Когда мир катится в пропасть

      Эддард, стиснув зубы, чтобы не стонать от боли, разрывающей раздробленное колено, смотрел в серо-зеленые глаза Петира Бейлиша, искрящиеся вечными веселыми огоньками внутри темных зрачков, и думал, что сходит с ума.       — Я ничего не буду подписывать, — с трудом разлепив пересохшие губы, прохрипел он.       Все происходящее казалось абсурдом. Снаружи, под окном его палаты на первом этаже госпиталя, стояли двое вооруженных охранников. Дверь палаты со стороны коридора охраняли еще двое, и наверняка была охрана на входе в саму больницу. Его девочек — плачущую Сансу и бледную молчаливую Арью — только что увезла во дворец охрана из президентского кортежа. Сам Роберт заезжал к нему часом ранее.       И вот теперь Петир Бейлиш сидит у его кровати и, совершенно не стесняясь, пытается ему угрожать.       — Вам придется, друг мой Нед.       — Не смей меня так называть! — зарычал Эддард, приподнимаясь на локтях.       Недом его называли только близкие — Джон Аррен, Роберт, Кэт…       — Как пожелаете, лорд Старк. Я могу называть вас хоть королем Севера, если угодно. Но вам придется подписать эти бумаги. Завтра в полдень я приеду снова, вместе с нотариусом.       — Ты плохо слышал меня, Мизинец?! — Эддард уже почти кричал, чувствуя, как содрогается все его тело от клокочущей в нем ярости.       Бейлиш картинно поморщился и потеребил мизинцем ухо.       — Стоит ли так кричать, мой друг? Я слышу вас прекрасно. Но, мне кажется, ваш мыслительный процесс слегка затруднен из-за болевого шока. Не думал, что мне придется разъяснять вам, словно первокласснику. Но если хотите…       — Прекрати кривляться, мерзавец! Сколько бы дерьма ни изрыгнул твой гребаный рот, я не буду ничего подписывать!!!       — …Но если хотите, я поясню. Если вы не подпишете документы, передающие право владения акциями «Stark Inc.» вашей дочери Сансе Старк, ваша семья будет уничтожена полностью. Начнем мы, пожалуй, с вашей красавицы-жены Кейтилин. Мне будет жаль ее терять, и я, пожалуй, даже всплакну на ее могиле… Ах, Кэт! В юности она была так чиста и прекрасна… Как сейчас ваша дочь Санса, — Мизинец театрально вздохнул. — Ах да, о чем это я? Следующим будет ваш старший сын Робб. С Брандоном и Риконом, думаю, не будет никаких проблем… Кого-нибудь забыл? У вас так много детей… Ах да, Арья… Славный маленький волчонок… И вот тогда ваше наследство самым естественным путем перейдет к Сансе.       Эддард почувствовал, как кровь отхлынула от лица, и откинулся на высокую больничную подушку в изголовье кровати.       — Мерзавец… какой же ты мерзавец… Что еще ты творишь за спиной Роберта? Кто это все придумал? Серсея? Джейме?       Петир приторно улыбнулся одними губами, обрамленными аккуратно подстриженными усиками и остроконечной бородкой модной формы.       — Почему-то все склонны считать меня лишь пешкой в чужой игре. Никто не думает о том, что пешка рано или поздно может превратиться в ферзя.       — Гадюшник, — невольно вырвалось у Эддарда, которого буквально перекосило от омерзения.       — Да уж, это вам не Север, где можно мыслить перпендикулярно, как вы привыкли, лорд Старк. Но не буду больше тратить ваше время. Отдыхайте, набирайтесь сил. Думаю, они вам еще понадобятся.       Бейлиш встал, стряхнул невидимые пылинки с брюк своего дорогого щегольского костюма и у самой двери обернулся.       — Да, и вот что. Думаю, стоит вас предупредить, чтобы вы ни с кем не делились этой любопытной новостью. Если вам вздумается позвонить своей милейшей супруге Кэт, или вашему сыну Роббу, или, упаси Семеро, сказать об этом вашей дочери Сансе… Я уж молчу о Роберте или его благоверной Серсее…       — Пошел вон, подонок, — зашипел Эддард, досадуя, что не может дать Бейлишу пинка под зад.       Его руки непроизвольно нащупали небольшой пистолет — личное оружие, которое он имел соответственно должности. После покушения он настоял на том, чтобы постоянно держать при себе оружие и сейчас прятал его под матрасом.       