Лучше бы ты не спрашивал

Дни этой осенью были короткие. Они пролетали небольшой, но важной процессией, задевая маленькими крыльями серое от туч небо. Ещё вчера ботинки Перси были мокрыми и прохладными после очередной тренировки, а сегодня он заранее чувствует горячий песок меж пальцев, собирая рюкзак в поездку. Они выехали из дома рано. Солнце ещё не вышло из-за ширмы облаков, и лишь розовые полосы неба предвещали его появление. Перси в таких поездках всегда сидел на переднем сиденье. Окно было открыто наполовину, и холодный утренний воздух, пробиваясь внутрь салона, путался в его тёмных волосах, свистел в ушах, как одинокий странник, заблудившийся в лесу, и непременно стремящийся найти из него выход. Они с мамой обычно не говорили. Между ними была та особенная тишина, в которой не нужны слова. Мама подпевала какой-то французской песни, лившейся из радио, хотя она не знала ни песни, ни французского, а Перси, подставив лицо ветру, думал о прошедших днях. Звук будильника вырвал его из сна. Это был кошмар — Перси чувствовал, что его лоб взмок от холодного пота, скомканные простыни съехали к ногам, а одеяло и вовсе валялось на полу. Перси наугад протянул руку к тумбочке. Пять утра. Чёрт бы побрал этот будильник, да? Перси подавил зевок и кое-как заставил себя встать, окончательно скинув с кровати и простыню. Он вскользь заметил про себя, что Люк явно вознамерился не дать ему спокойно жить. Ему потребовалось несколько минут, чтобы почистить зубы и переодеться. Теперь от него приятно пахло ментолом, а ещё он подозревал, что пустой желудок вот-вот взбунтуется. Мама была уже на ногах. Обычно она уходила до его прихода, и сейчас, объясняя ей, почему он уходит из дома в пять утра, Перси вдруг явственно ощутил на себе все эти перемены, произошедшие с его жизнью за последние несколько дней. Регби, монстр, Люк, тренер, снова Люк. Всё это постепенно сдвигало его с привычных рельс на новый, неизведанный маршрут и, как бы Перси не силился заглянуть вперёд, он не мог представить, какой будет следующая остановка и куда приведёт его дорога. Всё, что он мог — нестись на полной скорости вперед. Так он и сделал. Он просто шёл по улице и вдруг подумал, что этот тихий город его уничтожит. Перси не привык быть в центре событий, не привык брать на себя важную роль (и какую-либо роль вообще), но, разглядывая пустые улочки, он почувствовал, что ему не хватает воздуха. Как будто что-то, запрятанное им в самые глубокие тайники, отчаянно рвётся наружу, и ему не хватает сил (или желания?) сдержать этого. И Перси рванул с места. На часах было пять утра, улицы были пусты без машин, которые бы посигналили ему, конечности сводило после вчерашнего, но Перси чувствовал, что от боли ему становится легче, что он снова может дышать, понимая, как это жизненно необходимо. Через несколько минут он оказался в парке. Прошёл несколько пожелтевших аллей, пока не заметил одинокую фигуру на лавочке. Это странно, но Перси почему-то показалось, что Люк с кем-то горячо спорил... В пять часов утра. Похоже, у него чертовски насыщенная жизнь. Большего Перси не узнал — голубые глаза Люка, обычно тёплые, метнулись в его сторону. Чувства были такие, как будто его неожиданно окатили холодной водой со льдом. Но больше ничего. Кратковременные метаморфозы, замеченные им, исчезли. Всё снова стало как раньше. Люк встал со скамейки. Как и Перси, он был в спортивной форме. Перси со смешком подумал, что выглядят они, как два придурка. — Ты очень пунктуален, — заметил Люк. Интонация его голоса не позволяла определить, какой смысл он в это вкладывает. — Ты меня озадачил, — признался Перси, неосознанно проводя рукой по волосам и взлохмачивая их. Голова у него немного шла кругом. — Утренняя пробежка не будет лишней, — он