Охота на призрака

      Мираж скривился, когда на дентах скрипнул горький осадок. На вкус как пригарь.       Его не было здесь, когда Гармонекс горел. Праул предупредил его незадолго до атаки, Мираж только и успел собрать вещи и умчаться подальше. Автоботы не захватывали Гармонекс, у них не было желания или потребности сохранить город искусства невредимым. Они штурмовали Каон, вели переговоры с Кристалл-сити, но Гармонекс не представлял ценности для нового правительства. Поэтому он превратился в символ расплаты над непокорными.       Невероятно древнюю историю кибертронского искусства стерло одной испепеляющей атакой. И, хотя это произошло уже тысячелетия назад, привкус пепла до сих пор преследовал не только снаружи, но и, например, в этой заправке. Оборудованная наспех, она служила и солдатам, и офицерам в равной степени; первым доставались кубы с грязным топливом, вторым – мало-мальски приемлемое обслуживание.       Хотя коктейли местному бармену не давались. По крайней мере, не те, что Мираж заказал. Первый он пить просто не смог, а во втором что-то хрустело, хотя он должен был тянуться легко. Объяснять барную культуру броневику у Миража настроения не было, поэтому он отчаянно старался наслаждаться. Тленный вкус в сочетании с угнетающим видом спекшихся руин особенного наслаждения не приносили, но день выдался тяжелый, Мираж не успел приступить к заданию, а уже устал, так что собирался отдохнуть, чего бы это ни стоило.       Стены древнего котлована, в котором некогда прятался, как в сжатых «лодочкой» ладонях, город, стали удобной опорной базой. Те уровни тоннелей, что не пострадали, когда Гармонекс захлестнул огонь, заняли автоботы. Высшие, близкие к поверхности этажи, прежде предназначенные для привилегированных жителей, сохранились в целости. Их зачищали, когда поющие башни уже оплавились, прозрачные мосты рухнули, а вместо музыки город заполнили крики. Воображение в красках показывало Миражу, как в этом самом «баре» расстреливали пытавшихся укрыться горожан.       Гармонекс был городом элиты, существовал для элиты… классовая ненависть сожгла его. Мираж считал это ужасным кощунством, но Праул к его критике отнесся безразлично, а нейтралы, с которыми Мираж поддерживал отношения, больше пеклись о том, чтобы их не постигла та же участь. Война раздирала Кибертрон, и то, что умирало, становилось прошлым очень быстро. На войне нет места памяти, тысячелетним традициям… хорошей музыке.       Мираж снова глотнул осадка, раздраженно дернул трубочку повыше и продиагностировал фильтры. Как будто на всей планете не осталось ни одного хорошего бара!       Ни одного работающего театра. Ни одной сцены, не переоборудованной в госпиталь. Список можно продолжать бесконечно.       Такие пещеры как эта, вырезанные в стене котлована, раньше служили смотровыми площадками для жителей, желавших полюбоваться городом и послушать музыку. Мираж тоже приходил сюда, когда жил несколькими уровнями ниже. Его кварта располагалась глубоко, сравнительно недорогая по местным меркам, без вида на изящные башни – да и вообще хоть каких-то окон. Сейчас там наверняка казармы, если так далеко автоботы вообще спустились. Возможно, им хватило уровней элиты – база все-таки сравнительно небольшая.       Мираж не думал, что когда-нибудь скажет так про Гармонекс, но: Праул заслал его в невероятную дыру.       – Что планируешь украсть сегодня, беленький? – раздалось рядом со столом.       Он едва удержался от инстинктивного желания схватиться за оружие. Снайперка прислонена к стене прямо под рукой, Мираж занял удобный столик в нише у самого силового поля. Раньше его не было. На смотровой площадке не устанавливали ничего, что могло бы исказить музыку башен, но военный объект полагалось защищать как следует, а еще ретивые автоботы часто устраивали в заправке драки. Мираж подозревал, что, прежде чем гладкий обрыв защитили полем, о руины внизу разбилось немало мехов. А потом офицерам надоело терять боевые единицы так глупо.       О, он бы не отказался от возможности выскользнуть да хоть бы и наружу. А чем ему сейчас поможет снайперская винтовка? Он даст Джаззу прикладом по голове?       Мираж встретился с ним взглядом, поставив стакан и обняв его пальцами, надеясь, что жест не выглядит нервным. Джазз как обычно прислонился бедром к столику. В каждой руке он держал по коктейлю.       – Что ты хочешь этим сказать? – Мираж задержался с вопросом, поглощенный ощущением дежавю. Между ними уже происходила эта сцена однажды.       А вот последняя сцена между ними была куда менее… мирной. И предпоследняя. И другие, в которых Миражу требовалось применить все свои умения и таланты, чтобы избавиться от телохранителей Прайма на хвосте.       На всякий случай он огляделся. Рикошет поблизости не шатался.       – Просто подкатываю, – ухмыльнулся Джазз.       – Просто… подкатываешь?       – Как в старые добрые.       