Лорд Дара

      Мирцелла мерила холодную камеру шагами, когда её наконец отперли. В темницу зашли три септы, четыре послушницы и две Молчаливые Сёстры. Ей было очень страшно, особенно когда она увидела бадью с водой, мыло и бритву с ножницами.       Она безропотно терпела, когда одна из Молчаливых Сестёр стригла ее длинные золотые локоны. Мирцеллу, правда, удивило, что её волосы выглядели невзрачно. Немытые и спутанные, словно она провела в этой темнице немало времени, прежде чем сюда явились эти септы.       «За что я здесь? Почему они это со мной делают, а я не могу на них даже прикрикнуть?»       Унижение продолжалось. После того, как чудесные золотые кудри упали к ногам Мирцеллы, одна из Молчаливых Сестёр побрила её голову. Ей хотелось закричать, ударить мучительницу, но она не смогла это. Какая-то сила не позволяла это сделать       Её лишили волос не только на голове, бритва прошлась и по подмышкам и между ног. Мирцелла чуть не лишилась чувств, когда ей протянули белое одеяние септы. Неужели её после стольких лет всё же заставят до конца жизни проходить этакой благочестивой мышью?       «Джон, где же ты? Неужели ты мог так со мной поступить? Нет, я не верю, что ты…или тебя уже нет?»       Она что-то говорила септам, а те ей отвечали. Но слов она не слышала, ни своих, ни чужих. Её повели по коридорам здания, понемногу она узнавала его. Это Великая Септа Бейлора, где венчались Эдрик и Арья. Значит, она в Королевской Гавани? Но как…       В Чертоге Лампад ее встретил отряд диковинных рыцарей. Доспехи из серебряных пластин, радужные плащи на плечах, увенчанные кристаллами шлемы и хрустальные мечи на треугольных щитах.       Командовавший ими рыцарь поклонился и сказал: «Возможно, Ваша Милость помнит меня. Я сир Теодан Правоверный, Его Святейшество поручил охранять вас…»       Мирцелла хотела закричать, что это ошибка. Она не королева, а леди Утеса. Она не знает этого рыцаря и ей не нужно иной охраны, кроме гвардии её лорда-мужа и его меча.       Но она говорила что-то иное. И она пошла за этими рыцарями, которые принадлежали к запрещенным двести лет назад Сынам Воинов. Неужели орден возродили?       Но какой безумец вернул Церкви ее воинство? Она шла по площади перед Великой Септой и в толпе видела оборванных воинов в накидках с семиконечной звездой.       Честные Бедняки, они же Звезды, простолюдины, с копьями и топорами защищавшие путников еще до Таргариенов. Верные соратники Мечей, Сынов Воина, вместе с ними сгинувшие в Восстании Святого Воинства.       «Если она королева и здесь есть Сыны Воина, то почему бы не появиться и Честным Беднякам? Кто появится еще, Эйгон Завоеватель на драконе?»       Она шла между двумя толпами городской черни, обнаженная и босая, а Честные Бедняки прокладывали ей путь, тесня горожан. Мечи прикрывали ее с боков, а септы шли следом.       — Стыд и позор грешнице, стыд и позор, — вопила септа.       — Шлюха, — кричали Мирцелле женщины из толпы.       Мрамор сменился булыжной мостовой, они шли по узким улицам города. Дорогу перегородил торговец горячего мяса на вертелах, пока Звезды расчищали путь, он успел распродать свой товар.       — Хочешь мяса, моя королева? — крикнул пущаиый бородач со свиными глазками и с унизанным мясом вертелом.       Мирцелла хотела вежливо отказаться, но толстяк ловко швырнул вертел в неё, и он сполз, пачкая кровью и жиром ее бедра и ноги.       Теперь она шла по грязи, вовсю звонили колокола, а толпа кричала: «Да здравствует Станнис!» Но еще чаще кричали: «Да здравствует Маргери!»        «Ладно Станнис, он десница, и пока король блистает на турнирах, охотится и судит под дубом простолюдинов, правит страной, но причем здесь Маргери?»       Она дважды падала, толпа улюлюкала и обвиняла ее в немыслимых вещах. В неё летели отбросы, гнилые фрукты и даже дохлая кошка. Лица горожан казались масками демонов. Казалось, что никогда не кончится.       Какая-то уродливая ведьма уставилась на нее и загугнила: «Ты будешь королевой, но придет другая, моложе и прекраснее. Она отберет у тебя все, что тебе дорого…»       Мирцелла в отчаянии выкрикнула: «Я не королева, я леди Утеса, я никогда не изменяла Джону и все мои дети от него. Мне не важно, что будут отнимать друг у друга королевы, старуха!»       Толпа гоготала, Мирцелла споткнулась и упала опять. Остаток пути она проделала на четвереньках под свист и аплодисменты толпы. Наконец она достигла стен Красного Замка.       Появились гвардейцы в золоченных шлемах с гребнями и алых плащах. Они держали пики наперевес и по команде окружили ее лесом железных наконечников, отсекая от нее беснующуюся чернь.       Голос командира гвардейцев показался ей знакомым. Она подняла голову и вздрогнула. На нее смотрел её покойный двоюродный дед сир Киван Ланнистер.       Рядом были Белые Плащи, один из которых, сир Борос Блаунт, тоже был давно мёртв. Сир Меррин погиб при Белом Шиповнике.Её встречают одни мертвецы.       — Где мой сын, где Томмен? — закричала Мирцелла. Она сообразила, что её собственных сыновей зовут Герион и Бенджен, а Томмен это ее брат.       — Не пристало сыновьям видеть позор матерей, — сердито ответил сир Киван. — Прикройте ее!       Мирцелла проснулась в холодном поту, тяжело дыша. Она была обнажена, но лежала не перед Красным Замком, а на кровати под балдахином.       Она провела рукой по своим волосам.Они немного растрепались, но не походили на те нечесаные лохмы из сна.       Рядом спал Джон, его спокойное размеренное дыхание вернуло Мирцелле спокойствие. Ей нечего бояться, ей просто приснился глупый сон. Она тихо рассмеялась, порадовавшись, что кошмар рассеялся.       Мирцелла обняла Джона и в его объятиях вновь уснула. Но сон был не менее тревожным. Она на сидела рядом с Джоном в богороще Красного Замка.На ней был охотничий костюм, а поверх него плащ с капюшоном. Она улыбнулась Джону, но тот был мрачен и что-то ей сердито говорил.       Беседа шла помимо её воли, ни малейшего смысла в ней Мирцелла не видела. Она положила руку Джону на колено, но тот сказал какую-то резкость.       «Джон бы так не поступил. Никогда.»       Она влепила Джону пощечину и тут же испугалась, но тот не обиделся. Вид у него был на редкость напыщенный, словно он считал себя идеалом рыцарства, а ее полным ничтожеством. В ту же секунду картина поменялась.       Мирцелла стояла на стене Красного Замка и смотрела на насаженные на пики головы. На одну из голов, голову Джона. Её Джона…       — Нет, — закричала она. Сон рассеялся, но когда она хотела крепче обнять Джона, она поняла, что ее лорд-муж исчез. Мирцелла в ужасе подскочила и чуть не упала с кровати, когда открылась дверь. Фигура в дверном проеме на мгновение замерла, а Мирцелла, рассмотрев её, успокоилась       — Ты живой, — радостно сказала Мирцелла зашедшему в комнату Джону, бросаясь на шею. — Живой и невредимый!       — А что бы со мной могло случиться? — улыбнулся Джон, легко ее поднял на руки и понес к кровати. — От чтения писем редко кто умирал. Хотя в письме речь шла как раз о смерти. Леди Уэнт умерла. На второй день турнира, да только проблема не в этом.       — Харренхолл? — предположила Мирцелла. — Кажется, у неё нет детей, и она была последней из Уэнтов. Но у Уэнтов же осталась родня, или король решил отдать замок кому-то ещё?       Джон, сидевший рядом с ней на на постели, пожал плечами. На нем был халат, в котором, он вероятно и выходил за дверь, чтобы переговорить с мейстером. Джон не разрешал вскрывать его письма никому, не потому, что не доверял мейстеру, а потому, что не хотел сбрасывать на кого-то ответственность.       — Уэнты имеют родство с некоторыми домами Речных Земель, ближе всего Талли и Фреи. Но сейчас все зависит от решения короля. Леди Шелла не бунтовала и сомнительно, что её земли отойдут к короне. Кому-то Харренхолл все же достанется, вопрос кому.       — Леди Шелла Уэнт была немолода уже в год нашей свадьбы, — припомнила Мирцелла. — Когда старый лорд Харренхолла, её родич и муж, Уолтер Уэнт устроил турнир, у неё было четверо сыновей и дочь. Но ни один из её детей пережил мать. Значит, форель или двойные башни?       Джон расправил письмо, на котором виднелась печать золотого воска с коронованным оленем. Он тихо произнёс:"Если бы так просто, дорогая.В этой истории появился ещё и еж.Старая леди Шелла, оказывается, была перед смертью замужней дамой. Один из Уодов, будь он неладен.»       Уоды были домом ленных рыцарей, присягнувшим Харренхоллу.       — А он не лжет, этот Уод? — лениво спросила Мирцелла. — Не страшно ли ему влезать между Риверраном и Переправой?       — Полагаю, не лжет, брак был заключён и консумирован, только детей у них не было. А сам муж леди Шеллы пропал в день её смерти…       «Ещё бы у этой старой летучей мыши родились дети. Уод бежал, поняв, чем ежу грозит попытка удержать Харренхолл. Или ему помогли исчезнуть. Впрочем, не война же за Харренхолл начнётся.»       — Не подерутся же Фреи с Талли, — фыркнула она. — Эдмар женат на Рослин Фрей, как-нибудь они договорятся. Но еж тут был лишний. Неужели тебе писал об этом король или было что-то ещё?       — Да, — мрачно ответил Джон. — В Эссосе неспокойно. Снова заговорили о драконах и Таргариенах.       Мирцелла помрачнела. Она думала, что с Таргариенами покончено в тот год, когда самозванец, именовавший себя Эйгоном Шестым с несколькими наемными отрядами, среди которых выделялись Золотые Мечи, высадился на Крюке Масси. Был последний год Долгой Зимы, которая пусть и не принесла орды Иных в Вестерос, оказалась люта даже в Западных землях.       Часть Королевского Флота отправилась охотиться за пиратами, закрепившимися на Ступенях, чем воспользовались наемники. Камнепляс пал, а за ним и Широкая Арка. Часть кораблей наемников из-за шторма была отброшена к острову Тарт, где они захватили Закатный, замок лорда Тарта.       Основные силы наемников черными знаменами, на которых красовались алые драконы, двинулись к переправе через Путеводную, похоже, у них были сторонники и в Вестеросе, потому что Дарри и Брюны из Лютого Логова поддержали восстание. И не они одни.       Войска Феллов и Баклеров были разгромлены, а шедшее им на выручку войско кастеляна Штормового Предела попало в засаду и с потерями отступило. Дорн не вмешивался, но из-за вставших на Костяном Пути войск марочные лорды были скованы, и наемники перешли Путеводную без помех.       После этого лорд Айронвуд перешел Красные Горы, и марочники вынуждены были защищать собственные замки. Однако, движение по Королевскому Лесу сбавило темп наступления и, когда войска претендента вышли к Черноводной, позиции на реке заняли оставшиеся корабли Королевского Флота, а столица была готова к обороне.       