беззаботно встряхнул плечами, словно всё это удачно вписывалось в его ежедневный график. Люк выглядел бодрым, твёрдо стоял на своих двоих и, кажется, находил всё происходящее довольно забавным. Перси не находил это слишком забавным. Недостаток сна плохо сказывался на его настроении. — Не дуйся, Перси, — тёплая ладонь Люка коснулась его плеча. Перси почему-то показалось, что после неё останется ожог — настолько странно он почувствовал себя в этот момент. — Куплю тебе горячий шоколад за свой счёт. Они катились по неровной дороге. Маленькую машину обвивала бесконечная лента однообразных пейзажей и Перси казалось, что они будут колесить до самого края земли. Но вот он, поворот, за которым обрывается дорога, и простирается длинная пляжная полоса — до самого горизонта — утыканная небольшими деревянными домиками. Они выбирались в подобные поездки как только появлялась возможность. Что-то вроде приятной традиции. И, наверное, впервые казалось, что это не все, что имеет значение, что, когда они вернутся к маленьким дорогам города, их будет ждать лишь очередной поворот. Было ещё утро. Солнце медленно приоткрывало завесу серых туч, и Перси был готов поспорить, что через пару часов песок раскалится, и ходить по нему можно будет только в защитных резиновых тапочках. Выбравшись из машины, мама направилась в сторону одного из домов, оставив Перси стоять на небольшом островке асфальта. Вернулась она уже со связкой бронзовых ключей. Замки на этих домиках были не особенно крепкие, и Перси был готов поспорить, что в холода многие бродяги укрываются в них. Он надеялся, что обойдётся без происшествий. В пакетах, шелестевших у него в руках, лежали всякие мелочи — упаковка мармелада, плавки, те самые резиновые тапочки, бумажные стаканы и тарелки. Представьте себе идеальный набор для пикника, уберите половину и оставьте только самое необходимое. Плюс-минус упаковка с орешками. На спине у него был рюкзак, в котором лежала та самая книга, взятая им в маминой библиотеке. Он до сих пор её не вернул, но большую часть времени прятал в рюкзаке, лишь иногда натыкаясь на неё мыслями, всё ещё пытаясь понять и переосмыслить. Понимание доходило слишком медленно. Они разобрали пакеты, попутно решая, что соорудить на завтрак. Уже потом, сидя на гнилых ступеньках, покрытых плесенью, его мама, вдыхая свежий воздух и пережёвывая кусок сэндвича, сказала кое-что. В ушах шумел ветер, немного щекотал нос, и Перси чувствовал мелкую дрожь в пальцах. — Однажды всё образуется, — её голос казался тихим, но он всё равно мог расслышать каждое слово. — Думаю, однажды жизнь станет такой, какой мы хотим её видеть. Ты в это веришь? Плечи Перси напряглись. В этот момент он чувствовал себя будто на голову ниже — таким маленьким. — Я не уверен... — он, кажется, собирался сказать что-то ещё, но его мама заговорила вновь. Всё так же тихо. — Знаешь, почему жизнь сразу не может быть прекрасной? — она провела рукой по спутанным волосам. Перси попытался вспомнить, когда впервые заметил эту привычку. — Потому что тогда мы получили бы желаемое, не приложив никаких усилий. Он неопределённо хмыкнул. — Разве это так плохо? — Ты сможешь оценить это по достоинству только потому, что не знал этого раньше. Вот в чём дело. Тёплые лучи солнца мягко скользили по щиколоткам. Над водой, словно эфемерные белые киты, плыли облака. Мир вокруг был тихим и безмятежным. Но Перси знал, чувствовал, что все это — мираж. Там, где вчера светило солнце, завтра может разразиться буря. Его мышцы напряглись. Каким-то шестым чувством он ощущал: буря приближается. Но день был тихим. В это время года здесь редко можно было увидеть других отдыхающих — летом домики были набиты людьми, но сейчас они пустовали. Казалось, в радиусе нескольких километров