В «старые добрые» он был шпионом, которого Оптроникс отправил соблазнить стелсера и попробовать вытрясти из него информацию о задании. Но несмотря на обольстительность, Джазз тогда ничего не узнал. Да, можно сказать, что он всего лишь выполнял приказ Прайма; все исполняют, и Мираж тоже – хотя получает задания от Праула. Но дело не в обмане, Мираж сам обманывал не раз. Дело в том, что Джазз всегда был властным ублюдком, а не милым певцом, симпатичным гонщиком или открытым партнером. Властным жестоким ублюдком.       – Я не заинтересован. Как в старые добрые, – отрезал Мираж.       Джазз ногой отпихнул невысокий табурет. Мебель на заправку натащили разномастную: было много грубых громоздких ящиков, но и что-то награбленное, более изящное, тоже встречалось. Стол, за которым устроился Мираж, относился ко второму типу. Полупрозрачная пластиковая столешница в обрамлении чугунных завитков довольно тонкой работы – для этого материала. Коллекционная штука вообще-то, древняя, должно быть.       – Хочу напомнить, что тогда ты передумал. И мы отлично провели время.       А потом он велел своему безумному братцу «не насиловать» Миража, а всего лишь «выбить информацию вместе с болтами». Как-то так Рикошет однажды выразился. И не в Оптимусе дело, не в его нездоровой потребности в абсолютной преданности, не в требованиях за все отвечать искрой, а в том, что Джазз держал Миража, пока Рикошет сдирал его броню, и считал, что делает одолжение. Сдайся взамен на благосклонность. Откройся, если сдохнуть не хочешь. Миражу приходилось продавать порты, но дуоботам он предпочел спалить джамперы. Благо достаточно всадить гранату в инт-системы одному, чтобы и второй взвыл.       С тех пор они стали хуже Блерра. Тот хотя бы преследовал лишь одну цель: отлупить, расслабиться и отложить дезактив до следующего раза. Джазз и Рикошет хотели посадить Миража на цепь и заставить платить за неподчинение до конца дней. Расплачиваться – за то, что не выбрал хозяевами двух отморозков, а разгуливает на свободе, пользуясь расположением Праула. Мираж не мелькал в ставке, редко участвовал в боевых действиях… и не ложился на спину, когда дуоботы того хотели. Есть, за что его ненавидеть.       Отлично проведенное время осталось в далеком прошлом, несмотря на…       …на то, что Джазз все еще привлекателен. Красив грубой, завораживающей красотой хищника. Миражу понравился именно такой мех: самоуверенный, отлично осознающий собственный корпус, что заметно в каждом шаге, захватывающий внимание, даже когда не поет. И единственный коннект, который у них состоялся, был таким, как Джазз: мощным, бурным, всеохватным, сбивающим с толку, подчиняющим, прекрасным… Мираж поддался тогда обворожительности Джазза и, пожалуй, именно об этом не жалел. Только о том, что внутри Джазз такого же ржавого оттенка, как корпус его брата.       – То, что ты телохранитель Прайма, не дает тебе доступ к любым портам, какие захочешь. Ты понимаешь это? – уточнил Мираж устало.       – Понимаю, – скривился Джазз. – Если бы я хотел до тебя добраться любой ценой, я бы загнал тебя так же высоко, как Блерр, и уж точно дождался бы, пока ты слезешь. Но ты мне нравишься. Я подкатываю. Скажи, что тебе не понравилось со мной трахаться, ну? – он сел напротив и подтолкнул коктейль к Миражу. – Дай мне шанс.       «Или я его сам возьму». Джазз этого не произнес, но и так все понятно. Он знает, что загнать стелсера в угол мало, но попыток не оставит. Джазз умеет говорить, умеет быть убедительным, запутывать. Он пугает, но иногда – так, словно страх должен возбудить тебя, а не отпугнуть. Заигрывает. Но Мираж уже удостоверился, что нельзя играть с Джаззом.       На них заинтересованно косились. Место, выбранное Миражом, защищало от взглядов зевак – в этой нише раньше стояла старинная металлическая ваза, которую, наверное, уже переплавили на снаряды. Мало с какого ракурса заправки можно было хорошо рассмотреть, что в нише происходит. Другое дело, что Джазза сложно не заметить. И всем было любопытно, чего ближайший к Прайму офицер хочет от белого меха со снайперкой и будет ли драть его на части. Этим ведь они с Рикошетом занимаются. Терроризируют всех, кто попадается под руку.       Мираж молча подтолкнул пальцем трубочку в коктейле. И что ему, стол теперь переворачивать? Разбивать музейный экспонат о неотесанного варвара? Походя он отметил, что коктейль тот же самый, что они пили в первый раз. От мутно-белого слоя внизу, через мягкий градиент, к прозрачному маслу сверху. Недоверчиво потянув его, Мираж выяснил, что телохранителю Прайма бармен умудрился смешать что-то приемлемое.       – Что ты забыл здесь? – спросил он, глядя прямо в голубой визор. Хищный излом в середине – и только кончик носового выступа торчит из-под него. Чуть ниже – губы, на которых лучше не фокусироваться, чтобы не растерять нужный настрой. Губами Джазз выражает столько эмоций, что они полностью компенсируют спрятанную оптику. – Прайм инспектирует такие дыры?       – Я не прикован к Прайму цепью, – пожал плечами Джазз. – Я тут ради тебя, конечно. Не сомневайся.       Ага. И про Блерра он уже услышал. Одна из причин, по которой Мираж устал уже к середине дня. За каким-то фрагом Блерра послали с курьерским заданием к руководству базы, и случайное столкновение в тоннеле превратилось в погоню мгновенно. Мираж едва осознал, в какой момент бросился прочь, трансформируясь на ходу. А дальше – только мчаться. Блерр быстрее, но Мираж знает местность лучше, несмотря на то что дворцов и висящих над городом шоссе больше нет. Мираж невидим, но Блерр никогда не отстает настолько, чтобы совсем потерять его; врезается, не щадя себя… У Миража теперь бока помяты.       