Дорога, ведущая вдаль

      — Вова, ты вернулся без трупа? Труп где?       — Какой труп, с порезами? — Володя хитро посмотрел на коллегу.       — Ну да. Я честно не понял, тебя вызвали, а оперов — нет.       — Я тоже не просёк сразу. Приезжаю на место, в ожидании кровавой драмы. Вызов-то какой — резаные раны. Меня встречает участковый, молоденький пацанчик, ведёт к бабульке, тихо-мирно усопшей в своей постели во сне. Бабулька чистенькая, ухоженная. В доме всё идеально, сноха с сыном на кухне плачут. Я его спрашиваю: «Порезы где? Ты зачем меня вызвал?». А этот идиот протягивает амбулаторную карту, которую он отобрал у родственников, где на титульном листе стоит диагноз: «ПАрезы верхних и нижних конечностей». Что ты ржёшь? Тут плакать надо.       — Вова, я сейчас сдохну от смеха, это не анекдот?       — Семёныч, я на этот анекдот потратил два часа рабочего времени. Я с сыном бабульки съездил в поликлинику за справкой о смерти, прости грешного, потому что такого идиотизма я ещё не встречал. А представителю закона я про пАрезы и пОрезы объяснял матерными выражениями. Ты знаешь, он понял. Особенно когда я пообещал рапорт его начальству написать. Нет, понимаешь, чуток перепутать неполную неподвижность конечностей с резаными ранами. А что у тебя вчера в суде?       — Да тоже финал. Читают историю пациента перед вскрытием. Родственники в суд на врачей подали. История болезни из реанимации. Дневниковые записи с интервалом 3 часа:       «01.07…. 9.00 Состояние стабильно тяжёлое, без динамики. На ИВЛ аппаратом… АД… Пульс. По катетеру… Бла-бла-бла.       12.00. Состояние стабильно тяжёлое, без динамики. На ИВЛ аппаратом… АД… Пульс. По катетеру… Бла-бла-бла.       15.00. Состояние стабильно тяжёлое, без динамики. На ИВЛ аппаратом… АД… Пульс. По катетеру… Бла-бла-бла.       18.00. Состояние стабильно тяжёлое, без динамики. На ИВЛ аппаратом… АД… Пульс. По катетеру… Бла-бла-бла.       21.00. Состояние стабильно тяжёлое, без динамики. На ИВЛ аппаратом… АД… Пульс. По катетеру… Бла-бла-бла.       00.00. Состояние стабильно тяжёлое, без динамики. На ИВЛ аппаратом… АД… Пульс. По катетеру… Бла-бла-бла.       01.10 (в самом низу правой страницы разворота): Состояние больного резко ухудшилось, на мониторе изолиния… Начаты реанимационные мероприятия.       Здесь же вклеен протокол реанимационных мероприятий, итог которых… В 01.40 констатирована биологическая смерть.       Переворачиваю страницу.       Продолжаются дневниковые записи:       02.07.20….00. Состояние стабильно тяжёлое, без динамики. На ИВЛ аппаратом… АД… Пульс. По катетеру… Бла-бла-бла       06.00 Состояние стабильно тяжёлое, без динамики. На ИВЛ аппаратом… АД… Пульс. По катетеру… Бла-бла-бла       09.00…»       Воскрес?       — Чем дело кончилось?       — Не знаю, я заключение написал, отдал и ушёл. Что я могу сказать, ляп это, просто ляп. Помнишь, ржали над записью реаниматолога: «Со слов соседей по палате, больной умер. Реанимационные мероприятия не проводились ввиду выраженности трупных явлений». Так через сколько же времени обнаружили труп в палате? Вот и тут тоже! Нас писать правильно никто не учил. Вот и пишем, что романы о любви, что истории болезни.       — Согласен. Наша Таня работает?       — Громко плачет наша Таня. Истории болезней изучает для анализа. Ну, раз пошла такая пьянка. А вообще, она неплохая девочка, жалко, что беременная.       — Ты же слышал — она уходить в отпуск, как и в декрет не собирается.       — А потом пойдут больничные, то к врачу с ребёнком отпросится, то ещё куда. И все выезды на место происшествия всё равно наши. Не пошлёшь же ты туда девочку. Но меня волнует больше твоя наука. Конец твоим творческим изысканиям виден?       — Виден. Не так много осталось.       — И что потом? Защитишься и уйдёшь?       — Будешь терпеть кандидата наук в подчинении. А я возьмусь за докторскую.       Договорили, докурили и направились в ординаторскую.       — Коллеги, что я вам сейчас покажу! — Татьяна смеялась, в её глазах прыгали счастливые лучики. — Смотрите, какая запись: «Больной в коме… Живот мягкий, безболезненный».       — Такое часто встречается, — парировал Семёныч, — мне нравится, когда пишут: «Больная Т. Состояние удовлетворительное, сознание ясное. В постели активна». Или ещё смачнее: «Больная в постели активна, в контакт вступает легко…». Это из дневников. Или вот так: «Причина смерти — острый панкреатит. Выписан под наблюдение участкового терапевта». А вообще, в свете тотальной безграмотности, мы ещё и не то увидим и услышим.        — Да, Семёныч, это ты прав, про оболванивающее действие ЕГЭ знают все — от солдата до генерала. Остается предполагать, что и «генералы» выполняют чей-то приказ, иначе логику отстаивания этой процедуры невозможно понять. Остается одно: самообразование.       — Вова, не морочь мне голову, вспомни себя ребёнком. Самообразование? Ничего смешнее не слышал… Другое дело пойти погулять…       — Я совмещал. Гулял, конечно, и в футбол играл, и творил всякое вместе с ребятами. Но ты знаешь, моя мама работала в школе, где я учился. А потому я жутко боялся её опозорить, и учил, и самообразованием занимался. Чтобы ей стыдно не было. Дабы никто не ткнул её носом, что я плохой, потому что из неполной семьи.       — А что с отцом твоим случилось? Ты хоть знаешь?       — Знаю, но не будем об этом. Так, я там в журнале смотрел поступивших. Давай направление и я работать. Сегодня мне уйти надо вовремя. Ксюха с детьми по магазинам пошла, надо к школе всё купить, и форму Олежке с рубашками, и рюкзак, и малышам тоже на осень, а то выросли из всего. Потом сказала — зайдёт, домой вместе поедем.       — Да, моя Верка с Кешей тоже к школе готовятся. В первый класс идёт сын. Твой через год?       — Да. Вот и будешь заниматься обучением собственного ребёнка. Раньше у нас в стране готовили строителей коммунизма, а теперь строителей дорог. Но чтобы человек строил дороги, ему образование не нужно. Над ним будет куча начальства, умеющего руками водить. Но дороги надо строить плохо, чтобы перестраивать. Вывод напрашивается сам собой. А вот вам медицинский анекдот: жена надела на голову мужу кастрюлю. Поступает с диагнозом: «Голова в инородном теле». Всё, я пошёл.

