Два слова о скверных историях

Идти было непросто. Мало того, что мы продирались сквозь южный низкорослый бурелом, стараясь как можно быстрее и, насколько это было возможно, бесшумнее убраться подальше от забытой Создателем деревушки, за околицей которой, одним боком упираясь в степь, а другим подходя вплотную к разлапистому и уродливому лесу, находился кошкин трактир, из которого нам с Рубеном удалось сбежать. Конечно, отзываться подобным образом о месте, сыгравшем в моей судьбе столь спасительную роль, прямо скажем, не слишком благородно, но к тварям благородство, когда пытаешься унести ноги, скрываясь в непролазном ночном лесу, да ещё таща на себе товарища по несчастью. Рубен бежать не мог, он и шагал то с трудом, тяжело опираясь на моё плечо, но, вцепившись в кэналлийца, я упорно тащил его прочь от гнездовья преследовавшей нас своры. Тащил, потому что, несмотря на всю сложность этого мероприятия, я отлично понимал, что без компаньона мне из этих мест не выбраться. Я даже толком не представлял себе, где нахожусь, и, кроме того, у меня не было ни оружия, ни денег, ни просто человеческого вида. Господин Аррохадо был нужен мне почти так же, как я ему, если не больше. К тому же, было в этом человеке что-то такое, что заставляло меня цепляться за его давно потерявший вид колет сильнее и даже не допускать мысли о том, чтобы бросить это дело. От Рубена, несмотря на его временную слабость, веяло какой-то силой и уверенностью. На мой невзыскательный вкус, это были совершенно подходящие качества для человека, которому я решил довериться. А я решил? Шипя сквозь зубы проклятия, убирая от лица очередную корявую ветвь, которая в темноте норовила выцарапать мне глаза, и упрямо шагая вперёд, я отстранённо думал о том, что решать что-либо было уже поздно. После того как я, не моргнув глазом, выдал незнакомцу всю свою биографию (впрочем, мне достаточно было лишь назвать своё имя, чтобы любой проходимец в Золотых землях эту биографию узнал), даже размышлять о решениях не осталось смысла. Опрометчиво, но, кажется, находясь в двух шагах от свободы, я напрочь растерял благоразумие… Хотя, Ричард Окделл, осёл надорский, о каком таком благоразумии ты говоришь? Именно отсутствие этого полезного качества и завело тебя в подобную скверную историю. А потому неси теперь свою ношу, даже если тебе придётся взвалить этого Рубена себя на плечи — заслужил. Мы выбирались молча. Аррохадо до сих пор не проронил ни слова. Оно и к лучшему. Что может быть замечательнее, чем немногословный и упорный спутник? Вот у кого мне следовало бы поучиться. Я отлично понимал, что говорить было опасно, во всяком случае, пока мы не ушли на достаточное расстояние от наших преследователей, но тем не менее меня так и подмывало затеять какой-нибудь ничего не значащий разговор. Возможно, сказывалась моя изоляция от нормального человеческого общения за всё то время, что я находился в плену. Когда вокруг нас всё заметно посерело, и небо уже не походило на припыленный звёздами чёрный саван, а силы мои были на исходе, я наконец услышал его голос. — Притормози, Ричард, — произнёс Рубен тихо, — думаю, мы ушли достаточно далеко для того, чтобы позволить себе небольшую передышку. Я послушно остановился и огляделся по сторонам — вокруг простирался проклятый лес. Откуда он вообще тут взялся? Да ещё такой протяжённый. — Предлагаю спрятаться вон в той прогалине, — Аррохадо указал рукой в сторону темнеющего в общей рассветной серости провала. — Подождите здесь, я проверю, нет ли в той дыре кого, — проявил я неожиданное даже для самого себя благородство и помог ему опуститься на поросшую высокой росистой травой землю. Он одарил меня нечитаемым, оказавшимся в свете пробуждающегося дня удивительно синим взглядом, а потом молча кивнул, словно благословляя на этот пустяковый подвиг. Я настороженно осмотрел оказавшуюся довольно глубокой, но необитаемой дыру. Рубен был прав: в ней мы могли сокрыться от посторонних глаз и даже позволить себе немного поспать: ночка то у нас выдалась ещё та. А когда я уже собрался вернуться к тому месту, где оставил своего раненого, услышал негромкий, едва уловимый плеск. — Побудьте там, сударь, я сейчас вернусь, — приглушённо крикнул Аррохадо и, осторожно пробираясь сквозь переплетение сучкастых веток, направился в сторону привлёкшего меня звука. И, надо сказать, не зря: шагов через тридцать я упёрся в небольшой, но весьма чистый и полноводный ручеёк. И только глядя на найденную воду, я понял, как сильно хочу пить. Утолив первую жажду, припав губами прямо к текущей воде, я поспешил туда, где оставил своего спутника. — Там вода, — буркнул я, подходя к Рубену, который всё так же сидел на траве, но уже стянул с больной ноги сапог и ощупывал распухшую лодыжку. — Вы, наверное, хотите пить… — Хочу, — в тон мне ответил мужчина, продолжая исследовать свою ногу. — Перелом? — спросил я, присаживаясь рядом с таким видом, словно что-то понимал в распухших лодыжках. — По счастью, нет, — отозвался он, подняв на меня взгляд, — кажется, это всего лишь сильное растяжение связок. — Нужна тугая повязка, — продолжал я, сам себе удивляясь. Молчал бы уж… Но я, как истинный сын Надора, где все хвори было принято лечить исключительно молитвами, а переломы и прочие травмы — тугими повязками, не мог удержать в себе этого знания. — Верно, но сперва было бы неплохо приложить к ней что-нибудь холодное, — произнёс он и вновь коснулся отёчности рукой, заметно при этом морщась. — Её нужно опустить в ручей, — нашёлся я, протягивая ему руку, — здесь совсем близко. Я помогу дойти. — Ну что ж, буду признателен, — отозвался Рубен, уже привычно принимая мою помощь. Добравшись до ручейка, мой спутник смог не только охладить свою пострадавшую конечность и утолить жажду, но и, неловко склонившись к воде, смыть с лица запёкшуюся и засохшую кровь. К тому времени уже достаточно рассвело, чтобы я мог хорошенько, но старательно скрывая свой интерес, исподтишка разглядывать своего попутчика. А посмотреть было на что. Я раньше даже подумать не мог, что природа способна создавать настолько красивых мужчин. Нет, серьёзно, я, молодой развратник и любитель женских прелестей, прежде о подобном не задумывался. Теперь же, глядя на переставшее походить на закатную маску отмытое лицо господина Аррохадо, я с некоторой завистью подумал о том, что не могу похвастаться и пятой частью его красоты — не жеманной миловидности, скорее, присущей женщинам, а именно мужской правильности черт, но какой-то слишком утончённой. Интересно, все ли кэналлийцы подобны Рубену и настолько же хороши собой? Кроме того, стало возможно определить его возраст, хотя бы примерно. Когда Рубен привёл себя в относительный порядок, я с удивлением обнаружил, что выглядит он несколько моложе, чем мне казалось. Ему едва ли исполнилось больше тридцати пяти. Длинные чёрные волосы, тоже тщательно выполосканные в ручье, теперь были аккуратно собраны в косу, которая толщиной своей вполне могла соперничать с моей рукой. А глаза, которые и раньше меня удивляли своим странным цветом, теперь темнели на чистой светлой коже и казались мне особо выразительными. — Так и будешь пялиться? — его насмешливый голос в миг привёл меня в чувство, заставляя отвесить себе мысленного пинка и огрызнуться на это, в сущности, правильное замечание: — И никуда я не пялился, — фырканье получилось злое и довольно правдоподобное, а главное — оно смогло замаскировать готовое было открыться смущение. Ну ещё бы — я был пойман с поличным, разве что рот не открыл и слюни на его отмытую рожу не начал пускать, — Пфф, было бы на что… — Вот и отлично, тогда помоги мне уже подняться и перебраться в ту кошкину нору, скоро совсем рассветёт. Ты же не думаешь, что нас больше никто не ищет? — сказал он, не пытаясь скрыть язвительность в голосе. «Ну и твари с ним, пусть язвит, нога болит, наверное, да и голова тоже…» — неожиданно подумал я и, давя в себе раздражение и желание продолжить перепалку, в который раз протянул ему руку. Молча.