Безумная гонка окончилась, когда Мираж обнаружил себя на вершине одной из поющих башен. В огне и взрывах они осели и кристаллизовались, превратившись в огромные монолитные шипы на дне котлована. В скупом свете они выглядели по-прежнему прекрасно. Самые изящные руины на планете… Мираж сам себе не мог ответить, как так вышло, что он оказался высоко над землей. Въехал? Вскарабкался? Блерр кружил внизу, иногда трансформируясь, и хищно наблюдал за загнанной жертвой. Мираж сидел на самом высоком обломке башни и ждал, пока курьеру станет скучно. Он немного научился тому, как справляться с припадками ненависти Блерра. Нельзя уходить в стелс и слезать незаметно – Блерр воспримет это как приглашение и в один наноклик окажется во всех местах сразу, непременно собьет, а потом еще и отметелит. Нет, это была борьба терпения и желания, и терпение победило. Блерру надоело драть шины по руинам, он поорал угрозы снизу и отбыл заниматься делом.       Самое досадное, что Мираж Блерра едва знал. Он не собирался обзаводиться врагом на всю жизнь, когда соглашался выполнить требование Персептора и взять кубок Айбекса. Блерр же возненавидел его так яростно, что не давал покоя, одержимо преследуя везде, где видел.       Немногие на базе поняли, что именно произошло, поскольку, разобравшись с донесениями, Блерр умчался обратно в ставку. А когда по руинам мечутся два победителя Кубка Айбекса, их сложно разглядеть, не то что спросить, какого шлака случилось. Мираж только успел Праулу пожаловаться, что тот не предупредил его об угрозе… Но Джазз вот уже в курсе истории.       Мираж чувствовал его взгляд, хотя разобрать, на чем сфокусирован визор, просто нереально. Джазз – из тех, кто на тебя смотрит, а у тебя проводки внутри подрагивают.       – Ты так изменился, – тем временем протянул Джазз, глоссой оплетая соломинку. Мираж уставился на силовое поле рядом, рябящее и мешающее присмотреться к причудливо кристаллизировавшимся развалинам, но краем обрабатываемого видеопотока фиксировал отражение собеседника в столешнице. – Такой неприступный. Высокомерный. Ты был таким пугливым, когда мы познакомились, помнишь? Я вот помню, как ты прижимался ко мне, совсем перепуганный этими играми Праула и Прайма, – хриплый убаюкивающий тон… Мираж встрепенулся и обернулся. Высокомерный? Он? А у него есть выбор в этой бескультурной военной общине?! Джазз склонил голову набок. – А теперь ты хозяин игры. Недоступное совершенство в металле. Когда ты на меня смотришь, да, вот так, как сейчас, я чувствую себя таким ничтожным… и я горю изнутри, знаешь. А ты? – ухмылка стала плотоядной. Мираж поджал губы. – Ты надменный кристалльчик, а?.. Давай, я не предлагаю поддаться. Только развлечься. Мы наравне. Ты не пожалеешь.       Мираж скривился, раздражаясь из-за собственной нерешительности. Встать и уйти. Почему он тянет шлаков коктейль, как загипнотизированный?       Почему слова Джазза всегда звучат так искренне?       В одном он прав, они, в общем-то, наравне. Новая власть породила новую элиту, она выглядела иначе, вела себя иначе, но она существовала. Джазз – новая элита; мех, который может сделать с кем угодно что угодно, потому что он – цепной убийца Прайма, готовый как положить свою искру за него, так и выдрать любую… Праул – новая элита; мех, которого никто в фейсплейт-то не видел, который распространил свои копии повсюду, чтобы ни один солдат не сомневался: у него нет права на личную жизнь, предпочтения, свободное выражение мнения, пока десептиконы не сдались. И Мираж… возможно, он тоже новая элита. Классом пониже. Потому что он – единственный, кому позволено носить знак и брать заказы на стороне. Потому что сам Праул очищает ему путь, прежде чем он шагнет куда-то.       И, кстати, Праул плохо работает. Сначала Блерр, потом Джазз. У него сломалась идеальная вычислительная машинка, рассчитывающая маршруты всей автоботской ставки?       Мираж давно обратил внимание, что власть Праула заканчивалась там, где начиналась власть Прайма. И если в большинстве случаев лидер появлялся – и Праул уступал, уходя в тень, то Джазз и Рикошет никогда в тени и не бывали. Они слушали Праула, если только хотели, или если Праул хотел того же, чего и Прайм; а вот до всего прочего им дела не было. В том числе до неприкосновенности стелсера.       И ладно Блерр. Блерр дебил, и за ним уследить поистине нелегко, одно колесо здесь – другое там, на такой скорости даже процессор Праула не работает. Но эти двое… умные, привыкшие получать что хотят хищники, способные устраивать ловушки и заманивать в засады. Они куда опаснее Блерра.       Джазз мирно хлюпал коктейлем, больше не ухмыляясь и не показывая клыки. Покачивал головой из стороны в сторону, будто слушал музыку одновременно с разговором. Таким образом он хочет сделать шаг к примирению? Мираж что-то сомневался, но… хотел понаблюдать за ним еще немного.       