Наемники двинулись вверх по реке, чтобы перейти Черноводную выше Падучего Водопада. Лорды Простора по большей части остались глухи к призывам, не в последнюю очередь, из-за взятых у них после мятежа Ренли заложников. Но армия «Эйгона» все же росла.       Наконец, перейдя Черноводную, наемники выступили на восток, но наконец собранные королевские войска зажали их в клещи после переправы наемников через речку, вытекающую из Божьего Ока.       При Белом Шиповнике подошедшие из Речных Земель, Простора и Запада войска вместе с армией короля вступили с самозванцем в бой. Большинство уцелевших в штормах слонов к моменту сражения уже погибло, но сам «Эйгон» некоторое время командовал сражением, сидя верхом на сером исполине.       Исход битвы был неясен, когда «Эйгон», увидев что всадники под личным знаменем Эдрика оторвались от основных сил, решил в поединке определить судьбу Семи Королевств. Резерв самозванца, триста отборных рыцарей-изгнанников, под чёрным штандартом с трехглавым драконом ринулись в атаку.       Гвардейцы Баратеонов падали под ударами свежего отряда, защищая своего короля. Сир Меррин Трант был зарублен огромным рыжебородым рыцарем, королевское знамя рухнуло вместе с сиром Муром, который нес его в битве.       Оставалась лишь кучка изнуренных боем гвардейцев в золотых плащах со скачущим оленем, сир Бейлон Сванн, сир Робар Ройс и сам король Эдрик с боевым молотом. Но в это время на людей самозванца обрушился сильный отряд латников под знаменем со львом.       Джон и его гвардейцы под его личным знаменем с львом и волком прорвались к самому претенденту. И он сошелся с Джоном в поединке. Мирцелла была в это время за много лиг от поля битвы, под защитой стен Утеса Кастерли, но столько раз слышала о поединке, что порой ей казалось, что она сама его видела.       Самозванец был закован в чёрные доспехи, на его шлеме красовался разъяренный дракон. В руке сверкал валирийский клинок, знаменитое Чёрное Пламя. И таким же черным, как его броня, был его закованный в вороненую сталь конь.       На Джоне была красная броня, отделанная золотом, а на нагруднике красовались волк и лев. В руке он сжимал тяжелую булаву, а в левой руке был щит из железноствола с гербом. Трижды они съезжались, пока Джон не сумел метким ударом булавы поразить «Эйгона» в голову.       Самозваный драконий король рухнул со своего коня в снег, который припорошил поле битвы. Мейстеры после битвы пытались вернуть его к жизни, но тот умер, не приходя в сознание. Так и осталось тайной, кто это был, самозванец, чудом спасенный принц Эйгон или один из потомков Блэкфайров.       Джон рассказывал Мирцелле, что Эдрик шутливо сердился, что Джон лишил его шанса повторить подвиг отца, но на самом деле король к моменту поединка был тяжело ранен и не подоспей всадники Джона, то «Эйгон» мог бы убить короля своим валирийским клинком.       Меч самозванного Таргариена Джон забрал себе, решив сделать его родовым оружием. Мирцелла много раз после этого видела Чёрное Пламя мужа, даже однажды пробовала им фехтовать. Она не знала, почему Эдрик не потребовал легендарный меч себе, возможно, не хотел отнимать трофей…       Войско самозванца было рассеяно, мятежные лорды наказаны, казалось, о драконах все забыли, и теперь они вновь грозят Вестеросу. Неужели, эта безумная Королева-Табунщица выползла из гискарских земель, где она эти годы воевала с Добрыми, Мудрыми и прочими господами?       — Дейнерис Таргариен, Королева-Чей-Титул-Без-Пергамента-Не-Выговорит-Ни-Один-Посол, — ответил на её немой вопрос Джон. — Правительница Мириэна…и большей части Залива Работорговцев. Остальные титулы скорее отражают её притязания или свершения. Не смейся, она опасный враг.       