Never leave

— Не хочу тебя расстраивать, Рукия, но я твой муж, и я обязан знать где ты и с кем ты! — Всё никак не унимался Ренджи, уже как полчаса читая мне нотации. Муж, муж, объелся груш! Дурацкая поговорка в Мире живых, но так иногда кстати приходится она. — Ренджи, пошёл вон, — процедила я, дорисовывая в отчёте последний иероглиф. Он идёт в стопку с заполненными бумагами, а со стопки раза в три больше беру другой лист, — у меня много работы, а ты мне мешаешь, — я разорвала отчёт, поставив случайно кляксу вместо точки. Чёрт! — Хочешь поговорить — пожалуйста, половина Сейрейтея в лечебнице, они не прочь поболтать с тобой! — Выпалила я, кидая скомканную бумажку в лицо мужу. Тот, выкинув мусор в корзину, спешно покинул бараки. — Я смотрю, у вас совсем не ладится, — подлил масла в огонь Ичиго, залезая через открытое окно в кабинет. Вчера дождь, сегодня температура под сорок, на завтра предвещают снег. — Закрой рот и помоги лучше, — рявкнула и поманила рукой к себе я. Этот остолоп где-то уже потерял чёрное косоде. Да и в целом шихакушо: таби также отсутствуют. Хоть хакама на месте! — Тебе варадзи не натирают? — Нет, а что? — Странно, я как-то пробовала носить обувь без носков, но ноги были истёрты в кровь от дня хождения, а ему хоть бы хны. Ичиго, хоть и с тяжёлыми ранениями, но стоит на ногах, даже через окно в кабинет залазит. Машина, а не человек… Или шинигами? У него же ещё силы квинси и пустого… Блин, как его назвать-то? Он придвинул стул к столу рядом со мной и, взяв перо, окунул его в чернила, принялся писать. Так, стоп. — Ты что делаешь? Ты сейчас испортишь! — Схватила за руку его я, предотвращая ещё один испорченный лист. — Успокойся, капитанишка, я как-то помогал Шинджи и Тоширо, так что всё хорошо, — меня это всё-равно не успокаивает, но да ладно, пусть заполняет. Я хотела всё объяснить, показать, а оно всё само умеет. Плавно выводит ровные линии, строку за строкой заполняя. У него такой красивый почерк… — Рассказывай, что у вас там с Ренджи за разногласия? — Послабив пояс, потребовал Куросаки, лишь на секунду отрывая свой взгляд от бумаги. — Да нечего рассказывать, дебил он, вот и всё, — начинаю выводить свои каракули на очередном отчёте. Повисло молчание. Не поверю, чтобы и Ичиго Куросаки не задал ещё какого-нибудь каверзного вопроса, реально странно. Как бы я не ждала каких-либо пререканий или вообще подачи голоса, этого не последовало. Отчёт за отчётом мы заполняли в в гробовой тишине. Лишь скрежет пера о бумагу и изредка доносившийся звук макания пера в чернила нарушали идиллию. — Я не могу это терпеть! — Вдруг взвыл он. Он же только отчётов семь заполнил… Что дальше будет… — Тебе что, вправду не жакро?! Укуталась, как на северном полюсе! — Ой Господи. Думала, что что-то серьёзное! Быстро встав, закрываю окно и, зажмурив глаза, понижаю температуру в комнате до плюс девятнадцати. Раньше я так могла лишь в банкае, но Урахара и его идиотские методы привели к тому, что я не только научилась без банкая регулировать температуру будь то помещение или объект, так ещё и очень резко снижать и повышать её, без каких-либо негативных воздействий на организм, — А раньше так нельзя было сделать? — А раньше сказать нельзя было? — Передразниваю его я, наигранно пародируя мужской голос. Поправив белое хаори, усаживаюсь обратно на своё место и начинаю вновь выводить кривые надписи. Быстро, без особого энтузиазма. Нии-сама не раз ругал меня, что в отчётах, как и в любых других бумагах нужно писать аккуратно, а не небрежно и на скорую руку, как это делаю я. Удивляюсь я ему, ну просто как, как можно заполнять гору бумаг размеренно, без косяков в виде клякс и некрасивых иероглифов? Даже Ичиго в каком-то роде в этом деле педантичен. Помню, было дело, когда он ночью делал за меня домашние задания по японскому и математике, от чего потом мы оба получали, видите ли, мало того, что ошибки одинаковые, так ещё и почерк. Насколько мне известно, он очень даже хорошо окончил школу, да и в мед. институте, или где он там учился, не было особых проблем. С каждой минутой настроение падает ниже нуля, так