***
Санс взглянул на Папируса. Того трясло. Разумеется, урод знал, что именно сказать, чтобы перевернуть все с ног на голову, Ториэль его задери. Санс уже успел понять, что урод был монстром, с которым стоит считаться, взять хотя бы то, насколько успешно ему удавалось придумывать чушь. — ДОВОЛЬНО ТВОИХ СЛАБЫХ ОТГОВОРОК, — сообщил он связанной версии своего брата. Игла лишь слегка вздрогнула, когда он подошел ближе и наклонился к позвоночнику урода ниже его ребер. Ему пришлось поразмыслить над положением игл, потому что просто воткнуть их в кость затруднительно, если вообще возможно. Острие иглы на мгновение замерло, а затем Санс вдавил его в мягкий межпозвоночный диск урода. Раздался визг, и урод начал извиваться, пытаясь отодвинуться от источника боли. — НЕ ДЕРГАЙСЯ, — огрызнулся Санс, правда без яда в голосе. Он только сильнее себя ранит, если продолжит ерзать. Хотя эта истерика всего из-за одной иглы тоже, мягко говоря, раздражала. — нет! — вскрикнул урод. Санс нахмурился и сжал поясничный отдел его позвоночника, чтобы удержать монстра на месте. Тот снова вскрикнул, вырываясь из хватки, но Санс не стал мешкать и проткнул диск иглой насквозь. Слабость и трусость урода облегчили задачу Санса и позволили проигнорировать его сходство с родным братом. Папирус никогда не стал бы вести себя так отвратительно. Никогда. Отпустив позвоночник, Санс отошел назад и с улыбкой взглянул на своего страдающего пленника. Приятно было видеть, как тот корчится и хнычет, пытаясь отстраниться от чего-то, что пронзает его позвоночник. Движения только причиняли ему больше боли. — ЗАКОНЧИЛ? — вздохнул Санс, когда урод замедлился и замер, тяжело дыша от изнеможения. Ответа не было, но Санс продолжил. Вооружившись еще тремя иглами, он вогнал по одной в каждый диск, прокладывая свой путь выше по позвоночнику. Каждый новый прокол приносил ему всхлип или скулеж, когда игла впивалась в хрящ и протыкала его. — пожалуйста, остановись… — выдохнул урод, когда Санс выпрямился, чтобы взять новые иглы. Рука маленького скелета замерла над коробкой, и, развернувшись, он взглянув прямо в глазницы своего пленника. — ОНИ УМОЛЯЛИ ТЕБЯ ОСТАНОВИТЬСЯ? — спросил он едким жестоким голосом, полным гнева. Урод стыдливо отвел взгляд, достаточно в качестве ответа. — ТЫ ОСТАНАВЛИВАЛСЯ? Санс уже знал. Если бы останавливался, то многое из того, что он им рассказал, никогда не произошло бы. Он никогда бы не стал разыскивать Санса, планируя пользоваться им. Он не оказался бы здесь. Маленький скелет не стал дожидаться подтверждения, поднял всю коробку и безжалостно пустил в ход остальные иглы.***
Папирус наблюдал за работой Санса, едва сдерживая себя. Чем больше другой он говорил, тем больше Папирус хотел вмешаться. Причина была не в стремлением к справедливости, как у Санса, а в постоянном осознании, что он сделал бы то же самое ради брата, если бы ему выпала такая участь. Кроме того, маленькая частичка его ненавидела то, как руки Санса касаются другого монстра, принося ему эту изумительную боль. Даже если не выглядело так, что она ему нравится. К моменту, когда Санс закончил, череп связанного монстра расчерчивали дорожки слез. Даже сейчас по его лицу стекали свежие слезы, но истощение замедлило их поток. Яркие, блестящие иглы сложились в идеальный ряд, пронзая позвоночник от грудной клетки до таза. Из каждого отверстия сочились тонкие струйки золотисто-желтой магии, создавая на позвонках замысловатый узор. Санс отступил, как он всегда это делал, когда процедура была закончена, и осмотрел свою работу. Он выглядел гордым, а Папирус гордился им. Санс уделял этому столько внимания, сколько Папирус не смог бы. Действия Папируса причиняли бесчисленное