***
— Неплохое начало, — одобрительно кивнула Бриенна, просматривая бумаги, аккуратно подшитые в папку. Джейме, который в этот раз сидел не в своем большом министерском кресле во главе стола, а в гостевом напротив, лениво наблюдал за странной женщиной, прислушиваясь к собственным ощущениям. Их встречи теперь проходили регулярно: в обмен на лояльное отношение к его семье он согласился встречаться с ней раз в неделю по пятницам и к этому дню готовил детальные отчеты о предпринятых правительством шагах для исправления ситуации в стране, в которую его завел шантаж брата. Тирион в последнее время затаился. Джейме пытался связаться с ним всеми доступными ему способами: и сам, и через Серсею, и даже обращался с просьбой к отцу. Но братец будто почуял неладное: почта оставалась неотвеченной, сообщения — непрочитанными, а на звонки по личному телефону вежливые секретари неизменно отвечали, что господин Ланнистер в отъезде и не велел беспокоить. Встречи с Мизинцем тоже ничего не дали: он уходил от прямых ответов, словно скользкий угорь, и делал вид, что понятия не имеет, что задумал его хозяин. Несмотря на привычный щегольской вид и будто приклеенную к лицу наглую улыбочку, Мизинец нервничал. Об этом свидетельствовали едва заметный тик под левым глазом, подергивающиеся уголки губ и постоянное желание потеребить узел галстука на шее. Леди Танк шла напролом. Даже Джейме, с его бешеной работоспособностью, не понимал, как она может находиться в нескольких местах сразу. Ее отдел расследовал заказные убийства Аррена, Старка, Таргариена и Дрого, дело о нападении на Сансу Старк и ее обгорелого телохранителя, и к этим делам теперь добавилось убийство Лизы Аррен. Мизинец в одном из разговоров упомянул о повышенном внимании с ее стороны. Даже отец выразил недовольство тем, что дочь генпрокурора отвлекает его от дел и назойливо наводит справки обо всех Ланнистерах. Пришлось признаться отцу, что ей известна тайна рождения детей Серсеи. Лорд Тайвин пришел в бешенство, но обещал принять меры. Бриенна даже успела дважды слетать в Эссос, но Тирион, разумеется, оставил ее с носом, исчезнув с радаров обоих континентов. А неугомонная ищейка по-прежнему не думала унывать. Под напором и твердолобостью этой женщины пала бы даже вечная Стена. Когда она спит? Да и спит ли вообще? — Видите, я прилагаю все усилия, как мы и договаривались. Невзирая на риск для моей репутации. Женщина искоса полыхнула на него голубыми искрами. — О риске для вашей репутации стоило бы задуматься несколько раньше, господин премьер-министр. — Желаете меня повоспитывать? — Джейме развалился в кресле в еще более вызывающей позе. Бледные скулы женщины вспыхнули пламенной зарей, и она вновь сделала вид, что внимательно изучает отчет. Джейме невольно усмехнулся. Она раздражала его сверх всякой меры, но сквозь раздражение пробивался нездоровый интерес, который он никак не мог в себе подавить. Это некрасивое, почти уродливое лицо притягивало к себе взгляд словно магнитом. Ему нравилось наблюдать за детским смущением, в которое ее неизменно повергали — он уже успел это изучить — его пристальный взгляд и двусмысленные намеки. Иногда, в долгие минуты молчания, во время которых Бриенна погружалась в чтение, Джейме развлекался тем, что воображал себе ее внешность после некоторых косметических ухищрений, которыми обычно пользуются женщины. Если эти нелепые белесые ресницы подкрасить тушью, почти отсутствующим бровям придать форму и живой цвет, на напоминающие подошвы губы нанести блеск с едва заметным оттенком, а прилизанные короткие волосы слегка отрастить и уложить в модную прическу… Впрочем, нет, этой женщине едва ли что-то поможет, и ее нелюбовь к косметике вполне объяснима. Наверняка она прекрасно осознает, что с ни с