов и ночных пегасов создали живую стену в виде полукруга, не подпуская никого ближе чем на четыре метра. Учитывая, что арбалеты больше не стреляли, то можно было сделать вывод, что их боезапас закончился… «Какое мне дело до арбалетов?». Звуки вернулись рывком, мысли тут же понеслись, будто сорвавшись в галоп. Сердце, сжимающееся от чувства сдавливающей его боли, внезапно взорвалось жаром, распространившимся по телу смывающей слабость волной ярости. По мысленному желанию в правой руке появился амулет, похожий на фарфоровую пластинку с тщательно выведенными рунами, который тут же был раздавлен сжавшимися в кулак пальцами. Высвобожденное заклинание-маяк сверкнуло и угасло. … «Бить, рвать, давить». Алая пелена все никак не отступала… «Бить, рвать, давить». Перед глазами мельками картинки… «Бить, рвать, давить». Уродливые существа, худощавые и хрупкие, вооруженные мечами, копьями и арбалетами… «Бить, рвать, давить». Они пытались сражаться: нападали толпой с разных сторон, били издалека, резали крылья… «Бить, рвать, давить». Ему не было больно, потому что разум затопила дикая, необузданная ярость, а подстегнутая магией и божественной силой регенерация заживляла даже самые опасные раны за секунды. «Бить, рвать, давить». Сперва он использовал магию и гранаты, вроде бы стрелял из ружья и размахивал алебардой… «Бить, рвать, давить». Крушить врагов голыми руками, которые обзавелись внушительными когтями, было гораздо удобнее и… правильнее? «Бить, рвать, крушить». В первые минуты было тяжело, так как враг оказался слишком многочисленным и давил со всех сторон. Если бы не поезд, при помощи розовой аликорна и белого единорога превращенный в крепость, все было бы кончено, так и не успев по настоящему начаться. «Бить, рвать, крушить». Вот рука вестника Бога Пороков, отразив выпад очередного меча легким касанием плоской стороны клинка, сжимается на горле очередного перевертыша. Тварь вспыхнула изумрудным, превращаясь в белую пегаску с синей гривой и алыми глазами… Он надеялся сбить «рыцаря порока» с толку, но ошибся. Рык новой волны ярости вырвался из горла, а затем до ушей донесся хруст ломаемой шеи… «Бить, рвать, давить». В какой-то момент стало легче: на поле боя во вспышке заклинания телепортации появились ночные пегасы… Много ночных пегасов, возглавляла которых темно-синяя аликорн… «Бить, рвать, давить…». Голова Макинтоша мотнулась от удара из стороны в сторону, заломленные за спину руки грозили выскочить из плечевых суставов, грудь жгло огнем и из оскаленного рта стекала струйка пены… «Бить, рвать, давить». Они отняли… Они отняли что-то очень важное… Отняли что-то ценное, ценность чего не была видна… Ценность не была видна, пока это не отняли… «Бить, рвать, давить». Голова снова мотнулась, а затем еще раз. Вырваться никак не получалось… «Бить… Рвать… Давить…». - Маки! Очнись, Маки! До сознания наконец донесся чей-то голос. Кто-то звал его и… плакал? Неважно… Ничего не важно… « Бить… Рвать…». Дышать стало тяжело, голову зафиксировали в одном положении, к губам что-то прикоснулось. Стиснутые зубы разомкнулись и в рот скользнуло нечто длинное, мягкое и скользкое, что тут же переплелось с его собственным языком. Удивление оказалось столь велико, что алая пелена на миг рассеялась, позволив увидеть мордочку темно-серой суки. «Алу! Моя… Алу». Вспышка осознания потянула за собой цепочку ассоциаций. Еще несколько секунд и… - Ну наконец-то. – шумно и облегченно выдохнул Шайнинг, стирая с морды грязно-багровые капли, размазавшиеся по щеке неровными полосами. – Ну и напугал ты нас, братишка. Я