Never leave

Последний огненно-красный листок срывается с ветки дерева и, танцуя на подхватывающим его холодном ветре, улетает далеко-далеко от этого места. Пожелтевшая трава приятно глазу колышется под напором потоков воздуха. Размеренно и плавно плывут белоснежные облака по ярко-голубому небу. С виду всё непримечательно и прекрасно. Но раз дела в Сейрейтее так хорошо идут, то по какой причине встревоженные капитаны и их лейтенанты отрядов Готея собрались в бараках первого отряда? В Сейрейтее стояла явно какая-то неразбериха: все чаще куда-то пропадают незаполненные отчеты из бараков десятого отряда, в двенадцатом перестал стоять шум и выплескиваться непонятная энергия, совершенно никто не выпивал в одиннадцатом, в лечебнице четвертого с каждым часом появляются в данный момент все больше и больше раненных шинигами, а капитан тринадцатого отряда и вовсе отсутствует как и на заседании в первом отряде, так и в Обществе душ в целом. — Итак, предоставляю слово лейтенанту Мацумото, вступавшей в контакт с новым видом пустого, — огорченно и не в своей манере произносил главнокомандующий. На его лице читалось бесчисленное количество эмоций, гнев и разочарование туда тоже, к сожалению, входили… Рыжая, пышногрудая и опечаленная девушка ступила два неуверенных шага вперед. Белое косоде по каким-то причинам отсутствовало под черным, в свою очередь которое было непривычно запахнуто и не открывало великолепного вида на персти лейтенанта. Один глаз Рангику был перемотан, а из-под бинтов выглядывало огромное ранение, которое в будущем превратится в шрам, проходящий ото лба через левый глаз к середине щеки. — Позавчера, второго ноября в половину второго ночи, когда я своевольно и без ведома кого-либо из Готея тринадцать, — тут она мельком кинула поникший взгляд на беловолосого капитана, — отправилась в мир живых, — продолжила Мацумото, немного запинаясь в своих словах, опустила взгляд на деревянный пол, — столкнулась в районе Кобояси с неведомым и нигде не встречавшимся ранее пустым. Я смогла четко рассмотреть и запомнить его тело: небольшой со странной бирюзовой маской, весь покрытый мелкой чешуей фиолетового цвета пустой был очень схож с осьминогом, обладатель восьми или более щупалец и с шестью-семью когтями на конечностях. Я, лейтенант десятого отряда, Рангику Мацумото не смогла дать отпор этому чудовищу, так как после того, как он пронзил мою щеку, испарился в воздухе. — Она зажала нижнюю губу зубами, то ли это было от физической боли и открывшихся ран, то ли от досады, что будучи в трезвом состоянии не смогла даже вступить в бой с мерзкой тварью. Кинув беглый взгляд на главнокомандующего, лейтенант без характерной повязки по плече встала на место в ряд со своим тайчо. — Как утверждает Исане Котецу, когда она в четыре часа ночи встретила Рангику-сан на улице, ничего необычного, помимо пореза на щеке не было, как буквально после пяти минут их разговора, порез резко превратился в глубокую рану, а обессиленная Мацумото упала на землю, потеряв сознание. Капитан четвертого отряда, к сожалению, по понятным всем причинам, не может находится на совете, поскольку число раненых с такими же показаниями за сутки перевалило за сотню и её отряд едва справляется со всеми больными. — С понурым видом монотонно проговаривал Кьёраку Шунсуй. — Извините, что не по теме, но где в данный момент находится чертов капитан тринадцатого отряда? — Раздраженно выпалил Абарай, ступив шаг вперед из строя. Глядя прямо в глаза капитану первого отряда, Ренджи пытался хоть что-то в них прочитать, но, увы, все