красавицами, ни даже с обычными женщинами ей не тягаться. И берет своей упёртостью, настойчивостью, непрошибаемой честностью — тем самым набором качеств, которые одновременно и бесили Джейме, и странным образом нравились ему. — Когда с моей сестры снимут ограничение на свободу передвижений? Бриенна взглянула на него исподлобья, и Джейме почему-то захотелось, чтобы она подольше не опускала взгляд. Ее сапфировые глаза, искрящиеся чистотой и трогательной невинностью, были на удивление красивы. Пожалуй, это единственное, что было в ней красивого. — Она собирается куда-то уехать? — слова детектива царапнули глухой неприязнью. — Хочу отправить ее на Летние Острова. Подлечить нервы. Так что насчет ограничения? Ведь она уже не находится под подозрением? Красноречивый вздох женщины вызвал у Джейме усмешку — она так искренне сожалела, что ей не удалось доказать причастность Серсеи к убийству Старка… Верный пес отца Григор Клиган под неопровержимостью улик взял всю вину на себя. Как бы ни ухищрялась детектив Тарт в попытках разговорить его, Гора стоял на своем: да, он застрелил президента. Нет, причин называть не будет. Старка убрал как свидетеля. Серсею Баратеон вынудил лжесвидетельствовать, пригрозив расправой. Джейме не переставал удивляться той собачьей преданности, с которой пес Тайвина Ланнистера добровольно, не моргнув глазом, подставил себя под пожизненное заключение. — Я распоряжусь, чтобы разрешение подписали как можно скорее, — ответила Бриенна и захлопнула папку. — Вы позволите взять отчет с собой? Не хочу отнимать ваше время. Я верну его завтра. — Лично? — Джейме слегка приподнял бровь, наслаждаясь очередным всполохом румянца на ее бледных щеках. — Э-э-э… Я пришлю посыльного… — О нет, никаких посыльных! Это конфиденциальная информация. Если вы будете заняты, я могу сам подъехать. На Бриенну стало жалко смотреть. Белесые ресницы трепетали, стыдливо прикрывая глаза, грубоватые пальцы без маникюра то и дело касались переносицы, а румянец из нежно-розового приобрел пунцовый оттенок. Забавно было наблюдать за тем, как она борется с собой, стараясь не выдать своего волнения. Не составило труда догадаться, что причиной этого волнения был сам Джейме, и это веселило его еще больше. Леди Правосудие неровно дышит к мужчине, поправшему почти все ее представления о чести и справедливости — это ли не насмешка судьбы? Джейме терялся в догадках, насколько далеко он может зайти, пытаясь с выгодой использовать ее чувства. — Не стоит, господин Ланнистер… — Джейме. — Джейме, — она едва не подавилась его именем. — Не стоит беспокоиться. На завтра у меня запланировано несколько встреч, по пути заеду к вам и верну отчет. Она шумно поднялась, теребя в руках папку и одергивая на себе форменный пиджак. — Буду рад, — Джейме не спеша поднялся, наблюдая, как она пытается запихнуть папку в необъятный портфель. — Всего доброго, — звонко щелкнув застежкой, Бриенна выпрямилась и смело подала ему руку. — Приятного чтения, — Джейме задержал ее руку в своей чуть дольше, чем того требовал этикет, и за это был вознагражден растерянным взглядом сапфировых глаз и багряными переливами на высоких скулах, — детектив Тарт. Он не отводил взгляда. Женщина нахмурила белесые брови, решительно выдернула руку и, не сказав в ответ ни слова, поспешила ретироваться из кабинета. Джейме некоторое время отупело смотрел на закрытую дверь, внезапно сраженный совершенно идиотской мыслью: что бы он почувствовал, прикасаясь губами к полноватым губам этой странной Тарт? Отвращение или?..***