Бейлиш заметил движение его руки и усмехнулся.       — Хотите меня застрелить? Что ж, давайте. Я подожду, если вам так удобней.       Эддард смотрел на него с ненавистью, оглаживая пальцами рукоять, дуло и защитный кружок курка.       — Не решились пока? Ну, ничего, у вас еще будет время. Завтра я наведаюсь к вам. И надеюсь, мы поняли друг друга, — весело закончил Мизинец и вышел из палаты.       Эддарду впервые в жизни захотелось завыть от отчаяния. За эти поганые минуты он успел уже тысячу раз пожалеть о том, что не послушался совета таинственного незнакомца, пытавшегося через Сансу передать ему сообщение о готовящемся покушении. Тогда он не поверил в это, хотя Санса умоляла его прислушаться к словам того человека. Он лишь усилил охрану и думал, что этого будет достаточно. Какой же он глупец! Теперь Джори Кассель мертв, а сам он навсегда останется калекой. Но хуже всего то, что его семья в опасности, а его шантажирует какой-то мелкий поганец, которого Кэт всю жизнь считала своим другом!       Кэт… Старые боги, как же предупредить ее? Еще неделю назад, после ее поездки к сестре в Орлиное Гнездо, они созванивались и обсуждали подозрения Лизы. Теперь версия о причастности Серсеи и Джейме к убийству Джона Аррена уже не казалась ему абсурдной. Джейме играет в грязную игру, сливая активы государства в Эссос, а Роберт упорно предпочитает этого не замечать, как и того, что его собственную компанию «Baratheon Corp.» методично и целенаправленно пытаются разорить.       За последний месяц он успел повстречаться практически со всеми губернаторами округов: просил Тиреллов снизить необъективно завышенные цены на зерно; просил Грейджоев заключить контракт с Баратеонами, а не экспортировать металл в Эссос; пытался достучаться до Станниса Баратеона, чтобы тот прекратил подписывать векселя; убеждал Оберина Мартелла восстановить разрушенный войной газопровод. Но постоянно натыкался на вежливую игру в непонимание, чувствуя себя словно в сумасшедшем доме.       Несколько раз у него опускались руки, и он порывался плюнуть на все и уехать назад, на Север, вместе с девочками, а после смотрел в укоризненные глаза Роберта и вспоминал, что предвыборная кампания в самом разгаре. И оставался, стиснув зубы.       Теперь он не может даже уехать — ему это настойчиво рекомендовал Мизинец.       Было еще кое-что, что мучило Эддарда последние три недели. Именно тогда он получил письмо на имя Джона Аррена из клиники репродуктивного здоровья. Это письмо попало к нему в кабинет нераспечатанным, как и другие письма, до сих пор продолжавшие приходить на имя Джона. Удивившись отправителю, Эддард долгое время сомневался, стоит ли вскрывать письмо, или лучше перенаправить его Лизе Аррен. Но, поразмыслив, все-таки решился прочесть. В письме обнаружились результаты теста на совместимость ДНК вместе с заключением о 99,9%-ном совпадении, говорившем о самых близких родственных связях. Тестируемые были зашифрованы под инициалами «Д.Л.», «Д.Б.», «М.Б.», «Т.Б.», и Эддард долго ломал голову над тем, что бы это значило, пока не увидел на шее у Мирцеллы, дочери Роберта, миленький золотой кулончик с ее инициалами. После этого части головоломки встали на свои места, и Эддард похолодел от ужасной догадки.       Все последующие дни он мучился выбором — сказать обо всем Роберту или промолчать. Роберт, насколько Эддард видел собственными глазами, абсолютно не вмешивался в воспитание детей, ими всецело занималась Серсея. И все же, Эддард постоянно задавался вопросом: хотел бы он сам узнать такое о своих собственных детях? И был ли в этом смысл? Ведь ничего уже не исправить.       Теперь же, сгорая в объявшем его пожаре ярости, смешанном с адской болью в раздробленном колене, — чем больше времени проходило после операции, тем слабее действовал наркоз, — Эддард был почти готов рассказать Роберту обо всем и предупредить его о двойной игре Мизинца, даже несмотря на угрозы.       