Мирцелла и не думала смеяться, она знала, кто такая Дейнерис Таргариен.       — Она на год тебя младше, имеет армию освобождённых рабов, боевых евнухов Безупречных и собственных драконов?       — Евнухи немного постарели, часть погибла, но в целом, всё верно. К счастью, из всех драконов оседлан лишь один, но он уже вымахал до размеров ночного кошмара. Долгие годы Дейнерис воевала в гискарских землях, но теперь она решила наконец перебраться через Узкое море…       — Почему лишь теперь? — спросила Мирцелла. Джон уже скинул халат и лежал рядом с ней, но ей хотелось узнать, зачем же король прислал ему письмо.       Некоторое время Джон молчал, наконец он ответил: «Король назначил меня мастером над законами, но решение о судьбе дочери Безумного Короля…один удар может спасти многие тысячи, пожалуй, это верно. Если драконы вновь появятся над Вестеросом, они принесут сюда пламя и кровь.»       Мирцелла сообразила о чем говорилось в письме, но её это не поразило. Странное государство Дейнерис было слишком завязано на ней, наследников у неё не было, а её крутой нрав сделал бы честь самому Мейгору Жестокому. Впрочем, сумеет ли её прикончить убийца? Ну, Безликие способны и на такое.       — Об этом говорили на заседании Малого Совета или… — она посмотрела в глаза Джона, в свете свечи казавшиеся темно-серыми, как валирийская сталь его меча. И такими же холодными.       — Пожалуй, одного вторжения драконов за правление Эдрика более чем достаточно, — мрачно ответил Джон. — Впрочем, если Дейнерис уцелеет, то придётся вспомнить то, как разобрались с Девятигрошевыми Королями. Волантис обеспокоен усилением Дейнерис.       Ей показалось это странным: «Король просил согласия на это у тебя?»       — Король уже решил и просто поставил меня в известность, — кисло ответил Джон. — О чем-то подобном задумывались ещё при его отце, но…пришлось заниматься этим уже сейчас.       Мирцелла вздохнула. Она боялась, что Джон откажется. Ей вспомнились её сыновья, Герион, старший из близнецов, воспитанник лорда Старка и Тиггет, который служит сквайром в Кастамере. Сейчас Бенджену, младшему, восемь лет…       «Пусть лучше эта безумная дракониха умрёт, чем её головорезы вторгнутся в Вестерос, а драконы обрушат своё пламя на Семь Королевств. Дейнерис смотрела, как её муж, дотракийский кхал, вылил расплавленное золото на голову её брату, принцу Визерису, а потом она придушила этого мужа. И залила земли гискарцев кровью, безуспешно пытаясь искоренить там рабство…»       — Пусть будет так, — согласилась Мирцелла. — Но раз это дело решенное, то не будем об этом. Я бы хотела поговорить о нашем младшем сыне, Бенджене. Ему уже восемь лет, самое время стать пажом.       — Король готов взять его чашником, — удивил её Джон. — Как я понял, он делает это по просьбе королевы. Бенджен справится, я уверен. И он будет в полной безопасности, совсем рядом с нами.       «Пусть у близнецов глаза Джона, но в остальном они истинные Ланнистеры. Король любит Арью и ценит меч Джона и его службу в Малом Совете, но на меня Эдрик порой смотрит так, словно я львоящер. Ему не нравится моё сходство с моей матерью… А Бенджен вылитый Старк, копия своего отца. Оно и к лучшему.»       — Раз король дал согласие, то я ничего не имею против, — сказала Мирцелла. — Но наши старшие дети, близнецы и Джоанна, пора бы подумать о их будущем.       Джон нахмурился: «Мирцелла, Джоанне всего-то тринадцать, а близнецы на год младше…»       Она прервала его: «Самое время заключить помолвку. Впрочем, мне было меньше лет, чем Джоанне, когда я стала твоей женой.»       — Мы были почти дети, — ответил ей Джон. — Я едва приблизился к возрасту, когда юноша получает рыцарские шпоры. Наш брак, он…       — Был вызван наблюдательностью твоего младшего брата, твоей болтливостью и добрым борским вином, — подхватила Мирцелла. -Но не такие мы были и дети. Я уже расцвела, а после той шутки леди Кейтилин ты не изображал из себя короля Бейлора. Я не завела этот разговор, если бы не Криган.       Джон удивился: «А что не так с сыном Робба? Храбрый парень, король не нарадуется на толкового сквайра. Уверен, когда придёт время, он станет отличным рыцарем. Когда-нибудь, он унаследует Винтерфелл и Север.»       — Этот отличный сквайр заигрывал с Джоанной, — ответила Мирцелла. — Они проводят слишком много времени вместе.       — Пара поцелуев, не больше, — успокоил её Джон. — Но раз ты так волнуешься, то ты не откажешься от того, чтобы сделать свою дочь принцессой? Тристан Мартелл холост и был бы не против заключить брачный союз с Утесом.       — Тристан на четыре года тебя младше, — обеспокоенно заметила Мирцелла. — И он дорниец.       — Зато после смерти своего брата и такого неудачного замужества Арианны он правящий принц Дорна. Красный Змей расстарался после смерти Дорана, подставив Айронвудов. Их поход он представил самоуправством, и остатки армии лорда Андерса встретили воины во главе с самим Красным Змеем…       Она вздохнула: «Когда Оберина прикончил сир Арчибальд Айронвуд, мне стало куда спокойнее. А так сгинули и Змей и Айронвуды. Пока Доран был правителем Дорна, Оберин вел себя тише. Я же дочь Цареубийцы и королевы Серсеи, внучка лорда Тайвина. Просто чудо, что он не избавился и от нас с Томменом.»       — Не буду уверять, что переживал, когда узнал о гибели принца Оберина, — сказал Джон. — Но Тристан пошёл в отца, а не дядю. Да и сир Манфри Мартелл, кастелян Солнечного Копья и его ближайший советник, не настроен к Ланнистерам так агрессивно.       «Джон умеет найти такой вариант, что Криган уже не кажется таким напыщенным и самодовольным. Однако он кузен Джоанны, а зная о том, кто мои родители, родиться может все что угодно. Сделать Джоанну леди Винтерфелла было бы неплохо, но леди Винафрид может считать иначе. А против неё Робб не пойдёт.»       — Возможно, Тиггету или Гериону имеет смысл подыскать невест среди Флорентов. Этот дом усилился при новом короле, а Простором теперь правят из Ясноводной Крепости. Возможно, даже обоим найдут невест. Хотя Гериону можно подобрать почти любую партию. Будущий наследник Утеса завидная партия.       Мирцелла подумала, что её муж мог бы сказать наследник Утеса. Но не сказал. После разгрома мятежа Ренли Джону достался Тарбекхолл. Сейчас замок уже не кажется той ветхой руиной, но долгие годы ушли на его восстановление. А два года назад дядя Тирион решил отправиться к руинам Валирии.       — Просто сумасбродная мечта лорда Утеса, я столько лет живу на свете, но ни разу не бывал в Эссосе, — ответил Тирион Мирцелле и Джону. Их уговоры он отбросил, заявив, что мечтал об этом со дня отплытия своего дяди Гериона и все предусмотрел. Он вернётся назад живым и со Светлым Рёвом в руках.       — Позаботьтесь о том, чтобы Утёс к моему возвращению не рухнул, — напутствовал их дядя перед отплытием из Королевской Гавани. — Рад, что Эдрик не назначил тебя мастером над монетой. Тогда бы я боялся отплыть, опасаясь, что он выманит у тебя все золото. Нового Беззубого Льва я не потерплю.       Дядя шутил. Эдрик, стараниями Станниса, не был таким транжиром, как король Роберт, а рассчитывать легко выманить золото у Джона мог лишь дурак. Он не был скупцом, но золото расходовал экономно и знал, на что пошёл каждый дракон, олень и звезда.       — Дела казны в полном порядке, лорд Тирион, а Эдрик не так разбрасывается золотом как его отец, — улыбнулся Джон. — Но обещаю, к вашему возвращению Утёс будет ещё крепче, а золота в его подвалах будет больше. Но прошло уже два года, а о лорде Тирионе не слышно ничего. Однако и Утес и золото были в порядке…       Мирцелла тихо охнула. Джон положил ей руки на плечи, поцеловал её в ложбинку на шее и стал спускаться ниже. Когда он коснулся ее грудей, она попыталась отстраниться, но Джона было сложно остановить, и ей это не очень хотелось.       С Джоном она забывала обо всем, даже о том проклятом городе, где он служит мастером над законами. Здесь куда опаснее, чем в тех сражениях, где Джон убивал врагов холодной сталью. Тут враг притворяется другом, а измена называется сменой покровителя.       Она молилась в септе Семерым, чтобы они уберегли Джона в битвах, но наверняка его надежно хранят мрачные Старые Боги. Герион, Джоанна и Тиггет ходят в септу, но не Бенджен. Он и здесь похож на отца.       Джон выжил во всех своих битвах, но кинжал убийцы и отрава куда грознее и опаснее. Не только Эдрик мог избавиться от проблемы руками наемного убийцы.Эта драконья королева могла нанять убийц, что если они сейчас идут по коридору и бесшумно убивают гвардейцев? Не только короля, но и людей Джона…       — Я мать твоих детей, прекрати, — просила Мирцелла Джона, когда тот перевернул её на живот и взял сзади. На самом деле, ей это нравилось. Вместе с Джоном она переодетой бывала в ланниспортских борделях, где они наблюдали, только наблюдали, но Джону эти походы были не по нраву.       Джон хмурился и говорил, что не должен лорд бывать в таких местах, а благородная леди тем более. Но когда в одной из комнат такого заведения она отдавалась ему, он не возражал. Джон не мог отказать в такой малости, а она после увиденного в борделе уже не могла сдерживаться.       Мирцелла совершенно не ожидала, что в итоге голова Джона окажется между её ног. Ей было довольно приятно, хотя и очень необычно. Наконец она не выдержала, изогнувшись дугой, она закричала, даже не пытаясь сдерживаться.       — Знаешь, Джон, а мне снилось, что я была королевой, — пробормотала сонная Мирцелла Джону. Тот усмехнулся: «Во сне я умер сам или ты отравила меня? Кто был твоим королём, Эдрик?»       Её передернуло. Эдрик слишком похож на короля Роберта, чтобы вызвать в ней хоть тень желания. Быть его королевой…нет, уж лучше стать септой.       — Не знаю, — призналась она. — Во сне королевой быть мне не понравилось. Я сидела целую ночь в камере, а потом пришли септы и побрили меня наголо. Везде…       — Даже здесь? — рука Джона скользнула к её лону, но она мягко остановила его.       — Везде, — ответила она. — А потом меня одели в рясу септы и прогнали по Великой Септе, довели до площади перед ней, и я сама скинула там одежду.       — Какие-то странные у тебя во сне септы, — заметил Джон. — Святого Воинства и короля Бейлора там не было? Хотя нет, увидев тебя голой, святой король бежал бы без оглядки до Стены.       Они оба расхохотались, наконец, немного успокоившись, Мирцелла продолжила.       — Потом меня прогнали по всем улицам до самого Красного Замка, — говорила Мирцелла. — Святое Воинство было, Честные Бедняки расчищали путь, а Сыны Воина меня охраняли. А у Красного Замка меня встретили сир Киван и Белые Плащи, сир Блаунт и сир Трант…       — Сплошь мертвецы, — пробормотал Джон. — Меня в этом сне не было?       — Нет, ты мне потом приснился. Я говорила с тобой о чем-то в богороще Красного Замка, ты был серьёзен и меня отчитывал. А потом я увидела твою голову на пике…       Джон внимательно на нее просмотрел и печально сказал: «Ты отправила меня на плаху руками Эдрика, не знаю, что сделала с Арьей, но в итоге король решил наказать тебя за все. Вот только как он оживил сира Кивана и гвардейцев?»       Мирцелла не выдержала и прыснула. Она ткнула Джона в бок: «Тебе бы все смеяться. А я проснулась в ужасе и еще тебя не было рядом…:       — Раз ты мне была так рада, то моя голова еще не скоро окажется на пике. Хотя не вздумай ты тащить в нашу постель Розамунду, а потом навещать бордели, тебя бы не прогнали голой по городу…       — А твоя голова на пике? — её зеленые глаза встретились с серыми глазами Джона. Из всех её детей лишь у Джоанны были её глаза и волосы. Но такое же длинное лицо, как у Джона и Арьи.       «У принца Роберта такое же лицо. Но волосы черные, а глаза синие. Как у его короля-деда.»       — Началось ведь не с моей головы, — заметил Джон. — Но как-то неважно во сне дела у королев. Думаю, королю там тоже было невесело.       — Все равно, я не королева и не изменяла тебе, — сказала Мирцелла, перебирая длинные локоны, отливавшие золотом.       — А как же малышка Розамунда, — удивился Джон, целуя ее грудь. — Полагаю, она доставила тебе немало удовольствия. Она почти такая же милая…       Она влепила пощечину Джону и оттолкнула его. Тот лишь хмыкнул.       — Не смей нас сравнивать, слышишь, — прошипела она, и её зеленые глаза сверкнули. — Розамунда досадная ошибка, недоразумение…       — И мы разделили тогда ласки Розамунды, если тебе верить, — добавил Джон. — Не мне тебя винить, хотя я ничего не помню.       «После тебя Розамунда была готова терпеть и то, что я ее взяла почти силой. Теперь она при встрече со мной пугается, словно мне она нужна. И мне и ей был нужен ты, но ты мой и делиться тобой я не буду.»       — Надеюсь, я не наградил ее бастардом? — как бы про себя сказал Джон.       — Нет, — сказала Мирцелла. — Хотя она могла на это надеяться.       «После лунного чая сложно стать матерью бастарда. А после того, как я овладела Розамундой, ей стало не до той бурды, что я влила в неё.»       — Твое обещание выполнено, насчет того, что у тебя нет бастардов, — шепнула Мирцелла.       «На что только не пойдешь ради любви. Мне не особо хотелось Розамунду, но после того, как я ее ублажила, угостить лунным чаем её было легко.»       — Не хотелось бы огорчать тебя бастардом, — признался Джон. — Но я бы не оставил свою кровь.       «Я бы постаралась принять твоего ребенка, но проще было влить в одну маленькую глупышку чай из пижмы. И теперь все твои дети от меня.»       — Я понимаю, Джон, — мягко сказала Мирцелла. — Но тебе нечего стыдиться перед леди Утеса…       — Перед наследницей Утеса, — строго поправил её Джон. Она согласно кивнула. Если Джон уверен, что её дядя жив, то она не будет спорить.       «На что только не пойдешь ради любви.»       Когда через несколько месяцев она узнала о смерти королевы Дейнерис, которая скончалась ночью в объятиях очередного мужа и хаосе в ее бывших владениях, Мирцелла вздохнула спокойно.       «Войны не будет. Нехорошо радоваться чужой смерти, но для меня лучше умрет Дейнерис и её растерзанный Безупречными муж, чем я и Джон.»       Разумеется, у Дейнерис Бурерожденной на этот счет было иное мнение, но оно умерло вместе с ней. А Мирцелла и Джон живы.       «Хороший дракон — мертвый дракон, так Джон говорил, когда прихлопнул этого Эйгона. Теперь все драконы мертвы и неопасны. И это хорошо.»