Ключ к миру

      О том, что с пленным что-то серьезно не так, стало понятно только утром, когда дежурный принёс завтрак — внутренние системы наблюдения форта были повреждены недавней бомбежкой, и отремонтировать их удалось только частично. Датчики-анализаторы еще кое-как работали, но видеосвязь накрылась, и внешней охране камеры приходилось полагаться только на данные эм.поля-звука-движения-тепла. Поднадзорный вел себя тихо, не пытался выломать дверь или еще как-то проявлять активность — видимо, отдыхал от гостеприимства сенатской тюрьмы…       Однако, когда в камеру зашёл дежурный, он обнаружил, что там ничего не изменилось с его прошлого визита. В смысле вообще. Оставленный ужин так и стоял на столе, не похоже было, чтобы к нему прикасались, а бывший Прайм так и лежал на кровати, в точно такой же позе, что и вечером. Тогда-то рядовой не присмотрелся, решив, что тот просто спит, но сейчас стало ясно, что дело в другом… бледный, словно труп, Прайм не среагировал на оклик дежурного, не проснулся и когда тот попытался его растормошить — что с бойцом его уровня делать категорически не рекомендовалось. Лежал, тихо дышал, и не реагировал — и на симуляцию эта ситуация не была похожа.       В итоге был срочно вызван Лорд.       Мегатрон, наконец-то изловивший давнего врага, и по этому поводу находящийся в легкой эйфории, полночи отдавал приказы и строил тактические схемы, разумно опасаясь диверсии праймовских подчиненных. Самого Прайма он почему-то не опасался, хотя и понимал, что заложнику вполне по силам сломать легкие браслеты, в которых он остался. И совсем не обрадовался, когда ему доложили, что с пленником происходит что-то странное, но в камеру поспешил тут же — не хотелось потерять то, что приобрел с большим трудом. Глупая смерть пленника в камере ему не нужна — уж если убивать, то на арене, перед всеми, когда Прайм будет в полной силе — чтоб никто не ляпнул, будто лидер десептиконов мог испугаться и приказать тайно дезактивировать врага.       А Прайм лежал на кровати и неприятно напоминал дезактив: неподвижный, обесцвеченный и погасший. Возле входа в узкий тамбур толклись любопытствующие солдаты.       — Разойтись!       Тяжелая дверь встала на место, отсекая толпу. Десептикон приблизился, активируя все доступные сканеры и убеждаясь: Прайм и правда не симулирует с какой-то целью… он в глубоком оффлайне, почти в стазисе…       — Да что ж с тобой такое, — пробормотал Мегатрон, присаживаясь на край кровати. Медиком он не был, но опыт имел большой, и смог определить приблизительный диагноз: крайнее истощение, не проявившиеся вчера признаки отравления, обширные внутренние повреждения, едва залатанные саморемонтом… но все это было бы не критично, пусть с трудом и затратами, но преодолимо… если бы не заклинившие программы регенерации!       Но как? Это очень-очень редкое явление — случайно почти не происходящее. Очень опасное. Если вовремя не вычислить причину и не снять клин, трансформера уже ничто не спасёт.       Клин может быть как внешним, так и внутренним. Внешнее может возникнуть при воздействии каких-либо приборов — статнаручники, например, если будут достаточно мощными, остановят не только систему трансформации. Но Мегатрон их снял, когда оставлял Прайма в камере, а значит — клин внутренний. Вероятно, случившийся из-за неправильных действий по самолечению. Что нужно было пытаться сделать, чтобы одна ошибка повлекла за собой такие последствия?       Он решительно распахнул драный китель преданного своим же командованием генерала: снять клин систем можно направленным ударом тока на определённые точки — главное не ошибиться. Сканеры заработали на полную мощность, составляя энергетическую карту чужого тела. Две основные расположены стандартно — в ямке между ключиц и на груди, под ребрами, где Искра и узлы трансформации. Сейчас найти, где именно случилась ошибка… дай Праймас, чтоб не в голове! С головой он не справится, слишком тонко…       …Спасибо тебе, создатель. Не голова — живот. Ничего страшного. От ранений в живот трансформеры не умирают, им не грозят опасности древних людей, которые, как рассказывал Хук, были гораздо более хрупкими, чем их потомки. Но это очень больно, и туда часто лезут с попытками повлиять на системы… еще сильнее их запутывая.       Ничего. Сейчас поправим.       Разряд!       