как заполненных бумаг пусть и становится больше, но незаполненных отчётов будто бы и не уменьшается. Ещё это нависшее молчание. Может, он не хочет со мной разговаривать? Напоила его вчера, а потом удрала, оставив наедине с разъярённым Абараем. Так, кажется, и прошёл час. Молчал Ичиго, молчала я. Одни кучки бумаг уменьшались, другие пополнялись. А меня всё-таки терзает вопрос: неужто я и впрямь никудышный капитан? — Ичиго, — прохрипела я, после долгого безмолвия, — скажи, я плохой капитан? — Хах, — что за смешки? Я же его просто спросила! — Не знаю, Рукия, я только второй день на службе, ещё не до конца познакомился со своим капитаном. — Идиот, — поставила точку в бумаге я и отложила ту в сторону. Поднялась из-за стола и в порыве непонятного чувства обиды, вернула температуру в комнате к пержней. Открыв настежь окно, напоследок бросила взгляд на лейтенанта и выпрыгнула на улицу. И вправду печёт. Ноябрь месяц, обычно такого не происходит. Аномалия. На улицах никого нет, странно… Чёрт, сколько времени?! Твою ж мать, субботник! Переходя на шунпо, испаряюсь в воздухе, несясь в сторону отведённой под тринадцатый отряд территории. Я и вправду ужасный капитан. Безответственная! Остановившись возле метущих грязные листья членов отряда, спокойно выдохнула. Сентаро обо всём побеспокоился и раздал указания. — Спасибо тебе огромное, — произношу я офицеру, — если бы не ты, не знаю, чтобы было. — Да что вы, мы понимаем, у вас много работы, так что я не стал вас отвлекать от заполнения бумаг и сам вывел отряд на уборку территории. — Спасибо ещё раз, — какая же я жалкая. Беспомощная. Не могу даже отряду указания дать. Ох, познакомиться ещё б со всеми новыми членами, так эта суматоха с неизведанным пустым… Насколько я знаю, тринадцатый отряд сильно и не пострадал, собственно как и четвертый, что несомненно радует. Четвёртому отряду просто нельзя терять специалистов, ибо кто тогда будет заботиться о раненых. — Можете нас оставить, мы всё доделаем сами, — Коцубаки такой… Хороший и добрый, на него можно положиться. Какая же я всё-таки идиотка! Возлагаю такую большую ответственность на бедного третьего офицера! Но всё-таки ушла. Корю себя, но поступаю наоборот. Гениально, Кучики! Нии-сама, Хитсугая-сан, даже Зараки Кенпачи и тот присутствует на субботнике, контролируют процесс и участвуют в нём. А я — так, безалаберная личность. Как же всё-таки хочется покинуть пост капитана, жить спокойной жизнью. Размеренно и неспеша. Но ведь я давно </i>умерла</i>, пожалуй, я не достойна этого. Без сомнений, то, что я достойна звания капитана и что меня им утвердили — выше всяких желаний ничего не делать, но ведь я и подумать не могла, что за три года полностью иссякну. Понятия не имею, как некоторые капитаны по пятьдесят, по сто лет сидят на своём месте и не желают плюнуть на всё и послать за три горы… Вхожу в бараки своего отряда, где Ичиго исписывает очередной отчёт. Свалила бы я так лет десять назад, он бы последовал за мной, наорал, а потом ещё и заставил отчёт дописывать. — Бросай всё и пойдём, хочу тебе показать место, где ты никогда не был, — Куросаки оторвал взгляд от бумаги, удивлённо взглянул на меня, а после, поставив в конце листа штамп, встал из-за стула. Я его определённо заинтриговала. — Если ты мне хочешь показать дом Маюри, то я там ещё столько же, а то и больше, не хочу бывать, — Поднимая руки к верху, как в тех фильмах про патрулирующих в мире живых, прохмыкал Ичиго. Ему определённо сейчас сложнее меня. По каким-то причинам на мне сильно не действует, как выяснил Урахара, яд, которым заражает жертву пустой, так что я и не испытываю особого эффекта, разве что зуд от царапин, а вот Ичиго… Ему досталось по пятое число. Чёрт возьми, его гигай не выдержал нагрузки и сдулся. — Дурак, пойдём, — бросила я, открывая сёдзи. Куросаки находится здесь не по своей воле, не по своей воле заполняет эти сраные бумажки, не по своей воле занимает пост лейтенанта. Ему должно быть в край тяжело вдали от семьи, он ведь и вернуться пока что не может. Если это хоть немного отвлечёт Ичиго от дурных и тоскующих по дому