Retribution/Возмездие

— ХОРОШО СПАЛОСЬ? — спросил санс со своей обычной усмешкой. Папирус смог только застонать. Он практически не спал. Он был так истощен, что несколько раз почти провалился в забвение, но иглы все время выдергивали его из темноты. — ЭТО ЛУЧШЕЕ, ЧТО ТЫ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ, — пока говорил, санс прошелся по сараю, взял несколько вещей из одного ящика, а потом вытащил что-то из другого. По ту сторону решетки образовалась небольшая стопка полотенец. Другой папирус с мрачным видом стоял у брата за спиной, кривя рот в зловещей усмешке. На этот раз вся легкость в их общении отсутствовала напрочь. Кое-что, чему Папирус мог бы порадоваться, если бы у него были силы. Но у него их не было. — НУ, ЧТО Ж, НОВЫЙ ДЕНЬ — НОВЫЙ ШАНС ВЗГЛЯНУТЬ В ЛИЦО СВОИМ ГРЕХАМ, — санс наконец-то открыл клетку и вошел внутрь. Его брат зашел следом, но все так же держался в стороне. — ГОТОВ ЛИ ТЫ ПЕРЕЧИСЛИТЬ ИХ САМОСТОЯТЕЛЬНО? — п-пошел… — попытка Папируса заговорить послала вибрации по позвоночнику, и несколько верхних межпозвоночных дисков снова расцвели болью. Слова превратились в скулеж. — ЖАЛКИЙ, КАК И ВСЕГДА, — санс сделал паузу, и Папирус ощутил давление проверки. — МОЖНО ПОДУМАТЬ, ТЫ УМИРАЕШЬ, ХОТЯ ТВОЕ ЗДОРОВЬЕ НА ПОРАЗИТЕЛЬНО ВЫСОКОМ УРОВНЕ. Папирус проверил собственный ХП. 8/1. Как это возможно? Ему так больно. Даже кости, не проколотые этими чудовищными иглами, ныли от боли. Его магия горела, протестуя против каждого движения, и только разносила боль по всему телу. — ИТАК, РАЗ ТЫ НЕ ЖЕЛАЕШЬ, — «не могу», — мысленно поправил Папирус. Он сказал бы что угодно, лишь бы все прекратилось, — ОЗВУЧИТЬ СВОИ ГРЕХИ, МЫ ПРОСТО ОБЯЗАНЫ ПРОДОЛЖИТЬ. Он поднял длинную красную свечу, конической формы. Измотанный разум Папируса не мог понять, для чего она может служить. — ПАПИРУС, — рявкнул он, вытянув свечу в сторону. Его брат, как будто стараясь досадить сансу, довольно долго рылся в карманах, а потом извлек оттуда маленькую серебряную коробочку. Она выглядела знакомо… — ДА СКОЛЬКО, БЛЯТЬ, МОЖНО, — проворчал санс. Папирус откинул крышку зажигалки и с привычной простотой щелкнул колесиком. Он осторожно зажег свечу, потом сунул в рот сигарету и прикурил. Санс нахмурился, но не сделал ничего, чтобы остановить его. Вместо этого он развернулся к Папирусу, который предпочел бы, чтобы он выплеснул свое плохое настроение на брата, а не на него. Огненный язычок колебался и мерцал на легком сквозняке, пробравшемся в сарай из заснеженного мира снаружи, пока санс медленно подносил свечу к концу иглы в нижнем грудном позвонке. Папирус не понимал, к какому именно. Они все казались единым целым. Холод металла ослаб, и скелет вздохнул почти с благодарностью. Хоть одна часть его тела ощутила облегчение. Уже кое-что. К сожалению, облегчение было не вечным. Папируса могло бы даже впечатлить, как долго санс был способен удерживать свечу в одном положении, если бы игла не начала нагреваться. Сначала было просто неприятно, а потом начало жечь. — ах! — Папирус содрогнулся от ощущений, что было зря. Иглы в нем сместились, и остальные истерзанные межпозвоночные диски послали волны острой боли по всему телу. Санс не отреагировал. Он не упрекнул его за ерзанье и не поглумился над его слабостью. Все, что он сделал — передвинул свечу под другую иглу и подождал, пока она тоже нагреется. Момент облегчения был худшей частью. Когда санс перешел к новой игле, Папирус