Санса внимательно рассматривала ажурное переплетение нитей на тончайших мирийских занавесках, находя в них странную успокаивающую гармонию. Потрясение, постигшее ее после разговора с врачом, что-то перевернуло в ее сознании, выдернув его из вязкого киселя депрессивных мыслей. У нее будет ребенок. Сердце отбивало поразительно ровный ритм, грудь вздымалась в такт спокойному дыханию, мысли складывались в стройную цепочку, звено за звеном. Сандора больше нет, но есть то, что он оставил ей после себя. Его ребенок. В ней прямо сейчас растет крохотная жизнь, частичка его самого. Ради этого стоит жить, стоит бороться с безумием, стоит встряхнуться и подумать о собственном будущем. Она положила ладонь на живот, легонько погладила его и улыбнулась. — Санса, — голос Оберина ворвался в приятный хоровод ее мыслей, — поговори со мной. — Простите, — она встретилась глазами со своим новоиспеченным женихом, не в силах справиться с улыбкой. — Конечно, дорогая, у тебя шок… Я и сам некоторым образом шокирован. Но я хотел бы знать… ты понимаешь, о чем я? — О чем? — Чей это ребенок? Санса молчала, чувствуя, как дрожат уголки ее губ, все еще сложенные в улыбку. — Пойми меня правильно, милая… Я не отказываюсь от своих намерений. Если ты захочешь, я воспитаю этого ребенка как своего. Но я должен быть готов к тому, что его отец… кем бы он ни был… заявит на него права. Или убедиться в том, что не заявит. Скажи мне, милая… Это ребенок Джоффри? Санса поморщилась: упоминание о Джоффри наконец-то стерло улыбку с ее лица. Этого еще не хватало… К счастью для нее и к несчастью для Джоффри, он умер раньше, чем успел притронуться к ней. — Санса, прошу тебя, не молчи… Если это ребенок Джоффри, Серсея сделает все, чтобы отсудить право опекунства над ним. — Нет. Это не его ребенок. — Но тогда… кто отец? Мизинец? Она хмыкнула, едва не рассмеявшись над абсурдностью этого предположения. — Нет. Я же говорила вам — в Орлиное Гнездо вы успели вовремя. Между бровей дорнийца залегла тревожная морщинка: он явно пытался разгадать неразрешимую загадку. — Не волнуйтесь, — попыталась она его успокоить, — никто не заявит права на моего ребенка. Это я точно могу обещать. Оберин выглядел бледнее обычного и нервно кусал красиво очерченные губы. — Ты… оставишь его? — Что? — она непонимающе вздернула брови. — Вы думаете, я хочу избавиться от своего ребенка? — её вторая рука присоединилась к первой, закрыв живот в защитном жесте. — Никогда! Никогда этого не будет. Он обязательно родится. И будет жить. Его ребенок будет жить. Она знала, верила, чувствовала, что Сандор не мог исчезнуть из ее жизни бесследно. — Прости, дорогая, я вовсе не это имел в виду… Просто… — Я возвращаю вам ваше предложение, — улыбнулась она, чувствуя, как каждая клеточка её тела снова наполняется жизнью, — вам вовсе не обязательно жениться на мне… после этого. — Нет, Санса, — в глазах Оберина отразилось отчаяние, — я не отказываюсь от тебя. Я не оставлю тебя, дорогая, что бы с тобой ни случилось. Я воспитаю твоего ребенка как своего, если ты позволишь. — Но я могу и сама воспитать его, — Санса даже зажмурилась, смакуя в душе эту мысль. — Я могу вернуться на Север, домой, в Винтерфелл. Я ведь имею на это право? Я же теперь свободна, верно? — Санса, пожалуйста, не поступай со мной так, — прошептал Оберин. Она встала с удобного кресла, к которому успела привыкнуть за несколько недель, проведенных в Водных Садах, и подошла к дорнийцу почти вплотную. Легонько коснулась пальцами его щеки. — Оберин, скажите правду, зачем я вам? Вам тоже нужно мое наследство? Он с усилием сглотнул, не отрывая от нее полных тревоги глаз. — Я люблю тебя. Прошу, останься со мной. Твой ребенок, кем бы ни был его отец, станет и моим тоже. Она молчала, глядя ему в лицо и пытаясь найти в нем ответ, — правду он говорит или обманывает, как остальные? — Я не буду тебя торопить. Ты можешь спокойно все обдумать. Но прошу, не уезжай прямо сейчас. Разве тебе плохо в Дорне? — Нет, — она снова