мыслей, то я просто обязана показать ему это. — Куда же мы направляемся, капитан? — Дразнится он, на шунпо передвигаясь за мной. — Ты в состоянии преодолевать расстояния мгновенной поступью? — Конечно, — что и требовалось доказать. Он в школу после сражений с глубокими ранами ходил, говоря что всё в порядке, да он и Иноуэ вечно врал, что ничего серьёзного, а я хочу чтобы этот Куросаки мне душу раскрыл, ага. Но я не Орихиме, залечить раны не смогу. Кстати, по поводу Иноуэ, её ведь обращение вспять не помогает совсем. И всё же, что это за тварь такая? Остатки экспериментов Айзена, или же за ним стоит кто-то другой? — Это что такое? — Остановился Ичиго, недоумевающе глядя на Академию. В его глазах читается заинтересованность и некий огонь янтарного цвета. — Это Академия Духовных искусств, она же академия шинигами. Перед тем как встать в ряды Готея тринадцать, шинигами учатся здесь. Есть конечно исключения, например Зараки Кенпачи, но в основном это единичные случаи, — вспоминая свои годы обучения, на губах появляется лёгкая улыбка. — Ты здесь с Ренджи училась, верно? — Легонько дёргая меня за щеку, спрашивает Ичиго. Ренджи… Почему так больно на душе, когда у меня что-то уточняют про него, так ещё и во множественном числе со мной? Я и Ренджи то, я и Ренджи сё. На его лице также царствует улыбка. На самом-то деле редко можно застать Куросаки улыбающемся, точнее никогда — на людях он всегда хмурится, при друзьях иногда не сводит брови к переносице, но чтобы прям улыбался — на моей памяти раза три-четыре максимум. — Да, я здесь училась, не доучилась до выпуска со всеми правда, но выпустилась, — ох, это ж нужно было тогда Нии-саме выпустить меня задолго до окончания учебного года, а всё ради того, чтобы я вступила в клан Кучики и поступила в тринадцатый отряд. — Это как так-то? — Нии-сама, — коротко отвечаю я, продолжая пялить свысока на громадное здание. Недалеко от него находятся общежития и открытый двор для тренировок. — Тогда всё ясно, — хмыкает мой подопечный. Всегда мечтала, чтобы он служил со мной в отряде, или хотя бы в Готее, но всегда это было недосягаемой мечтой, чем-то невозможным, а теперь Ичиго не только со мной в одном отряде, так ещё и мой заместитель. Его бы на пост капитана, а меня в отпуск… Тяну Куросаки за рукав косоде, ступая в сторону академии. Ичиго, не отряхнув руку как обычно, следует за мной. Такие длинные коридоры, такие знакомые, но такие чужие. Сколько лет назад я здесь гуляла как студентка? Очень давно. — Сейчас зайдём и ты поклонишься, — услышав раздражительное «ага» стучу и приоткрываю сёдзи. Вообще нельзя прерывать учебный процесс, но один ведь разок можно нарушить правила? Все присутствующие в аудитории одаряют нас своими взглядами, но лишь дочь моя непокорная, наверняка выследившая меня по реяцу, закрыла лицо рукой и уткнулась в учебник. Поклонившись перед всеми, в частности перед преподавателем, я проследовала к нему, тихо начиная произносить: — Добрый день, Онабара-сенсей, видите ли, тут такое дело, это Куросаки Ичиго, он бы хотел, если это конечно возможно, поприсутствовать на сегодняшних занятиях, — промолвила я, как после раскрытия рыжей личности стали ходить по кабинету перешёптывания. Да, такая слава как у Ичиго, есть пожалуй только у совета сорока шести, которого все боятся и в некой степени даже презирают, а вот Куросаки. Он популярен, «спаситель миров», «исполняющий обязанности шинигами», «сам Куросаки Ичиго!» и так далее. — Да, конечно, прошу, свободные места ваши, — вымолвил учитель, продолжая читать лекцию. С виду грозный, крупный лысый мужчина, Гонгоро не смог отказать ни Кучики Рукии, ни Куросаки Ичиго, хотя мог послать нас куда подальше. — Почему Ичика на тебя даже не посмотрела? — Шёпотом произнёс Куросаки, присаживаясь на сидение последнего ряда. — Потому что мы как бы в ссоре, она видите ли уже на втором курсе, да ещё и в первой группе, поэтому она может жить в общежитии, — разъяснила я, присаживаясь рядом. — А ты? — А я не разрешаю, как бы Ренджи и не против, и как выяснилось и не за, но про последнее она не знает, поэтому папочка