было тщетно. — Капитан Кучики находится на секретном задании в Каракуре, которое я ей поручил четыре дня назад, — не выдавая вида вранья, все также бесчувственно вымолвил Шунсуй. — Все свободны, — подытожил он, хоть во время собрания так и не обсудил проблему в деталях и не дал никаких поручений подчиненным. Абарай подошел к стоящему главнокомандующему посреди помещения. — Неужто на столько секретное задание, что нельзя даже семье о нем рассказать было? — Обеспокоенно и с кипящим взглядом задает вопрос лейтенант шестого отряда. — На столько секретное задание, что нельзя даже семье о нем рассказать, — будто насмехаясь над ним, утверждает Кьёраку, а дальше просит покинуть бараки. Он соврал. Всем было ясно, но никто не смел об этом говорить, кроме наверняка любящего её мужа. Солнце пробивается сквозь приоткрытые седзи в помещение, тем самым создает светлую желтую полоску на деревянном полу. — Нанао-чан, — окликает свою помощницу капитан, — свяжись-ка ты с Урахарой Киске, а лучше с Куросаки Ичиго. *** Pov Ичиго Рукия за прошедшие годы слишком изменилась: длинные волосы, более хрупкое и худощавое тело, похолодевший и, наверное, даже сравнимый с Бьякуей, холодный взгляд сине-лиловых глаз. Хотя, пожалуй, не столько она изменилась внешне, как внутренне: внутри неё наверняка буря из чувств, которые она так усердно пытается скрыть. Сегодня, когда семья Куросаки собралась в полном составе, эта мелкая понуро выглядела. Неужто она посчитала себя лишней? Черт с ним, не хочу забивать себе голову подобными мыслями, я на прогулку вышел наоборот, чтобы от них избавиться. Вообще, я не люблю гулять ночью, мне хватает и периодических «прогулок» в компании пустых, которые зачастую отнимают у меня половину ночи, но сейчас просто невыносимо тихо и спокойно, есть время расслабиться и просто наслаждаться тишиной и одиночеством. Я не привык к нему. Да и в семье моей никогда без внимания не останешься и явно не заскучаешь. Но, если пораскинуть мозгами, холод всегда живёт во мне, думаю, как раз это и мешает мне вести себя так же открыто и приветливо, не хмурясь и не ведя себя агрессивно, как Карин. Она, спустя двенадцать лет, отойдя от смерти матери, дала наконец волю эмоциям. Перестала быть похожей на меня, она перестала быть грубиянкой с замашками гопника из подворотни. А я… Я никогда не изменюсь. Мда, пора бы уже свыкнуться со своим характером. Так ладно, нужно подумать о чем-нибудь другом… так спокойно и безлюдно, непривычно как-то, не люблю тишину. А точнее, не свыкся с ней. Людей поздним вечером на улицах почти нет, как и нет такой суеты. Тишина, покой, вечерняя прохлада, ветер, чей-то писклявый крик… стоп. Чей-то крик?! Сорвавшись с места, я побежал туда, откуда доносились звуки. Какой-то противный пустой, судя по его виду, да и по реяцу, это точно не простой минус, да, кажется и не менос. Когда я прибыл на место, рядом с ним лежал человек в луже собственной крови. Лицо девушки запачкано до неузнаваемости, но вот рыжие волосы… Их я ни с чьими не спутаю. За что мне это? Из кармана джинс достаю дозатор с гиконган. Терпеть не могу эти пилюли, лучше уж с отслеживающее меня удостоверение с черепушкой. Глотаю одну таблетку и даю поручение духу валить со всех ног домой с раненной. Противный адьюкас. На шунпо перемещаюсь ближе к этому гуманоиду. Замахиваюсь мечом, но внезапно сваливаюсь с воздуха на пыльную землю — рана на спине открылась, в свою очередь предплечья обеих рук я с каждой секундой чувствую всё меньше. Как я всё-таки жалок! Резкая боль в затылке, помутнение