Лучше бы ты не спрашивал

Голливудские ужастики любят привлекать к себе внимание постерами со всякими слоганами наподобие «Оно пришло к нам из другого мира» или «Берегись того, кто прячется в зеркале». Бюджет позволяет добавить несколько макабрических гиперболезированных монстров. Почему гиперболезированных? Слишком когтистые, слишком волосатые, слишком зубастые или слишком мёртвые, заставляющие колени главного героя трястись слишком сильно. Любой, кто строит из себя знатока хорошего кино, может сказать вам: «Тот монстр из „__вставить нужное__” был не слишком-то реалистичен, да? Таким только детей пугать». И когда на героя из кустов нападает непонятный монстр, красочно иллюстрирующий слоган «Оно пришло к нам из другого мира», диванный эксперт скажет, что этот монстр фальшивка. Перси и сам был бы рад оказаться участником розыгрыша или в одной из серий Скуби Ду, где всё загадочное ограничивается лишь человеческим воображением, но, глядя на отпечатки тяжелых лап, где пожухлая трава мешалась с грязью и дождевой водой, он совершенно внезапно осознал, что этот гиперболизированный нереалистичный монстр ничем не ограничен и вот-вот вонзит в него свои не особенно ухоженные, но безусловно мощные клыки. И это была ещё не самая худшая новость. Худшее заключалось в том, что клыков у монстра было в достатке — в тройном экземпляре. В смысле, голов у него было немного больше, чем ожидалось — раза так в три — поэтому и количество клыков закономерно отличалось от нормы. Перси поступил ожидаемо — откатился назад, чудом избежав распахнувшейся перед ним пасти (одной из них), в которой, будь он гениальным ребёнком, насчитал бы не меньше сотни острых клыков. На каждом устрашающе поблёскивала слюна. Она продолжала капать из разинутой пасти, и будь здесь миссис Уилсборн, преподававшая у Перси биологию в прошлой школе, она наверняка подчеркнула бы, что подобные слюнные железы бывают так развиты только у тех молодых людей (или чудовищ), кто жуёт слишком много жвачки. И Перси бы непременно с ней согласился, если бы его мысли не были заняты тем, что его самого вот-вот сжуют как какую-то жвачку. От сравнения себя с бесформенной сладковатой массой в зубах у чудовища лучше не стало. Он с трудом поднялся на ноги, чувствуя, как клочок земли, на котором он стоит, медленно ускользает, и сам он как будто бы ускользает куда-то, не в силах до конца осознать, что то, что он видит — не порождение чьего-то извращённого воображения. Дело было даже не в количестве голов или том факте, что это нечто было обнаружено им не в глубине какой-нибудь тёмной недостижимой пещеры, как это обычно и случается в голливудских ужастиках (да и то только с теми, кто уж очень сам на это напрашивается), а около автобусной остановки. Дело было в том, как разительно эти головы отличались друг от друга. Одна голова была тёмная, мохнатая, вытянутой формы, с блестящими тёмными глазами и рогами — Перси был плох в биологии, но даже он мог сказать, что эта голова могла бы принадлежать какой-нибудь козе. Вторая голова была более гладкой и, присмотревшись, можно было разглядеть чешуйки, полностью покрывающие её. Она издавала звук, похожий на шипение, поэтому сомнений не возникало — эта часть тела могла бы принадлежать змее. Следующая голова, по крайней мере, выглядела так, как будто бы она была на своём месте. То есть, оснований для этого с биологической точки зрения было всё-таки очень мало, но она была приблизительно тем, что можно было ожидать увидеть. И да, именно она — львиная голова — обладала удручающим количеством зубов. Это существо — названия ему Перси дать не мог — не нападало и, не будь Перси чертовски напуган, он даже предположил бы, что не очень-то интересует чудовище. Трава, примятая мощными когтистыми лапами, окрасилась в алый — существо было ранено. Три пары глаз — маленькие черные, с по-змеиному узкими зрачками и другие, карие и большие — смотрели на Перси не то враждебно, не то с испугом. Строить иллюзии по поводу его беспомощности, однако, не стоило: одна из голов склонила голову и, издав хрипящий звук, выпустила сначала облако чёрного дыма — запахло палёным — а потом... Перси снова отскочил, в этот раз умудрившись устоять на ногах. Он понятия не имел, что делать, и в качестве защиты выбрал единственную преграду — остановку. По-хорошему, нужно было бежать, но то ли ноги слишком прочно врастали в землю от страха, то ли в нём неожиданно проснулось