Когда мир катится в пропасть

      Утром мысль о завтраке, включенном в стоимость проживания, уже не вызывала у Сандора тошноты. Последний раз он ел вчера, пока ждал пташку возле консерватории, и сейчас был голоден — пустой желудок будто скрутило узлом.       Пташка сладко спала на его плече, и он терпел, не смея тревожить ее сон, позволяя ей хотя бы на время сбросить камень с души.       Он понимал, что никакие разумные доводы не избавят её от чувства вины, но и сдаваться не собирался. Выход должен быть, и он его найдет.       Чем больше он думал о произошедшем, тем больше жалел, что не застрелил Мизинца в первый же «заказ». Что ему стоило взять в прицел не среброволосого Визериса Таргариена, а гнусного шантажиста Бейлиша? Если бы тогда он мог знать, как все обернется…       Ладно, что толку теперь сожалеть о том, что сделал или не сделал?.. Надо думать, как выбираться из этого дерьма.       Джоффри мертв, и убила его какая-то дрянь, которую всучил Сансе Мизинец. Флакон Сандор у нее отобрал — хвала Семерым! — но эта гадость наверняка осталась в бокале и в организме парня. Подозрения, без сомнений, падут на Сансу — за обедом Джофф во всеуслышание пригласил её к себе. Вряд ли в его спальне есть видеонаблюдение, но вот в коридоре их натыкано немерено. Сандор напряженно пытался вспомнить расположение камеры, направленной на дверь комнаты Джоффа, и мысленно прикидывал, могли ли они с Сансой попасть в угол обзора этой самой камеры, когда она показывала ему флакон.       В том, что камера записала, как он застрелил Бороса, у него сомнений не было.       Итак, хронология событий: они с пташкой подходят к двери спальни Джоффри, она входит, он остается снаружи; через какое-то время пташка выходит в ужасе — он надеялся, что выражение ее лица будет хорошо видно на видео, ведь разыграть такой глубокий шок, в котором она находилась, вряд ли возможно. Для следствия это может служить подтверждением её слов о том, что она не знала о содержимом флакона.       Но как вывести следствие на Мизинца? Гипотетически, если бы Санса давала показания и сообщила, что флакон с ядом получила от него, это было бы ее словом против его слова. Но гаденыш уже наверняка уничтожил все улики.       Седьмое пекло…       По правде говоря, был еще один выход. Сандору он откровенно не нравился — рискованный, отчаянный, что называется, когда другие уже исчерпаны. Но, как последний вариант, сгодится. Надо будет держать его в уме до тех пор, пока он не придумает что-нибудь получше.       Пташка заспалась — видимо, вчерашнее потрясение совсем лишило ее сил. Сандор немного нервничал, понимая, что они теряют драгоценное время. По его расчетам, им уже следовало быть на Королевском Тракте, на полном ходу приближаясь к Северу. Но сладкое сопение Сансы, трогательно прильнувшей к его телу, сковывало волю — ему безумно хотелось продлить эти безмятежные мгновенья, получше запомнить её, такую теплую, открытую, такую… его… не хотелось возвращать ее в дерьмовую реальность.       Она часто вздрагивала во сне всем телом, а лежащие на его груди ладошки непроизвольно сжимались в кулаки, будто искали у него защиты.       Сможет ли он защитить ее? Сможет ли он пройти весь путь до конца?       В пекло сомнения! Он не может себе позволить такую роскошь — сомневаться. Ему нужна твердость духа и ясный разум. Он должен идти вперед.       ххх       Насколько легким и безмятежным был сон Сансы, настолько же тяжелым оказалось пробуждение.       Вчера, после того как Сандор заставил ее раскрыться, вырвал из внутренней тюрьмы, в которую она сама себя заточила, заставил довериться его любви, ощутить его поддержку, ей стало немного легче. Расслабившись, она заснула — и этот сон был на удивление приятным. Во сне она была с Сандором; они сидели на берегу теплого озера в богороще Винтерфелла, касаясь друг друга плечами, и наблюдали за летним бронзовым закатом над голубовато-серой гладью воды. Ее ладошка лежала в теплой ладони Сандора, на душе было легко и спокойно, а сама она была переполнена любовью.       