хороший, а на мать нужно губы дуть, — протарахтела я, углубляясь в процесс обучения. Генгоро-сан задаёт какие-то вопросы, касаемые изучаемой темы, а дети поднимают руки, тянуться, даже пыхтят, чтобы спросили именно его. Ичика и не стремиться отвечать, что-то рисуя на полях тетради. Все её тетрадки изрисованные красивыми зарисовками, красивыми, в плане именно красивыми, а не как все выражаются про мои рисунки. Она действительно талантливая, ещё и на скрипке научилась играть. Сенсей задаёт вопрос именно Абарай Ичике, на что та, коротко и ясно, а главное правильно ответила и продолжила что-то чёркать ручкой. — Здесь всегда так нудно? — Закатил глаза лейтенант, на что я лишь отрицательно помотала головой, а после и прозвенел звонок. — На улице гроза, так что занятия по хакуда будут проходить в помещении. Все в аудитории, забрав учебники и тетради, покинули помещение. — Если хотите, можете поприсутствовать на занятии по рукопашному бою. Вообще, туда не разрешено никого впускать, как в целом и на занятие по теории, но… — Но нам вы сделаете исключение, спасибо, — поклонился Ичиго, выйдя из кабинета. Невыдержанный какой-то. — Извините, — поклонилась я, выйдя за ним. — Я вот не пойму, на уроке присутствовали и совсем дети, и совсем взрослые, как так-то? — Потому что в академии нет ограничений по возрасту, если ты зачислен на первый кур, значит ты зачислен со всеми, будь то совсем дети, либо совсем взрослые, — проходя к специализированному залу для рукопашных боёв. — Ичика учится по спец-программе, её зачислили в первую группу, для более быстрого обучения, все, кто был на уроке — такие же, как и она. Также есть обычные группы в других обычных курсах, — разъяснила я, дабы не было каких-то недопониманий и ещё каких-либо вопросов. Вновь звонок. Все выстроились под стенами огромной комнаты, ожидая преподавателя. Всё так и косились на выбивавшегося из толпы не только ростом, но и цветом волос Ичиго. Он так и манил пообсуждать себя. На этом уроке, помимо первой группы, присутствуют и вторая, и третья второго курса. — Как мне сообщили, — подавая голос, начала Йоруичи-сан, — на уроке будут присутствовать капитан тринадцатого отряда и её заместитель, то есть Кучики Рукия, — несколько секунд паузы, все немного заглушили моторы, прислушиваясь к имени, которое прозвучит дальше, — и Куросаки Ичиго, — и понеслась душа в рай. И какого только хрена о нём все разговаривают? — Тишина! — Пригрозила она. Насколько мне известно, иногда её просят подменять тренера по рукопашному бою. — Так вот, самый выносливый удостоится сразиться с Кучики-тайчо, а после и с Ичишкой. — Йоруичи-сан, Ичиго не в самом лучшем положении для как рукопашных, так и в целом других боёв. Обречённые вздохи, смешки Ичиго, огорчённая Шихоин. «Ичишка»?! Пф. Учащиеся по два человека по вызову Шихоин выходили в центр комнаты на маты. Я не сильно вникала, по какому принципу будет определяться самый выносливый и «достойный», потому как внимательно наблюдала то за нахмуренным и сосредоточенным Ичиго. Глубокая рана на его щеке наверняка преобразуется в шрам, которых у него и без того хватает. Моё ранение на щеке пропало… Как бы не хотелось разделить боль с ним, это невозможно. Я даже и представить себе не могу, какую боль ему сейчас приходится терпеть. Стиснув зубы, он ими скрипит. Широкая грудь всё быстрее вздымается, как я, наблюдая за этим, внезапно заметила на левом боку белого косоде появляющееся красного цвета пятно. *** Перемотка в четвёртом отряде прошла на ура, а дела Ичиго даже вроде как идут на поправку, хотя я бы так и не сказала. Если бы так и было, раны затягивались, не открываясь, ведь в тот момент он и не двигался вовсе, не появлялись бы новые, Ичиго не был бы таким бледным! Куросаки, распластавшись на диване в моей комнате поместья Кучики, тихо смотрит в потолок. Интересно, о чём он думает? — Ичиго, — начала было я, замолкнув на секунду. А стоит ли продолжать? Может он хочет отдохнуть, а я тут всякой ерундой маюсь… — Рукия, — окликнул меня друг, приподнимаясь на локтях. Уверенное, сосредоточенное лицо, — Почему ты вышла замуж за Ренджи?