любопытство, и он вдруг почему-то решил, что остаться один на один с огнедышащим чудовищем с неподтвержденными намерениями и возможностями — великолепная идея... А вообще-то, если быть до конца честным, он просто не хотел ещё двадцать минут плестись обратно (хотя, если бы за ним гналось чудовище, он немного поспешил бы). Какова бы ни была причина, именно она побудила его принять оборонительную, а не улепётывающую позицию и ждать. Чудовище медленно волочило по земле лапы и, кажется, готовилось осуществить ещё одну атаку (Перси оставалось только надеяться, что исход её будет таким же неудачным). Запах жжённого пластика неприятно бил по ноздрям, правый рукав куртки был слегка подпалён, и выглядело это жутко несимметрично. Под рукой у Перси не было ничего, хоть отдаленно напоминающего оружие или защиту. Только рюкзак, набитый учебниками, но жертвовать им он пока был не готов — несколько листов клетчатой бумаги, исписанных конспектами по физике, дорогого стоили. Оставалось только надеяться, что... Да не на что было надеяться. Нужно было уносить ноги, пока на пару со своими драгоценными конспектами он не превратился в огромный кусок подгоревшего мяса, завёрнутый в нечто, отдалённо напоминающее одежду. Перси сделал глубокий вдох. Ещё один. Шаг назад. И ещё. Нужно было просто выждать подходящий момент. По горизонту скользнула молния, игриво сверкнув зигзагообразным хвостиком. Что-то надвигалось. Перси обернулся. По широкой асфальтированной дороге, простиравшейся аж до самого горизонта, колесил автобус, напоминавший проржавевшую консервную банку, в которой плескались мёртвые сардины. Вот и его машина для побега [1]. Перси посмотрел на чудовище. Чудовище посмотрело на него. Честно говоря, такого взаимопонимания у Перси не было даже с мамой. Он вдруг почувствовал, что колени его уже не трясутся, и страх уступает место решимости, происхождение которой он пока никак не мог объяснить. Вообще-то, были все основания полагать, что это была лишь минутная... Слабость. Как бы то ни было, слабости этой он охотно поддался. Не делая резких движений, чтобы не спровоцировать монстра, он скосил глаза вбок, преждевременно задерживая дыхание, чтобы заранее не погибнуть от малоприятного запаха, тянувшего к нему свои склизкие щупальца от проржавевшей опрокинутой мусорки. Он заприметил что-то большое в этом комке скрючившихся в припадке сигарет и подсохших кусков хлеба, знатно изъеденных плесенью. Протянув руку, он не без отвращения нащупал стеклянную бутылку, облепленную цветастыми фантиками и кусочками фольги. Перси представил себя с бутылкой в руках, похожего на жалкого низкоуровнего уличного грабителя, но, честно говоря, других идей у него не было. От спасения его отделяло совсем немного — метров десять — но даже это ничтожное «немного» ещё нужно было пережить. Восемь метров. Автобус медленно подползает к остановке, чудовище скалится. Семь метров. Ещё одна молния пробегает по небу, и Перси невольно сжимает в руке своё оружие для игры в «Не сожри меня, чудище (пожалуйста?)», чувствуя, как, вступая в резонанс с раскатами грома, грохочет внутри сердце, отсчитывая метры. Шесть. Чудовище втягивает ноздрями наэлектризованный воздух. Пять. Шаг вперёд со стороны чудовища — и ни шагу назад со стороны Перси. Четыре. Его колени всё ещё не трясутся, когда чудовище, вновь выпуская темное облако дыма, готовится опалить его пламенем. Три. Кульминация. Перси предоставляется ещё один шанс пересчитать зубы в пасти чудовища (перед собственной предположительной смертью), но он не решает воспользоваться им. Вместо этого Перси целится — у него есть всего несколько мгновений. Два. Он вспоминает, что мама ждёт его на работе, вспоминает, что она сказала ему вчера вечером, перед тем, как отправиться спать: «Будь осторожен, Перси,» — ещё не представляя, как наплевательски он отнесётся к её совету. Один. Он отправляет бутылку в полёт. Вектор внимания чудовища смещается — всего на несколько мгновений — но этого оказывается достаточно. Перси делает всё на автомате — бросается в сторону автобуса, почти ломится в проржавевшие двери, с совершенно безумным видом вваливаясь в теплый салон. Водитель провожает его непонятным взглядом. Бормочет что-то про современную молодёжь. Чудовище делает последний рывок в сторону Перси — стеклянные двери, мокрые от дождевых капель, захлопываются как нельзя вовремя. — Ну и огромная псина, — устало выдыхает водитель, скорее