Пробуждение снова вернуло ее в жестокую действительность. Но сегодня всё произошедшее уже не казалось ей столь ужасным. Каким-то неуловимым шестым чувством она поверила Сандору. Поверила в то, что ее вина не столь ужасна, как вина Петира — ведь она понятия не имела, что подливает Джоффу в вино… она никогда не желала ему смерти. Петир же, весьма правдоподобно притворяясь добрым другом, одурачил ее и использовал, заставив обагрить руки кровью невинного человека, чем навсегда очернил ее имя и душу.       Санса еще не открыла глаз, как в сознании упрямым дятлом застучал один и тот же вопрос — за что?       — Проснулась, пташка? — она почувствовала на лбу легкий поцелуй.       Санса вздохнула. Как ему удалось так безошибочно определить, что она уже не спит?       — Нам уже пора?       — Нам уже давно пора…       — Почему ты не разбудил меня?       — Никак не мог решиться… как ты?       Санса снова вздохнула.       — Лучше.       — Правда? — Сандор приподнялся на локте и заглянул ей в глаза, откидывая падающие на лицо пряди черных волос.       — Правда.       — То есть, ты готова дождаться меня, пока я схожу за завтраком?       Санса с тоской посмотрела в любимые серые глаза и сказала:       — Было бы лучше, если бы сходила я. Ты слишком приметный. На тебя любой обратит внимание.       — Нет, — в его голосе прозвучал металл. — Или я, или одна ты не пойдешь.       — Я так и думала, — горько улыбнулась она. — Тогда давай вместе. Предлагаю вообще не завтракать в отеле. Просто оставим ключ в двери, сядем в машину и уедем. А поесть себе купим в магазине или в каком-то придорожном кафе. Только подальше отсюда. Идет?       — Тебе надо перекрасить волосы, — хмуро ответил Сандор, ласково гладя рукой рассыпавшиеся по подушке пряди ее волос, — или хотя бы купить какую-то кофту с капюшоном.       Санса поймала ладонью его руку и прижала его пальцы к своим губам.       — Не хочу здесь оставаться. Давай все купим по дороге.       Сандор нежно поцеловал ее, неохотно вылез из постели и достал из сумки свои повседневные вещи. Один из тонких регланов с капюшоном бросил на кровать возле Сансы.       — Вот, надень пока… на первое время сойдет, хотя бы прикроешь волосы.       Санса послушно взяла реглан и слегка сжала мягкую ткань пальцами, наблюдая, как Сандор уходит в душ. Он выглядел абсолютно спокойным, несмотря ни на что. Хотелось бы и ей иметь хоть малую часть его самообладания.       Нет. Он прав, лучше пока не думать ни о чем. От мыслей только хуже — снова начнет болеть голова, снова опустятся руки, снова навалится тяжелая депрессия, а ей не хотелось осложнять и без того нелегкую задачу Сандора.       В душе он пробыл недолго — видимо, все еще боялся оставить ее без присмотра. Он уже успел натянуть джинсы, но выше пояса все еще был обнажен. На коже блестели капельки воды — похоже, он даже не стал вытираться, чтобы не терять времени. Его тревожный взгляд первым делом скользнул по лицу Сансы, словно убеждаясь, что за несколько минут его отсутствия с ней ничего не случилось.       Санса нехотя сползла с кровати, завернувшись в простыню, подошла к Сандору, поцеловала в обнаженное влажное плечо и скрылась за дверью душевой.       Мылась она долго и тщательно, словно стараясь смыть с себя всю грязь, в которой невольно измаралась вчера. Жаль, что это не слишком-то помогло. Вода омыла тело, освежила кожу, слегка прояснила голову, но избавиться от чувства гадливости по отношению к самой себе Санса так и не смогла.       Вспомнив, что следует торопиться, она заставила себя выйти из душевой кабинки, наскоро вытерлась и просушила полотенцем мокрые волосы. Расчесать их было нечем, поэтому она кое-как разобрала пряди пальцами, перекинула их на спину и, завернувшись в простыню, вернулась в комнату.       Сандор стоял к ней спиной, у окна, и в щелочку между шторами внимательно рассматривал парковку во внутреннем дворе мотеля. Он был уже полностью одет, и… Санса вдруг замерла, пронзенная внезапным озарением.       На нем была бесформенная темная толстовка, полностью скрывающая его фигуру, а капюшон, наброшенный на голову, позволял почти наполовину спрятать лицо.       Та самая…       Она узнала его.       — Это был ты!       — Что? — Сандор непонимающе обернулся к ней.       — Это был ты! — задохнулась Санса, не помня себя от отчаяния.       Сердце её гулко застучало, кровь хлынула к голове и запульсировала в висках.       — О чем ты, пташка? — нахмурился Сандор. — Это всегда был только я, и никто другой.       — Тогда, в такси… — прошептала она, вновь обретая возможность говорить, — это был ты… ты сказал, что нам с отцом надо уезжать!       В глазах Сандора она увидела внезапное понимание, тут же сменившееся досадой.       — Да, это был я.       Санса почувствовала, что у нее задергалось лицо — совсем как у Сандора, когда он пытался скрыть волнение. Но сейчас он был спокоен, в отличие от нее.       — Ты все знал! Ты знал, что моему отцу грозит опасность! — крикнула она, прижав к груди крепко сжатые кулаки.       — Знал, — спокойно ответил Сандор.       — Откуда? Кто ты такой?       Его тело будто окаменело — Санса не могла различить даже колебаний грудной клетки под мешковатой толстовкой, словно он не дышал.       — Кто ты такой? И как ты связан со всем этим? — она даже не задумывалась над тем, имеет ли право что-то требовать от него.       Но ей было все равно. Он втерся к ней в доверие, а сам все это время скрывал от нее какую-то очень важную вещь, которая была связана со смертью ее отца. Страх внезапно сковал позвоночник, а ожидание чего-то ужасного, неумолимого, неизбежного, сжало ее сердце.       Сандор молчал.       — Отвечай!       — Пташка… О некоторых вещах тебе действительно лучше не знать. Тем более сейчас…       — Именно сейчас. Именно сейчас ты должен сказать мне, Сандор! Я не сделаю ни шага из этой комнаты, пока ты не ответишь мне, кто ты такой и как ты в этом замешан.       — Хорошо… — мрачно кивнул он и прислонился спиной к стене рядом с окном. — Я действительно знал, что на твоего отца готовится покушение.       — Откуда? — в голове у Сансы будто стучали железные молотки.       — От Мизинца.       — От кого? — не поняла Санса.       — От твоего незабвенного друга Петира Бейлиша.       Санса открыла рот, но не смогла издать ни звука и снова закрыла его.       — Да, мы знакомы, но не так, как ты себе представляешь знакомство. Он постоянно ошивался возле покойного Роберта Баратеона. Роберт, будучи президентом, очень хотел загасить Дорнийский конфликт. Поэтому они с Бейлишем часто бывали в Дорне. Я в то время, как ты знаешь, служил миротворцем в легионе.       — И что? В Дорне служили тысячи таких, как ты… Бейлиш всех знал лично?       — Не думаю, — Сандор дернул плечами, и это было первое движение, которое сейчас отличало его от каменной статуи Неведомого. — Я был в элите. Получил Президентскую награду, имел привилегии… Мизинец неоднократно делал мне предложения о работе.       — О работе? — Санса почувствовала резкий приступ тошноты и присела на край кровати. — Какой работе?       — На тот момент — ничего противозаконного. Служба в личной охране президента. Но ты права, мы подбираемся к главному, пташка. Пока я залечивал раны, Мизинец наведывался ко мне пару раз. Вначале — чтобы напомнить о предложении. А потом…       Сандор сглотнул, и она похолодела: она уже догадалась, что будет дальше, но очень боялась услышать то, что он скажет.       Боги… нет… Она готова была молиться им всем — старым, новым, утонувшему, Владыке Света и даже дотракийскому Великому Жеребцу; она готова была закрыть глаза и уши, провалиться сквозь землю, но только не слышать того, что ей скажет Сандор.       — Ты уверена, что хочешь это знать? — будто уловив ее страх, спросил он.       — Да, — беззвучно шевельнула губами Санса.       Сандор замолчал, глядя на нее, как ей показалось, с болью и обреченностью. Он понимал, что когда страшные слова будут произнесены, между ними все изменится окончательно и бесповоротно.       Навсегда.       — Я стал киллером. Наемным убийцей.       Санса почувствовала, что слабеет еще больше. Сейчас ей трудно было даже сидеть. Хотелось забиться в угол, сжаться в комок, зажмуриться и скулить, скулить, скулить от боли и ужаса. Но она должна быть сильной… должна дойти до конца…       Сандор молчал, наблюдая за ней.       — И кого ты убил? — выдохнула она, не узнавая свой голос.       — Разве это так важно, пташка?       — Не называй меня так больше!       — Хорошо. Как тебя называть? Санса? Леди Старк? Леди Баратеон?       — Прекрати… — Санса зажала руками уши.       Они молчали очень долго. Сандор словно чего-то ждал от нее, а она… она вспоминала, с каким хладнокровием он застрелил Бороса… вспоминала простреленное колено и искаженное болью лицо своего отца… мертвого Джори Касселя, накрытого простыней…       — Ты хотел убить моего отца? — услышала она звук собственного голоса.       — Я не хотел.       — Ты знаешь, о чем я спрашиваю, — Санса почувствовала глухое раздражение — то ли на него, то ли на саму себя…       — Значит, ты неправильно задаешь вопрос, — жестко ответил Сандор. — Я не хотел убивать твоего отца. Не хотел настолько, что попытался предупредить его… с твоей помощью. Он не прислушался к моему совету. Кстати, почему?       Она молчала.       — Мне пришлось в него стрелять. Ты думаешь, я прострелил ему колено, потому что промахнулся?       Санса, широко распахнув глаза, в ужасе посмотрела на Сандора.       — Я никогда не промахиваюсь. И в тот раз тоже. Я профессионал, пташка. Ой, прости, забыл — леди Баратеон!       — Ты убил Джори…       — Да, я убил Джори. Мне жаль. Но у него была такая работа — защищать твоего отца.       — Зачем? — выдохнула Санса. — Зачем ты это делал? Ради денег?       Тяжелый, злой взгляд Сандора изменился.       — Нет, — сказал он спокойно, — не ради денег. Денег у меня достаточно.       — Тогда зачем? — настойчиво цеплялась Санса за последнюю соломинку.       Боги, на что она все еще надеется?       — Мизинец шантажировал меня.       — Шантажировал? Чем?       Сандор помолчал, словно подбирая слова, и обожженная сторона его лица слабо задергалась.       — Кем… женщиной. Её зовут Нелли. Она помогла мне выжить после тяжелого ранения, вытащила из того беспросветного депрессняка, в котором я оказался, когда выписался из госпиталя. Она была добра ко мне, а я был благодарен ей за это.       — Благодарен? — Санса дернулась, как от удара. — Ты любишь ее?       — Нет, — он поморщился, — все именно так, как я сказал.       — Ты спал с ней?       — Нет, я не спал с ней! — в голосе Сандора прозвучало раздражение. — Постарайся понять, что отношения между людьми могут быть даже без любви и секса. Она хорошо относилась ко мне, а я ее уважал и помогал чем мог. Но чтобы заставить меня, Мизинец поставил ее под дуло пистолета. Если бы я отказался выполнять его приказы, ей грозила бы смерть. Ей и её детям…       Санса плотно сжала губы. Молотки в её голове стали постепенно утихать, тошнота отступила и дышать стало легче, а слова Сандора начали выстраиваться в некую логическую цепочку, приобретая иную окраску, не совсем мрачную.       Что это с ней? Она готова оправдывать его? Безжалостного убийцу?       — Кого ты еще убил?       — Это неважно. Я не хотел бы говорить об этом.       Санса напрягла память и постаралась вспомнить обо всех последних громких убийствах. В смерти Роберта Баратеона и ее отца он точно не мог быть замешан. Но тогда в чьих?..       — Кхал Дрого? — неуверенно спросила она, наблюдая его рекцией. — Джон Аррен? Визерис Таргариен?       Сандор молчал, сверля ее тяжелым немигающим взглядом.       — Почему… Почему ты не стал убивать моего отца?       Он ответил не сразу.       — Я не смог. Он нравился мне… Ты нравилась мне.       — Но ты же не знал меня!       — Песня… фото на заставке в лэптопе… помнишь? Считай, что ты спасла своего отца. Я встретился с тобой тогда вечером, чтобы уберечь тебя от горя.       — Спасла, но ненадолго, — горько покачала головой Санса, глядя в пол и кусая губы.       — Прости, я не смог этого предотвратить. Я не думал, что вмешается кто-то другой.       — Твой брат, — зло бросила она, не поднимая глаз.       — Он всего лишь исполнитель, Санса. Кто бы ни спустил курок — приказы отдавали другие.       — Кто? — она подняла на него полный боли взгляд.       — Я могу только предполагать.       — Почему… — она сглотнула и облизнула пересохшие губы, — почему ты не застрелил Бейлиша вместо всех этих людей?       Сандор устало прикрыл глаза и потер пальцами висок с обожженной стороны.       — Я и сам не раз задавал себе этот вопрос. Ответ у меня есть, но я не знаю, насколько он устроит тебя… — он помолчал, ожидая её реакции, но, не дождавшись, продолжил, — понимаешь… Бейлиш не инициатор этих убийств. Он всего лишь посредник. Если бы я убил его, для заказчиков ничего бы не изменилось. Меня бы вычислили и тоже уничтожили. А перед этим, возможно, убили бы Нелли, кто знает… Но вместо Бейлиша появился бы другой посредник, а вместо меня — другой исполнитель. Считай это малодушием, но… я боялся — за себя, за Нелли… за тебя…       Санса внезапно почувствовала, что не может больше злиться на него, как бы ей того ни хотелось. Она целиком и полностью осуждала его, но… в его словах была жесткая логика. И она чувствовала, что он не лжёт.       