Два слова о скверных историях

Деревня, которую пророчил мне Рубен, оказалась всего в полутора часах нашего колченогого движения. Впрочем, несколько покосившихся, поражавших своей бедностью развалюх даже меня, представителя самого нищебродского герцогства в Талиге, назвать деревней язык не поворачивался. Мы остановились на пригорке, вглядываясь в казалось бы вымершее поселение, которое в наступавшей рассветной сизости, выглядело почти жутко. Я молча покосился на Рубена. Тот внимательно разглядывал покосившиеся бедняцкие дома. Захотелось съязвить, и я не смог отказать себе хотя бы в этом удовольствии: — Прекрасная деревня, — насмешливо произнес я, не отводя глаз от лица кэналлийца, — такая многолюдная и богатая, как раз то что нужно, для того, чтобы удовлетворить все наши нужды. Уверен, что мы без труда сможем одолжить здесь сильных и выносливых лошадей, найти еду и… — Никогда не делайте поспешных выводов, юноша, — наставительным тоном, и казалось бы совершенно серьезно, отозвался на мою язвительную тираду Рубен, — мы не можем ничего однозначно утверждать, пока не подойдем поближе и не познакомимся с обитателями этого поселения. — Ты смеешься? — фыркнул я, снова глядя на деревеньку, пытаясь разглядеть в ней хотя бы признаки жизни, — сомневаюсь, что здесь вообще хоть кто-то живет. — Ну тогда идем и убедимся в том, что это так. Или не так... — похоже, Аррохадо был серьезен, а потому, мне ничего не оставалось кроме как, подхватить его поудобнее, и направиться к темневшим вдалеке домикам. Но чем ближе мы подходили, тем явственно я понимал, что прав был Рубен, а не я. При ближайшем рассмотрении оказалось, что покосившиеся хибары были обитаемы и жили в них, пусть бедные, но все же люди, а не призраки, как мне подумалось, когда я глядел на деревню с холма. Начать хотя бы с того, что шли мы не по бездорожью, а отыскали вполне себе торную тропу, по ширине которой, можно было сказать, что тут ходили не только люди, но и домашний скот. А подойдя к первому двору, мы встретились с хмурым сгорбленным стариком, который вышел из своей избы, и теперь с недоверием глядел на явившихся к его дому чужаков. — Доброго вам утра, уважаемый, — громко и уверенно поздоровался с дедом Рубен. — Кому оно доброе, а кому нет, — отозвался местный житель, всем своим видом давая нам понять, что лично для него, в этом утре нет ничего хорошего. — Кто вы, и отчего шатаетесь по моему подворью? Подворье — сказано с очень серьезным преувеличением. От мира, покосившийся домик, отгораживала щербатая изгородь, внутри которой не было совершенно ничего стоящего, даже колодец отсутствовал. — Мы, сбившиеся с дороги путники, — удивительно доброжелательно продолжал Рубен, — почти сутки плутали по лесу, но, по счастью, Создатель вывел нас к вашему поселению. И хотелось бы надеяться, что здесь не откажут в помощи. Нам нужны лошади, еда и одежда, не бесплатно, конечно. От слов о еде, мой давно переставший возмущаться такому жестокому обращению желудок, жалобно, но невообразимо громко, заурчал, некуртуазно напоминая, что той самой еды он не видел уже вторые сутки. Рубен, скосив в глаза в сторону жутких утробных звуков, усмехнулся с таким видом, словно голод мучил меня одного. Дед свел к переносице кустистые брови и снова внимательно нас оглядел. — Я-то вам вряд ли чем могу помочь, сам не жирую, да и кроме меня вы здесь не встретите больше никого, но если пойдете по дороге, — он указал куда-то за свой дом, то в четверти хорны отсюда, за липовой рощей, найдете селение побогаче. И если у вас действительно есть, чем заплатить, то вы сможете найти все, о чем просите. Ступайте, и отыщите дом Мартина Кривого. Найти его несложно, он самый богатый и высокий в деревне и обнесен забором. — Благодарю тебя, милый человек, — Рубен склонил голову и я с удивлением заметил, как в его руках, в тусклом свете просыпающегося утра, блеснула золотом монета. Не успел я и рта открыть, как кэналлиец ловко кинул деньги в руки удивленному не меньше моего старику. — Да пребудут с тобой Четверо. Это было, на мой взгляд совершенно лишним — поминать Абвениев в такой близости от святого Агариса, где по слухам достигавшим даже нашей надорской глуши, очень строго чтили Создателя и исповедовали Эсператизм. Как бы не вышло чего… Но когда поймавший золото старик, беззубо, но добродушно оскалился и, кивнув Рубену, произнес: — Пусть четыре ветра не оставят тебя в дороге, — а чуть помедлив, добавил, — передайте Мартину, что вас к нему отправил старик Дейв, — я окончательно перестал понимать что-либо в происходящем. Однако времени на вопросы Рубен мне давать не собирался. А они были. Например, прежде даже я не задавался вопросом, имеются ли у моего спутника деньги. Выходило — имелись, и прилично, раз он позволял себе дать первому попавшемуся на пути бедняку больше, чем в Надоре крестьянин мог заработать за месяц. Впрочем, в полной мере анализировать новые обстоятельства я не успел, кэналлиец сильнее стиснул мое плечо и негромко скомандовал: — Идем, Ричард, осталось продержаться еще немного, очень надеюсь, что в скором времени у нас появится возможность передохнуть. Дорога, о которой говорил старик Дейв, была куда больше похожа на дорогу, нежели та козья тропа, по которой мы вышли к его дому. Идти стало гораздо легче. А на горизонте зарозовело. Пока мы преодолели обещанную нам четверть хорны, утро почти вступило в свои права, окрашивая все вокруг сиреневым, пробуждая птиц, живущих в липовой роще, мимо которой мы хромали и это несколько притупило мою тревогу, отвлекая на мысли о том, что я, пребывая в плену, и думая только о том, как освободиться, успел почти позабыть о том, как же прекрасно летнее, едва зародившееся утро. Прежде, именно в это время, если доводилась возможность заночевать у какой-нибудь деревенской красотки, всю ночь напролет балуя ее своей герцогской мощью и юношеской неутомимостью, я веселый и удовлетворенный, возвращался под унылые своды родового замка, дабы не быть уличенным в разврате матушкой. Я любил раннее летнее утро. И сейчас, возрождающееся во мне настроение не могла испортить даже перспектива неизвестности. Глянув на Рубена, я убедился в том, что кэналлиец совершенно спокоен, и это тоже приводило меня к мысли, что волновался я совершенно напрасно и что наш визит в деревню, не столь уж опасен. Ну действительно, что страшного может случиться ранним ароматным и росистым утром? На самом деле — что угодно. Но сейчас мне совершенно не хотелось об этом думать, как и о том, что с каждым шагом, с каждой минутой приближается момент, когда наши пути с Аррохадо разойдутся.