Звонить он, все же, не решился. Роберт обещал снова навестить его завтра утром — в воскресенье он был свободен, — а до того времени Эддард успеет еще сотню раз подумать, о чем он будет с ним говорить.       ххх       Гость явился совсем поздно, около полуночи. Нелли уже успела уехать, наведя порядок в кафе, Сандор же занял излюбленную позицию за барной стойкой со стаканом хорошего виски в руке.       В левой руке.       На душе было паскудно. По большей части, из-за разговора с Нелли. Полдня она бросала на него тревожные взгляды, но молчала, даже не поинтересовавшись, что у него с рукой. А ближе к вечеру, когда в потоке посетителей выдалась недолгая пауза, она посмотрела ему в глаза и спросила напрямую:       — Почему, как только ты берешь отпуск и исчезаешь, происходит убийство высокопоставленного чиновника?       Сандор ничем не выдал своего удивления — годы службы научили его держать лицо непроницаемым в любой ситуации, - но внутренне растерялся. Он догадывался, что Нелл вычислила его сразу, но надеялся, что им никогда не придется обсуждать это вслух.       — Совпадение, — коротко ответил он, ощутив непреодолимое желание потянуться к бутылке и наполнить свой стакан, хотя время еще было не позднее, а на работе он предпочитал не пить.       — Слишком очевидное совпадение, — не сводя с него честных глаз, добивала Нелли.       — Чего ты хочешь от меня, Нелл?       — Не знаю, — призналась она, жалко моргнув ресницами. — Я боюсь за своих детей. Уже поздно сожалеть о чем-то, но только теперь до меня начинает доходить, что я тебя, в сущности, совсем не знаю.       Сандор сглотнул, мечтая ощутить во рту терпкий вкус виски, и задумался, глядя в окно, за которым мирно покачивались дубовые ветви и постепенно сгущались сумерки.       — Ты права, — произнес он, — мне пора уходить.       Глаза Нелли округлились, а рот слегка приоткрылся от неожиданности.       — Уходить? Я вовсе не собиралась тебя гнать, Сандор! Я просто…       — Дело не в тебе, Нелл. Мой год отпуска уже практически подошел к концу. На следующей неделе я пройду тесты, и если заключение врачей будет положительным, я вернусь на службу в Дорн.       Лицо Нелли теперь выглядело несчастным.       — Не беспокойся, — поспешил он развеять ее тревоги, — я не буду забирать свою долю из твоего бизнеса. Мне это ни к чему. Я перепишу на тебя все бумаги, и у тебя не будет никаких обязательств передо мной.       — Я не об этом, Сандор! Ты вовсе не должен…       — Должен. Вся эта жизнь на гражданке — тоска смертная.       — Почему тоска? — вдруг заупрямилась Нелл. — Неужели ты еще не навоевался? После всего, что с тобой случилось… Ведь ты еще молод, в деньгах не стеснен… Почему ты не хочешь осесть, купить квартиру или дом, жениться, завести детей?       От такой перспективы Сандор содрогнулся. С женщинами он предпочитал иметь исключительно деловые отношения, причем как в жизни, так и в сексе. Надо признать, у Сандора был небогатый опыт отношений с женщинами, если только они не были шлюхами. В армии случались девчонки, которые были не прочь поразвлечься от скуки, и уже тогда он понял, что женщины бывают двух типов: те, которые инстинктивно боятся его и предпочитают избегать, и те, которым нравится его физическая форма, а его уродство их скорее возбуждает, чем отпугивает. Вторых, правда, было гораздо меньше, чем первых. И это никогда не переходило в нечто большее, чем просто хороший секс.       Еще была пленная дорнийка, вспоминать о которой было так стыдно, что он предпочитал этого не делать. Он фактически изнасиловал ее, взяв против воли. И хоть черноволосая красотка не проронила при этом ни слезинки и не сказала ему ни слова, кроме короткого обещания найти его и убить, угрызения совести замучили его тогда настолько, что он с тех пор предпочитал сторониться женщин, если они сами не проявляли к нему интереса. Особенно на гражданке.       