Дорога, ведущая вдаль

       Июль стоял невероятно жаркий, аж до сорока поднимался днём столбик термометра.        Конечно, на кондиционерах в бюро сэкономили. Открытые окна не спасали, но создавали иллюзию поступления свежего воздуха, обогащённого пылью и выхлопами автомобилей, которые оседали на оптике.        За день приходилось несколько раз протирать незащищённые от пыли части микроскопов, что сильно затрудняло и замедляло работу.       А ещё забилась где-то канализация. Это вообще напоминало стихийное бедствие. Канализация была одна с больницей скорой медицинской помощи, и всё сливалось именно туда. А вот застревало это всё на уровне бюро, которое тоже привносило в стоки свою лепту. Запах стоял такой, что хоть стой, хоть падай. В секционном зале и то гораздо приятней пахло. И всё это тоже несло в кабинет через открытые окна.       Кроме этих неудобств возникло ещё одно — дали нового сотрудника, ещё одного врача. Конечно, оба Вовы этому факту очень бы обрадовались, но «бы», как всегда, оказалось решающим. Ставку, призванную разгрузить хоть немного единственных на весь город экспертов преподнесли вместе с новым сотрудником — сотрудницей, молоденькой девочкой, только что получившей диплом и даже не прошедшей интернатуру. То есть обладательницей клинического мышления, стремящегося к нулю.       Годы учёбы врача врачом не делают. Они только закладывают основы знаний. Врача делает практика. Время, когда снова приходится зарываться в учебники, которые на первый взгляд знаешь назубок. Когда мыслишь, и анализируешь, и понимаешь, и несёшь ответственность за жизнь человека. Наверное, самое главное и есть — ответственность за жизнь.        А им подсунули… ну, то, что подсунули. К тому же девочка должна пройти специализацию первичную не меньше полугода, а затем дополнительно специализацию по судебной медицине ещё пару месяцев. Таким образом, они её в ближайший год увидят вряд ли. А если и увидят, то толку с неё будет как с козла молока.        В своих прогнозах Вовы ошиблись. Но…        Девочка прибыла по месту распределения сразу после получения диплома, а первичная специализация по патологической анатомии начиналась лишь в январе. То есть это чудо природное двадцати трёх лет от роду будет компостировать им мозги июль, август, сентябрь и так далее.        Это же полный швах. Но это начало всех неурядиц.        Её стол организовался в их рабочем кабинете, откуда очень прагматичное начальство, только из чувства заботы о своих сотрудниках, вынесло диван.       Они столько о ней говорили и столько сплетен выслушали, что когда это нечто вошло в их кабинет, то растерялись оба.        А дело было так. Таня Луговских пришла в свой первый день работы пораньше. Чтобы осмотреться, наверное. Волновалась девочка страшно. Ей расписали тех, с кем она будет работать, а именно двух Вов, как неких безжалостных монстров. Акул зубастых, но профессионалов своего дела. И ещё добавили, что пощады от них ждать не приходится.       Пришла Таня почти к семи утра в среду. В здание бюро её не пустили. Велели ждать Владимира Семёновича.        Ждала около часа. Перенервничала, извелась, а поскольку в глаза его никогда не видела, то просто не заметила и пропустила. Мужчина-то он просто мужчина, ну, немного за сорок. А так ничего особенного.        Владимира Александровича она бы тоже не заметила, но он обратил внимание на девочку на проходной сам.       — Девушка, вы к кому и по какому вопросу?       — Я К Владимиру Семёновичу, я на работу.       — А! Так вы и есть наш подарок! Владимир Александрович Завьялов, разрешите представиться. А Владимир Семёнович уже у себя, он звонил мне из бюро.       — Таня я.       — А по отчеству? Тимофеич, почему Семёныча не остановил? — обратился он к охраннику.       — Так с молодухой посидеть-то приятно, — ответил, подмигнув, Тимофеевич.        Володя усмехнулся и, забрав с собой новую сотрудницу, прошёл к себе в кабинет. По дороге взял журнал регистрации и подробно объяснил, куда надо смотреть и что читать в первую очередь.       Затем с Семёнычем вместе поили её чаем, расспрашивали за жизнь и наконец взяли на вскрытие.        Девочку тошнило.       Она даже до конца вскрытия не достояла. Сослалась на плохое самочувствие и покинула секционный зал.        На том розовые мечты об облегчении работы закончились. Таня работать явно не собиралась. Перекантуется до специализации, потом в декрет уйдёт, затем три года отсидит дома и уволится. Потому что такой собачьей работы ни одна девочка не выдержит. Пришла перебиться, а если учесть, что она оказалась племянницей проректора, то всё вообще встало на свои места.       Настроение у Вов упало. Они молча писали протоколы, только иногда переглядываясь друг с другом. Рабочий день плавно подходил к концу, когда во двор вьехала карета «скорой помощи». А вслед за ней чуть ли не гарнизон ОМОНа пожаловал. Все входы и выходы из бюро перекрыла полиция, а в секционный зал внесли останки умершего во время транспортировки Михаила Муратова.       Естественно, до вскрытия экспертов из здания бюро не выпустили.        Вернулся домой Володя около полуночи. Дети спали, но вместо жены его встретила Мария Юрьевна.       — Ужинать будешь?       — Буду, устал, как собака.       — Вов, ты с Оксаной поговори. Она не спит. Я пока разогрею.       — Что случилось?        Ответ он не дождался, сразу направился в спальню. Оксана лежала на кровати, свернувшись клубочком, и иногда всхлипывала.       — Ксю, что случилось?       — Вова, — она забралась к нему на колени и прижалась крепко-крепко. — Вова, он взорвался метрах в шести от меня, представляешь, человек взорвался. Я к тебе, а там не пускают, я домой почти пешком пришла. У меня брызги крови на платье, понимаешь?        Он прижал её к себе ещё крепче, ей было больно, но страх стал отступать.       — Вова, его в больницу увезли, но он ведь не выживет? Там от человека только чуть-чуть осталось.       — Я знаю, Ксю! Он умер. Забудь.       — Как? Ты можешь забыть?       — Я же забываю. Ты думаешь, что я такого не видел никогда?       — И ты не забываешь. Только как живёшь с этим?       — Я не с этим, я с тобой живу, с детьми. Ты ела?       — Нет. Мне не хочется.       — Пойдём вместе поедим. Мне без тебя тоже не хочется.       Он заставил её поесть, потом спрашивал про детей у Марии Юрьевны. Та всё понимала и с таким азартом рассказывала про приключения в песочнице, что Оксана улыбалась.       Затем легли спать, он уснул быстро, а Оксана так и не сомкнула глаз.       Утром она не знала, как ей быть. Идти на работу в то здание она не могла. Вот не могла и всё. Но позвонила мама и сказала, что отчим Оксаны срочно вылетел в Лондон, а в офисе кто-то должен быть, а потому дочь должна работать. Так её муж велел.       Оксана снова расплакалась.        Володя просил её не ходить, уволиться, обратиться к врачу.       Но мама позвонила снова. Володя не слышал её аргументы, только Оксана собралась и попросила мужа её проводить.