Тело под руками дрогнуло, вздохнуло. Мегатрон видел, как разворачиваются скрученные напряжением энергетические контуры, как перезапускаются системы… донельзя странные системы, надо сказать, такой конфигурации он раньше не встречал… а по протоформе прокатывается почти незаметная, но ощутимая ладонью волна дрожи — волна изменений.       Вот и все. Скоро Прайм очнется. Надо бы застегнуть на нем китель с дырами от оборванных автоботских знаков… надо бы…       Не хочется.       Десептикон провел ладонью по удивительно гладкой светлой коже, и сам удивился своим действиям. Чего это с ним случилось? Авти, конечно, красавчик, но это шлаков Оптимус Прайм, и единственное, чего хотел Мегатрон в его отношении — вылечить, чтоб хорошенько поколотить на арене, раз уж в бою сойтись им больше не судьба.       Но теперь его хотелось… гладить? Целовать? Сконнектить?       Рога Юникрона, да ты умом подвинулся, Мегз!       Десептикон решительно наклонился — поправить чужую одежду, вздохнул… голова закружилась, и в следующий миг он обнаружил, что полулежит на автоботском генерале, прижавшись лицом к его животу и упоенно вдыхая запах, восхитительный, сладкий, пьянящий, как сверхзаряженный энергон…       С трудом, опираясь на дрожащие руки, он отодвинулся, и утер пот со лба. Что происходит?       Вокруг бывшего Прайма собиралось плотное облако оверанов, принося за собой желание. Сильное, туманящее разум. Можно было бы решить, что это какой-то странный план для дальнейшего побега — многие мехи умели искусственно повышать уровень естественного излучения определённого направления, запугивая или наоборот успокаивая окружающих. Особенно эффективно в бою, но можно использовать и для интерфейса. Но для этого нужно было хотя бы прийти в себя!       Мегатрон внимательно посмотрел на бывшего генерала: автобот по-прежнему пребывал в оффлайне, хоть преддезактивная бледность и отступила, окрасив скулы бледным румянцем. Даже интерботам нужно быть в сознании, чтобы усилить свои поля… а Прайм точно не интер! Глупо даже предполагать такое!       …Исключения составляют… Лорд недоуменно моргнул, осознавая мысль и с трудом заканчивая её даже про себя… исключения составляют только… омеги.       Омеги…       Праймасово чудо. На сотни тысяч рождённых в Залах Зарождения Кибертронцев, таких единицы. Редкость, за которую Сенат убивает не раздумывая. Чудо, которое может продлевать жизнь, делясь энергией, усиливая, исцеляя любые повреждения…       Прайм — омега?       Но ведь этого не может быть. Такое просто невозможно. Чтобы меха, лежащий сейчас перед ним, оказался этим… полусказочным существом? Омега — это что-то хрупкое, нежное, красивое, как цветок, а Прайм уж точно не хрупкий и не нежный — столько раз пробивал ему броню… но красивый, да…       Красивый, и фонящий так, что кажется, сейчас овераны сконденсируются и проступят росой на коже. Такой… нежной, белой коже…       Десептикон выщелкнул из пальцев когти, пустил ток и сунул в рот. Язык обожгло, перед глазами проскочила белая вспышка, мышцы лица свело судорогой, но в голове прояснилось, и он смог выставить фильтры на полную мощность. Подумав, на всякий случай отрубил обонятельные рецепторы.       Стало легче, но ненамного. Боевые системы плохо справлялись с оверполем, воздействующим слишком специфически и тонко. Хорошо еще, что они в камере, а не в кварте, не то пришлось бы ему защищать бывшего врага от своих же солдат.       Поднявшись на дрожащих ногах, Мегатрон отошел и рухнул на стул, спиной к лежащему на кровати Прайму. Помогало слабо: картина, словно отпечатавшаяся на сетчатке, не давала сосредоточиться.       Лицо. Шея. Ключицы. Грудь. Живот.       А воображение дорисовывало все остальное.       Омега…       Про них говорили разное. Что это сбой программ и уродство, что это страшные эксперименты, что это просто интеры вип-класса… а очень давно, еще на шахтах, когда он услышал об омегах впервые — узнал он именно эту версию, мистическую и полусказочную, которую вспомнил первой, сообразив, кем может быть меха, лежащий в оффлайне за его спиной.       На заре их цивилизации, когда люди ещё не открыли технологии трансформации и не переселились на Кибертрон — омег и альф не было, и не было Залов Зарождения. Было два вида, мужчины и женщины, которые размножались с помощью особого рода коннекта.       Когда вспыхнула пандемия костяной чумы, и цивилизация оказалась на грани вымирания, во главе мировой науки встало двое учёных под псевдонимами — Праймас и Юникрон, вместе они нашли решение и спасли остатки своей расы, проведя Великое Преобразование, или же Великую Трансформацию, и с тех пор кибертронцы порой зовут себя трансформерами или мехами, вспоминая, что когда-то звались просто — людьми.       