количество страданий, истинных страданий. В то время как Санс видел малейшие признаки угрозы Королеве или слабости монстров, надавив на которые, можно как-то… повлиять на них. — СЕГОДНЯ ВЫ ПРЕДСТАЛИ ПРЕД ПРАВОСУДИЕМ КОРОЛЕВЫ, — как и всегда начал Санс, — ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ ПОЧЕМУ? — ч-что? — двойник Папируса настолько ушел в боль, что все, что он сделал — посмотрел на Санса затуманенным взглядом. — ЯВСТВЕННО, НЕТ. ПАПИРУС, ПЕРЕЧЕНЬ ОБВИНЕНИЙ. Папирус на самом деле не хотел читать. От одного перечисления грехов, лежащих на этом монстре, было тошно. А факт, что он тоже был Папирусом, просто ужасал. Его оправдание, столь надуманное, как и считал Санс, не давало Папирусу спать ночью. Разум перебирал десятки… сотни возможностей, чтобы найти ответ. Что бы он сам сделал, чтобы защитить Санса? И он не придумал ничего другого. И это напугало его. Он даже близко не мог вообразить ситуацию, которая гарантировала бы «решение» для другого него кроме той, где они с Сансом вступили бы в комфортные отношения. Папирус с трудом мог вообразить себе, на что похожа жизнь, в которой их отношения с братом являются лишь половиной всего, что он знал. Эта мысль пугала его, и он знал… он знал… — ПАПИРУС! — окликнул Санс. Вернувшись в реальность, высокий скелет попытался вспомнить, что он должен был делать. Перечень! Обвинения. Он должен был зачитать обвинения. — вы обвиняетесь в том, что, эм… — он подыскивал правильные слова, все еще частично погрязший в своих мыслях. Санс фыркнул и повернулся к связанному монстру. — КАК ДОСАДНО, — прокомментировал он. Папирус вспыхнул от смущения и сдался. Он не хотел расстраивать Санса, но не мог заставить себя произносить все эти отвратительные вещи. — НУ, ДРУГАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ ЕЩЕ ПРЕДСТАВИТСЯ, — Папирус не мог не заметить, что Санс не стал сам зачитывать обвинения, — ВАШЕ ВРЕМЯПРЕПРОВОЖДЕНИЕ С НАМИ ТОЛЬКО НАЧАЛОСЬ. — н-нет, — ахнул другой Папирус, — это жестоко! — РАЗУМЕЕТСЯ, — Санс пробежался пальчиком вдоль ряда игла, вырвав из пленника крик, — ЖЕСТОКОСТЬ ЗАСЛУЖИВАЕТ ЖЕСТОКОСТИ. МОНСТРОВ, КОТОРЫЕ НЕ МОГУТ ВЕСТИ СЕБЯ ЦИВИЛИЗОВАННО, НАДО УЧИТЬ! ТОЛЬКО ТАК ВОЦАРИТСЯ ПОРЯДОК. Папирус расслабился, когда Санс снова увлекся одной из своих речей. Возможность толкнуть возвышенную речь всегда улучшала его настроение. Другой Папирус задыхался от боли, и у него не было никаких возможностей избежать ее. Санс продолжал щелкать случайные иглы, пока говорил. Каждый щелчок по металлу сопровождался кряхтением, всхлипом или стоном. Может быть, этот Папирус ведет себя так, потому что просто слабак? Эта мысль утешила Папируса больше, чем любая другая. Возможно он сам и покорный, но он знал, что точно не слаб. Его язык рассеянно скользнул по золотому зубу.***
Наконец, Папирус остался один. Болтовня Санса была чуть ли не хуже, чем боль. Пытаясь добиться большего удобства, он передвинул тело влево. Нет, нет. Боль стала только хуже. Они оставили его в цепях, с руками, прикованными над головой, и иглами, все так же торчащими из позвоночника. Уснуть можно только от полного физического истощения. А до тех пор, стоит провести время с умом. Ему нужен план. Было трудно думать, когда боль постоянно прерывала ход мыслей, но он стиснул зубы и сосредоточился. Он должен. Ради Санса. Это самая худшая ублюдочная версия брата, которую он когда-либо видел. У него определенно вообще нет никаких качеств Санса. Или даже покорного благодушия Синего или безалаберности Красного. К сожалению, он такой же резкий, как и его язык. Папирусу невероятно повезет, если удастся покончить с собой. Но ему хотелось бы больше уверенности. Не трудно представить, что они