не было никого, кроме них. Это помогало отвлечься. Вода была холодной, и Перси подозревал, что в этом году они уже вряд ли выберутся сюда, поэтому пользовался последней возможностью почувствовать мягкие волны, разбивающиеся о лодыжки. Он не вылезал из воды весь день. Лишь вечером они уселись на заплесневелые ступеньки, как несколькими часами ранее, чтобы выпить горячего какао и посмотреть на звезды. Есть большая разница между звёздами над городом и звёздами здесь. Из города звёзды видны плохо, там они не имеют значения по сравнению с каждодневной суетой, но за пределами города они — единственное, что имеет значение. В этом было что-то безусловно красивое, вновь заставившее Перси задуматься обо всём. Он вспомнил первую прошедшую тренировку у команды. Несмотря на помощь со стороны Люка, Перси не чувствовал себя таким уж подкованным, когда выходил на поле. Во время разминки ему казалось, что он здесь по ошибке, и это ошибка ему ещё о себе напомнит, больно зарядив по затылку в самый подходящий момент. После разминки они начали отрабатывать навыки. Это было странно — тренер что-то объяснял, а у Перси из головы не выходил голос Люка, и от этого ему становилось немного спокойнее. По крайней мере он знал, чего ожидать, и значит отчасти был к этому готов. Целью было выполнить обманное движение, чтобы сбить противника с толку, и сделать передачу. Перси старался не сравнивать себя с другими, концентрируясь на собственных движениях — Люк сказал, что только так получится достичь правильного результата. После тренировки, покидая поле, Перси услышал, как тренер, поправляя бейсболку, говорит: — Неплохая работа, Джексон. Они встретились с Люком у раздевалки. Через полчаса начиналась тренировка команды старшеклассников. Они перекинулись несколькими ничего не значащими фразами. В руках у Люка была чашка с чем-то дымящимся, и Перси запомнил, как он беззаботно сказал, делая глоток и немного морщась: — Ты молодец. Начинаешь втягиваться, да? — Как дела в школе? В команде? — голос мамы вернул его в реальность. Чашка в её руках дымилась так же, как чашка в руках Люка в его воспоминаниях. У Перси во рту пересохло, и прежде, чем ответить, он отпил из своей чашки, чувствуя приятный вкус на языке. — Я вроде как... — он сделал короткую паузу, пытаясь подобрать подходящее слово, — ...втягиваюсь. — Это хорошо. Думаю, переезд пошёл нам на пользу, — в этом была вся Салли Джексон. Везде находила положительные стороны. Перси иногда жалел, что эта способность не передалась ему по наследству. Он подумал: что было бы, останься они в том городе? Продолжил бы он ходить в ту же школу, заводя новых врагов и ни одного друга? Или, может, он смог бы что-то изменить? Пожалуй, лучше не думать об этом. — Ты в последнее время очень задумчивый, — осторожно заметила его мама. — Всё точно в порядке? Ты ведь знаешь, что всегда можешь прийти ко мне, если что-то тебя беспокоит. Перси знал. Но были вещи, которые он не мог рассказать даже своей маме. Или, по крайней мере, он сам был уверен в этом. — Знаю, мам. Просто устаю из-за тренировок. Металлическая чашка в её руках издала тихий звон. — Я так горжусь тобой, Перси. Единственное, чего я всегда для тебя хотела — чтобы ты нашёл своё место, — и эти слова в очередной раз заставили Перси против его воли задуматься о том, как он обманывает её, пусть и с благими намерениями. Правильно ли он поступал или занимался самообманом? Перси однажды прочитал в какой-то книжке одну любопытную историю на тему самообмана. Представьте двух человек с похожими судьбами, убеждениями и взглядами на мир. Представьте, что перед ними стоит выбор: отойти от своих убеждений и получить что-то, чего давно желаешь или стоять на своём и, напротив, чего-то лишиться. Представьте, что они