***
***
***
Наконец, когда все эти злосчастные экзамены остались позади. Теперь можно спокойно лечь на спину и, смотря в потолок, подеградировать денька три, чтобы расслабиться, так сказать. Но… это не для Дюпен-Чен, которая, придя домой после экзамена по французкому языку, начала паковать оставшиеся вещи. Хорошо хоть, что их было мало. Закончив всю работу за пятнадцать минут, Маринетт села на кровать и огляделась. — Всё? — спросила у себя, пересчитав коробки. Телефон завибрировал. Адриан, 15:15. Собираешься?Маринетт, 15:15. Уже. Написал французский?
Адриан, 15:16. Ещё б я его не написал. Хочешь куда-нибудь сходить?Маринетт, 15:18. Нет. Хочу отдохнуть до отъезда. Голова кругом. Мозг не чувствую. Прости~
Адриан, 15:20. Всё нормально, не извиняйся. Отдыхай~ Девушка отложила телефон, юркнула под мягкий плед и тут же провалилась в долгожданный сон.***
***
***
Адриан сидел в своей полупустой и серой комнате на большой кровати и глядел на мирно спящего на белой подушке чёрного кота. — Лучше места не нашёл? — прошипел парень и взъерошил коту шерсть на спине. Питомец проснулся и с дикой ненавистью зашипел на хозяина, приподнимаясь. Адриан что-то буркнул себе под нос и плюхнулся рядом с чёрным комочком. Эх, вот сначала ноешь, что экзамены отнимают у тебя слишком много времени, а когда они проходят, не знаешь, что бы поделать. — Плагг, — обратился к коту Адриан. — Что бы мне сделать? «Убиться», — так ответил кот, если бы мог. — Мне скучно~. «И чё теперь? Я клоун? Зачем ты говоришь со мной, тупой человек?». — Может, мне помыть тебя? «Может, мне вспороть тебе брюхо?». Адриан попытался взять питомца, чтобы отнести в ванну, но тот стал кусать и царапать руки парня, шипя и крича, как коты это умеют. Агрест отпустил Плагга обратно на подушку. — Ах, ты ж пушистый… В комнату без стука и приглашения влетела знакомая нам тройка альф. Адриан даже рот приоткрыл от удивления. Длинноволосая девушка, Лила Росси, в лёгком сарафане в крупный цветочек и косухе поверх плюхнулась на компьютерный стул, проехавшись до середины комнаты. Другая, Хлоя Буржуа, в костюме шлюхи, села рядом с Адрианом на кровать. Третий — Натаниэль… он сел на диванчик у окна. — Вы что тут забыли? — отодвинулся от Хлои Адриан. — Как что? Мы — твои друзья, если не забыл ещё. — Друзья? — усмехнулся Агрест. — Сколько? — Пятьсот евро каждому, — подал голос Нат. — Гоподи, когда он поймёт, что дружбу за деньги не купишь? — «рукалицо» от Адриана. — Ладно, валите уже. Я скажу, что мы хорошо повеселились. Альфы так же стремительно вышли, как и вошли. Адриан продвинулся на край кровати и почесал затылок одним пальцем. На телефон пришло сообщение. Отец, 16:01. В шесть ужин. Не опаздывай.***
***
***
Маринетт стояла возле небольшой станции, от которой через пятнадцать минут отходит последний автобус до омега-района. Рядом с Дюпен-Чен встала низкая брюнетка и натянула капюшон на кепку, пытаясь, таким образом, прикрыть огромный тёмно-фиолетовый синяк под глазом. Маринетт взглянула на омегу, которая одной худощавой рукой держала тяжёлую чёрную сумку, а длинными пальцами второй прикрывала разбитую губу. На костяшках девушки красовались свежие болячки, а глубоко в рукава кофты уходили уже пожелтевшие синяки. — Был плохой день? Маринетт протянула девушке мазь, которую достала из своего кармашка на рюкзаке, и понимающе улыбнулась. Омега подняла на неё грустный взгляд и тяжело улыбнулась, обнажая белые зубы. — А когда его не бывает у омег? — пожала плечами незнакомка и приняла мазь. — Спасибо. — Не за что. Домой? — Куда там, — поставив сумку на асфальт ответила девушка. — Из-за военных действий в нашем районе мой дом был разрушен несколько месяцев назад. Еду навестить родителей… на кладбище, — девушка нанесла мазь на синяк под глазом и губу. — Мне тоже в ту сторону, — печально вздохнула Маринетт. — К брату. — Сочувствую. — Спасибо. Прими мои соболезнования тоже. — Спасибо, — кивнула незнакомая омега и вернула мазь. Автобус подъехал. Обе девушки, волоча за собой сумки, зашли внутрь и сели в разных концах, чтобы о многом порассуждать в пути.***
***
***
17:55.