уже знал, что сладкое тепло продержится всего несколько секунд, а за ним последует жгучая боль. Он напрягся, краткий момент удовольствия наполнял его леденящим ужасом перед будущей агонией. В конечном итоге, он перестал пытаться отодвинуться от горячего металла. Даже его инстинкты осознали, что ему некуда деваться, а попытки принесут только больше боли. Все, что ему осталось — лишь хныкать и кричать, заливаясь свежими слезами. В третий раз он не отреагировал, и санс, нахмурившись, поднял взгляд. Он разглядывал лицо Папируса, не убирая свечи от иглы. Игла нагрелась еще сильнее, жгучая боль стала невыносимой. Диск едва не плавился. Его парализует, и Папирус никогда не сможет вернуться обратно к Сансу. — хватит! — закричал он, дергая руками в цепях. — хватит, я сделаю! — О? — Санс не сдвинул свечу. Папирус мог поклясться, что ощущает запах паленых хрящей. — я скажу тебе мои… мои грехи. да что угодно! — вопил Папирус. — только, пожалуйста, хватит… Санс ухмыльнулся и подождал еще, а когда Папирус уверился, что он его не послушает, убрал свечу. — ОЧЕНЬ ХОРОШО. ДАВАЙ ПОСЛУШАЕМ. — ха… — Папирус задыхался, тщетно пытаясь восстановить дыхание. Паника, сжимавшая душу, слегка притупила боль. Он пытался вспомнить, о чем санс говорил раньше. Высокий скелет делал все возможное, чтобы абстрагироваться от слов, пока тот все бубнил и бубнил о какой-то ерунде. — я… я… забрал… их, синего и красного, — выдохнул он, понимая, что это только часть. Но другой он начинал нервничать, каждый раз, как это всплывало. Наверное, потому, что этот слабак чуть не потерял своего брата по вине Папируса. Ну, раз уж все равно придется говорить, то можно и это сюда приплести. — я забрал тебя, — он попытался усмехнуться, но сейчас даже лицо болело. — и почти присвоил. Санс бросил взгляд на брата, который хмуро смотрел на Папируса, но не двигался с места. Не та реакция, которой хотелось. Санс тряхнул черепом и развернулся к Папирусу. — К СЧАСТЬЮ ДЛЯ ТЕБЯ, Я НЕ НАКАЗЫВАЮ МОНСТРОВ ЗА НЕСОВЕРШЕННЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ. ТЕБЕ ВМЕНЯЕТСЯ ЛИШЬ ПОПЫТКА ПОХИЩЕНИЯ, ИНАЧЕ БЫ ТВОЕ НАКАЗАНИЕ РАСТЯНУЛОСЬ ЕЩЕ НА ПАРУ НЕДЕЛЬ, И ТОЛЬКО ПОТОМ Я ПОЗВОЛИЛ БЫ ТЕБЕ СДОХНУТЬ, — его голос слегка изменился в конце, на что другой папирус ответил странным взглядом. Кажется, неодобрительным. Хорошо, кое-что, что стоит отслеживать, несмотря на истощение, разрушающее мыслительные процессы Папируса. — я… нгх… я удерживал их?.. — и это тоже часть происходившего. Санс кивнул, свеча не приблизилась. Однако он не выглядел удовлетворенным. Папирус покопался в памяти, выуживая очередное обвинение. — я… ранил красного? — спросил он. На самом деле, это озадачивало его, кому вообще до него есть дело? Хотя этот паскудный санс наверное поладил бы с ним. Признание вызвало гримасу на лице маленького скелета, но он снова кивнул. Папирус опять попытался заставить свой измотанный разум работать. Определенно было больше. — И? — поторопил его санс, проводя зажженной свечой рядом с поясничным отделом позвоночника Папируса. Тот вздрогнул и изо всех сил сосредоточился. Было еще кое-что, что он сильно не хотел произносить. — …занимался с ними сексом, — пробормотал он, глядя в сторону. Послышалось рычание. Непонятно только, чье. Наверное, санса, который, кстати, схватил Папируса за череп и заставил смотреть себе в глаза. Он скалил зубы в жестокой улыбке, а огоньки в его глазницах сияли яростью и силой. Острые