не отдавая себе реального отчёта в своих словах, чем на самом деле рассчитывая завести разговор о популяции невероятно рослых бродячих собак, которая в скором времени может стать настоящей экологической проблемой для их ничтожного маленького городка, где никогда ничего не случается. По радио передают, что гроза не утихнет в ближайшие полтора часа. Погодите-ка, псина?! Перси так и стоит, прислонившись к стеклу. С его одежды на пол стекает холодная вода, а руки только сейчас начинают трястись. Как-то тоскливо он замечает самому себе, что, наверное, окончательно сошёл с ума. Но чудовище на остановке не исчезает. Картинка неровная и размытая из-за блестящей армады дождевых капель, рассекающей стеклянные поля, и Перси вдруг кажется, что там появляется ещё кто-то. Вновь сверкает молния. Больше ничего не разглядишь. Автобус едет дальше. По лужам, по дорогам, минуя дома и улицы, залитые холодной дождевой водой. Перси начинает казаться, что всё это — и лужи, и дороги, и дома, и улицы, и автобус, и его самого — всё это просто смоет. Но этого не происходит. Спустя полчаса автобус останавливается около городской библиотеки. Это здание, фасад которого образован множеством разноцветных плит, разрисованных тематическими граффити, обычно радует глаз, но сейчас кажется унылым и маленьким из-за нависшей над ним тучи, и Перси начинает всерьёз беспокоится, что деревянные опоры треснут и потолок обвалится, но этого не происходит. Он заходит в здание библиотеки — на двери, несмотря на разыгравшуюся снаружи непогоду, висит табличка «Открыто». Главный зал библиотеки, где разместились несколько десятков белоснежных стеллажей, имел круглую форму. На второй этаж вела стеклянная лестница, закручивающаяся спиралью. Какое-то время Перси топтался на пороге, старательно вытирая мокрые кеды о маленький коврик. Убедившись, что ничего большего он сделать не в силах, Перси прошёл дальше, чувствуя, как по коже пробегает холодок. В такие дни посетителей обычно не бывает совсем — разве что кто-то забежит сюда, спасаясь от настигающей грозы — но работников подобная закономерность не касается. Рабочий день никто не отменял, верно? Поэтому скоро Перси находит свою маму — она занимается своими обычными делами, расставляя книги в одной из секций. Не очень увлекательно, но она редко жаловалась. Никогда не чувствуя, что такая деятельность подходит ей, она, наверное, согласилась только потому, что очень любит читать. — Привет, мам, — он прислоняется к одному из стеллажей, провожая ничего не выражающим взглядом «Моби Дика», которому его мама как раз подыскивает место. — Перси! — она оборачивается, и лестница под её ногами тревожно трясётся, как будто бы угрожая развалиться. Эта женщина на полуразвалившийся лестнице — его чудесная мама — улыбается своей лучшей улыбкой, словно собирая всё, что готово развалиться, заново. Перси редко встречал людей, обладавших такой необычной, почти целительной способностью, и это заставляло его ещё больше ценить свою маму. Она всегда была рядом. Всегда помогала, всегда поддерживала. Но всё это заставляло его задуматься о том, что однажды ему придётся справляться самому. К счастью, не сегодня... — Как добрался? — мимолётом поинтересовалась она, не отвлекаясь от своих забот. Перси сглотнул. Он вспомнил чудовище на остановке, вспомнил свою отчаянную стратегию и тот факт, что водитель автобуса посчитал это чудовище огромной псиной. — Нормально, — Перси пожал плечами, стараясь сохранять в своих движениях естественность. Какая-то часть его хотела выговориться, потому что вряд ли кто-нибудь смог бы понять его так же хорошо, как его мама, но другая часть говорила: оно того не стоит, Перси. У тебя будут проблемы, Перси. Готовься к переезду в психбольницу, Перси. И он предпочёл второй, более трусливый и лёгкий путь. — Чем тебе помочь? — Разберись вон с той стопкой, — она неопределённо указала на книги, сваленные на столе. На стопку они походили только с большой натяжкой. — Не проблема, — он опустился на скрипящий стул, взял из стакана ручку и начал писать. Почерк у него в этот момент был неровный, выдавая всю нервозность с головой. — Кстати, я хотел... — он замялся, спиной чувствуя вопросительный взгляд мамы. — Хотел предложить поиграть во что-нибудь. Чтобы не скучать. — Города и страны или просто слова? — почти на автомате выдала она, не отрываясь от своих книг. Перси сжал ручку в своей руке. Выглядеть естественным