Два слова о скверных историях

— Ну всё, пропал… — пронеслась у меня в голове последняя связанная мысль перед тем, как разум полностью отключился, уступив место чему-то совершенно мне не свойственному. И это самое уже довольно потирало лапки, ожидая, что бессовестный и такой жестокий кэналлиец осчастливит-таки нас своей лаской. И меня совершенно не смущал тот факт, что мы развалились в высокой траве прямо на обочине деревенской дороги, посреди бела дня, не думая о том, что в любой момент на ней мог появиться кто угодно. Что же ты делаешь со мной, Рубен?! Однако затыкающий поцелуй продлился недолго, всего несколько секунд, а после этого Рубен, рвано выдохнув в мои доверчиво подставленные и жаждущие ласки губы, отстранился и тяжело дыша произнёс: — Не сходи с ума, Рикардо, — синие глаза, в которых впервые за всё это время я успел уловить нечто похожее на неутолённое желание, смотрели на меня почти умоляюще. — Чего бы ты там себе не напридумывал, я уверен, что это не так. — Что, прости? — так же тяжело дыша, как и он, переспросил я, совершенно не понимая, к чему это было произнесено. — Ты должен ехать со мной, — пояснил он, и от этих слов во мне вспыхнула надежда, но кэналлиец почти сразу убил её на корню: — Мы почти у цели, Рикардо, — не отводя от меня глаз, сообщил он. — В нескольких хорнах отсюда, в предместье Агариса, в местечке с названием Хмурая Топь нас ожидает отряд моих людей. Как только доберёмся до них, можно будет смело считать, что наше с тобой приключение закончилось счастливо. Понимаешь? Я понимал… В основном, то, что я трижды дурак. Однако, в тоне его что-то неуловимо изменилось. — Мальчик мой, — почти зашептал он совершенно неоднозначно, так, что моё уже налившееся кровью естество с силой ткнулось Рубену в бедро, вызывая сладостную судорогу на его лице — стало быть почувствовал. Продолжил Аррохадо низким, почти хрипящим голосом, но слова его шли в совершеннейший разрез с тем, как он это произносил: — Рикардо, ты должен пообещать мне, что не попытаешься убежать. Для меня очень важно, чтобы ты добрался вместе со мной в кошкину Топь, туда, где ты будешь под защитой надёжных людей. Очень тебя прошу… Ты слышишь? Я молча кивнул. Не пытаясь больше скрывать своего разочарования. — Обещаешь? Еще один кивок. — Вот и умница, — прошептал он, склонив голову к моей шее, обжигая её своим дыханием. — В таком случае, мы можем двигаться дальше… И не подумайте, что этот кошкин сын имел в виду любовные игры на лоне природы — дудки! — приложившись ещё раз к моей зудящей от жажды прикосновения коже, он резко отстранился и поднялся на ноги. — Нужно торопиться, Рикардо. Ах да, конечно, лететь стрелой в какую-тот там топь, чтобы получить возможность поскорее отделаться он проблемного мальчишки. Я, еле сдерживая обиду, поднялся следом, со злостью призывая в свидетели ушедших когда-то абвениев — пусть станут свидетелями моей клятвы самому себе. Больше никогда я не позволю себе так унижаться! Никогда! Я выброшу всё случившеся из головы — чего бы мне то ни стоило — и не захочу больше этой порочной близости. Никогда! Я даже не посмотрю на эту тварь как на объект желания. Никогда! — Я готов, господин Аррохадо, — впору было удивиться собственному таланту. Прозвучало так, словно он и в самом деле в одно мгновение стал мне совершенно безразличен. Браво, Окделл! Самое время подавать прошение принять тебя в королевскую театральную труппу имени Её Величества Алисы Дириксенской. — Рикардо… — выдохнула синеглазая тварь с показным отчаянием, но все его старания разбились о зудящую во мне злость. Шёл бы он на хуй! Не глядя в его сторону, я собрал послушно ожидающих финала этой дурной мистерии лошадей и подвёл их к Рубену. — Прошу… — я подал повод его лошади. Он, забирая его, коснулся моей руки, обжигая. Я отдёрнул ладонь, словно от ядовитой гадины. Довольно уже игр! — Ричард! — Вы сами утверждали, что не стоит задерживаться, — я вскочил в седло, стараясь не смотреть в его сторону, — так ведите уже. Это были последние слова, которые я ему сказал. А спустя полтора часа мы, всё так же сохраняя гнетущее меня молчание, выехали на широкий тракт, ведущий до Агариса. Через пол хорны я увидел треснутый указатель, стоящий на развилке тракта, на котором витиевато под стрелкой, указывающей направо, было написано «Агарис», а также мелко и невзрачно дорожный знак гласил, что левая дорога вела к Хмурой топи. Рубен дёрнул повод своей лошадки, сворачивая налево. Я, по-прежнему не произнося ни слова, последовал за ним. Ну вот и всё…