фаланги вцепились в затылок Папируса и болезненно расцарапали кость, когда он притянул его ближе. — НЕВЕРНО, — прорычал санс. — ЧТО ТЫ С НИМИ ДЕЛАЛ? — ааа! — Папирус невольно дернулся, и боль растеклась вверх и вниз по его позвоночнику. — это был просто секс, — крикнул он. Давление на череп стало только сильнее. — я не знаю, чего ты от меня хочешь! — Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ НАЗЫВАЛ ВЕЩИ СВОИМИ ИМЕНАМИ, — зловеще протянул санс прямо в лицо высокого скелета. Какая-то часть Папируса отметила тот факт, что он был достаточно близко для поцелуя. Папирус почти соблазнился. Если бы не понимал, что этим только взбесит их. — ТЫ НЕ ПРОСТО СПАЛ С НИМИ. ТЫ ЗАСТАВЛЯЛ ИХ. ТЫ ИХ НАСИЛОВАЛ. — зат-заткнись! — Папирус пытался крикнуть, но получился только сиплый хрип. Санс не выглядел впечатленным. Он отступил и подвел свечу под одну из иголок, из тех, что он уже нагревал, так что она быстро стала некомфортной температуры. — ааааай! блять! хватит! — закричал Папирус, когда металл начал обжигать нежный хрящ межпозвоночного диска. Чертов жар, должно быть, добрался до нервных окончаний. Боль растекалась по ближайшим костям, заполняя их собой. — ГОВОРИ! — потребовал санс, продолжая держать свечу под иглой. Папирус бился в цепях, несмотря на боль, которую вызывали его извороты. Санс схватил его за позвоночник, пропустив пальцы между двумя другими иглами, и надавил на них, при этом с удивительной силой удерживая Папируса на месте. Пламя все так же облизывало металл, сарай начал заполняться вонью паленой органики.

***

— ПОВЕРИТЬ НЕ МОГУ, ЧТО ЭТОТ ХИЛЫЙ УБЛЮДОК УПАЛ В ОБМОРОК! — Санс обходил дом, часто останавливаясь, чтобы поправить вещи, которые и без того стояли идеально. Папирус ничего не отвечал и не делал, просто стоял в дверях кухни, чтобы не мешаться брату на пути. Санс, окончивший сессию раньше, чем планировал, никогда не сулил ничего хорошего. — ОЧЕРЕДНОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ТОГО, ЧТО ВЫ НИЧЕМ НЕ ПОХОЖИ, — рыкнул он и оторвался от вытирания несуществующей пыли с телевизора, чтобы бросить взгляд на Папируса. — …милорд, — буркнул Папирус в ответ. После вчерашнего спора он не был заинтересован в том, чтобы дальше развивать эту тему. Младший скелет был непреклонен, и никакие споры не могли изменить его мнение. И если Санс не сможет защитить себя от того, во что мог превратиться Папирус, тогда Папирус должен защищать его любой ценой. — ЖАЛКАЯ МРАЗЬ, — бормотал Санс. — НЕ ЗНАЮ, ПРОДЕРЖИТСЯ ЛИ ОН ТАКИМИ ТЕМПАМИ ВЕСЬ СРОК СВОЕГО НАКАЗАНИЯ. Папирус что-то промычал в знак согласия. Его разум все еще пребывал в другом месте, поэтому он не заметил, что брат пошел к нему. Внезапный рывок за ошейник заставил его упасть на колени. Он крякнул от удара, но в целом вел себя тихо. Если Сансу потребовалось подтвердить свое влияние, Папирус был только рад подчиниться. — ТЫ НЕ ОН, — сказал Санс низким, источающим силу голосом. Несмотря на серьезность темы, от этого голоса по телу Папируса пробежали колючие мурашки.