улыбнулась, — мне хорошо. — Тогда оставайся. Обара и Ним помогут тебе забыть о прошлом, просто дай им шанс. И мне тоже… Не отказывай мне прямо сейчас. Нам с тобой надо просто привыкнуть… к этой мысли. — Я уже привыкла, — улыбнулась Санса еще шире, поглаживая живот. — Я обещаю подумать, Оберин. — Спасибо, — выдохнул он и обнял ее. Санса прильнула к нему, закрыла глаза и попыталась представить, что прижимается к груди Сандора. На мгновение ей даже почудилось, что она чувствует его запах. Но лишь на мгновение: изысканный парфюм дорнийца был совсем не похож на чистый, мужской аромат кожи Сандора. В бессознательном порыве она отпрянула, высвободилась из объятий Мартелла и вновь подобрала с кресла оброненную желтую толстовку, с трудом подавив желание прижать ее к лицу и вдохнуть почти выветрившийся запах. — А что это за тряпка? — вдруг спросил Оберин. — Ты с ней почти не расстаешься… Санса закусила губу и бросила толстовку обратно на кресло, досадуя на саму себя: ну почему она не могла потерпеть несколько минут, пока он уйдет? В дверь торопливо постучали. Не успела она открыть рот, как в комнату шумным вихрем ворвалась Обара. — Санса!.. Ой, извини, пап. — Обара, что ты… От Сансы не укрылось, как дочь состроила отцу забавную рожицу и невинно захлопала глазами. Мартелл лишь махнул рукой, отступая назад. — Ты сегодня просто обязана пойти со мной! Ним снова уезжает на свои раскопки, а в «Руке Дорна» дикая распродажа! Скидки просто сумасшедшие! Кстати, ты как ты себя чувствуешь? Врач сказал, что ничего серьезного. — Спасибо, хорошо, — искренне улыбнулась Санса, — и я согласна немного прогуляться. — Йо-хоу! — подпрыгнула Обара, весело сверкнув угольно-черными глазами, и закружила Сансу по комнате. — Заодно зайдем в салон красоты, а то у тебя опять корни отросли! Пап, ты не против, если я на один вечер умыкну твою невесту? Мы сегодня поужинаем в городе. Санса, пытаясь унять головокружение от слишком резкого напора Обары, невольно обернулась к Мартеллу, и улыбка мгновенно сползла с ее лица: он держал в руках расправленную толстовку и внимательно рассматривал засохшие на ней грязно-бурые пятна. Она молча подошла и забрала толстовку из его рук, скомкав ее в привычный бесформенный узел. — Пап?.. — Конечно, — словно спохватившись, ответил он дочери. — Езжайте, тем более, Сансе не помешает немного побыть на свежем воздухе. Санса кусала губы, пытаясь понять нечитаемое выражение его лица. Догадался ли он, кому принадлежала толстовка? Нет, это невозможно. Никто ничего не знал об их с Сандором отношениях. И для него Сандор — всего лишь телохранитель, который пытался уберечь свою подопечную от опасности. — До вечера, дорогая. — Он мягко коснулся губами ее лба и вышел из комнаты, оставив девушек вдвоем.***
Джон добрался до своей комнаты лишь за полночь, чувствуя, как от переизбытка эмоций раскалывается голова. Электричество к тому времени уже включили, после долгих и настойчивых звонков Робба во всевозможные инстанции и угроз подать в суд на Северэнергосбыт. В приют за собаками тоже пришлось съездить Роббу, и теперь все хаски, кроме Призрака, который остался под присмотром коллег на Стене, и убитой в Королевской Гавани Леди, свободно носились по двору, устроив собственную приветственную вечеринку и оглашая поместье радостным лаем. Комнату Брана пришлось и на эту ночь выделить гостю из далекого Звездопада, а младшие Старки вырубились вдвоем на кровати Рикона, до хрипоты напререкавшись с Арьей. Она была несомненной звездой застольных разговоров: рассказов о ее приключениях, от побега из президентского дворца до несанкционированного проникновения в Винтерфелл, хватило до самой полуночи. Рикон то и дело завистливо выпячивал губы, а Бран в восхищении едва ли не заглядывал сестре в