Ее мысли вновь принялись вертеться вокруг смерти отца.       — Они кому-то мешали… Визерис Таргариен и Кхал Дрого были кандидатами в президенты. Кто-то очень не хотел, чтобы они победили на выборах… Роберт Баратеон был действующим президентом… его тоже убрали. Джон Аррен помогал Роберту… и мой отец тоже… Думаешь, они что-то знали? — она с робкой надеждой взглянула на Сандора.       — Думаю, да. Но этого теперь никто не узнает.       — Серсея осталась единственным реальным кандидатом на президентское кресло. Думаешь, это она?..       Сандор неуверенно пожал плечами.       — Не знаю… Мне почему-то так не кажется. Там кто-то более серьезный… Хотя сейчас я ни в чем не уверен. Но я знаю, что тебя надо увозить отсюда подальше, и как можно быстрее.       Санса молча смотрела на него.       — Одевайся, — сказал он, взглянув на часы, — и поторопись.       Санса не сдвинулась с места, и он угрожающе нахмурился.       — Даже не вздумай чудить. Если ты решишь бунтовать, я буду вынужден связать тебя и посадить в машину силой.       — Не решу, — буркнула Санса, зябко поведя голыми плечами. — Выйди, пожалуйста, мне надо одеться.       — Как прикажете, миледи, — пытаясь скрыть за насмешливым тоном обиду, Сандор слегка склонил голову, подхватил свою сумку и вышел из номера.       ххх       Они ехали по пустынной дороге, параллельной Королевскому Тракту, отклоняясь от основной артерии Вестероса чуть к востоку. Дорога была совсем не такой идеально ровной и гладкой, как автобан: петляя между деревнями, она была грунтовой или насыпной, а пролегая сквозь мелкие городишки, кое-где сохранила куски бетонного покрытия, сильно поврежденного и давно не ремонтированного. Ехать по ней было дольше, но Сандор сделал уверенный выбор в пользу безопасности. Задумчивая пташка снова сидела рядом, забравшись с ногами на пассажирское кресло. Оба они были одеты в его вещи: на нем была злополучная черная толстовка, по которой она его узнала, а сама она надела песочного цвета реглан Сандора, собрав еще слегка влажные волосы узлом на затылке и спрятав их под глубоким капюшоном. Она молчала, а на его редкие вопросы отвечала односложно.       «Наверное, обдумывает услышанное, — решил Сандор. — Осуждает меня».       Пекло… Ну и пусть. Он говорил ей, что совсем не тот благородный герой, каким она его себе придумала. Но словно мотылёк, летящий к открытому огню, она упрямо тянулась к нему, не подозревая, что после ожога остается только сильная всепоглощающая боль.       Семеро… Он больше не увидит доверия в ее бездонных голубых глазах… не ощутит ласковых прохладных пальчиков на своём лице… не почувствует нежных поцелуев, которые она дарила ему, прикасаясь сладкими губками к его губам… Сандор вздохнул, с трудом заставляя себя не смотреть на нее.       Что ж… он и так получил больше, чем заслуживал. Ему было жаль даже не себя и не того, чтобы было между ними и уже никогда не повторится. Ему было жаль, что из-за него она испытала такое разочарование.       И все же, это было лучше, чем та истерика, которая накрыла ее после смерти Джоффа. Пусть ненавидит, пусть злится и обижается на него — только бы ни пыталась причинить себе вред.       Сандор изо всех сил пытался сконцентрироваться на дороге. Встречные машины попадались редко, равно как и попутные. Иногда он обгонял какой-то ржавый грузовик, иногда на пути попадался трактор; встретилась даже телега, запряженная самой настоящей лошадью. Обогнув небольшой лесок, он еще издалека увидел хрупкую фигурку рыжеволосой девочки с рюкзаком на спине, одиноко бредущую по обочине вдоль дороги. Впереди нее, весело подпрыгивая, бежала крупная хаски, зажав в пасти обломок ветки. В голове завертелись какие-то обрывочные воспоминания, связанные с этой породой собак, но он никак не мог ухватить их суть. Сандор бросил быстрый взгляд на пташку — та уставилась невидящим взглядом в переднюю панель автомобиля, думая о чем-то своем… Он проводил глазами девочку, проехав мимо, взглянул в зеркало заднего вида и нахмурился.       Из-за поворота показался джип.