А они не проявляли, и он не мог их в этом винить. Его партнершами по сексу были шлюхи, и с ними он всегда мог расслабиться, не думая ни о чем, кроме собственного удовольствия, и не испытывая при этом ни малейшего сожаления.       Какие уж тут отношения, жены, дети? В пекло все.       — Нет уж, уволь. Это не для меня. Я лучше вернусь в Дорн.       Нелли выглядела опечаленной, но спорить не стала.       — Что ж, может, ты и прав. Возможно, так будет лучше.       Теперь же, в одиночестве накачиваясь алкоголем, он почему-то чувствовал себя словно в капкане. И оказался прав.       Бейлиш потребовал объяснений прямо с порога, даже не потрудившись разыграть одно из своих церемонных представлений.       — Что, Пес, решил спрыгнуть с цепи? — поинтересовался он, опираясь обеими руками на стойку бара. — Тебе показалось, что она недостаточно крепкая?       Уже не Клиган, а Пес. Надо же… Лицемерие закончилось.       Вместо ответа Сандор помахал перед лицом Бейлиша перебинтованной кистью.       — Бытовая травма. Извини. Не смог удержать прицел. Пытаться в третий раз было опасно — меня могли засечь.       Ему показалось, что лицо Мизинца приобрело легкий багряный оттенок.       — Шутить вздумал?!       Сандор неторопливо размотал бинт и сунул Мизинцу под нос покрытую волдырями ладонь.       — Это похоже на шутки?       Бейлиш брезгливо отпрянул и поджал губы.       — Ты сделал это умышленно. Не знаю, что тебя сподвигло на это, но так или иначе, тебе не отвертеться. Ты должен устранить свой косяк.       — В ближайшее время я сделать этого не смогу. Да и Старка охраняют теперь в четыре глаза.       — Хорошо. Сколько тебе понадобится времени? — Мизинец кивнул в сторону ладони, которую Сандор принялся бережно заматывать бинтом.       — Вот что, Мизинец. Это не может продолжаться бесконечно. Мой отпуск подходит к концу, и я намерен вернуться на службу.       Заявление вызвало у Бейлиша временное смятение, после чего глаза его слегка сузились.       — Даже не думай об этом, Пес.       — Послушай, давай договоримся: я возвращаю все твои поганые деньги, а ты избавляешь меня от этого рабства.       — Нет. Этого не будет. Или милашка Нелли тебе уже не мила?       Сандор поморщился:       — Признай, что тебе самому неприятна мысль убивать женщину зазря. Ну, убьешь ты ее, а дальше что? Давай вспомним, что делает крыса, загнанная в угол…       — Ты не крыса, ты Пес, — криво усмехнулся Бейлиш, — а значит, ты будешь слушаться хозяина.       — Знать бы еще, кто хозяин, — безрадостно хмыкнул Сандор, заглушая глотком виски поедающее его заживо чувство гадливости.       — Тебе об этом знать необязательно. Обязательно выполнять. Встретимся через неделю. Я лично проверю результаты твоего излечения, могу прислать врача, если хочешь. А затем обсудим твои обязанности. Но если ты снова займешься членовредительством… Мое терпение не безгранично.       С этими словами Бейлиш отошел от стойки и неспешно направился к двери, давая понять, что разговор окончен.       — А за себя-то не боишься? — злобно бросил Сандор ему в ответ. — Я ведь могу и ошибиться с целью. Случайно.       Бейлиш замер.       — Повышаешь ставки, Клиган? — он медленно обернулся.       Лицо его больше не выглядело веселым, а вечно пляшущие в серо-зеленых глазах озорные огоньки превратились в испепеляющее пламя.       — Тебе кажется, что ты всемогущ, да, Пес? Но поверь мне, это не так. Ты оставишь мысли о службе в Дорне, или мне придется научить тебя послушанию.       Он вышел, не дожидаясь ответа, громко хлопнув дверью, но Сандор нутром почуял его страх и невесело ухмыльнулся, глотая виски как воду и совершенно не чувствуя вкуса.       ххх       К утру Эддард Старк принял решение, и на душе у него стало легче, хотя боль в раздробленном колене раскатывалась теперь ритмичной пульсацией по всему телу.       