Люблю сильнее, чем Он

Макс       Как нежно. И… чисто, легко. Так бывает? Я уже забыл, что существует не только страсть и обжигающее пламя удовольствия. Зачем, зачем ты напомнил мне про мою любовь, мою нежность и светлую печаль? Теперь я не хочу страсти. Не хочу, чтобы эти метки появились снова.       Не хочу обращать внимание на то, что в кабинет ворвался тот, кто их оставил. Не хочу смотреть на то, как он навис надо мной. Не хочу слышать, как Шурф говорит что-то, резко и даже грубо. Тем более не хочу знать, что на это ответил ты…       — Не приближайся к нему! Он МОЙ, ясно тебе?! — практически шипел Мелифаро, мертвой хваткой вцепившись в мое запястье, как всегда его сжимая.       Не хочу!       — Сэр Мелифаро, наш коллега в состоянии сам решить, кто может к нему приближаться, а кто нет! И он не ваш раб или слуга, чтобы вы могли распоряжаться его жизнью! — тон Шурфа был настолько холодным, что я поежился. В его словах и правда была истина. В состоянии сам решить…       Не хочу видеть, как гневно сузились глаза Мелифаро, как он зачем-то отпускает мою руку и приближается вплотную к моему лицу. Даже отвечать на властный поцелуй не хочу, но тело предательски рвется к малейшему проблеску ласки и губы сами собой приоткрываются — лишь силой разума я не даю себе потянуться навстречу, обнять за шею своего партнера.       Мое второе сердце внезапно сжалось от такой боли, что я глухо охнул и резко разорвал поцелуй. Шурф быстрым шагом вышел из кабинета и только то, с какой силой он захлопнул дверь, выдало все его чувства. Эта боль в сердце… его?       — Макс. Где. Мои. Метки? — четко, выговаривая каждую букву, поинтересовался мой коллега, вытаскивая меня из раздумий.       Я застыл. В воспоминаниях вихрем пронеслось прохладное дыхание, сладость, сковывающая все тело, и Истина — так близко, так нежно, трепетно, без малейших попыток принудить, полностью оправдывая доверие… он ведь так и не прикоснулся ко мне, хотя я чувствовал, как ему хочется это сделать.       По мрачной ярости Дневного Лица я понял, что он догадался. Что будет сейчас? Я…я не хочу!       — Мелифаро, не надо, пожалуйста! Ничего не было! Он даже не прикоснулся ко мне!       — И что? Мне ждать, пока он это сделает? — резко спросил мой коллега и, выдернув меня из кресла — в который раз я поразился его силе и проклял все на свете из-за того, что она намного превосходит мою, — вжал в стену, резко заведя колено меж моих ног, стиснул одной рукой мои запястья.       Не хочу использовать магию. Не хочу видеть, как Он становится марионеткой в моих руках, не хочу заставлять его и принуждать, ведь это так больно. Я знаю, потому что слишком часто чувствую куклой в твоих руках себя.       Самое страшное, что иногда мне это нравится. Нравится чувствовать, что ты сильнее, нравится…, но я не хочу этого больше.       Такое ощущение, будто меня раскололи на две части: тело и душу. Тело жаждало твоей власти и сейчас послушно вздрагивало, пыталось подставиться под невесомые поглаживания пальцев, а душа вырывалась, кричала, умоляла прекратить, потому что я не любил. Не хочу, я не люблю тебя!       — Не трогай меня! — прошипел я, собрав силу воли в кулак и заставив себя напрячься.       — Забавно, что ты говоришь это, расставив ноги, — холодно улыбнулся Мелифаро, затем целуя неожиданно нежно, чуть придерживая за подбородок. Это было так неожиданно, что я замер. Притихла даже душа, торопливо впитывая эту ласку.       И все-таки я не очень хочу.       Отвернувшись, я разорвал поцелуй.       Поцелуи в шею, легкие и приятные, сменились болезненно-сладкими укусами. Нет, нет, не хочу поддаваться, не хочу снова растаять от этого и позволить тебе…       — Будь только моим, Макс.       Не хочу слышать этот нежный голос.       — Нет, — совсем тихо, еще неуверенно прошептал я, тут же вскрикивая и выгибаясь от толчка и сладкой дрожи, пронзившей тело — всего лишь толкнулся коленом, но как привычно, — от сильного укуса в основание шеи — как привычно и… горько.       — Макс, я люблю тебя сильнее, чем он. Будь моим, — так же нежно. Слишком нежно. Не верю. Не хочу.       — Нет, — тверже, уворачиваясь от новой ласки.       — Ты будешь моим, — уже не вопрос, а холодная констатация факта.