Все их столкновения неизменно заканчивались тем, что дуоботы оставались в дураках, а Мираж смывался. Едва ли Джазз хочет опозориться перед всей заправкой, проиграв какому-то мутному хрупкому меху с белой броней? Он забалтывает… так пусть и правда поболтает. Миражу нравился его голос. Джазз почти не пел с тех пор, как началась война, или, может быть, пел не на публике, но несколько раз – Мираж, конечно же, скрывался под защитой стелса тогда, – его удалось послушать; и сейчас… сейчас Мираж понимал, что соскучился по этому голосу. И по тому, как сладко звучит в его исполнении ложь.       – У тебя есть пять кликов, чтобы меня убедить, – сказал Мираж, крепче сплетая пальцы на стакане и закидывая ногу на ногу. – Или – уходи.       – Вызов принят, – проурчал Джазз, наклоняя голову.       Грохот заставил Миража отвлечься. Он сначала не понял, почему у входа началась потасовка, но клик спустя разглядел, что за когтистый невысокий мех врезался сразу в двух вертолетов – и, вместо того чтобы посторониться или извиниться, навернул их винты друг на друга. Сопровождалось это гвалтом, смешанным с шипением, и в заправке вызвало недюжинный ажиотаж. А вот Мираж нервно пересчитал гранаты в сабспейсе – потому что, несмотря на запрет использовать взрывчатку в тоннелях, скорее всего, придется к ней прибегнуть.       Рикошет справился с нерасторопными вертолетами довольно быстро и пинком отправил их в стену. Жестом велел бармену затихнуть в уголке и не отсвечивать, стряхнул энергон с пальцев и в несколько быстрых шагов оказался рядом с Миражом. Только тогда Мираж осознал, что, во-первых, Джазз куда-то исчез, во-вторых, Рикошет уже прямо перед ним, и это не самая приятная ситуация, потому что придется перескакивать через стол, и даже в стелсе есть шанс попасться в когти, а в-третьих…       Его крепко держали за ноги. Прижимали ступни к полу, если точнее. Мираж почти запустил стелс-генератор, но он не особенно помогает, когда тебя уже поймали, и…       Рикошет оседлал табурет, на котором еще недавно сидел Джазз, навалился на столешницу честплейтом и всадил в нее когти совсем рядом с руками Миража. Тот отдернул пальцы, уже открывая сабспейс и мысленно выбирая между стан-гранатой и ее мощной ослепляющей версией, которая еще и глазеющих соседей заденет.       Входящий на незнакомой частоте. Мираж ответил автоматически, слишком волнуясь, чтобы отклонить.       «Не нервничай так, – протянул из комлинка голос Джазза. – Он тебя не тронет».       Он опустил взгляд. Джазз каким-то чудом уместился под столом, упершись распластанными дверцами в полупрозрачную столешницу. Ему пришлось согнуться в три погибели, но зато его ладони лежали на ступнях Миража. Краем визора уловив, что его обнаружили, Джазз потерся шлемом о колено. Мираж нервно переступил с ноги на ногу; ему не помешали. Джазз не давил, он… придерживал. Водил пальцами по шинам, плавно и по-хозяйски, но не царапая.       «Как после Сената?» – Мираж понимал, что когти так же легко вонзятся в него, как сейчас щекочут стыки.       «Не будь злопамятным, – теперь видно было только затылок, но Мираж слышал улыбку и хорошо представлял ее. – Я думаю, нам нужен второй шанс. Рикошет здесь не ради мести. Он согласился присмотреть, чтобы нам не мешали».       Рикошет и правда смотрел – его темно-желтый визор уже дыру в шлеме Миража проплавил, – однако не лез ближе. Миражу, конечно, и взгляда хватало, чтобы желать прекратить все это немедленно, но он не мог решить, как. Сказать «нет» и проверить, выломают ему ноги из суставов или пощадят? Ржавенькая перспектива. Лучше улучить момент позже…       Джазз повел ладонями вверх, массируя пластины. Датчики давления отзывались слегка настороженно, Мираж тоже насторожился. Его сенсоры во всем корпусе весьма тонко подмечали изменения температуры, распределения веса, электромагнитных полей, без этого он не смог бы обманывать системы слежения. Когда речь заходит о ласке, это значит следующее: он чувствует любые прикосновения одинаково отчетливо. И то, как Джазз горячо вентилирует ему в бедро, неторопливо и легко целуя, тоже.       «Откуда у тебя моя частота?»       «Тебя это сейчас волнует? – с шутливой обидой спросил Джазз. – Я узнал ее от твоих друзей. Они не умерли, не парься. Просто – я хочу звонить тебе… болтать с тобой. Иногда. Ты тоже скучал, признайся?»       «Друзей» у Миража было немного и до автоботов, а уж после – тем более. И о тех немногих, кто знал его частоту, кроме Праула, конечно, стоило беспокоиться. Они не носили никакого знака, ни фиолетового, ни алого.       Еще его беспокоило, что он точно не видит, что делает Джазз. А тот углублял ласку, дразнил его нейросеть магнитным полем то здесь, то там… Мираж так сосредоточился на наблюдении и попытках рассчитать возможности побега, что упустил миг, когда Джазз вскрыл сабспейсы выше колен. Он чуть не подпрыгнул, но спохватился, что его располосуют изнутри. Когти и правда пощекотали проводку, благодаря которой менялась степень прозрачности брони. Мираж испугался, отключил ее питание – и мгновенно покрытие всего корпуса стало прозрачным.       