уж думал, придется девчонок за Элементами Гармонии отправлять. - Милый. – стоявшая рядом с женихом Каденс, платье которой оказалось так же испачкано и порвано в нескольких местах, тронула жеребца за руку и недовольным голосом добавила. – Не смешно. Разорвав поцелуй, сука тут же уткнулась лбом в грудь темно-красного аликорна, всем телом стараясь прижаться к его оголенному торсу. - Ученик, если ты обещаешь вести себя спокойно, то я могу тебя отпустить. – прозвучал голос Луны из-за спины Макинтоша. Боль в плечах напомнила о том, что руки все еще заломлены за спину. Однако вестник Бога Пороков ответил лишь одно слово: - Постараюсь. Хватка на локтях ослабла, а затем и вовсе исчезла. Принцесса ночи, оценив обстановку, отошла в сторону и, уже направляясь к спешно разбитому палаточному лагерю, заявила: - Я займусь пострадавшими и организую поиски пропавших без вести. Отдыхайте. … - Твои сестры, Твайлайт и их подруги спят. – поведал немного отошедшему от срыва «рыцарю порока» белый единорог, помогая дойти до нескольких ящиков, установленных вокруг магического костра. – Мы и тебя пытались усыпить, но структурированную магию ты разрушал, а бить так, чтобы оглушить… в общем, никто не решился. - И на том спасибо. – обнимая одной рукой Алу, в сражении получившую несколько неглубоких и уже залеченных ран, отозвался красный аликорн, по словам очевидцев несколько раз едва не лишившийся крыльев из-за своего безрассудства. Темно-серая сука, чья одежда превратилась в ничего не скрывающие лохмотья, не произнесла ни единого слова и только прижималась к мужу, наотрез отказываясь отцепляться и время от времени мелко подрагивая. Каденс, глядя на них, виновато прятала глаза, считая своей ошибкой то, что арбалеты преодолели ее магический барьер. - Бизонов и жителей Эпплузы нашли в амбарах за городом. – решил сменить тему разговора Шайнинг. – К сожалению, живы не все… - Громокопыт? – усевшись на один из ящиков и устроив у себя на коленях Алу, вестник Бога Пороков вопросительно приподнял брови, ощущая ноющую боль во всем теле, слабость и опустошение. - Мертв и, по всей видимости, уже как пару дней. – капитан дворцовой гвардии скривился. – Видимо, его не смогли захватить живым… или не захотели. Твой кузен… тоже… - Ясно. – хмуро кивнул «рыцарь порока. Говорить что-то еще казалось лишним, но Каденс все же добавила: - Твою невесту нашли живой, но в себя она придет не раньше, чем через пару дней. Знаю, это не вовремя, но… - Спасибо. – отозвался принц тайн (на краю сознания которого промелькнула мысль, что ему больше подошел бы титул «принц безумия»). «Жениться все же будет нужно: не только с политической и экономической точки зрения, но и с моральной. Не хватало мне еще начала разброда среди бизонов и местных пони по причине гибели лидеров…». С дел грядущих, мысли соскользнули на события минувшие. Гибель Сноу Лайт, неожиданная и какая-то нелепая, поставила жирную точку в душевных метаниях и задавила нерешительность. В ближайшие дни Алу ожидало перерождение в порок, а какой именно – уже не важно. С сестрами все было сложнее: прежде чем предлагать им перерождение, следовало рассказать хотя бы часть правды о собственной сущности (предсказать их реакцию на известие о том, что Биг Макинтош уже двенадцать лет как мертв, а его место занял какой-то демон, было не сложно). «Кризалис сбежала, когда поняла, что нападение провалилось: даже не попыталась сразиться с Луной. С одной стороны ее даже можно понять, но простить… Не-е-ет, с этой костлявой тварью нам не по пути. Она посмела отнять у Алчности