Лучше бы ты не спрашивал

Перси чувствует себя ужасно. Нет, не ужасно — ужаснее некуда. Огромная футболка, пропитавшаяся потом, липнет к телу — он никогда не подозревал, что можно выглядеть так нелепо. Каждый раз он устанавливал невероятные рекорды в этом, опережая себя из прошлого, вот только это состязание с самим собой не делало его лучше, как это обычно бывает. Оно лишь заставляло его чувствовать себя всё хуже. Когда Перси вышел на поле, он понятия не имел, что будет делать. Голоса стоявших рядом людей были как будто далеко, весь его мир сузился, составляя антипод вечно расширяющейся Вселенной. Кто-то дал ему мяч. И... Перси побежал. Никогда в жизни так быстро не бегал. Никогда в жизни не чувствовал, как весь мир стремительно проносится мимо, и он словно наконец становится его частью, пусть лишь на несколько прекрасных мгновений. Всё — люди, которые кричат, пытаются отобрать у него мяч и сбить с ног — всё это не имеет значения. Потом Перси понимает, что никто — тем более он — не может бежать так быстро, и тогда он падает, проезжая несколько метров и оставляя неглубокую борозду. Кто-то снова кричит. Ему требуется несколько секунд, чтобы сообразить, что кричат ему, потому что он смотрит на свои колени, где кровь мешается с грязью и травой. Его отправили к медсестре. Кто-то резонно предложил ему никогда в жизни не появляться на поле. Когда он вернулся в раздевалку, потирая ушибленные колени, залепленные пластырями, отбор явно подошёл к концу — шкафчики, стоявшие в один ряд у стены, опустели, лишь носок, сиротливо свисавший с верхней полки одного из них, напоминал о недавнем событии. Перси со вздохом опустился на скамейку, проклиная всё сущее и стараясь не завыть от отчаяния. На выходные мама обещала, что они выберутся из дома, но Перси не был уверен, что её снова не завалят работой. Ещё меньше он был уверен в том, что доживёт до этих выходных. Попытки обмозговать ситуацию не дали плодотворных результатов — шанс был настолько невелик, что заставил бы его учителя по математики, любившего в стрессовых ситуациях опираться на теорию вероятности, прийти в ужас. Согласно теории вероятности, шансов прийти в ужас у Перси было всё-таки больше. Математику Перси не особенно жаловал... Он вспомнил об этом примерно тогда, когда дверь, ведущая в душевую, с грохотом распахнулась, наверняка оставляя вмятины на прилежащей стене. Вначале он ничего не увидел — только пар, неаккуратными клубами валивший из-за распахнутой двери — но довольно скоро стали прорисовываться очертания человеческой фигуры. На мокрой коже парня, показавшегося несколькими мгновениями позже, застыли капли влаги. Перси находился в паре метров от него, но всё равно ощутил запах апельсинового шампуня. Какое-то время они рассматривали друг друга — Перси был в менее выгодном положении, потому что смотреть на парня, на котором было только полотенце, априори казалось ему немного неправильным. Он сосредоточил взгляд на лице, пересечённом широким белым шрамом, который, по невероятному стечению обстоятельств, не делал его обладателя менее — Перси захотелось ударить себя — привлекательным. Перси подозревал, что если он не перестанет так пялиться, то одним шрамом не отделается, поэтому поспешил отвести взгляд. На подобное внимание незнакомец лишь фыркнул и проследовал к своему шкафчику. Закинув мокрое полотенце на приоткрытую дверцу, он деловито поинтересовался: — Ты тот бешеный парень, подпортивший поле? — он достал с верхней полки яблоко и, повертев его в руках, бросил сидевшему на скамейке Перси. Тот чудом умудрился поймать. — Хорошая реакция, — странный парень повернул голову в его сторону, не пытаясь скрыть оценивающего взгляда. — Я Люк Кастеллан. Перси переводил растерянный взгляд с яблока на странного па... Люка, то есть. Он пожал плечами, придя к выводу, что удивляться всему этому смысла, видимо, нет. Зато есть смысл немного меньше походить на тормознутого придурка. Швырнуть в Люка чем-нибудь, выражая своё расположение, не представлялось возможным, поэтому Перси обошёлся неуверенной улыбкой: — Перси Джексон, — здесь Люк усмехнулся, и Перси уже ожидал, что тот скажет что-нибудь малоприятное, но и тут его ожидания пошли прахом. — Вот как. На твоём месте, — наставнически вещал Люк, застегивая белые пуговицы голубой рубашки и закатывая её рукава, — я бы осторожнее выходил на поле. Кто-то из твоих уже начал принимать ставки, — Перси невесело качнул головой. — Я тоже сделал ставку, — почти с гордостью заявил Люк, накинув на плечо рюкзак. Подобный интерес к собственной персоне не сильно льстил Перси. — Ставку на что? — как-то обречённо поинтересовался он. Сложившаяся ситуация была не сильно вдохновляющей. — На то, что через три недели ты будешь играть, как бог, конечно же, — произнес он не обращая внимания на ошарашенный взгляд Перси, который, похоже, только что убедился в том, что его новый знакомый серьёзно повредился рассудком. — Ты ведь шутишь, да? — Ничуть, — со всей серьёзностью ответил Люк. — Ещё увидимся, Перси, — он кратко кивнул головой в знак прощания и вышел из раздевалки, заставив Перси мучиться догадками о только что произошедшем в одиночестве. Впрочем, он скоро предпочёл отложить мучения на потом — на этот раз у него не нашлось такой роскоши, как время. Перси согласился заехать к маме на работу на несколько часов, чтобы помочь ей разобрать завал из книг. Он мог бы не делать этого, но подумал, что после всего произошедшего монотонная и скучная работа — то, что ему необходимо, чтобы разложить все мысли по полочкам, пометить цветными стикерами и расставить в порядке важности. Мама Перси работала в библиотеке на другом конце города. Остановка, от которой отходил нужный ему автобус, находилась в двадцати минутах ходьбы от школы. Неподалёку от остановки пролегала железная дорога, и иногда можно было услышать, как очередной поезд проносится по рельсам. В такой час здесь не встретишь ни одного человека — на небе сгущаются тучи, и, кажется, вот-вот хлынет дождь, размывая рисунки, выведенные розовым мелом на асфальте. На асфальте валялась подгнившая банановая кожура, и Перси бездумно пнул её ногой, подходя к остановке. Автобуса на горизонте на наблюдалось, и Перси подозревал, что он приедет только минут через тридцать. Он шумно втянул воздух, застегнул толстовку и спрятал холодные ладони в теплое пространство карманов. Первые пятнадцать минут были совсем не занимательными — Перси ходил туда-сюда, пытаясь не замёрзнуть и разглядывая небеса. Они всё темнели, готовясь обрушить свой гнев на несчастный город, и Перси почему-то подумалось, что он, наверное, очень провинился перед ними. Наконец пошёл дождь. Пришлось укрыться под навесом остановки и ждать... Чего-то. Через десять минут дождь так и не прекратился. Шелест листьев сливался со стуком капель о прозрачную крышу, нависшую над Перси. Ему уже казалось, что автобус никогда не приедет. Вдруг Перси увидел вспышку — на мгновение она ослепила его. Грохота не последовало. А потом в ближайших кустах что-то зашевелилось и с нечеловеческим визгом бросилось на него.