Он, кажется, переборщил. Пора перестать паниковать, дуоботы точно это чуют…       Рикошет присвистнул, заинтересованно пялясь на изгибы двигателя.       «Ты поразительно вместительный, малыш, – связь по комлинку сохраняла урчащие нотки его голоса. – Каждый блок предельно функционален. А ведь ты слыл аутлаером по прежним меркам, да? Ты же идеален для своей… функции. Сколько у тебя сабспейсов всего?»       «Двенадцать», – соврал Мираж.       «Я думал, больше…» – проницательно подметил Джазз.       Мираж надеялся, что это не завуалированное обещание проделать в нем дополнительные дыры.       Джазз взломал его замки! Он как-то рассказывал, что давным-давно вместе с братом промышлял тем, что обчищал сабспейсы зевак. Мираж определенно зазевался, и вор украл у вора… смешно и жутковато. Теперь Джазз добрался до плотно оплетающих эндоскелет бедра кабелей и шлангов; никак не защищенных – ради экономии места пришлось отказаться от дополнительной оплетки. Провода Персептор не убрал в коробы, а распределил вдоль плоскостей и несущих деталей. Конструкция не подразумевала, что кто-то, игнорируя сдерживающие поля внутри, полезет к начинке! В панике Мираж застыл, опасаясь пошевелиться, и только часто дрожал от прямого контакта чужих пальцев с нейросетью.       «Не бойся… я только показываю, как может быть. Как у тебя никогда не было, кристалльчик…»       Сквозь Миража теперь можно было разглядеть стену позади, но вот разобрать, что Джазз точно планирует делать дальше, ему все равно не удавалось. А тем временем температура заметно подскочила, пальцы Джазза сбрызнуло хладагентом, и они стали скользить лучше. Сдвинув голову ближе к паховой Миража, он слегка потерся о нее носом. И… судя по шуршанию, лизнул. Сквозь бедра и пластины пояса пробилась вспышка света от лиловых индикаторов, которую Мираж подавил, судорожно сводя ноги, зажимая голову Джазза в этом безумно развратном положении и уже не заботясь о том, как глубоко забрались чужие загребущие руки.       Он и правда не причинял боли.       «Я не убежден», – Мираж запрокинул голову, отчаянно прогоняя мысли о глоссе в порту, становившиеся все отчетливей с каждым движением темного шлема между ног.       Получилось не застонать вслух при этом. Победа, нечего сказать.       «Ну как же, беленький… а я чую твое масло… пахнет вкуснее коктейля».       Праймус! Джазз часто, жарко проходился по стыкам вверх-вниз, и, забыв о Рикошете, Мираж согнулся, уткнулся в столешницу носом и вцепился в нее, как будто напрячь все серво – значило удержать внутри «да», которое уже крутилось в вокалайзере. Фраг, Джазз не останавливался, наоборот, гладил сильнее, резче впивался фейсплейтом в паховую. Он так нос себе свернет…       На них все еще смотрят? Это вдруг потеряло значение. Мираж тоньше Джазза и Рикошета, не ниже, но спрятаться за одним из них смог бы. За такими-то дверцами! Но едва ли Рикошет пытался полностью загородить то, что перед ним творилось. Вот Джазза едва ли кто-то видит. И как он нырнул вниз – тоже не заметили, потому что Рикошет устроил шумиху на входе. А то, как у Миража скачет прозрачность корпуса, как встроенная подсветка выдает вспышку за вспышкой, точно могут лицезреть все желающие.       Ох, в шлак!       Мираж протолкнул руку под стол, сам не понимая, хочет он отпихнуть Джазза или наоборот вдавить голову покрепче. Видимо, второе. Джампер развернулся Джаззу в лицо, Мираж тихонько завыл, ударившись лбом о столешницу, когда глосса защемила несколько штекеров и прокатила по ребристому нёбу, принимая заряд. Тихие щелчки, громкое урчание, жадные всхлипы снизу… Глосса в центре плотно свернувшейся скрутки, тревожит, дразнит, мешает свернуться, пробирается под магнитные кольца… Ухватившись за локатор Джазза, Мираж вбил джампер ему в рот, ошпарил током шлюз и захныкал. Джазз не возражал. Он двигался, скользя губами по скрутке, покусывая и причмокивая глоссой, глотая статику, целуя кабели и вентилируя на износ.       «Другой разговор…»       Мираж щурился от сияния собственной подсветки. Он видел, как Джазз, высвободив джампер, сверкающий электрической короной, изо рта, спустился пониже, к залитому порту. Приник к обводке основного канала. Глосса – черная, сегментированная, длинная – сняла пленку масла и едва задела несколько датчиков, Мираж не видел – но помнил ее очень хорошо.       «Попроси, если хочешь…» – касание оборвалось.       «Иди… иди… в… м-м…» – Мираж разочарованно скривился, улавливая смазанными платами чужую вентиляцию. Из-за постоянного потока горячего воздуха он ерзал на стуле, но когда подавался вперед, Джазз сдвигался тоже.       «Они слышат, как ты стонешь, – продолжал он, – видят, как ты переливаешься, кристалльчик… но никто не сунется. Никто не посмеет тебя тронуть. Тебе можно дразнить их. Ты особенный, Мираж, ты потрясающий, неприкасаемый, прекрасный, и ты не для них…»       «Я… не для… тебя…»       Кончик глоссы снова дразнит, пробираясь чуть поглубже. Фиксаторы пытаются сжаться, но нет скрутки, нет соединений, есть только глосса, изворотливая, тонкая, шуршащая по интерфейс-панели… Прозрачный пластик под Миражом запотел от горячего воздуха, сбрасываемого сквозь все вентрешетки. Из-за дверцы Рикошета с другой стороны заправки кто-то и правда тянул шею. Фонило, должно быть, на всю пещеру. Мираж стиснул губы в тонкую линию.       – Д-давай… – выстонал он вслух. Невыносимо терпеть дольше. Пальцы прошлись по скрутке одновременно с тем, как глосса погрузилась в порт и залила горячим маслом первые ряды разъемов внутри. – Да!.. Ох, да, да… да!       Он снова резко откинулся назад, вздернул подбородок, стиснул губы. Как тяжело не кричать в голос! Джазз собирался сожрать его, точно, как настоящий хищник, лакомящийся металлом, он прихватывал губами края порта, терся носом об измазанную хладагентом панель, а его глосса внутри массировала и терла каждый разъем, то точечно, то жадно слизывая проводящую смазку сразу с десятка. Первая холостая перезагрузка, без сброса энергии, только на сенсорике, вырубила Миража на пару кликов. К моменту второй Джазз подключил к тактильной ласке магнитные поля. Он как будто самой глоссой генерировал их, и хотя не мог подключиться, замкнуть контакт, все равно доводил нейросеть до изнеможения. Энергия кипела в системах Миража вместе с коктейлями, смешавшимися в баке. Фраг, ф-фраг, еще глубже, чаще, сильнее, не важно, что провода джампера похрустывают под пальцами, важно, что Джазз, оторвавшись от порта, сжимает штекеры губами; его кусает током, а он тянется рукой с выщелкнутыми электродами к порту и…       Миражу хотелось затолкать кулак себе в рот, но он лишь благоразумно заблокировал вокалайзер.       «Ты самый сладкий мех, кого я пробовал, малыш… самый невероятно сладкий…»       Мираж поймал плотоядный взгляд Рикошета и на клик вернулся в реальность. Его зажали в уголке публичной заправки, а он даже не сопротивляется! Только мерцает так, что по стенам пляшут блики. Но… но Джазз жадно урчит внизу… нельзя покупаться на его обман. Они ждут, когда он размякнет, истощенный невозможностью сбросить ток, и больше не будут слушать. Не будут заигрывать. Возбуждение вокруг их столика нарастало. Он видел, как Джазз покачивается, потому что Рикошет тоже опустил руку под стол и… Джазз открыл ему порт, да?       Вот дуоботов явно не волнует, что о них думают другие. Они убьют каждого, кто косо посмотрит, так чего волноваться? Даже если все подозревают, что эти мехи в дальнем углу не просто болтают, никто не сунется.       Джазз схватил Миража за бедра, всаживая когти слишком сильно, вскинул голову, ударился об стол, заржал и снова запустил глоссу прямо в щелкающие током штекеры.       Входящий запрос. Мираж уже почти отклонил, когда понял, что это Праул, а не Рикошет, решивший подсоединиться к их с Джаззом приватному каналу. Как же невыносимо невовремя! Заглушив пока жаркую болтовню Джазза, не думавшего затыкаться, он принял вызов шефа.       «Твоя цель здесь. Отправляю координаты».       Голос Праула всегда звучал одинаково. Мираж отчаялся искать эмоции в нем, хотя Праул был способен чувствовать – Мираж, бывало, видел его раздраженным, усталым, встревоженным, воодушевленным, ироничным… но при удаленной связи оттенки эмоций терялись. В клонах дело или в самом Прауле?       «М-м…» – только и смог передать он в ответ.       «Мираж?»       «Буду на месте», – простонал он по внутренней связи и вылетел в перезагрузку под жадный, хлюпающий смех Джазза и тихое рычание Рикошета.       Слишком хорошо.       Слишком опасно, но слишком хорошо.       Когда он зажег оптику, рыжий визор был очень близко. Пока он перезагружался, Рикошет подтянул его к себе, заставив улечься честплейтом на стол, и сам наклонился навстречу. Мираж попробовал отшатнуться, но когти крепче впились в шею. Острая, не сильная пока боль заставила забыть о ласке, и пока Мираж справлялся со страхом, Рикошет впился в его губы нетерпеливым, резким, но глубоким поцелуем.       Мираж успел подумать: интересно, он так же хорош, как его брат? Но только подумать, а не оценить, потому что рука сама взметнулась, чтобы дать нахалу оплеуху. Рикошет другой рукой цапнул его за ладонь, Мираж ощутил липкую маслянистость его пальцев – это смазка Джазза, да?       Тот недовольно, возмущенно замычал из-под стола. Рикошет нехотя разжал хватку – и на руке, и на горле. Мираж отпрянул и резко свел колени, вынуждая Джазза остановиться. Когда тебя пинают по фарам, а на дверцы давит столешница, не особенно-то вывернешься. Джазз, тем не менее, умудрился. Теперь он лежал, пристроив голову на край стула Миража, неловко вздернув колени и разведя ноги так, что можно было сквозь запотевший и слегка забрызганный маслом пластик полюбоваться открытыми портами. Приемная система широко расстыковалась, сверкая рыжей подсветкой.       У Рикошета была голубая. Словно… они поменялись между собой.       Это было не то знание, которое Мираж хотел хранить в памяти, но так уж вышло, что эти двое трясли перед ним интимными системами слишком часто.       – Передумал, сладкая гаечка? – уточнил Джазз негромко, урча мотором и потягиваясь, насколько это было возможно под столом.       Почему он всегда выражается так пошло и… так горячо? Мираж не терпел пошлости, но когда его глубоким и хриплым голосом звали «кристалльчиком», что-то внутри лопалось, и хотелось дать Джаззу зеленый свет.       – Твой… брат… не умеет себя вести, – тихо предупредил он, выправляя вентиляцию. После нескольких холостых перезагрузок подряд энергосеть выла от напряжения. Генератор выдавал увеличенный заряд до сих пор. И оттого, что Джазз все еще был рядом, смазка и хладагент не переставали выделяться.       Рикошет передернул плечами и сверкнул клыками.       – Кто бы удержался, а? – вмешался Джазз раньше, чем брат что-нибудь ляпнет. – Будет честно, если и ему достанется немного удовольствия?       Миража не интересовала честность. Пусть Рикошет держит руки при себе до конца дней, или и второй джампер менять придется!       Он накрыл фейсплейт Джазза ладонью, и глосса тут же оплела пальцы. Как только этому паршивцу удалось его развести?.. Мираж собирался пофлиртовать и слинять, как всегда, а оказался в этом… неловком положении. Когда должен быть на задании, к тому же.       – Хорошо, – согласился он.       Жаль, что придется идти на точку в раздраенном состоянии. Нет, в своей прицельной системе Мираж был уверен, дело чистое, простое и незаметное, пристрелить нужного меха и убраться из Гармонекса. Но все равно он предпочел бы понежиться еще немного, снять лишнее напряжение…       Но не в компании этих двоих, конечно.       – Ща я уберу всех отсюда, – оживился Рикошет, и Мираж с ужасом воскликнул:       – Нет!       – Чо? – подозрительно сверкнул тот визором. Он уже почти с табурета соскочил. Вот уж правда, у этого отморозка слова не расходятся с делом!       Мираж представить не мог, что Рикошет видит это таким образом. А правда, что ему стоит просто велеть всем убираться? Он главнее любого тут. Кому захочется наживать себе врага, с которым не сможешь справиться? Вся заправка с роскошным видом на руины достанется им троим…       Джазз засмеялся и промычал в ладонь, не переставая скользить черной глоссой между белыми пальцами, доводя сервоприводы фаланг до мелкой дрожи:       – Мираж не согласится на коннект абы где. Я же говорил. С ним такое не прокатит.       – Фраг, и чего ты хочешь? Харе ломаться уже! – рявкнул Рикошет.       – Пойдем, – Мираж потянулся за снайперкой и встал, по пути приводя покрытие пластин в состояние матового белого. Так хотя бы не будет видно, что снизу он продолжает сверкать, выдавая, что по-прежнему предельно взвинчен. – Я здесь жил. Знаю… хорошие… места.       Джазз напоследок прикусил его пальцы, дождался, пока колени Миража исчезнут и места под столом станет побольше, и завозился, приводя себя в порядок. Руку Миража он при этом не отпустил – перехватил, сплел пальцы. Рикошет оказался с другой стороны, попытался тоже цапнуть за кисть, но Мираж сделал вид, что очень занят прикреплением снайперки к магнитным замкам на спине.       Мех, за искрой которого отправил его Праул, – какой-то нейтрал из бывшей сенатской гвардии. Он обзавелся снабженцем в автоботских рядах и заключал с ним сделки. Ворсвайл, презрев верность фиолетовому знаку, снабжал его вооружением и иногда чем-то еще по мелочи. Праул приглядывал за Ворсвайлом, выманивая на него заказчиков, но не торопился арестовывать. У Ворсвайла точно было много связей, которые он скрывал от товарищей, и Праул хотел выяснить их все. А пока, важно, чтобы нейтрал не ушел с грузом. Мираж доставит Праулу сохраненное «имущество автоботов», а уж как тот распорядится конфискованным, его дело.       Ворсвайл должен встретиться со своим покупателем в руинах Гармонекса. Мираж – убрать его после того, как сделка свершится, Ворсвайл уедет, а нейтрал доложит своим, что все в порядке. Если за ним вообще кто-то стоит… Но слуги старого Сената часто держатся друг друга, если уж не слились с десептиконами в экстазе. Миражу нужно поторопиться.       Вот только его подхватили под руки с двух сторон и невозмутимо волокут к выходу. Мираж автоматически сохранял на фейсплейте высокомерную невозмутимую маску, прямо как Праул, чтоб его… Он не собирался давать зевакам в баре хотя бы намек на то, что в этой ситуации его пытаются к чему-то принудить. Нет, на самом деле он забирает этих двоих себе, и другое толкование просто смешно. Он шел с видом, будто делает дуоботам одолжение, и сердился на то, что те захватили его ладони. Как теперь удирать?       Их провожали завистливые, но опасливые взгляды. Никто не понял, почему самые известные дуоботы в армии так скакали вокруг какого-то белого гонщика, но все запомнили. Миражу это не очень нравилось, но…       Они вырулили в темный тоннель. До войны здесь была галерея голографических инсталляций, плавно менявших освещение в такт музыке башен, но ее разграбили до последнего проектора. Те тоннели, что использовала армия, снабдили сверкающими лиловым направляющими, но база и четверти этой стороны котлована не занимала. Гармонекс превратился в настоящую провинциальную дыру, где даже военным делать особо нечего. Мираж очень быстро вывел дуоботов из военных коммуникаций, в которых можно было встретить местных солдат.       Рикошет посматривал на него так, что Мираж не сомневался: он не передумал мстить. Что бы там Джазз ни говорил… Рикошет терпит и притворяется только затем, чтобы сломать его – и насладиться болью, страхом, беспомощностью. Он умеет сидеть в засаде, а не только на скаку сворачивать головы. И Мираж, по его мнению, с каждым нанокликом был все ближе к сети, в которой его снова разделают на детальки, как добрый миллион лет назад.       