было неестественно тяжело, и всё-таки он старался не дать маме поводов для беспокойства. — Я хотел предложить что-нибудь менее классическое, — он слабо улыбнулся. — Вообще-то, сегодня в школе... — Ты нашёл общий язык с кем-то в школе? — сейчас был, наверное, самый подходящий момент, чтобы полуразвалившаяся лестница драматично упала, резонируя с каким-то испуганным голосом его мамы. Этого, к счастью не произошло. — Я хочу сказать, это правда очень здорово... Неловко. — Я... — ручка зависла над бумагой. — Я хотел сказать не об этом. Я слышал, как ребята играли в одну игру и, кажется, это довольно увлекательно. — О, Перси... — он предпочёл бы не слышать оттенки неприкрытого сожаления, проскользнувшие в её голосе, потому что тогда бы, вероятно, не почувствовал бы себя таким жалким. Стоило рассказать ей о знакомстве с Люком — это сильно её обрадовало — но он не был уверен, что произошедшее сегодня не было каким-то глупым подколом или розыгрышем. Или что ему это не привиделось. Вообще-то, учитывая обстоятельства, ему вероятнее привиделась призрачная возможность найти с кем-то общий язык, чем тот монстр с остановки. И хоть Перси был не силён в теории вероятности, в этом он, почему-то, не очень сомневался. — Ну так что? — он сделал вид, что не заметил. — Я не против, — она сделала вид, что не заметила, что он всё-таки заметил. Перси вкратце объяснил правила игры, «услышанные от каких-то ребят в школе», а на деле придуманные им спонтанно несколько минут назад. Его целью вовсе не было отогнать скуку. Он просто решил попытать удачу, воспользовавшись доступным источником информации, поэтому немного схитрил. Не хотел напрямую ввязывать маму в свои нездоровые проблемы, поэтому ввязал косвенно. Правила придуманной игры заключались в следующем: нужно было описывать оппоненту любое фантастическое существо (из любого фильма, книги или игры), пока он не догадается, что это за существо. Первым начинал Перси. Он решил не нападать сразу, а прежде взять что-нибудь отвлечённое. Его маме потребовалось десять минут: — Погоди-ка... Это же из того фильма, да? «Гремлины»? Столько лет прошло... — на её губах возникла улыбка, но она была грустной, полной какой-то тихой ностальгии по тем давно ушедшим временам. — Что ж, моя очередь. Следующие минут двадцать она методично взрывала его мозг. Перси был очень несведущ в фантастических существах. Он знал парочку киношных монстров, единорога, гномов... Но дальше страниц про драконов его знания обычно не заходили. Поэтому ему оставалось лишь страдальчески вздыхать, пытаясь припомнить хоть одну книжку, стоящую на книжной полке, которая могла бы придвинуть его к разгадке. В конце концов Перси сдался. — Тебе не помешало бы подтянуть свои знания, — сказала его мама, тихо смеясь. Во второй раз, правда, ему удалось удивить её. Расчёт был довольно банальный — вновь опираясь на то, что середина запоминается не так ярко, как начало и конец, Перси решил, что настало время перейти к интересующим его вопросам: — Три головы: козлиная, змеиная, львиная, — он отвёл глаза в сторону, фокусируясь на ещё яркой картинке, отпечатавшейся в памяти, — мощные лапы, большие зубы, способность выдыхать пламя, — продолжая перечислять, он всё сильнее сжимал в руках ручку, и казалось, что по пластиковому корпусу вот-вот зазмеится трещина. Хорошо, что его мама была на достаточном расстоянии, чтобы не заметить в нём этой странной перемены. Про себя Перси заметил, что она, в отличие от него, была на удивление сведуща в подобном, потому что и в этот раз ей потребовалось совсем немного времени на разгадку: — Не ожидала, что ты увлекаешься древнегреческой мифологией... Но это ведь химера, да? — «химера» — вот как оно называется. — Да, точно, — он даже кивнул головой, почему-то надеясь, что это придаст его словам больше правдоподобности. Впрочем, судя по всему, все его попытки были проигнорированы мамой — каким-то образом она, в отличие от самого Перси, могла оставаться сконцентрированной на своей работе. В дальнейшие полтора часа они продолжали работать и играть. Перси сумел выбить себе небольшой перерыв, чтобы отыскать книжку по мифологии запрятать её поглубже в рюкзак. Он всё ещё не был настроен посвящать маму в свои очень странные дела, зато был полон решимости разобраться, что происходит. Но для этого ему нужно было быть более подкованным. Домой они вернулись поздно вечером. Нужно было делать уроки, морально