— ТЫ СИЛЕН. Я СИЛЬНЕЕ. Я НЕ ПОЗВОЛЮ ТЕБЕ ПРЕВРАТИТЬСЯ В КАКОГО-НИБУДЬ ИЗВРАЩЕННОГО УРОДЦА. И Я! НИКОГДА! НЕ УМРУ И НЕ ОСТАВЛЮ ТЕБЯ ОДНОГО СНОВА. Папирус ощущал, как ноет его душа, пока Санс давал это невыполнимое обещание. Это так... Санс схватил нижнюю челюсть Папируса и вздернул его череп. Мгновение высокий скелет видел чужие глазницы, где сияли дерзкие острые огоньки, а потом лорд поцеловал его, болезненно царапая зубами, до тех пор, пока Папирус не впустил его язык. Поцелуй с Сансом был всеобъемлющим занятием. С трудом поддерживая себя в вертикальном положении, Папирус не был способен ни на что, кроме как позволять ему терзать свой рот. Лорд обладал огромной энергией и всегда, не колеблясь, пускал ее в ход. Пока его язык хозяйничал во рту Папируса, изящные руки шарили по его телу, стягивая куртку. — СНИМИ ЭТУ ГРЕБАНУЮ ОДЕЖДУ И ОТДАЙСЯ МНЕ, — прорычал Санс, на мгновение разорвав поцелуй. Папирус расстегнул штаны, дожидаясь, что Санс отодвинется от него достаточно, чтобы выполнить приказ, но маленький скелет не собирался этого делать. Он впился в шею Папируса в подобии укуса, вонзив острые зубы в позвонки. В конце концов, Папирус задрал футболку так высоко, как мог, и Санс сам сорвал ее, а потом одарил его ключицу таким же вниманием. — милорд, — застонал Папирус, ощущая, как по телу растекается возбуждающее тепло. Санс как будто обезумел, он щипал, лизал и хватался за кости, не заботясь о своем предыдущем приказе. Но Папирус не мог его игнорировать. Сансу нужно, чтобы он был послушен. Высокий скелет спустил брюки, они упали на колени, а пряжка со звоном ударилась об пол, привлекая внимание лорда. — ХЕХ, — снисходительно хохотнул Санс, разглядывая член Папируса. Протянув руку, он обхватил его и болезненно сжал. Папирус застонал и вздрогнул, обмякая в руках маленького скелета. — ОХ, ПРЕКРАТИ, — сказал он с нотками нежности в голосе. Папирус жил ради этого. Санс отпустил его, выпрямился и сделал шаг назад. — ИЗБАВЬСЯ ОТ ЭТОГО И ЛОЖИСЬ ТАМ, — он указал на центр гостиной. Папирус попытался собраться и повиноваться. Ему удалось встать и неуклюже выбраться из джинс. Спотыкаясь об ковер, он прошел в середину комнаты и вновь опустился на колени. И снова Санс вмешался в исполнение своего же приказа. Прежде чем Папирус успел лечь, он подошел к нему и удержал в вертикальном положении. Руки блуждали по телу Папируса, а по члену прошлось что-то твердое и гладкое. Он опустил взгляд и увидел носок сапога Санса. Еще одна волна удовольствия сотрясла его тело, ему хотелось, чтобы Санс наступил на него, контролировал его. Тогда он будет чувствовать себя в безопасности. — мой лорд, — проскулил он, толкая бедра вперед, чтобы трение стало сильнее. Его череп окатило потоком теплого воздуха, когда Санс преувеличенно вздохнул. — ВСЕГДА ТАКОЙ НЕТЕРПЕЛИВЫЙ, — промурлыкал он. Пальцы, поглаживающие ребра, превратились в когти, вцепились в кости и сдавили их с такой силой, что те прогнулись. Папирус ахнул и застонал, уткнувшись в грудь маленького скелета. — НА СПИНУ, — снова приказал Санс и одновременно толкнул Папируса в плечо. Быстро повиновавшись, он выгнул позвоночник и дал себе опрокинуться на лопатки. Ноги все еще были согнуты в коленях и раньше, чем Санс успел упрекнуть его в этом, Папирус вытянул их и раздвинул, для облегчения доступа. Лорд перешагнул его и встал над высоким скелетом так, что ему стоило лишь сесть и… Член Папируса дернулся от этого ментального образа. Но на этот раз Санс, похоже, не собирался торопить события. Твердым носком сапога он подталкивал его конечности, пока Папирус не развел ноги так широко, как возможно и не раскинул руки в стороны. Только когда он был полностью распростерт, маленький скелет, кажется, удовлетворился. — ТЫ ДОСТОИН МЕНЯ? — требовательно спросил Санс, окидывая брата взглядом ярких глазниц. Такой представительный и властный. Папирус