***

      Практически в самом конце рабочего дня в ординаторскую влетели двое мальчишек с множеством пакетов в руках. Таня поразилась их разности. Старший — с белой кудрявой шевелюрой, невероятно белокожий и в очках, очень худенький, но достаточно высокий, а второй, помладше — тёмно-русый, крепкий, с серо-зелёными глазами и шикарными длинными ресницами.       — Дядя Вова, а папа где? — спросил старший.       — Во-первых, вы с тётей Таней не поздоровались.       Тут же оба одновременно повернулись к Татьяне и сказали своё «здравствуйте». Причём старший засмущался и покраснел.       — Поздоровались, молодцы. Руками ничего попрошу не трогать и носы любопытные никуда не совать. Ясно?       В ответ оба закивали головами.       — Мама где?       — Ползёт. Настька раскапризничалась и всю дорогу ехала у неё на руках, — сказал старший.       — Она даже спала у неё на плече, но с такими толстыми щеками подушка не нужна, — это добавил младший.       — Татьяна, смотри, чтобы эти богатыри никуда не лезли и микроскопы не трогали. Пойду маму встречу.       Настьку Семёныч внёс на руках, а Оксана, вошедшая следом, выглядела жутко замученной. Татьяна налила ей чай.       — Ну, вот и познакомились, — произнесла Оксана. — Так устала! Жарко, Настасья на руках, ногами она ходить не желает, а девушка у нас восемнадцать кило весит. У меня мальчишки такими не были. Форма вся, что на рост подходит, велика по ширине. Олежа тонкий. Только Сашеньке всё сразу купили.       — Как вы справляетесь с тремя? — искренне спросила Таня.       — Свой будет, узнаешь. Они мне в радость, не в тягость. Была б моя воля, я бы ещё родила. Дети — это счастье.