ценность, и за это ей придется дорого заплатить. Весь ее народ дорого заплатит за это нападение». Заклинание сна сплелось легко и непринужденно. Пригревшаяся и вроде бы успокоившаяся Алу мирно засопела, погрузившись в сон без сновидений. - Макинтош…? – Шайнинг встал на ноги вслед за братом по табуну, рефлекторно подставив руки, когда темно-красный аликорн передал ему свою младшую… теперь уже старшую жену. – Надеюсь, ты не задумал какую-нибудь глупость. - Мне нужно побыть одному. – шевельнув крыльями, ответил вестник Бога Пороков. – Присмотрите за ней? - Не беспокойся. – откликнулась Каденс, вставая рядом с женихом. – И не уходи далеко: чейнджлинги могут прятаться в городке. - Целовать тебя, чтобы успокоить, я не буду. – пошутил Армор, за что получил несильный подзатыльник от нежно-розовой аликорна. – Ауч… Хмыкнув на дурачество… наверное, все же членов семьи, «рыцарь порока зашагал в сторону покосившихся вагонов поезда. Пройдя несколько шагов, он остановился и негромко произнес: - Эпплджек и Эпплблум… Если со мной что-нибудь случится, не бросайте их. - А Эпплроуз и Литл Мун? – опередив белого единорога, задала вопрос принцесса любви. - А за право взять их на воспитание вообще разразится небольшая война. – невесело хмыкнул Макинтош. – Но ставлю я на победу Селестии и Луны. … Изнанка встретила его разрухой и густым серым туманом, стелящимся над равниной, тянущейся от горизонта до горизонта. Нормальная видимость заканчивалась на расстоянии пары метров в любую из сторон, дальше начинались размытые темные силуэты, хрипящие и рычащие, чавкающие и воющие от боли. С первого же взгляда становилось понятно, что схватка в реальном мире, окончившаяся множеством трупов (подавляющее большинство принадлежало чейнджлингам), сильно отразилась на своем искаженном отражении. «Драка всех против всех… Вот где царит настоящее безумие». Крутанувшись на месте, Макинтош рубанул ребром левой ладони по горлу твари, похожей на перевертыша, но с шестью руками. Раздался хруст, тело безвольно упало на землю и начало истаивать, но справа и слева прыгнули еще двое уродцев, которых пришлось ловить телекинезом и сдавливать, ломая кости… Сообщения о получении эссенции развития отошли на задний план, так же как и абсолютно все мысли вылетели из головы. Холодное сознание, словно автомат, определяло ближайшую угрозу, после чего тело, подобно хорошо отлаженному механизму, устраняло противника. Пару раз на пути встретились монстры, заметно отличающиеся от большинства мелких тварей как силой, так и наличием ума. Они охотились молча, убивали эффективно и, увидев вестника Бога Пороков, предпочитали разойтись в разные стороны (логично предположив, что добычи хватит на всех). Кроме отражений, уже превратившихся в уродливых хищников, несколько раз «рыцарь порока» видел и вроде бы обычных пони, которые даже не понимали, что мертвы. Жеребцы отгоняли лезущих на них уродцев, оберегая дрожащих кобыл… пока те не начинали изменяться и не нападали на своих защитников. Красный аликорн, призвав из «инвентаря» ножы с рукоятями в виде кастетов, планомерно пробивался вперед, доверившись своей интуиции. У одного из домов, выглядящих как давно покинутые развалины, он услышал тихие всхлипы… Еще через какое-то время, взгляду предстала белая пегаска в разорванном платье, забившаяся в угол между сараем и домом. Кутаясь в крылья, она сжалась компактным комочком, обхватив колени руками и уткнувшись в них лбом, чтобы не видеть происходящего вокруг. - Лайт. – позвал жеребец. Кобыла вздрогнула, подняла мордочку и открыла глаза кроваво-красного