сделали разный выбор. Что изменилось? Кто-то скажет, что они остались теми же людьми, кто-то — что они пойдут по разным дорожкам. Тот, кто остался верен своим убеждениям, лишь сильнее начинает верить в них. Тот, кто от этих убеждений отошёл, может, конечно, признать свою ошибку, и отталкиваться уже от этого, но обычно происходит по-другому. Он начинает оправдывать свой выбор — механизм самообмана очень комплексный — вплоть до того, что отказывается от своих прежних убеждений. И тогда перед нами два разных человека. Сейчас Перси боялся именно этого — что он несправедливо оправдывает самого себя, незаметно меняясь в худшую сторону. Но пока у него было время ухватить это изменение и пресечь его. Сейчас у него было всё время мира. Утром они выехали обратно. Ветер стал холоднее и от моря, вчера казавшегося таким тёплым и родным, веяло чем-то чужеродным, но Перси всё равно жалел, что они уезжают. Здесь, в маленьком деревянном домике с плохими замками, он был так далеко от всех проблем, которые сулил ему город. Маме пришлось уехать по каким-то делам, а Перси решил выбраться в парк, надеясь случайно встретить там Люка. Он казался не таким, как весь этот город, и Перси был почти уверен, что, пока ленивые люди развлекаются, он целеустремленно нарезает круги по парку. В каком-то смысле это и было тем, что привлекало Перси в Люке. Он не был похож на остальных. Он занимался спортом, бегал быстрее всех, был довольно умным парнем, но в нём не было заносчивости и высокомерия. Перси не раз ловил усмешки в свою сторону, но это не было обидным. В парке Люка не было. Он обошёл аллеи, полные скучающих собачников и, чувствуя, что ноги отказываются нести его дальше, оккупировал ближайшую скамейку. Под его весом она тихо скрипнула — на этом её осторожный протест закончился. Перси не запомнил, сколько времени провёл здесь. Время как будто начало течь иначе, и он был почти уверен, что случайно оказался не в том месте не в то время и угодил в какую-нибудь фантастическую историю, но ничего не произошло. До того, как он решил, что бессмысленно сидеть здесь, по крайней мере. На выходе из парка его поджидал сюрприз – Джереми и компания. Они не донимали его уже несколько дней, и Перси – какая вопиющая наглость — вдруг решил, что жизнь начинает налаживаться. Хотя надежда в нём теплилась даже в тот момент. Дело за малым — выйти из парка, не привлекая к себе лишнего вни... – Джексон! — Джереми повернулся к нему, неприятно улыбаясь. Часть зубов у него отсутствовала из-за привычки постоянно устраивать потасовки, другая часть была покрыта неприятным жёлтым налётом. Всё это вкупе с тем, что за короткое время он успел уничтожить половину его нервных клеток, вызывало у Перси ожидаемое отторжение. Что-то блеснуло в его руках. Перси не сразу понял, что это нож. Самое время было удирать, но ноги — чёртовы предатели — будто к земле приросли, пуская корни всё глубже с каждом шагом Джереми в его сторону. — Как жизнь, друг? Слышал, ты теперь у нас спортсмен? — мерзкий фоновый смех не придавал уверенности. — Бегаешь, значит, быстро? В панике Перси оглядывался по сторонам. Людей было не так много, а те, на кого падал его взгляд, просто шли мимо, как будто бы каждый день такое происходит. Или как будто им было наплевать. Главный парадокс современного общества — общества нет. Он наконец сорвался с места. Оглядываться смысла не было — чокнутый мальчишка с ножом из его школы совершенно точно бежал за ним, как и его сомнительные компаньоны. Перси нырнул в заросли, в надежде, что ему удастся затеряться среди всего этого особого осеннего великолепия, но громкий топот чужих ног за спиной подсказывал, что в его плане были определённые недоработки. Прямо сейчас возникали сложности с их необходимой корректировкой. Он