***
— Семёныч. — Доброе утро, Вова. — Ты девочку Василису смотрел? — Я. Не тронули ребёнка, только реланиумом накачали. В крови нашли. Ну, и ангина. Они её из-за ангины и вернули, придурки. — Семёныч смачно выругался. — Вова, это соседний с твоим дом, я её ночью смотрел. И в ангине они не виноваты, только в похищении. Дети болеют, бывает. — А реланиумом зачем накачали, она ведь маленькая? — Чтобы не узнала, её же дядька родной похитил, ему деньги были нужны. Он проигрался сильно, потом на счётчик его поставили. Вот они с другом и провернули похищение. А пока родители продавали квартиру да занимали деньги, ребёнок заболел. Похитителю стало страшно, вот он решил ребёнка вернуть. Вернул. Они уехали. Как жить, когда все пальцем тыкать будут: «Вот эту Василису похищали». А потом всё сплетнями обрастёт. У кого на что фантазии хватит, тот добавит. А ей расти ещё. Она же кроха, как Настя твоя. — Знаю, Ксюха с матерью её общалась. — У Оксаны что? Отчим в бегах? — В бегах, мы с Танюхой три часа пулю в теле его шофёра искали. Она срикошетила от позвоночника и ушла в неизвестном направлении. — Нашли? — А то. Конечно, нашли в сальнике. — Танюха как? — Молодец девочка. Из неё толк будет. Правда, подождать нам с тобой придётся, пока выучится, родит, вернётся. — Мы как раз к пенсии подойдём. Не боись, Вова, достойную смену растим. Зато надёжную. Ты мне про Оксану расскажи. Как она справляется? — Да как справляется... Её маменька внушила ей комплекс вины, что она обязана матери, и отчиму обязана. Мария Юрьевна злится, а Ксюха переживает. А эта стервь умотала к муженьку, даже не попрощалась с Оксаной. Ты понимаешь, ей всё равно. И что с дочерью будет — всё равно. Вот как так? Я не понимаю. Она же дочь ей. Родная дочь. А ведёт себя, как чужая. — А она чужая. Она бабулина, не её. Хорошо, что ты ей встретился. Хоть опереться есть на кого. Она хорошая, Оксана твоя. Прямо как моя Верка. Сына тёща твоя любит, небось, и деньги мужнины любит. — Сына? Не знаю. Не интересовался. Мне, знаешь, соседка с её проблемами ближе, чем тёща — со своими. Они разговаривали и не заметили, что с ними нет в кабинете Тани. — Семёныч, а коллега наша где? — Не знаю, на улице. Курит. — Беременная? — Ну да. Володя встал и пошёл во двор. Там он и нашёл Татьяну. — Что, гуляешь? — Да я вышла покурить, а потом услышала, что разговариваете вы с Владимиром Семёновичем и не вошла. — Зачем ребёнка табаком травишь? — Да я только тут. Воняет, меня тошнит, а табак снимает тошноту. Дома не курю. — Нигде нельзя курить. Муж разрешает, что ли? — Нет у меня мужа. И не смотрите так. — Как? — Что нагуляла, типа. — Да я так и не смотрю. — Смо́трите, и Владимир Семёнович тоже так же смотреть будет, если... нет — когда узнает. Ну, нагуляла. Ну и что. Не осуждать же меня. Я рожу и выращу, и не брошу, и не убью. Я хорошей матерью буду. Папа говорит, что у вас трое детей. — Четверо. Старший с матерью в Америке. — Вот видите. — Вижу! В кабинет пошли, и курить бросать надо.Часть 5
31 января 2018 г. в 17:58
Офис Гаркушева опечатали на следующий день. Таким образом, вопрос с работой Оксаны решился сам собой. Правда, с подпиской о невыезде.
Она переживала, причём больше о том, что вязание своё забрать не могла, Насте почти довязала кофточку. Но Володя посчитал, что это наименьшая потеря. Можно другую пряжу купить, а в вязании важнее процесс, чем результат. Оксана, правда, обиделась и в сердцах сказала, что это ему процесс всегда важнее результата. Смеялись оба.
Она пыталась дозвониться до матери, но та тоже улетела в Лондон.
— Вов, ну как так можно? — печалилась Оксана. — Она же мне даже не сообщила. Я же волнуюсь за неё.
— Ксю, делай выводы. Это ты за неё волнуешься. Понимаешь, ты.
— Опять стрекоза упорхнула? — с долей сарказма произнесла Мария Юрьевна.
— Бабуль, там проблемы такие, ты даже не представляешь.
— Кукушка она, вот и все её проблемы. А ты любишь её, дурочка моя. Знаешь, почему любишь? Потому что по себе равняешь. А ты не такая. Ты у меня добрая, и ты любить умеешь. Ксю!
Мария Юрьевна посмотрела с огоньком в глазах на Володю. Всё посмеивалась над тем, как он жену называет.
Он тоже улыбнулся в ответ.
— Хорошо, что работа у тебя так обернулась, — продолжила Мария Юрьевна. — Сама с малышами гулять будешь, а то у меня Олежка как привязанный, он за ними бегает и следит он. А то вон, в соседнем доме несчастье какое приключилось. Так теперь хоть совсем на улицу детей не выводи.
— Что в соседнем доме? — спросил Володя.
— А ты не знаешь? Ты же все происшествия в городе знаешь.
— Нет, не знаю. А следовательно, там все живы.
— Живы! Но какой ценой!
— Ба, ты про что?
— Про Настину подружку — Василису. Имечко у неё ещё то. Но девочка хорошая.
— Ба, погоди, это Нефёдовых дочка.
— Ну да, Нефёдовых, ты ж пока не работала, с её матерью общалась. Вы всё рецептами кулинарными обменивались.
— Бабулечка, так что случилось?
— Василису похитили. Не знаю уж, что там было. Ко мне следователь тоже приходил, спрашивал. А я что? Я разве что видела? Если родная мать не видела, как её ребёнка из песочницы забрали. Наших там уже не было. Я их мыть и спать повела, а Олежка на улице оставался. Он наблюдал, как подошёл мужчина, поговорил с Василисой, фу, чёрт, не выговоришь имечко. И она ему ручку сама протянула. Кто знал, что это похититель. Олеженька его портрет рисовал следователю.
— Похожий? Портрет, похожий на того человека? — спросил Володя, зная Олежкины способности к рисованию.
— Как смог! Надо было ребёнка в художественную школу отдавать. Но там приметы какие-то он правильно нарисовал. Выкуп просили. Не знаю, дали они деньги или не дали. Только девочку им вернули. Кто — тоже не скажу. Может, милиция наша доблестная, хотя в их заслуги мало верится. А может, сами нашли. Но квартиру продали и уехали в неизвестном направлении. Ночью, говорят, вещи грузили. Так что вот, что в мире делается. А по телевизору всё нефть да политика. Тьфу! О людях надо думать, о людях. А то вон, ребёнку три года. Хоть бы не сделали ей ничего. Как рука-то поднялась! Она же крошка.
Оксана побледнела и рванула в детскую.
Там её с Настёной на руках застал Володя перед выходом на работу. Попросил детей без присмотра не оставлять, попрощался с Олежкой и уехал.