рот. Робб был немногословен. Состояние матери на момент его выхода из тюрьмы не изменилось. Ему разрешили проститься с ней в тюремном морге. Она выглядела так, будто просто спит, хотя врачи констатировали смерть, но на ее теле по-прежнему не было признаков разложения. Арья притихла, пока Джон рассказывал все, что ему было известно о Сансе. Узнав, что Санса находится в Дорне под присмотром Мартелла, она презрительно фыркнула: — Кто бы сомневался! Эта прилипала везде найдет себе покровителя. Знала бы — не тратила бы на нее свои нервные клетки. Помянули родителей. Робб со вздохом сказал, что завтра ему придется ехать в офис «Stark Inc.» на заседание совета директоров, а затем он начнет разбираться с положением дел в компании вместо отца. И только когда Старки, наконец, разошлись по своим комнатам, Джон, не раздеваясь, тяжело опустился на кровать и достал из кармана вожделенный конверт. Письмо, находившееся внутри, местами было обуглено, а местами покрыто застарелыми бурыми пятнами. Но неровные строчки, написанные незнакомым почерком, кое-где можно было разглядеть. Любовь моя! Ты не должна отчаиваться. Ты — моя дикая северная волчица, так покажи им зубы! Я обещаю тебе, что мы … ненадолго. Как только я приеду в Королевскую Гавань и поговорю с отцом … Элией, я вылечу ближайшим рейсом к тебе на Север. Это займет не дольше недели, я … Я никогда не оставлю тебя, и ты ни единой секунды не должна сомневаться. Наш ребенок родится в законном браке, и поверь мне, я буду рядом с тобой, буду держать тебя за руку, когда … увидеть его первым. То, что случилось между нами, любимая, — это уже навсегда. Я не смогу жить без тебя, как и … втроем с нашим сыном. Мы назовем его Эйгоном — как тебе имя? Впрочем, если не захочешь, я приму любое, даже если ты решишь назвать его Робертом. Нет, Робертом, пожалуй, все же не надо, иначе он будет каждый день огребать от меня тумаков. Лианна, любимая, верь мне! Мы встретимся очень скоро. Я передам это письмо … раньше, чем ты успеешь его прочесть. Береги нашего сына. В нем течет кровь волка и дракона, гремучая смесь! Люблю тебя. Люблю. Люблю больше жизни. Обнимаю. Скоро увидимся. Твой Рейегар. Обрывистые строчки расползлись перед глазами. Джон с шумом втянул воздух сквозь плотно стиснутые зубы, чувствуя, что не может дышать, — грудь будто сдавило каменной плитой. Если бы не катастрофа, оборвавшая жизнь Рейегара Таргариена через несколько минут после того, как было написано это письмо, родители Джона, возможно, остались бы живы. Его настоящие родители. Если бы горе от потери любимого не уничтожило силы Лианны Старк, она бы, вполне вероятно, сумела пережить роды. А Джон носил бы фамилию не Сноу, а Таргариен. И никто за его спиной не посмел бы шушукаться о том, что он бастард. Дрожащими руками он приблизил письмо к лицу и еще раз вчитался в скупые, отчаянные слова из прошлого. Он любил ее — это было слишком очевидно. Любил до безумия. Этот человек, его отец, перевернул бы землю ради того, чтобы вернуть свою любовь. Чтобы быть рядом с любимой женщиной и сыном. — Дени, — прошептал он в пространство, ничего не видя перед собой, кроме мягкого контура лица, нежных полных губ, фиолетовых глаз и водопада серебристых волос, покрывалом спускающихся на покатые плечи, — Дени, спасибо…***
