Дорога, ведущая вдаль

      Володя проснулся от головной боли. Полное чувство, что мозг взорвался. Полежал с закрытыми глазами, потом открыл, сжал и разжал кулаки, пошевелил ногами, вроде всё работает. Значит, просто спазм с такими гнусными ощущениями. Затошнило. Подумал, что надо встать и принять таблетки, причём сделать всё максимально тихо, чтобы не разбудить никого. За окном темень. Фонари на ночь во дворах отключают.       Оксана спала, волосы разметались по подушке, а рядом с ней дочка. Когда она залезла к ним в кровать? Он не помнил, как она оказалась у них, крепко спал.       Потихонечку поднялся, сел, посидел немного. Голова всё так же болела, в висках стучало. Обошёл кровать, взял осторожненько Настёну на руки и перенёс на её тахту. Положил, укрыл одеялом, поцеловал, дал в руки мишку. Девочка повернулась на бочок, и, прижав мягкую игрушку, засопела.       Володя прислушался к тишине. Всё спокойно. Натянул джинсы на всякий случай: неудобно, если почти голый столкнётся с Марией Юрьевной.       Вышел на кухню, закрыл за собой плотно дверь. Не включая свет, открыл дверцу шкафчика и достал лекарства. Так же на ощупь выдавил пару таблеток и включил воду.       — И что тебе не спится? — услышал голос Лены.       — А тебе?       — У меня сбились биологические часы, разница во времени большая. Что пьёшь?       — Таблетки, голова болит. Я закурю с твоего позволения?       — Кури. Я давно отвыкла от курильщиков в доме, но что ты без этого не можешь, ещё помню. Свет включи, всё равно двери закрыл. Я хоть чайник поставлю.       — Да я сам.       Он включил свет. Она внимательно разглядывала его голый торс.       — Ты похудел и шрамы. Что за операция? Лапаротомия?       — Да, ещё одна производственная травма.       — Везёт тебе на травмы.       — Ну, что теперь, главное, что всё проходит.       — Только таблетки пьёшь ночами. Наркотики?       — Нет, что ты. Кто бы меня допустил до работы, если бы я наркотики принимал.       — Даня говорит, что ты защитился.       — Да, не так давно, но уже получил подтверждение.       — На кафедру не хочешь идти работать?       — Я работаю почасовиком. Ты знаешь, я практик, я не люблю всю эту преподавательскую деятельность. Вот и чай подоспел, тебе покрепче? Или пожиже?       — Не крепкий, я давно крепкий не пью, он портит кожу. Так на скольких ставках ты работаешь?       — На трёх. А что тебя это вдруг забеспокоило?       — А жена?       — На ставку. Но у них частное предприятие, там оплата несколько иная. А ты как работаешь?       — Никак, я не смогла подтвердить диплом врача. Лаборанткой в университете пристроил муж. А так сейчас дома, ребёнок маленький. Правда, мама помогает. Вова, мы можем говорить нормально, можем общаться.       — Нет, Лена, не можем.       — Ты злишься на меня?       — Нет. Видишь ли, ты для меня давно не существуешь. Ты больше ничего не определяешь в моей жизни. И я счастлив без тебя. Наверно, я должен быть тебе за это благодарен, но быть тебе благодарным я тоже не могу. Ты виновна в смерти моей мамы. Не говори ничего, не оправдывайся. Потому что всё остальное я тебе давно простил.       — Если бы ты не был таким упрямым! Она умерла мгновенно, инфаркт, острый инфаркт! Ты должен понять.       — Не кричи, все спят. Три дня никто не знал о её смерти.       — Ещё припомни, что я тебя бросила и увезла сына.       — Это ты сказала, не я. Значит, понимаешь.       — Вова, я хотела для сына лучшей жизни. Я хотела дать ему свободу, иное состояние души. Иное воспитание. Я как лучше хотела. И нечего меня обвинять.       — Дала?       — Старалась.       — Потому он вернулся.       — По живому режешь.       — А я все эти годы не мог понять, как ты возомнила себя Господом Богом и спокойно убивала, проходя мимо. А всё просто — ты знала, как лучше. Только кому?       — И как с тобой после этого разговаривать?       — Так я тебе и говорю, что нам с тобой не о чём разговаривать.       — О сыне, Вова. О сыне! Упрямство всегда было главным в твоём характере. Перестань быть эгоистом и пойми.       — Я эгоист? Чем? Тем, что стою перед тобой на своих ногах? Тем, что выжил и выкарабкался, несмотря на твои мечты и прогнозы? Тем, что защитился? Тем, что люблю и любим? Тем, что состоялся как личность? Тем, что мой сын ко мне тянется? Настолько, что сомнительное американское счастье на простые будни с родным отцом променял?       — Что ты всё переворачиваешь, так будто я монстр какой.       — Зачем ты приехала?       — Забрать Даню домой.       — Он дома. Несмотря на все твои старания.       — Как же ты изменился. Неужели та авария и травма на тебя так повлияли?       — Нет, Лена, не авария и не травма. Я выжил и восстановился почти полностью. На меня повлияла ты. Я наконец прозрел и понял, какая ты на самом деле. Но это хорошо, я научился ценить хорошее. Я научился видеть людей. И выбирать друзей.       — И жену?       — И жену.       — Но она же никто. Вова, неужели ты сам не видишь? Только что молодая, так это достоинство слишком быстро проходит. Она не умна, смазлива, вот и всё, пожалуй. Ты сравни себя и её.       — Конечно, не умна, раз тебя в дом пустила, крышу над головой предоставила, к столу позвала. Где ж тут ум? Работает с единственной целью — оплатить учёбу нашему с тобой сыну. Мне жалко тебя, Лена. Ты жизнь прожила, а простых вещей не понимаешь, любить не умеешь, и всё выгоду какую-то призрачную ищешь, только она и тебе самой боком выходит. Тебе же радоваться элементарно не дано. У тебя нет никого, ни семьи, ни друзей. Кто твои друзья? Марина, твоя точная копия, которая тебя на порог не пустила? Твой муж? Так ты ему ребёнка родила с одной-единственной целью, чтобы он с тобой остался, чтобы не ушёл, потому что порядочный человек. Сын уехал и не жалеет.       — А твоя жена зачем рожает? Тоже удержать тебя хочет?       — Нет, ей доставляет удовольствие иметь детей от любимого мужчины, она ещё бы родила, но я материально пока не могу себе этого позволить.       — Так отпусти Даню ко мне, и рожайте.       — А я его не держу. Ты пойми, он дома.       — Я поговорю с ним завтра.       — Говори, только не лги ему. Правда всплывёт, и он тебя же не простит. А по поводу сравнения внешности моей и моей жены... Я научился видеть истинную красоту — красоту души человека. И моя Оксана невероятно красива. Я каждое утро благодарю всевышнего, который послал мне её. Я люблю наших детей, я счастлив. Понимаешь, счастлив, и больше мне в жизни ничего не надо. Она и дети. Все четверо. Но тебе этого не понять. Пойду я спать. И тебе советую. А ещё я тебе вот что скажу: если ты не уважаешь хозяйку дома, то делать тебе под её крышей нечего.       — Прогоняешь?       — Нет. Не я тебя пригласил, не мне и выгонять. Но ты гостеприимство считаешь глупостью. А я мою Оксану в обиду не дам. Понятно? Спокойной ночи. И подумай над моими словами.