Как говорилось в легенде далее — Праймас создал из своей души Всеискру, источник жизни на Кибертроне. И с тех пор новые трансформеры рождались в Залах Зарождения — наделённые живыми Искрами, способные изменяться и перестраивать свой организм… большая часть из них была обычными мехами, малая часть — Праймами, сильными лидерами, ведущими свой народ вперёд, наделенными великой волей и мощью… иногда их называли Альфами. А еще Праймас создал Омег — прекраснейших созданий, что несли в себе частичку его силы и были его любимыми детьми. Говорили, что они обладали удивительными способностями, дарили удачу, здоровье и счастье своим избранникам, лечили души, были непревзойденными во многих искусствах… а еще были наделены даром создания жизни — могли прямо в собственном корпусе создавать спарков для своих партнеров. Говорили, что эти спарки были настоящим чудом…       Так было раньше.       А потом Юникрон возжелал власти в новом мире, поссорился с Праймасом и испортил Залы Зарождения — с тех пор омег среди кибертронцев появляется одна на миллион… и принадлежат они сенаторам. Только богатые и высокопоставленные имели право на чудо, и простому рабочему нечего было и мечтать хотя бы увидеть их…       Но сейчас почти забытая сказка из времен его юности находится в его руках. И он не позволит сломаться своей самой первой мечте.       Мегатрон все-таки развернулся, перевел взгляд на неподвижное тело на кровати. Омега. Раненый, нуждающийся в помощи. Плевать, что враг. Ему нужны отдых, хорошее питание и лечение, но кто сможет лечить его во время цикла искрения? Как его транспортировать с таким оверполем, почти проступающем в видимом спектре? Оно любые фильтры пробьет… в легендах говорилось, что раньше оверполе омег призывало к защите, с его помощью они находили своих избранников, но после вмешательства Юникрона оно испортилось, одурманивая всех, кого касалось, вызывая желание изнасиловать, единолично завладеть чудом. Самих омег оно тоже лишало разума, превращая в концентрированных интеров, желающих только коннекта и не способных ни контролировать себя, ни сколь либо ясно мыслить. Лидер десептиконов невольно вздрогнул, представив Оптимуса Прайма в таком состоянии. Нет, это не может быть правдой — как же тогда генерал автоботов беспрерывно сражался несколько орн? Должно быть, он знал способ оставаться разумным, либо сдерживать искрение…       Мегатрон уткнулся лбом в кулаки. Почему-то возможность превращения Прайма в неразумного интера пугала его до дрожи. Даже если это временно, даже если оно пройдет… он же будет хотеть. Просить и… вдруг это будет необходимо? При некоторых неполадках, например, прямо рекомендуют коннект, как самое безопасное и легко доступное лекарство.       Что ж. Понадобится — сделает, и ни словом, ни взглядом не намекнет, когда все закончится.       Но пока Прайм без сознания, и сказать что-то о его состоянии невозможно… не верилось, что Оптимус может потерять разум. Возможно, что эта часть легенды — ложь, придуманная для того, чтоб сенаторы могли забирать себе найденных омег, якобы, для заботы и защиты…       Ладно. В любом случае, нельзя оставить его без помощи. Мегатрон не врач, и не полезет в звенящие напряжением системы, но хотя бы энергоновый коктейль ему споить сможет. Только бы Старскрим не приперся проверить, почему так задерживается командир… вряд ли тот удержит свой язвительный язык за зубами, не говоря уже о том, сможет ли удержать себя сам. А ведь за дверью камеры, наверняка, остался, как минимум, один дежурный…       Мегатрон подавил тяжёлый вздох и прикинул, кто смог бы ему помочь в сложившихся обстоятельствах. На ум приходили только Шоквейв и Саундвейв, однако выбирая между двумя офицерами, Лорд склонялся больше к первой кандидатуре — неизвестно, как оверполе воздействует на телепата, а терять сейчас связиста было смерти подобно. Шоквейв же был учёным и находился в Каоне, да еще его особенности… а значит...       Главнокомандующий активировал внутреннюю связь.       «Шоквейв, это лидер. Вы мне нужны. Приоритет: умеренно срочный».       «Принято, Лорд. Буду готов отвечать через полбрийма».       Наедине с искрящей омегой время текло невыносимо медленно. Оверполе сгущалось, тихо звенело, делаясь все насыщеннее, и Мегатрон благословлял свои боевые протоколы, позволяющие напрочь отрубить интерфейс-систему. Изначально-то это предназначалось для экономии энергии и избегания шпионов-соблазнителей — о, среди них порой случались такие мастера… вот и теперь пригодилось.       