Сандор с наслаждением запрокинул голову, щурясь от солнца, непривычно яркого после полумрака тюремной камеры. Осенний ветерок приятно ласкал обожженное лицо, теребил отросшие волосы. Он не удержался и глубоко вдохнул свежий прохладный воздух. Немедленная колющая боль в легких заставила его закашляться, возвращая в унылую реальность. В жизни всегда так: едва ты позволишь себе хотя бы на минутку расслабиться и ощутить мимолетное мгновение безмятежности, судьба тут же бьет тебя обухом по голове, напоминая, что ты — чужеродное, враждебное для этого мира существо. — Бросай курить, — донесся насмешливый мелодичный голос, — а то легкие ненароком выплюнешь. — Никогда не курил, — возразил он равнодушно, — а от легких у меня и так почти ничего не осталось, сплошное решето. Нимерия, изящно покачивая крутыми бедрами, затянутыми в узкие джинсы, подошла к нему вплотную. Сандор, на этот раз уже с осторожностью, втянул носом легкий аромат женских духов. После вони казенного белья и покрытых плесенью стен этот запах показался ему божественным. Пальцы Нимерии по-хозяйски коснулись его подбородка, заставляя смотреть ей в лицо. — Что, даже не поцелуешь на радостях? Я вижу, ты совсем по мне не скучал. Он хмыкнул, скользя взглядом по красивому смуглому лицу дорнийки. — Целоваться на пороге тюрьмы? Отцу следует показать тебя психотерапевту. Твое девиантное влечение к плохим парням пугает даже меня. — А разве ты плохой парень? — кокетливо изогнула бровь Нимерия. — Насильник, убийца, похититель юных девиц и любитель незарегистрированного оружия, только что «откинувшийся», — хм, даже не знаю, что надо еще добавить в этот комплект, чтобы считаться плохим парнем. — Ты прав, — Нимерия легко мазнула губами по его губам, но почти сразу отпрянула, не дождавшись ответного поцелуя, — отец плохо меня воспитывал. Ему было недосуг, ведь его самого всегда интересовали хорошие девочки. — Зачем ты пришла? — напрямик спросил Сандор, слегка раздосадованный тем, что легкие женские прикосновения вызывают у него совершенно неуместную реакцию. — Надеялась, что долгое заключение разбудило твои звериные инстинкты, и мне обломится горячий секс с плохим парнем. — Не обломится. — Он уверенно отвел от себя ее дразнящие руки. — Что-нибудь еще? — Да, — Нимерия вдруг прекратила дурачиться и посерьезнела. — Есть разговор. Как насчет пообедать вместе? Я угощаю. Если ты не занят, конечно. — Дай-ка подумать, — Сандор попытался изобразить глубокую сосредоточенность. — Так… Я должен заглянуть в свой ежедневник и проверить, не появилось ли у меня окно в плотном графике встреч на сегодня. Ах, да! У меня же нет ежедневника! Хм, да и встреч никаких нет… Собственно, у меня вообще ничего нет. — Вот и отлично, — подытожила Нимерия и деловито взяла его под руку, — а то я так проголодалась, дожидаясь, пока тебя наконец-то выпустят, что готова съесть собственные пальцы. Вертя ключи на тонком наманикюренном пальчике, она подвела его к ослепительно-красной спортивной машине, припаркованной за воротами тюрьмы недалеко от КПП. Сандор с трудом поместился рядом с Ним на переднем сиденье, больно упираясь коленями в приборную панель и ссутулив плечи, чтобы не задевать головой низкий потолок. Едва отъехав, она брезгливо наморщила нос: — Тебе надо бы сменить одежду. От тебя за милю несет нарами. — Ну извини, — повел плечом Сандор; он и сам чувствовал, что запах тюрьмы за последние месяцы въелся не только в его одежду, но и в кожу, — не на курорте отдыхал. — Ты сам в этом виноват, — не поворачивая к нему головы, сказала Ним. — Хватило бы ума позвонить моему отцу, вместо того чтобы тащить Сансу на север, глядишь, и не случилось бы той перестрелки. Ты и так легко отделался. А мог бы отсидеть все три года. Произнесенное Нимерией имя беспощадно кольнуло мозг и отозвалось жестокой болью в сердце, но Сандор усилием воли заставил себя успокоиться. Спрашивать её не имело смысла, поизгаляется чуток и расскажет сама. А выворачивать наизнанку душу перед дерзкой дорнийкой желания не было. Отвечать ей тоже не хотелось. Зачем? Он и сам понимал, что попасться на такой глупости, как хранение и использование незарегистрированного оружия, после того как избежал срока за убийство и укрытие подозреваемой в тяжком преступлении