Девочки навестили его ранним утром, едва солнце успело запустить в окно его палаты свои робкие лучи — день обещал быть теплым и погожим, что было нередко для конца долгого лета. Лицо Сансы опухло от слез, глаза приобрели болезненно-красный оттенок вокруг небесной синевы радужек. Было видно, что она долго не смыкала глаз этой ночью. А может, и вообще не спала. Арья же, его Арья, Арья-боец, держалась молодцом - ее серые глаза были ясными, а лицо внешне спокойным. Хотя Эддард знал свою дочь: именно такое напускное спокойствие всегда свидетельствовало о внутренней борьбе, идущей где-то глубоко внутри нее. В этом она была очень похожа на его сестру Лианну, будто бы старые боги взяли и в насмешку передали его дочери не только внешность, но и упрямый характер Лианны Старк.       Его сердце болезненно сжалось, и Эддард вздохнул.       — Как ты, папочка? — всхлипнула Санса, находя под больничной простыней его ладонь и слабо сжимая ее своими тонкими музыкальными пальчиками.       — Все хорошо, Санса. Мне уже гораздо лучше.       — Лучше? — она недоверчиво подняла на него глаза, полные слез. — Мы говорили с доктором… Он сказал, что потребуется еще не одна операция, чтобы вернуть тебе возможность хоть как-то ходить…       — Не волнуйся об этом, милая. Послушайте-ка лучше меня, обе.       Теперь его прожигали тревожные взгляды голубых и серых глаз одновременно. Эддард снова вздохнул.       — Я хочу, чтобы вы уехали из Королевской Гавани. Сегодня же.       — Куда? — удивилась Санса.       — Домой. В Винтерфелл.       — Одни? — удивленно спросила Арья.       — Нет. Попросите Харвина и Джори… Пекло! — Эддард запнулся, кляня себя за оплошность: он все еще не мог свыкнуться с мыслью, что Джори убит. — Попросите Харвина и Вейона проводить вас. И пусть остаются в Винтерфелле. Здесь у меня людей более чем достаточно.       — А ты? — встревожилась Санса.       — Я пока побуду здесь.       — Я не хочу бросать тебя здесь! — заупрямилась Арья. — Пусть Санса уезжает, а я поеду только с тобой.       Эддард устало прикрыл глаза и сглотнул — в горле пересохло.       — У меня нет ни времени, ни сил с вами спорить. Сейчас я говорю с вами как отец, и вы просто должны меня послушаться. Улетайте прямо сегодня.       Потрясенные, девочки молчали.       — Вы меня слышали?       — Да, — запнувшись, ответила Санса.       Арья лишь кивнула, насупившись.       — Вы сделаете то, о чем я прошу?       Обе кивнули, правда, без особого желания, но Эддард вполне мог их понять.       — А теперь поцелуйте меня и идите домой. Пошлите мне смс, когда сядете в самолет. И потом, когда прилетите.       Эддард всегда ненавидел сцены прощания. Вот и сейчас, когда девочки покинули его — Арья мрачнее тучи, а Санса снова в слезах, — он ощущал на душе лишь унылую тоску. Конечно, он волновался за свою семью, но все же не мог поверить в то, что Мизинец осуществит свою угрозу. Так или иначе, если они уедут, у Бейлиша будет меньше шансов им навредить.       Ночью Эддард решил, что подпишет гребаные документы. Как и просил Бейлиш, в присутствии нотариуса. Но когда он сможет выбраться отсюда, он пойдет к другому нотариусу и составит новое завещание, которое будет иметь силу как более поздний документ. Поэтому сейчас, будучи в абсолютно беспомощном состоянии, незачем лезть на рожон.       Следующим его навестил Роберт. Разговор с ним длился не более получаса, но после него Эддард почувствовал себя вконец истощенным. Сказать, что Роберт был взбешен — ничего не сказать. Когда же он прекратил бить кулачищами в стены и швыряться больничными стульями, он сел прямо на койку в ногах Эддарда — это отдалось резкой мучительной болью в колене — и уронил голову на руки.       — Дети не виноваты… — шепот его был хриплым, словно не он только что орал и рычал, будто раненый дикий зверь. — Я не стану лишать их наследства. Паршивец Джейме никогда не был им отцом, он ограничивался лишь подарками на Новый год и дни рождения. Но с этой сукой я разведусь. Жаль, что не удастся пустить ее по миру: ее папаша продолжает срать золотом. Но от меня она больше не увидит ни гроша. А Джейме… Сучий выродок!       Роберт сжал кулаки и поднял потемневшее лицо на Эддарда.       — Я раздавлю его. Обещаю тебе, Нед, я завтра же соберу все бумаги, которые вы с Арреном совали мне под нос, и попробую в них разобраться. Я привлеку Мерривезера. Я соберу комитет по расследованию государственных преступлений. Я буду землю рыть, Нед, но я сгною этого паршивца в тюрьме.       Эддард слабо улыбнулся, несмотря на дикую боль и усталость, навалившуюся на него уже с утра.       — Узнаю своего друга, — сказал он с гордостью. — Только постарайся не убить никого собственными руками — так ты сделаешь только хуже.       — Постараюсь, — рыкнул Роберт, поднялся и принялся собирать по палате разбросанные стулья. — Держись, Нед. Завтра увидимся.       Бейлиш не замедлил явиться, как и обещал, около полудня. Эддард не одарил его ни единым взглядом и не произнес ни слова сверх того, что требовалось от него для соблюдения процедуры. Поставил подписи и отвернулся к окну, не слушая любезных расшаркиваний довольного Мизинца.       После обеда ему удалось заснуть, и когда он проснулся, яркий закат уже окрашивал листву за окном в живописные багряно-золотые цвета. Дерзкие лучи заходящего светила упрямо пробивались сквозь толщу сизых облаков, появившихся невесть откуда, — потрясающее зрелище, угнетающе-мрачное и завораживающе-красивое одновременно.       Спохватившись, он проверил сообщения в телефоне, но смс от дочерей не было. Нахмурившись, он набрал номер сначала одной, потом другой — абонент недоступен. Он попытался дозвониться Харвину, Вейону и другим своим людям — безрезультатно.       Тревога начала одолевать его не на шутку, и он позвонил в приемную президентского дворца, и, не дослушав приветственную речь, перебил администратора:       — Это Эддард Старк. Я хочу поговорить с моими дочерьми.       — Прошу прощения, лорд Старк, но это невозможно. Они выехали из дворца.       Эддард облегченно выдохнул.       — А мои люди? Кто-нибудь может подойти к телефону? Я никому не могу дозвониться.       — Сожалею, милорд. Они на совещании с представителями службы безопасности, и по инструкции им не положено иметь с собой средства связи. Перезвоните через пару часов, милорд.       — Хорошо, — Эддард отключил связь и задумался.       Выглядело, конечно, странновато, но вполне возможно, что девочки слишком спешили, замешкались и позабыли сообщить ему. Ничего, перезвонят, когда доберутся.       Пришла медсестра, проверила данные на мониторах, поправила что-то в капельницах, осведомилась о его самочувствии и ушла. Вскоре Эддард снова заснул, сам не заметив, как.       Поздно вечером его разбудил шум открывающейся двери. Эддард с трудом разлепил тяжелые веки — и не поверил глазам, когда увидел пожаловавших к нему гостей.       ххх       Ярость, клокотавшая в душе Роберта Баратеона после разговора с Недом, а еще больше вскипевшая после позорного разговора с женой, уступила место тупому отчаянию.       Его жизнь, казалось бы, такая успешная, являющаяся предметом зависти практически всех вестеросцев, оказалась в финале полным дерьмом.       Он с радостью отдал бы все эти долгие годы президентства за возможность прожить их заново с любимой женщиной, со своими собственными детьми. Но именно с женщинами ему, веселому любвеобильному красавцу и дамскому угоднику, катастрофически не везло, и сегодняшняя новость стала для него очередным сокрушительным ударом.       