пробежал этот участок насквозь, чувствуя, как ветви кустарников нещадно царапают лицо, руки, ноги — всё, до чего только дотягиваются. Выбежал на главную аллею парка и, огибая фонтан, обернулся. Ноги стали еще тяжелее — расстояние между ним и преследователями значительно сократилось, и Перси был готов поклясться, что, если сосредоточиться, он сможет почувствовать, как волосы на задней стороне шеи шевелятся от чужого дыхания. Он не устоял на ногах — споткнулся обо что-то и, чертыхаясь, прокатился вперёд по асфальту, сдирая колени в кровь. Кажется, пришёл конец его дням. Произошедшее дальше он охарактеризовал бы как приятный сюрприз. Приятный — потому что случился он в самый подходящий момент, сюрприз — потому что едва ли кто-то, включая его самого, мог предсказать подобное развитие событий. Вода, тихо журчавшая в фонтане, будто взбунтовалась. Сначала могло показаться, что ничего не происходит, но в какой-то момент она начала подниматься вверх, после чего огромным потоком обрушилась прямо на Джереми и компанию, сбивая их с ног. Сложно представить волну, способную сбить человека с ног, но сейчас воображения не требовалось. Сам же Перси не стал целью этой разрушительной силы, не стоя у него на пути. Вода, попавшая на него, не причинила ему вреда. Она не сбила его с ног (отчасти потому, что он сам уже справился с этой миссией), не сделала его одежду мокрой и неудобной, но словно помогла подняться на ноги — Перси так чувствовал. Прилив новых сил. Он посмотрел на мальчишек, недавно внушавших ему страх, и вдруг заметил, что не такие они уж и страшные. Что, конечно, нисколько не препятствовало его желанию убраться как можно подальше. Вечером, сидя на кровати в своей комнате, Перси кое-что вспомнил. Закатав мягкие штанины, он с удивлением обнаружил... ничего. Кожа на его коленях была гладкая, без изъянов, хотя Перси был уверен, что при таком падении что-то должно было остаться. Хотя бы след. Он не рассказал никому о произошедшем и в особенности о самой странной части всего этого. В последнее время Перси предпочитал молча забывать об этом, не рискуя удаляться в долгие размышления на тему судьбы и её знаков. На следующий день, когда Перси увидел Люка в школе, он почувствовал... облегчение. Это странно, но его присутствие оказывало какой-то терапевтический эффект. В то время как ему редко удавалось найти язык с новыми одноклассниками в новой школе, с Люком было просто. Возможно, такой курс был продиктован тем, что они учились в разных классах, что, впрочем, не мешало им часто пересекаться. Перси сам не мог сказать, как это началось. Когда от простого «не проворонь мои деньги» их отношения стали по-настоящему дружескими. Возможно, это началось, когда они впервые начали спорить об экранизациях «Человека Паука». Или когда Люк впервые подсказал ему ответ в задаче по алгебре. Или когда Перси, увидев его в коридоре, начал улыбаться. Где-то с того времени они начали пересекаться, как только выпадет свободная минута. После каждого урока они встречались у шкафчиков, обсуждая предстоящие тренировки, во время обеда — сидели за одним столиком, ели одинаковую еду и болтали о всякой-всячине. После школы они виделись редко. В основном, когда Люк в очередной раз втравливал Перси в свою персональную программу обучения, чтобы деньги и труд, вложенные в него, окупились. А потом он уходил. Говорил, что у него есть дела, не особенно вдаваясь в подробности. Перси не спрашивал. Он в очередной задумывался о том, что Люк никогда не рассказывал о своей семье или жизни, и только предполагал, насколько всё плачевно. Люк, конечно, этого не говорил, но в нём была какая-то надломленность, которую Перси однажды удалось разглядеть. Он рассказывал смешную историю про свою маму и случайно заметил