девушки, было настоящей насмешкой судьбы. Его действительно осудили на три года, однако некий благодетель нанял самого зубастого адвоката и вынудил прокурора возобновить пересмотр дела. Именно благодаря этому неизвестному благодетелю Сандор вышел на свободу, отсидев всего пару месяцев. К счастью, Нимерии хватило сообразительности не везти его в шикарный ресторан, и они остановились у простой придорожной забегаловки. Обед им подали самый обычный, без изысков: она заказала по сочному стейку и целую гору картошки фри, добавив к пиршеству две огромные порции свежего салата. С жадностью набросившись на мясо после тошнотворной тюремной кормежки, Сандор подумал, что кое-что звериное тюрьма в нем все-таки разбудила. Ним чинно отрезала от стейка маленькие кусочки и посмеивалась, наблюдая за изголодавшимся по вкусной еде спутником. — Так и будешь молчать? — запихивая в рот горячие ломтики картошки, буркнул Сандор. — Ты куда-то торопишься? — ехидно поддела его Ним, аккуратно накалывая на вилку листик салата. — Угу, — проглотив очередной кусок мяса, кивнул он. — Я сегодня очень занят: надо решить, в какую из семи преисподних податься. — Успеешь, — с едва заметной властной ноткой ответила она. — Сегодня ты вместе со мной едешь в Королевскую Гавань, переночуешь у меня. — У тебя? — хмыкнул Сандор. — Не надейся. Ним поморщилась: — Я имела в виду столичную резиденцию Мартеллов. Да не бойся ты, не буду я покушаться на твою сомнительную невинность. Я ведь не солдат элитного дорнийского легиона, который запросто может изнасиловать беззащитную… — Хватит. Нимерия осеклась, искоса бросив на его настороженный взгляд. — Говори, зачем весь этот цирк. — У меня послание от отца. — Мне? — удивился Сандор. — Конечно, тебе, твердолобое ты животное! Если бы ему вдруг понадобился Неведомый, он бы пошел прямиком в септу. — Какое послание? Все его естество напряглось: стало понятно, о чем будет идти речь. Еда вдруг потеряла свой вкус, и он теперь лишь машинально пережевывал куски еще минуту назад казавшихся восхитительными блюд. — Забудь о Сансе. Он с трудом сглотнул, глядя в почти опустевшую тарелку. — Это все? — В общем да, — голос Нимерии стал осторожным, словно она опасалась, что Сандор на нее набросится, — но если хочешь аргументов… Короче, мой отец приложил все усилия, чтобы вытащить тебя из тюрьмы, хотя, сам понимаешь, в его интересах было оставить тебя гнить там до самой смерти. — Премного благодарен, — съязвил Сандор. Он все еще не поднимал глаз на Ним, глядя на свою руку, в которой сжимал и разжимал вилку. — Он ценит все, что ты сделал для Сансы, — продолжала Нимерия, не обратив внимания на его сарказм, — и именно поэтому хочет дать тебе второй шанс. — Он опоздал. Второй шанс у меня уже был. И третий тоже. Я… — Плеваться ядом будешь позже, — перебила его Ним, слегка повысив голос. — Сначала выслушай меня. Мой отец дает тебе шанс жить на свободе с чистой совестью. К этому также прилагается немалый счет, — она быстрым движением расстегнула усыпанный рубинами клатч и хлопнула о стол золотистой банковской карточкой. Сандор поднял глаза, чувствуя, как внутри закипает ярость. Она внимательно вглядывалась в его лицо. — Пусть засунет свои подачки себе в… — Не смей так говорить о моем отце! Он до боли стиснул зубы, чтобы не сорваться на бессмысленную ругань. Действительно, ни Ним, ни ее отец ни в чем перед ним не виноваты. Скорее наоборот. — И на службу в Дорн не возвращайся — тебя там больше не ждут. Сандор хмыкнул и вытянул под столом больную ногу, старательно делая вид, что ему все равно, хотя слова Нимерии в очередной раз больно кольнули его в сердце. Дорн — это то, чем он жил до недавних пор. Дорн — единственное, что могло облегчить ему если не физическую боль, то хотя бы