На столе перед десептиконом стояло два подноса, вчерашний, с ужином, и сегодняшний завтрак. Закрытые контейнеры, два сосуда с энергоном… Мегатрон распечатал один, отхлебнул, и задумался: можно ли этим напоить Прайма, или сейчас ему нужно что-то особенное?       «Шоквейв на связи, — сухо прошелестел голос его стратега. — Слушаю вас, лорд».       «Знаешь ли ты способ, которым можно надежно скрыть оверрановое поле… эм… уровня искрящего омеги?» — Мегатрон решил не тратить время на наводящие вопросы и разговоры обиняками.       Последовавшее молчание было… странным. Лидеру десептиконов казалось, что его подчиненный удивлен — но Шоквейву эмоции были недоступны. Последствия когда-то проведённой казни… эмпурата должна была уничтожить гений великого учёного, разрушить его личность и построить что-то иное… отчасти это удалось, только вот итог был совсем не таким, какого желали сенаторы.       И все же Мегатрон искрене сожалел о том, что не мог тогда вмешаться — Шоквейв был редким исключением в Совете.       «Омега зрелый или это первое искрение?»       «Не знаю. Скорее всего, зрелый,» — ответил Мегатрон, наконец-то понимая, чем обусловлен клин систем, самому себе устроенный Оптимусом. Знал, и пытался скрыть, и не будь он так поврежден — это ему удалось бы. Глупый и неосторожный поступок — после такого он мог бы надолго кончиться, как боец. Но с точки зрения Прайма, возможно, это было оправданно…       Сам вождь не имел склонности насиловать пленных, но за каждым бойцом не уследишь. И не каждый удержится, когда так тянет. Даже его тянет, несмотря на работавшие в полную мощность фильтры и отрубленную интерфейс-систему. А автоботы относятся к интерфейсу гораздо строже, чем десептиконы. Для его подданных коннект, это в большинстве своем просто один из способов расслабиться, наряду с выпивкой, массажем-полировкой, дружеской дракой и сном. Авти же любили создавать себе ограничения и запреты, а их нарушителей, пусть даже невольных — сурово осуждать.       «Три способа, — наконец ответил стратег. — Первый — изолированный бокс высшей защиты, какие обустроены в моей лаборатории. Второй — если омега зрелый, он может сам попытаться свернуть оверполе, но это достаточно сложно, особенно, когда искрение уже началось. Третий — поле альфы, развернутое на полную мощь. Насколько я понял, этот омега рядом с вами, поэтому первый способ вам не подходит. Сейчас я объясню, как действовать во втором случае…»       «Не выйдет, он без сознания. Видимо, как раз пытался последовать второму способу, но из-за сильных внутренних повреждений ушел в стазис. Я вывел его из стазиса в оффлайн, но началась развертка оверполя. Сейчас сижу рядом в изолированной камере на одной из пограничных баз».       «Кто этот омега?»       «Оптимус Прайм».       На мгновение показалось, что стратег в глубоком шоке. По внутренней связи пронёсся странный сигнал, будто Шоквейв вздрогнул и замер на несколько мгновений.       «Ты что-то знаешь?» — Осторожно уточнил главнокомандующий.       После некоторого молчания ему ответили:       «Зрелый омега. У него должен быть чип контроля искрения. Возможно, из-за повреждений он вышел из строя. Я должен буду увидеть омегу, чтобы сказать наверняка.» — Секундное колебание, столь не свойственное учёному, и он все же закончил: — «Я знал его, когда он носил другое имя. Сейчас я объясню вам, как закрыть его излучение полем альфы.»       Следуя указаниям своего стратега, Мегатрон постепенно разворачивал своё поле альфы, наблюдая, как учащается дыхание лежащего на кровати омеги, сильные пальцы впиваются в так и не развёрнутое одеяло, заставляя ткань трещать, воздух густеет и начинает дрожать, от наполняющей его энергии, и с губ Прайма срывается тихий стон.       Ш-шлак! Как тянет… даже не сконнектить — обнять, прижать к себе, свернуться клубком вокруг, и защищать, прикрывая своей броней… сейчас ему и впрямь требуется защита, хотя обычно Оптимус, как боец, не слабее Мегатрона. Да и не оценит таких порывов его пленник, гордый и прямой, как штык.       Энергетические поля тихо звенели, соприкасаясь. Свое Мегатрон редко, когда обозначал так явно — уж очень оно было сильным, слишком давило на других. Сейчас его солдатам придется с этим смириться.       Снова стон, вздох, дрожь систем, все ярче становящийся румянец на щеках, и внезапно — синий проблеск сквозь ресницы!