его взгляд. Он был не то что грустным, скорее каким-то отсутствующим, как будто ничего не значащая история, рассказанная просто так, возвращала его к каким-то важным воспоминаниям, которые он долго и тщательно прятал в себе. С тех пор Перси решил, что если Люк не хочет говорить об этом, то давить на него — последнее дело. И всё-таки ему хотелось видеть Люка вне школы. Так же делают друзья, да? Однажды он не удержался и сказал, что в городском кинотеатре сейчас идут неплохие фильмы. — Кино? Извини, Перси, сегодня не выйдет, — сказал он тогда. На все фильмы Перси с тех пор ходил один. В эти моменты казалось, что он всё ещё одинок, несмотря на то, что у него было много вещей, не делавших его таким. В спорте у Перси были определённые успехи. Но всё-таки он не был готов, когда однажды тренер попросил его зайти после уроков. До этого Перси никогда не был в его кабинете, и немного поразился количеству наград, занимавших полки. Он поймал себя на мысли, что этот человек, с виду спокойный, способен гораздо на большее, чем можно представить. — Присаживайся, — Перси послушно занял место на стуле, стоявшем около стола. — Как ты знаешь, Джексон, завтра нам предстоит первая игра, — о да, Перси знал. И его мама об этом знала. И даже его сосед по истории. Все они собирались завтра занять место на трибунах и, вроде как, его поддержать. Что касается Люка... Перси не думал, что он придёт, и не винил его в этом. Последние несколько дней Перси отшучивался, что всё равно просидит на скамейке запасных всю игру, но, если честно, боялся, что ему дадут шанс, а он его упустит. Следующие слова тренера в него уверенность не вселили: — Один из наших нападающих получил травму. На поле ближайшие несколько недель точно не выйдет. В качестве замены я планирую выпустить тебя. Перси ожидал, что сейчас серьёзное выражение исчезнет с лица тренера, и он радостно сообщит, что его удивленное лицо стало достоянием скрытой камеры, но этого не произошло. Напротив, тренер стал только серьёзнее. — Меня? Это шутка какая-то? — Перси заерзал на стуле, а его ладони заблестели от выступившего на них пота. — Ничуть. Ты усердно работал всё это время и заслуживаешь... — взгляд тренера скользнул в сторону одного из трофеев, и безразлично-спокойное выражение на секунду исчезло, словно кто-то слегка отдернул занавеску, позволяя солнечному лучу мягко скользнуть по раме пыльного окна, — признания. Что скажешь? — Я... Я... Я не могу. Я не думаю, что готов к этому, — его взгляд был направлен в пол, и в это мгновение ему как никогда было противно от самого себя, потому что собственные страхи и убежденность в том, что все его действия непременно приведут к наихудшему развитию событий, брали над ним верх. — Если один из моих лучших игроков не готов выйти на поле, боюсь представить, что нас ожидает, — он снова смотрел на Перси холодным, нечитаемым взглядом, на этот раз, однако, не принося спокойствия, но вызывая нечто, отдалённо напоминающее чувство вины. Перси редко мог определить настроение этого человека, но сейчас, заметив, как он резким движением скатывает в комок лист бумаги, он впервые прозрел. — Впрочем, от нападающего неспособного сделать первый шаг, едва ли можно ждать великих свершений. Можешь идти, Перси Джексон, — кресло скрипнуло, послышался шорох. Смятый лист угодил прямо в мусорную корзину, стоявшую у двери. Никогда повисшая тишина не давила на Перси с такой интенсивностью. Это напомнило ему тот день, когда он только начинал заниматься всем этим, и слова, которые сказал ему Люк. И когда он вышел наружу, погода — чёрт её дери — была точно такая же. Над головой проплывали тучи. В тот день не было дождя, но он должен был вот-вот разразиться, потому что нужный момент настал. Тучи окончательно затянули небо, и