убьют его, если он сам не справится с этим раньше. Но он не был уверен, как работает смерть в другой временной линии… — ммммм! — Папирус задавил крик, когда непроизвольно наклонил позвоночник, пытаясь снять вес с правого колена. Мучительная боль медленно отступила. Тяжело дыша, он уставился на закрытую дверь сарая так, будто она была источником всех его несчастий. «Неизвестно, что произойдет, если умереть здесь», — продолжил он размышления, как только ему удалось снова собрать мысли, — «Известно только, что выяснять этого не хочется». Если санс не выпустит его, то ему остается два варианта. И на смерть надежды больше. Но, может быть, удастся поговорить с кем-нибудь еще, с монстром, который мог бы проявить к нему крупицу милосердия. Санс вещал что-то о правосудии Королевы, но Папирус сомневался, что она снизойдет до визита сюда. И у него нет представления даже о структуре Гвардии. Он на секунду задумался, а не станет ли другой Папирус его последним судьей. В принципе, похоже, что он отдал свободу своей воли в руки брата, так что, почему бы и нет? Как печально быть не более чем игрушкой брата. Папирус тряхнул головой. По крайней мере, слабость его двойника давала Папирусу шанс.***
— ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ЭТО БЫЛО? — вспылил Санс, как только за ними закрылась дверь в дом. Папирус замер, втянув голову в плечи. — что «это»? — небрежно спросил он, продолжив свой путь в гостиную. Санс, хмурясь, смотрел ему в спину. Если Папирус начинал уклоняться от вопросов, это никогда не вело ни к чему хорошему. — ТЫ… — Санс сжал кулаки. Папирус не раз, а дважды дискредитировал его перед лицом монстра, что уже видел в нем не более, чем вещь. И теперь, больше чем когда бы то ни было, авторитет Санса должен был быть абсолютен. Ублюдок должен быть во власти того, кого он презирал. И Сансу необходимо понять, что Папирус не пойдет на необдуманные поступки. — МНЕ НУЖНО НАЧАТЬ ГОТОВИТЬ. ПОСЛЕ УЖИНА МЫ ПОГОВОРИМ. ЯСНО? — объявил Санс. — милорд, — пробормотал Папирус, как будто соглашаясь. Санс резко развернулся на каблуках и прошествовал на кухню, чтобы не поддаваться раздражению. На это будет время, если объяснения Папируса не удовлетворят его. Акт приготовления достойной пищи подошел к концу, и Санс задумчиво поставил тарелку перед своим братом. Он все еще злился, но желание схватить Папируса и буквально вытрясти из него ответы пропало. Папирус со своей стороны выглядел точно так же, как и до ужина, хотя начал немного беспокоиться, когда тарелки опустели. Наполняясь чувством удовлетворения, Санс наблюдал, как тот нервничает. Он попал в неприятности, и он должен волноваться. — А ТЕПЕРЬ, — Санс хлопнул ладонями по столешнице, когда вернулся обратно к столу и сел напротив Папируса, — О ЧЕМ ТЫ ДУМАЛ, КОГДА НАБРОСИЛСЯ НА НЕГО БЕЗ МОЕГО РАЗРЕШЕНИЯ? — он собирался сказать, что я похож на него-, — ответил Папирус с вынужденным спокойствием. Санс нахмурился. — Я ШВЫРНУЛ БЫ ЕМУ В ЛИЦО ЭТО ЕГО ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ, ЕСЛИ БЫ ВМЕСТО ЭТОГО МНЕ НЕ ПРИХОДИЛОСЬ ВОСПИТЫВАТЬ ТЕБЯ. Папирус не ответил. Просто отвел взгляд. — Я В ШОКЕ ОТ ТОГО, ЧТО ТЫ ВСЕРЬЕЗ ВОСПРИНИМАЕШЬ ЕГО СЛОВА, — усмехнулся Санс. — ОН ПРОСТО БОЛЬНОЙ УБЛЮ... — он это я! — Папирус ударил кулаком по столу, в этот раз поразив Санса, — а что если бы я- — НЕТ! — злобно зарычал Санс, — Я ОТКАЗЫВАЮСЬ ДАЖЕ ДОПУСКАТЬ СТОЛЬ НЕЛЕПУЮ МЫСЛЬ. ТЫ ДИСЦИПЛИНИРОВАН, СИЛЕН, ТЫ НИКОГДА БЫ… — Санс зарычал, не решаясь напомнить брату те действия, что занимали его собственную голову. Он задыхался от силы собственной ярости, бурлившей в душе. Гнев заполнял его, заставляя кости трясись. И дрожь определенно не была связана со страхом.