рассудка. Знакомое чувство. Я в отключке. *** Поднимаю тяжелый взгляд из-под ресниц в потолок. Где я, чёрт вас всех дери? У Урахары, тупые вопросы, Ичиго, где я ещё валяться могу? Голова пухнет от боли. Резко приняв положение сидя, впускаю в волосы свои пальцы. Оттягиваю рыжие пряди: непривычно длинные. Я без сознания провалялся здесь, в комнате у Урахары, черт знает сколько. — Бляха муха! — Выпаливаю я, прикрывая глаза, но, наконец оглянувшись по сторонам, широко распахиваю их. Я в Сейрейтее? Ух, твою мать. Неужто из-за мелкой? Меня казнить решили за «кражу» почётного капитана тринадцатого отряда? Усмехнувшись своим мыслям, вылазию с футона на полу и ступаю в сторону фусума. Отодвинув со странным скрипом противную «дверь», если это можно так назвать, ступаю дальше. Я же не сплю? Ещё фусума, а за ним, в метрах четырёх очередная дверь. Каждая комната богато, но минималистично обставлена, но блин, как отсюда выбраться? Сука. Только матюкаться хочется. Стиснув зубы, ступаю за очередную открытую мной перегородку. Наконец-таки, в противоположной от меня стены злополучные сёдзи, ведущие на улицу. — Куросаки! — Холодный и рассерженный оклик меня заставляет замереть и обернуться на Бьякую Кучики. Седзи распахиваются, а сквозь меня, будто я приведение, проходит Карин. Стремительным шагом она направляется в сторону этого идиота. — Ты совсем конченный, Бьякуя?! — Орет со всей мочи сестра, подлетая к главе благородного клана. Звонкая пощёчина эхом разносится по комнате. — Зачем ты это сделал? — Она закусывает нижнюю губу и нервно всхлипывает. — Я был обязан, как иначе? — Будто его и не ударял никто, спокойно отвечает он. — То, что он её муж — не обозначает, что ему стоит рассказывать о местоположении Рукии! — Как будто и так не понятно! — Не сдерживая своего хладнокровия, срывается на крик Бьякуя. — Она не должна была находится без особого поручения в мире живых! Так будет лучше. Прости. *** Чувствуя на своих губах солёный привкус, открываю глаза. Мне это причудилось. Фух. Хоть крышей не поехал до конца. Замечаю над собой плачущую, всю в бинтах и крови, Иноуэ. Её ресницы вздрагивают, когда замечают, что я смотрю на неё. Она падает на меня и крепко обнимает за шею. — Орихиме… — Будто не своим голосом, зову её я. — Пусти, — проговариваю я. Между нами не должно быть ничего. Чувств как и не было, после того, что она вычудила. А были ли вообще эти чувства? Я же сам их себе вверил, пытаясь забыться. Опешивши, рыжеволосая и впрямь от меня отпрянула. В глазах читалась боль и обида. Несомненно, как раньше не будет. Просто не может быть. В комнату входит Урахара, а Иноуэ, отведя от меня взгляд ушла прочь из помещения. Её реяцу с очень большой скоростью достаточно далеко отдалилась отсюда. — Куросаки-кун, — обращается ко мне шляпник, — твой гигай испортился, и мне нужно какое-то время на создание аналогичного. — Ты что мелишь? — оторвав с болью голову от подушки, недоумеваю я. — Какой гигай, Киске?! — Понимаешь ли… В тот роковой день, при первой встрече с Кучики-тайчо, когда он пронзил тебя своим клинком, твоё тело пришло в негодность и тогда я и заменил настоящее и испорченное гигаем. — Ты же понимаешь, что меня как «человека» вообще назвать нельзя? Я старался отвлечься от того, что я шинигами, спасаю чёртов мир, убиваю пустых, а тут оказы… — Ичиго, собирайся, мы идём в Общество Душ, — с перепуганными глазами, влетает Рукия в мою «палату» и прерывает мою пламенную речь. А что мне ещё остаётся делать? Тела нет, весь в ранениях. Больному шинигами только и место в Сейрейтее.