когда Перси переходил дорогу, сжимая в руке стаканчик с горячим кофе, он почувствовал каплю, упавшую на кожу его руки. Было достаточно одной капли, чтобы понять: начинается дождь. На следующий день погода была такой же мрачной, но дождя не было. Их выгнали на поле за пятнадцать минут до начала игры, чтобы дать время размяться. Людей на трибунах было много. Они все словно ждали от Перси чего-то, и из-за этого ему становилось неуютно. Он ненавидел не оправдывать чужие ожидания. Пятнадцать минут до начала матча кончились быстро, и Перси наконец оказался на скамейке запасных вместе с другим парнем из команды, имени которого он даже не помнил. Первые сорок минут были удачными для их команды, и это позволило Перси вздохнуть свободно. Всё же ещё оставались вещи, которые ему не суждено разрушить. Следующие двадцать минут после перерыва оказались сущим адом. Команда противника сильно отставала в счёте, и неумение перетянуть одеяло на себя она начала компенсировать грязной и жёсткой игрой. На двадцать третьей минуте игрок из их команды столкнулся с игроком противника. Со своей позиции Перси видел, как тот лежит, скорчившись на зелёном газоне, пока судья в ярко-жёлтой форме выговаривает его сопернику, отделавшемуся лёгким ушибом. В этот момент у Перси перехватило дыхание. Он посмотрел на игрока, сидящего рядом. Их плечи соприкасались, и ему казалось, что какая-то случайная молния бьёт в одного из них, проходя и через второго. Они все — на скамейке или на поле — были под ударом. Перси знал, что сейчас будет. И, чёрт возьми, совершенно не был к этому готов, хотя было довольно неприятно снова возвращаться к одному и тому же. В этот раз никто не стал спрашивать. — Джексон, на поле! — громкий голос тренера пробился сквозь шум толпы, и Перси показалось, что его плечи сейчас хрустнут, не выдержав подобного груза. Ноги начало сводить, и он был готов поклясться, что не сможет сдвинуться с места, но потом что-то щелкнуло в его голове. Он слышал голос мамы, пробивавшийся словно сквозь толщу мутной воды, и помнил её улыбку, которая скрылась вместе в толпе, когда началась игра. Ему даже не нужно было поворачивать голову или иметь дополнительную пару глаз, чтобы понять — сейчас она улыбнулась бы ему так же. Он преодолевает собственное сопротивление и выходит на поле. Земля под ногами как никогда твёрдая. Кто-то что-то кричит ему, когда игра продолжается. В первые минуты последнего тайма Перси старается что-то соображать, пока не начинает двигаться по инерции. Это странно, но он словно чувствует, где в следующую секунду окажутся игроки противника, у кого будет мяч и как сделать так, чтобы мяч перешёл к правильным людям. Он перестаёт управлять чем-либо — ноги сами двигаются, словно всю жизнь знали, как и когда — и впервые чувствует настоящую лёгкость, даже перестаёт беспокоиться о том, что если он проколется, то с него ещё долго не слезут. Насколько это имеет значение сейчас? Хотел бы он знать. Игра заканчивается со свистком судьи. Дальнейшие события смазываются в одно длинное пятно. В какой-то момент Перси чувствует, что его пытаются поднять на руки, отдав на растерзание охватившей всех волне эйфории, но вовремя бросают эту затею и просто хлопают по спине, плечам. Кто-то обнимает его. Сегодня Перси впервые узнаёт, что такое команда. Но все это вдруг исчезает, когда Перси — пусть и запоздало — понимает, что Люка нигде нет. Он просто не пришёл. И хотя Перси знает, что Люк ему ничего не должен, и у него наверняка есть более важные дела, чтобы смотреть на игру школьников... Вопреки всему этому Перси понимает, что до последнего надеялся увидеть его где-нибудь на трибунах вместе с его вечно взлохмаченными волосами и улыбкой, которая подсказала бы Перси, что во всём этом был смысл.