Джазз полез целоваться вдруг – совершенно неожиданно. Заломил руки наверх, впечатался горячими фарами в честплейт и впился в губы. Мираж ощутил вкус собственного масла – и услышал частый стук вентиляции. Джазз взвинчен не меньше, чем он, его электромагнитное поле – тяжелое, обволакивающее… Он требовал, чтобы Мираж отвечал, и тот хотя пытался ускользнуть, не мог избавиться от поцелуев.       Рикошет впился когтями в бедра.       – Я н-н-н…       – Тихо, тихо. Тебе нужно чаще экспериментировать, – проурчал Джазз ему в рот и рассмеялся.       – Ты не убежишь, – добавил Рикошет. Взвинченная нейросеть не давала Миражу понять, насколько сильно он царапается. Он трепал панель, наверняка оставляя следы, и явно планировал добраться до систем, которые его брат сегодня основательно вылизал. Мираж не сомневался, что Рикошет не будет столь же внимателен и бережен.       – Грязный переулок, – подхватил Джазз, запуская глоссу между шейными шлангами. – Помнишь, как все началось?..       С Рикошетом все «началось» по-другому. Было так же темно. Мираж остался без честплейта, практически без руки…       Зажатый между дуоботами, Мираж уже не чувствовал такой паники, как раньше. Они так уверены, что достаточно держать его руки, чтобы он ничего не смог сделать? Рикошет дернул Миража на себя, просовывая между ног колено, выкручивая суставы до боли. Его брат тоже всегда так делал, повадки у них одинаковые. Джазз притерся вплотную спереди, продолжая издавать слабое музыкальное урчание на грани слышимости.       Мираж переступил с ноги на ногу, отключая поле, удерживавшее гранату в сабспейсе от соприкосновения с его стенками. Топнул, подгоняя ее к каблуку, и открыл потайное отверстие. Выглядело, будто он беспомощно семенит, пока теряет контроль, отчего платы становятся прозрачнее, словно истончаются. Джазз в ответ улыбался все шире.       – Посветишься для нас, кристалльчик?       Рикошет хохотнул, прислоняясь к стене и опрокидывая на себя Миража, перехватывая его повыше, чтобы полапать за шлюзы.       – Конечно, – шепнул Мираж.       Джазз опустил одну руку, чтобы положить ему на паховую. Мираж ребром ступни снял предохранитель гранаты и со всей силы наступил на нее.       Стелс-генератор запустился в тот же миг. Мираж вырубил оптику.       Яркая вспышка прошла сквозь преломляющие свет поля. Визоры Джазза и Рикошета перегрузило мгновенно, братья растерялись на долю наноклика – этого Миражу хватило. Именно сейчас вырываться было удобнее всего, и, рискуя обшивкой, он бросился в сторону. Рикошет, тряся головой, завыл и кинулся за ним, но налетел на Джазза… Тот точно так же царапал визор – оптосенсоры не перегорели, но встряска для видеообработки случилась знатная. Процессор справлялся с таким шоком не сразу.       Мираж и не планировал вступать в контактный бой – безнадежная же затея. Не зная, как скоро дуоботы оклемаются и решат наказать его за очередной фокус, он просто удирал. Сегодня старый прием сработал чудом, так что дальше он следовал той же тактике, что и с Блерром. К счастью, на гонках с препятствиями Мираж Рикошета уже обгонял…       Правда, без сигналов с оптики в незнакомых тоннелях Рикошет не смог преследовать его долго. А точнее, на следующем же повороте так влетел в стену, что трансформировался и заорал еще разъяренней:       – Я тебя порву, уебок!..       Джазз вслепую, но очень точно поймал его за дверцу – и повис, споткнувшись обо что-то, чуть не вывернув крепления.       – Ушел он! Фраг… стой ты… не вижу ни ржи…       – Он снова это сделал! – Рикошет развернулся и с размаху врезал ему, не сдерживаясь. Шипастый кулак попал точно в подбородок, продрал тонкую розовую полоску в металле, задел шлем. – Ты позволил! Ты вечно позволяешь!..       – Ты должен был его держать!       – А ты – следить, чтобы ничего не жахнуло!       – Заткнись, – Джазз ощерился, вцепился в него и дернул на себя. Они с треском столкнулись беспорядочно мерцающими визорами. Рикошет расслышал снизу щелчок расходящейся панели. – Я… шлаково разогрелся от этой зажигалочки… Трахни меня! Немедленно!       Рикошет попробовал отпихнуть его, и какое-то время они, ничего не видя, пытались не то расцепиться, не то разобраться, где чей порт, а где джампер. Наконец, Рикошет сам перехватил брата за дверцы, развернул и пихнул к стене. Возня была короткой, подключился он в считанные наноклики, заставил выгнуть спину – и прорычал, пока скрутка обдирала тесно обхватившие ее фиксаторы, добираясь до самых глубинных разъемов:       – В следующий! Р-р-раз! Завалим прямо там, куда его Блерр загонит!       – Да-а-а… – согласился Джазз и протяжно застонал, нисколько не смущаясь того, что даже примерно не представляет, где они оказались и что вокруг происходит. Рикошет вжал его разбитым фейсплейтом в стену и нагнетал ток, все тяжелее давя рукой прямо на сегменты, защищающие нейроствол. Его привычная и близкая злость будоражила не меньше, чем опасливая осторожность Миража. – Да… сами… заго-оним…