душевную. — Не очень-то и хотелось. Я и сам понимаю, что инвалиду вроде меня на службе делать нечего. Ним с интересом скользнула по нему взглядом — типичным, оценивающим, женским… — Хочешь, чтобы я тебя пожалела? На меня это не действует. Так вот: в Дорн больше не возвращайся и о Сансе забудь — это все, чего ждет от тебя отец. Но если ты вздумаешь… — Как она? — Он не узнал свой голос, хриплый и жалкий. — В полном порядке. — Странно, но при этих словах он уловил проблеск тревоги в черных глазах Нимерии. — Ты, наверное, уже знаешь, что все обвинения с нее сняты? — Знаю. Я спросил, как она. — Я тебе ответила — в полном порядке. — Ним вздернула подбородок. — Она выходит замуж за моего отца. Никому бы не хотелось, чтобы ты вмешивался… — Он заставил ее? — незаметно для самого себя Сандор угрожающе наклонился к ней через стол, остервенело вглядываясь в ее расширившиеся зрачки, почти слившиеся с радужкой. — Заставил? Говори правду. — Мой отец не насильник, — гордо вскинулась Нимерия, — и ему нет необходимости заставлять женщину. Любая согласится быть его женой. Он сделал предложение, и Санса согласилась. Свадьба состоится, когда будут улажены все формальности. Приедет вся ее семья, так что… Давай сразу расставим точки над «i» — ты собираешься… — Нет, — резко ответил Сандор, заставляя себя отклониться назад, — не собираюсь. Пусть будет счастлива. — Ты не будешь пытаться с ней увидеться? — осторожно поинтересовалась Ним. — Нет. Зачем? — он пожал плечами, чувствуя болезненную пустоту в груди. Ним отвела взгляд и некоторое время молча кусала губы. — Ты спал с ней? Сандор вздрогнул, будто от удара. Она не должна была произносить эти слова! Это было слишком бесцеремонно и жестоко даже для нее. В голову сплошным потоком ринулись горько-сладкие воспоминания: руки Сансы, скользящие по его спине, соленый вкус слез на ее щеках, пересохшие губы, шепчущие его имя, вихрь медных волос, падающий ему на плечи… маленькая кухонька трейлера, запах утреннего кофе, исходящий от ее чашки, стройные ноги, вольготно лежащие у него на коленях, узкие ступни, в которых его пальцы перебирают каждую косточку… — Не твое дело, — прохрипел он, чувствуя, как защипало в носу. — Спасибо за обед. Нимерия вздохнула и наманикюренным пальцем пододвинула к нему карточку. — Если хочешь, можешь сам расплатиться. — Передай отцу, что мне не нужны его подачки. Я не беден. И пусть не пытается меня запугать: мне, в отличие от него, терять нечего. Но если он сделает Сансу несчастной… — Тогда что? — Ему показалось, что Нимерия выдохнула с облегчением и весело фыркнула. — Приедешь и набьешь ему морду? Сандору отчаянно захотелось сплюнуть, но он сдержался. Действительно, что может сделать бесполезное ничтожество вроде него? — А что с Мизинцем? — До Дорна его ручонки не дотянутся, не переживай. У него сейчас хватает забот — уж слишком к нему зачастили полицейские. Сандор не был в этом уверен, но сомнения свои оставил при себе. — Я вижу, ты поел. Едем домой? Домой… Разве у него когда-нибудь был дом? Есть вещи, о которых даже мечтать больно. Его домом, пожалуй, рано или поздно станет дыра в земле длиною футов семь. — Буду благодарен, если подкинешь до Королевской Гавани. А дальше я сам разберусь. — Не заглянешь на бокал вина? — Нимерия вернулась в свое идиотски-дурашливое состояние и потерлась щиколоткой о его больную ногу. — Ним, — Сандор вновь склонился к ней и несильно сжал рукой ее запястье, — я завязал со всем этим дерьмом. Женщины меня больше не интересуют. Поняла? — Поняла, — хмыкнула она. — Завел себе дружка в камере? — Я сидел в одиночке. — Ее издевка совершенно не задела его. — А впрочем, пусть твоя горячая фантазия рисует тебе что угодно. Едем? Стоило поторопиться. У него внезапно появились планы на вечер.