Первый такой удар он пережил еще в молодости. Лианна… Ее живое лицо с ясными серыми глазами, подобными отражению свинцового северного неба в кристальной чистоте прозрачных льдов, сковавших винтерфелльские озера, до сих пор стояло перед его мысленным взором. В те годы они часто бывали вместе, по сути, все их детство и юность прошли бок-о-бок. После смерти Стэффона Баратеона опеку над его детьми взял Джон Аррен, его близкий друг и соратник. Аррен, владелец крупной авиакомпании, и монополист в нефтедобыче Рикард Старк имели настолько тесные связи в бизнесе, что и далекие от бизнеса отношения их складывались дружески. Благодаря этому они часто гостили друг у друга, а стайки подрастающих детей кочевали туда-сюда между родительскими гнездами во время учебных каникул. Когда именно Роберт влюбился в Лианну, он не смог бы вспомнить даже под пыткой — казалось, это было всегда. До сих пор его сердце нарушало свой ритм при воспоминании о поцелуях, которые он похищал у нее в лесу близ Винтерфелла, столь же страстных и сладких, как и она сама, прекрасная дикая винтерфелльская роза. Их брак, который можно было назвать династическим, был делом почти решенным, к бурному восторгу Роберта, но надо же было случиться тому злополучному дерби в Харренхолле! Тогда жизнь их обоих разрушил Рейегар — белобрысый змееныш, похвалявшийся, как и все Таргариены, древней связью их рода с драконами и силой драконьего огня, хотя на вид он был таким же холодным и безжизненным, как ледяной столб в покрытом вечными снегами Застенье.       Роберт до сих пор задавался вопросом: что она могла в нем найти? Его лесная нимфа, его дикая волчица… Рейегар, этот драконий выползень, был женат, и его жена-дорнийка к тому времени уже подарила ему двоих малышей. Но нет же, этого ему было мало! Ему захотелось охмурить, соблазнить и обесчестить девушку из благородной семьи. И если бы только это! Роберт мог бы простить ей все, даже измену и бесчестье. Но она предпочла сбежать с белобрысым выродком, позабыв обо всем: о долге перед семьей, о своем женихе, о своей девичьей чести! За что боги были столь несправедливы к Роберту, отнимая у него ту единственную, ради которой он жил, которой дышал, которую боготворил? После бегства он не видел ее почти год, да и никто не видел. Весь Вестерос подняли на уши, разыскивая пропавшего сына президента и дочь северного бизнесмена, но все было тщетно.       Их все-таки нашли, и тогда Роберт видел Лианну в последний раз. Он приехал за ней в аэропорт близ Штормового Предела, куда приземлился самолет из Эссоса. Лианна, еще более прекрасная и дикая, чем прежде, с растрепанными локонами густых каштановых волос, беспорядочно струившихся по гибкой спине, в длинном голубом платье свободного покроя, не скрывающем восьмимесячной беременности, рыдала и цеплялась за края черной кожаной куртки Рейегара с вышитым на спине красным трехглавым драконом. Бледный как мел, он обнимал ее дрожащими руками и что-то шептал ей в макушку, пытаясь успокоить. А потом их долго и болезненно оттаскивали друг от друга: двое дюжих охранников волокли Таргариена в самолет, вылетающий в Королевскую Гавань, а Лианну, вопящую, царапающуюся и кусающуюся, пытался удержать сам Роберт, в то время как его душа истекала кровью.       Самым печальным во всей этой истории было то, что никто в итоге не выиграл от того, что двух влюбленных безумцев нашли и заставили вернуться. Самолет авиакомпании «Targaryen Airlines», носивший гордое название «Вхагар», - у Таргариенов была дурацкая привычка называть самолеты именами драконов из древних легенд, - в котором летел Рейегар, потерпел крушение при заходе на посадку и упал в Черноводный залив, оборвав жизнь несчастного любовника и всех сопровождающих его людей из свиты президента, находившихся на борту. Официальной версией авиакатастрофы была признана аномально сильная турбулентность, в зону которой попал самолет при абсолютно ясной погоде. Но ходили упорные слухи, что настоящая причина была другой. Став президентом, Роберт ознакомился с секретным заключением правительственной комиссии, проводившей неофициальное расследование, но так и не смог понять, кто стоял за истинной причиной крушения самолета.       