хотел наброситься на него и отмести в сторону все свои сомнения и страхи. — нет, мой лорд, — прохрипел Папирус, чувствуя себя ничтожным. — но сжальтесь надо мной. Он никогда не чувствовал себя достойным такого монстра, как Санс, а сейчас особенно. Он видел себя лишь бременем, тянущим его вниз в эгоистичной надежде, что он справится за них обоих. — ИДИОТ, — зарычал Санс и присел так, что его череп оказался рядом с Папирусом. — НЕ ТЕБЕ ЭТО РЕШАТЬ. Он поставил ладони на пол, наклонился к лицу Папируса и снова поцеловал его. На этот раз почти нежно. Папирус лежал как можно неподвижнее, чтобы не сломать этот хрупкий момент. Санс методично вылизывал чужой рот, медленно и основательно, а не как раньше — страстно и агрессивно. Он делал это до тех пор, пока его язык не побывал во всех уголках, после чего маленький скелет откинулся и с довольным видом облизал зубы. Почти кошачий жест. Метафора так хорошо характеризовала требовательный характер Санса, что Папирусу пришлось сдерживать смешок. Так же внезапно, как и садился, Санс встал. Папирус уже собирался разочароваться, но маленький скелет театральным движением наклонился и расстегнул сапоги — сначала один, потом другой. Все с той же преувеличенной медлительностью он сбросил обувь и оттолкнул ее с дороги босыми ногами. Лучшая часть наступила, когда Санс начал спускать шорты, оголяя подвздошные гребни. Когда предмет одежды соскользнул по его ногам на торс Папируса, его киска оказалась на виду — блестящая и идеальная, прямо как Санс. Папируса затопил первобытный дикий голод, стоило ему увидеть это. Он напрягся и оторвал таз от пола. Санс ловко вышел из шортиков и изящно отбросил их, контрастируя с неуклюжей попыткой Папируса сделать то же самое раньше. Он опустился на колени, мучительно близко зависнув над магией Папируса. Недостаточно, чтобы касаться, но достаточно, чтобы представить себе ощущения. Не в состоянии больше сдерживаться, Папирус подкинул бедра вверх так, что самый кончик его члена погрузился в мягкие магические складки. К великому разочарованию Папируса, от неожиданности Санс дернулся немного в сторону. — КУДА ТАК СПЕШИТЬ? — усмехнулся Санс, но больше не стал заставлять брата ждать. Ухмыляясь, он протянул руку и, придержав член, начал опускаться на него. Папирус скулил от силы удовольствия, это было именно то, чего он так жаждал. Он слегка подогнул ноги и вцепился пальцами в ковер, борясь с желанием снова толкнуть бедра вверх. Прошел долгий напряженный момент, и таз Санса, наконец, встретился с Папирусом, дав ему немного расслабиться. На скулах Санса проступил фиолетовый румянец, скелет приоткрыл рот, как будто сдерживал звуки. Папирусу придется поработать, чтобы их услышать. Лорд не двигался, лишь молча смотрел на Папируса, и это было чистой агонией, но высокий скелет не смел торопить его. Санс воспринял это как дополнительный предлог, чтобы еще поддразнить его. Когда он, наконец, начал, то удивил этим Папируса, который со стоном откинул череп обратно на ковер. Санс медленно поднялся, а потом скользнул вниз по члену Папируса, намеренно растягивая свои действия. Через несколько повторов он остановился, полностью сев, и наклонился вперед, чтобы посмотреть в глазницы Папируса. Он снова плавно поднялся и заговорил, продолжая объезжать его. — КАК ТВОЙ ЛОРД, Я НЕ ПОЗВОЛЮ ТЕБЕ СТАТЬ ГРЯЗНЫМ ТРУСОМ. КАК ТВОЙ БРАТ, Я НЕ ПОТЕРПЛЮ ТВОЕЙ СЛАБОСТИ. КАК ТВОЙ ЛЮБОВНИК, Я НИКОГДА НЕ ПОКИНУ ТЕБЯ. Папирус