готовиться к завтрашнему дню (он и события сегодняшнего не до конца разложил по полкам, что уж говорить о «завтра») и не забыть пообещать маме заскочить к ней на неделе. Уже поздно ночью, сидя под одеялом с фонариком, он листал взятую в библиотеке книгу, с сожалением подмечая, что практической пользы от неё было мало. Его новому пушистому (и зубастому) другу было посвящено несколько страниц, но ни одна из них не давала ответа на вопрос, откуда такое чудище появилось в его маленьком городе и в какую клинику стоит обратиться, чтобы перестать видеть всяких химер. Следующий день стал для Перси переломным моментом. Если проводить черту, где «до» — момент постоянный, а после — изменения, произошедшие с этим «до», то этот день будет как раз посередине всего этого хаоса. А вообще-то, всё, казалось, шло своим чередом. Перси позавтракал едой из холодильника, пересёкся со своим чёрт-знает-кем-но-вряд-ли-уж-точно-другом, который был, наверное, единственной причиной, по которой мама до сих пор не повела его к психологу. Хотя нет, были ещё несколько причин: у них было не так много денег, а ещё его мама всегда была действительно понимающей. И в школе всё было как обычно: та же неприятная компания, внушавшая Перси если не ужас, то вполне обоснованные опасения, те же люди, с которыми у Перси, как правило, выстраивались отношения по типу «чё этот чудик на нас так долго глазеет?». На математике Перси как обычно не понимал, на истории как обычно слушал храп своего соседа, на биологии старался держаться подальше от неприятностей, не сильно вдаваясь в анатомические подробности. События пошли под откос с того момента, когда он зашёл в столовую, надеясь, что здесь он отравится и пропустит химию. Внимание привлекала толпа, расположившаяся у доски с объявлениями. Расположившаяся — не в смысле развернувшая палаточный лагерь и напевающая песни вокруг горящих обломков стула. В том смысле, что она не только привлекала внимание, но и проявляла его по отношению к одному из объявлений. Обычно это не касалось Перси — он старался держаться от таких толп на разумном расстоянии — но сейчас он быстро сообразил, что, должно быть, вывесили результаты вчерашнего отбора. С одной стороны, он мало на что рассчитывал, с другой... Перспектива мучиться в догадках его не прельщала. Пришлось протискиваться сквозь толпу, чтобы оказаться лицом к лицу со своей судьбой, написанной размашистым почерком физрука чёрной гелиевой ручкой. Добро пожаловать на скамью запасных, Перси Джексон! Не так уж и плохо... Наверное. Кто-то из толпы мягко хлопнул его по плечу и, схватив за футболку, потащил в сторону, заставив Перси серьёзно пожалеть о том, что он осмелился появиться в школе. Только не Джереми и компания, только не снова... — Джексон! — это был Люк. Он был нападающим команды старшеклассников — Перси сразу заметил его имя, потому что только оно было ему знакомо. Он отвёл Перси в сторону. Дышаться стало сразу как-то легче. — Поздравляю с результатами. — Ты серьёзно? — Перси невесело усмехнулся. — Я запасной. Это значит, что на поле меня выведут только если понадобится пушечное мясо. — Спорим, ты вообще не ожидал, что пройдёшь куда-то? — оптимистично парировал Люк, то ли пытаясь подбодрить, то ли ненавязчиво занижая его самооценку. Настроение у него было хорошее — Перси не считал себя человеком с развитой эмпатией, но не заметить этого было сложно. Перси, однако, не разделял подобного энтузиазма. — Встретимся на поле после шестого урока. — Я ценю то, что ты не шарахаешься от меня как от прокажённого, но... — Перси вздохнул. — Ты думаешь, это хорошая идея? — Ты сомневаешься во мне или в себе? — он усмехнулся, но не заметив отклика с другой стороны, наигранно закатил глаза. Перси подозревал, что ненавязчиво ухудшил его настроение. — Слушай, Джексон, если ты не собирался участвовать в этом — какого чёрта вообще сунулся на поле? Я тебя не понимаю, правда. Ты должен был осознавать, что сложно добиться каких-то результатов, сидя сложа руки и сожалея о том, что ты недостаточно хорош. А если ты начал движение — почему бы не продолжать? Делай, в общем, что хочешь. Твоё право. Я даже, так и быть, прощу тебе сто баксов, которые на тебя поставил, — вид у Люка был разочарованный. Перси даже стало совестно. Окинув его последним взглядом, Люк неопределённо качнул головой: – Увидимся. Наверное... — и ушёл, оставив Перси раздумывать над собственной траекторией движения.