Лианна с того дня не произнесла больше ни слова, перестав реагировать на события, происходившие вокруг нее, и вскоре умерла в родах далеко на Севере, в холодном и мрачном Винтерфелле, родив дитя, которое Роберт ненавидел до самой глубины души. Всякий раз, навещая Неда, он прежде всего спускался в фамильную усыпальницу Старков — крипту и возлагал к каменному изваянию своей любимой женщины венок из голубых винтерфелльских роз, которые так нравились ей при жизни. И всякий раз Нед избавлял его от необходимости видеть это дитя, порождение греха и разврата, принесшее ей смерть.       Что могло сравниться с этой потерей? Роберт, конечно, вернулся к видимости жизни, и даже, с подачи Джона Аррена, женился на красавице Серсее Ланнистер, чтобы их род своим неиссякаемым золотом поправил пошатнувшиеся без должного присмотра дела Баратеонов. Тайвин Ланнистер, надо отдать ему должное, приложил максимум усилий, чтобы его зять стал президентом страны, но Роберт всегда подозревал, что это было сделано не из симпатии к наследнику угасающего семейного бизнеса Баратеонов, а из желания видеть свою собственную дочь первой леди Вестероса.       И вот теперь эта первая леди, а на самом деле - шлюха, каких свет не видывал, ибо зачала детей не просто от любовника, а от собственного брата-близнеца, нанесла ему второй удар, подложив свинью, которая буквально подкосила его волю. Жизнь прожита и ничего уже не исправить, ничего не вернуть назад.       Единственное, о чем жалел Роберт, — о том, что не признал собственного сына от белокурой официантки, которую он приметил в одном из приморских ресторанов. Он смутно помнил серые наивные глаза, чем-то напоминающие глаза Лианны, от которых он так рьяно добивался благосклонного взгляда, а добившись и приголубив красотку несколько раз, быстро охладел к ней и бросил, не подозревая, что она забеременела. Она приходила к нему несколько месяцев спустя и рыдала, умоляя дать ребенку честное имя Баратеонов. Но Роберт лишь дал ей денег и сказал, что не может быть уверен в том, что это его ребенок.       Годы спустя, повинуясь внезапному приступу тоски и самобичевания после очередной ссоры с Серсеей, он пытался разыскать ее, хотел повидать своего ребенка, но безрезультатно. Возможно, тот ребенок — единственное, что останется в этом мире от него.       Терзаясь больше обычного, он открыл свой компьютер и написал письмо Варису. Его паутиной связей был охвачен весь Вестерос, и ни одно сыскное агентство не сумело бы справиться со своей задачей лучше, чем это сделал бы Варис. У него была огромная база данных и досье с компроматом на всех — возьми любого, кто попадется под руку. И эти досье обеспечивали ему ниточки, за которые можно было дергать при необходимости. Особо несговорчивые индивидуумы в мгновение ока становились жертвами громких скандалов на телевидении и в прессе, а тайны сговорчивых паук умел хранить в секрете, при этом не зарываясь и не наглея, как можно было бы предположить, учитывая его осведомленность.       Отправив письмо со всей информацией, по которой можно было бы разыскать давно потерянную женщину и ребенка, Роберт потянулся к богато инкрустированному книжному шкафу за старым тоненьким фотоальбомом, который хранился между толстыми и никому не нужными фолиантами, создававшими иллюзию важности в кабинете президента. Со страниц фотоальбома смотрела на него своими юная, сероглазая, улыбающаяся Лианна. Почти все эти фотографии сделал он сам, поэтому ее взгляд и улыбка принадлежали только ему и никому больше…       Роберт до позднего вечера просидел в своем рабочем кабинете, плакал навзрыд, будто малое дитя, переворачивая страничку за страничкой, а затем в обратном порядке, и предавался горько-сладким воспоминаниям, пока не раздался телефонный звонок.       Звонили из больницы сообщить, что Неду вдруг стало хуже, и он просит Роберта приехать.