Адриан сидел один за длинным и массивным столом, что стоял посреди пустой комнаты. Парень, вроде, дома, но одет так, будто в самом дорогом ресторане мира. Оно понятно: Габриэль Агрест, отец Адриана, — дизайнер, модельер, его любовь к изысканной одежде перевешивает атмосферу, которая должна быть в «нормальном» доме. Ровно в шесть часов в этот зал вошёл мужчина, держа руки за спиной. Габриэль кивнул сыну в знак приветствия и сел напротив Адриана, на другом конце стола. Тишина. Так тихо, что Адриану на минуту показалось, что он оглох. — К тебе приходили друзья? — тихо спросил Габриэль, но Адриан услышал каждое его слово. — Да, мы хорошо провели время. Поиграли в видеоигры и посмотрели фильм. В зал зашли двое прислуг с подносами в руках, один для старшего, а другой для младшего. — Спасибо, — кивнул Адриан, чем удивил всех, кто находился в этом помещении. Прислуги вышли, плотно закрыв за собой двери. — С каких пор ты так любезен с омегами? Не так давно ты их терпеть не мог. — Рано или поздно всё подвергается изменениям, — Адриан закинул в рот кусочек помидора. — Действительно, — согласился Габриэль. — Может, у этого изменения есть имя? Адриан поперхнулся. — Я тоже когда-то был во власти у любви. Так что я не мог не заметить «изменения» в тебе. — Значит, — отложил вилку Агрест младший. — Депрессию из-за смерти матери — не заметил, а вот моё хорошее отношение к другой касте — да? Это у тебя приколы такие? — Что ты имеешь ввиду? — не отрываясь от ужина, спросил Агрест старший. — Я позволил тебе отсидеться в своей комнате целый день. Тебе нужно было что-то ещё? — Мне нужен был ты, — злобно выдохнул Адриан. — Будь здесь Мама… — Её здесь нет! — стукнул по столу Габриэль и встал. — Ужин окончен. Иди в свою комнату. — Да-да, папуля, конечно. Такая знакомая фраза. «Иди в свою комнату», — ухмыльнулся Адриан и встал. — И я вновь поднимаюсь в свою комнату… только вот… теперь я в тебе не нуждаюсь. Адриан покинул зал, громко хлопнув тяжёлой дверью. Габриэль выпил таблетку из белого пузырька и вернулся к теперь тошнотворному ужину.***
***
***
Семья Дюпен-Чен стояла над могилой одного из своих. Ветер кладбища играл с одеждой и волосами «живых гостей». Густые брови главы семейства были грозно сдвинуты на нос, а маленькие глаза сверкали от наворачивающихся слёз. Томас, сдерживая свои эмоции, массивной рукой придерживал жену, которая рыдала у него на плече, проклиная всех и вся. — Почему ты так рано ушёл от нас, сынок? Почему? — почти кричала женщина на фотографию на камне. — Всё, Сабин, успокойся, — спокойно сказал Томас и погладил голову жены. — Проклятые альфы! Чтоб вас всех черти жарили на сковородке! И вновь посыпались проклятия. Маринетт стояла отдельно от родителей и держала в руках свернутую пополам фотографию, а сама слышала, как трескается её сердце… ещё чуть-чуть и оно будет разбито, как хрустальная чаща, упавшая со стола. — Маринетт, я отведу Мать к машине. — Хорошо. Когда родители ушли, Маринетт села на колени возли могилки старшего брата и склонила голову. Плечи вздрогнули. Кажется, что обаятельный парень на фотографии перестал улыбаться. — Я так много хочу тебе сказать, Виктор, — подняла голову Маринетт. — И так много о чём хочу спросить… — развернула фотографию. — Я нашла это в твоём старом учебнике по экономике. Это, получается, последнее фото с тобой. Ты тут так счастлив. Наверно, из-за Хиро, да? — улыбнулась сквозь ручьи слёз Маринетт. — Прости, что чуть не сломала руку ему. Я не знала, что вы были так близки. Прощаешь? — девушка взглянула на фото брата. — Я хочу отдать это фото Хиро. Ладно? — вытерла рукавом слёзы и шмыгнула носом. — Ты мне нужен, Виктор. Ты очень нужен мне.***
***
***
Я скучаю… Когда произношу эти слова, скучаю ещё больше. Даже когда смотрю на наши фотографии, скучаю. Скучаю… Время так жестоко. Я ненавижу нас и наши воспоминания, Ведь теперь нам так трудно увидеть друг друга. Здесь вечная зима! И даже в августе Моё одинокое сердце Мчится сквозь время в снежную страну. Держа тебя за руку, Хочу отправиться на край света. Давай положим конец этой холодной зиме. Снегопад… Пока не пришла весна, Как долго мы будем его наблюдать, мой друг?