цвета, в которых не было разделения на радужку, белок и зрачок. Глядя прямо на Макинтоша, она задрожала всем телом будто от холода, а затем произнесла: - Не подходи… - Почему? – без особого удивления спросил вестник Бога Пороков. - Я… Я не знаю… - снова уткнувшись мордочкой в колени, искаженная Сноу Лайт, единственным отличием которой от оригинала были только глаза, жалобно всхлипнула и выдавила из себя. – Я не знаю, что со мной… Я хочу есть, но… не хочу становиться как они все. Маки… Маки… Мне страшно, Маки… Рог «рыцаря порока» засветился и уголок, в котором пряталась летунья, оказался отгорожен от остального пространства изнанки. После этого он убрал ножи и, раскрыв руки, сказал: - Подойди, Лайт, не бойся: ты мне не навредишь. Ведь не навредишь? Сноу замолчала, сильнее сжалась, но под взглядом мужа все же сдалась. Неуверенно поднявшись на ноги, она стала приближаться к жеребцу шаг за шагом, руками опираясь о стену. Чем ближе летунья была к цели, тем сильнее ее трясло и тем больше сил приходилось прилагать дабы себя сдерживать. Несколько раз пегаска останавливалась, порывалась было броситься назад, но встречаясь со спокойным и уверенным взглядом Макинтоша, словно бы набиралась сил и продолжала идти. Наконец, бесконечно долгие три метра оказались позади и крылатая пони упала на грудь аликорна, тут же оказавшись стиснутой в крепких объятьях, не позволяющих даже рукой пошевелить. Так они стояли несколько минут: Сноу Лайт молчала и вздрагивала от каждого звука, доносящегося из-за пределов барьера, а вестник Бога Пороков гладил ее по шелковистой растрепанной гриве. - Прости. – прошептал «рыцарь порока». – Я был слишком небрежен и беспечен. - Маки… я ведь… умерла? – подняв мордочку, крылатая пони встретилась взглядом алых глаз с изумрудными глазами. – Там, у поезда… - Да. – не стал врать жеребец. - А ты…? – голос летуньи стал напряженным. - Нет. – Макинтош отрицательно качнул головой. – Я тварь живучая и еще всем успею крови попортить. - Дурак. – облегченно выдохнула Лайт, лбом уткнувшись в широкую грудь. – Какой же ты дурак… Слава Селестии… Живой… Еще некоторое время они молчали, но вскоре крылатая пони заговорила: - Прости, я оказалась плохой женой. Столько проблем доставила, все время… не важно уже. Маки, ты ведь позаботишься о моих малышках? Ты ведь не бросишь их? - Не брошу. – грустно улыбнувшись, правой рукой вестник Бога пороков провел по щеке искаженного отражения своей жены, даже сейчас умудряющейся сохранять здравость рассудка… насколько это было вообще возможно в ее положении. – Ведь они мои, а я не отдаю то, что считаю своим. - Спасибо. – одними губами ответила летунья. – Мне холодно, Маки… Изнутри что-то буквально грызет. Ты… ты ведь можешь это прекратить? Я не хочу, чтобы ты запомнил меня… другой. - Хорошо. – наклонившись, темно-красный аликорн прижался своими губами к губам крылатой пони, тут же ощутив крепко сжатые заострившиеся зубы. В глазах, не имеющих разделения на белок, радужку и зрачок, отчетливо читались страх, голод и внутренняя борьба. Тем временем в заведенной за спину кобылы руке появился тонкий стилет… === Эссенция развития: +0,8 (16,1) === «Ты всегда будешь со мной… Хотя бы так». Не утруждая себя тем, чтобы вернуться к месту, откуда попал на изнанку, Биг Макинтош шагнул в материальный мир. Пространство тут же изменилось и до ушей донесся звук перекрикивающихся голосов, в которых узнавались Севира и Эльвира. По первым же словам стало очевидно, что они кого-то потеряли и теперь ищут, гоняя своих прямых подчиненных. «Нехорошо получилось».