ахнул, и Санс, воспользовавшись этим, проник языком в его рот. Это было слишком. Папирус ощутил, как по его черепу потекли слезы. Глазницы кололо, а душа как будто собиралась разорваться. Санс был так уверен. Он не рассматривал неудачу в качестве варианта и хотел того же самого от Папируса. Целуясь со всей любовью и восхищением, которые он питал к Сансу, Папирус поднял руки и положил их на таз маленького скелета. Санс не остановил его, значит, игра окончена. Со всей силой Папирус подбросил бедра вверх, резко вонзаясь в Санса. Тот разорвал поцелуй и, застонав, упал грудной клеткой на Папируса. От этого стона в костях высокого скелета зазвенело удовольствие, и он отодвинул в сторону все, кроме необходимости смотреть, как Санс теряет контроль. Он вышел и быстро вернулся назад, устанавливая резкий темп с мелкими толчками, которые позволял пол. Санс напрягался и сжимал зубы, пока его тело раскачивалось под натиском члена. Папирус понимал, что маленький скелет слабеет, по тому, как тот подавался навстречу толчкам, цеплялся за ребра брата, как медленно затуманивался его взгляд. Когда казалось, что Санс почти достиг пика, Папирус замер, глубоко погрузившись в его магию. — КАКОГО ХУЯ ТЫ, ПО-ТВОЕМУ, ДЕЛАЕШЬ? — прошипел Санс, извиваясь в хватке Папируса. — ТРАХАЙ МЕНЯ! — мой лорд, — ответил Папирус, наслаждаясь приказом. Он отпустил таз, вместо этого обнял ребра Санса и перекатился. Маленький скелет с ворчанием ударился об пол и недовольно рыкнул, но теперь у Папируса было пространство для движений. — ДАВАЙ, ЛЕНИВАЯ ПСИНА! — потребовал Санс, хватаясь пальцами за ребра Папируса. Тот быстро повиновался, опасаясь испытывать терпение Санса слишком сильно. Он поднял его таз так, чтобы можно было резко и глубоко вогнать член в киску. И, видимо, новое положение было идеальным, потому что от первого же толчка Санс бурно застонал. Папирус продолжал двигаться в быстром темпе, даже не думая о замедлении, когда Санс так распутно стонал под ним. Санс закидывал голову, а его охи перемежались хриплыми оборванными оскорблениями. Когда их сменили короткие вдохи, и он крепко вцепился пальцами в его ребра, Папирус понял, что он уже близко. Он ускорился, желая видеть, чувствовать и слышать, как Санс кончает. — БЛ... АХ! — Санс выгнулся и стиснул бедрами таз Папируса, заставив его замереть. Это было прекрасно, потому что магия Санса, сжимающая член, была всем, чего хотел Папирус, чтобы тоже кончить. Папирус застонал и склонился над Сансом, сливаясь с ним в едином удовольствии. Из-за вечного недостатка выносливости Папирус расслабился первым, но Санс все еще сжимал его член, тяжело дыша и нехарактерно тихо поскуливая. Когда оргазм отпустил и его, Санс встретился с Папирусом взглядом, который должен был быть твердым, но огоньки в его глазницах затуманились дымкой удовольствия. Папирус вышел из него и нерешительно отвернулся, избегая смотреть прямо в глазницы брата. Было в них что-то, чего Папирус не хотел видеть. Однако для Санса не было ничего, что могло заставить его потерять свою решимость. — Я ВСЕГДА БУДУ ЗДЕСЬ, — повторил он и притянул Папируса за ребра для нового поцелуя. Папирус вернул его, но оставил свои мысли при себе. Санса невозможно переубедить, если он уже все решил. Маленький скелет разорвал поцелуй, огоньки в его глазницах снова были острыми, и он заглянул в глазницы брата, на этот раз не дав ему отвернуться. — ТЫ ЛУЧШЕ, ЧЕМ ОН. Папирус хотел бы, чтобы Санс был прав.