***
Джон зябко поежился, отложив очередную папку с рапортом. В комендантском кабинете имелся старинный камин, который при желании можно было разжечь, но беспокоить пожилого стюарда не хотелось. К тому же, он считал себя не вправе пользоваться привилегиями, ведь судьба коменданта Мормонта до сих пор оставалась неизвестной. Из экспедиции, которую, вопреки здравому смыслу, возглавил сам Старый Медведь, вернулся лишь насмерть перепуганный сержант, который от пережитого стресса, похоже, повредился умом. Джон несколько раз пытался добиться от парнишки хоть сколько-нибудь вменяемого отчета, но тот, выкатив белки глаз, стучал зубами и продолжал бормотать что-то об Иных и живых мертвецах далеко за Клыками Мороза. — Совсем кукухой поехал, — тряхнула копной огненных завитушек заместитель коменданта Игритт Уайлд, как обычно, не сдерживая себя в выражениях. — Драконы ему там не мерещились? Та еще заноза в заднице. Ее недавнее продвижение по службе было вынужденным: в результате разгулявшейся на Севере пандемии большинство сотрудников Стены лежало в закрытом госпитале в состоянии комы, и режимное учреждение испытывало острую нехватку кадров. Игритт, как и некоторые другие коренные обитатели Застенья — потомки одичалых, как они себя называли, — оказалась не подвержена вирусу и страшно гордилась этим. Заседание глав департаментов — тех, кто все еще оставался на ногах, — почти единогласно приняло ее кандидатуру на должность заместителя коменданта Сноу, который и сам, по сути, являлся заместителем Мормонта и в его отсутствие просто исполнял обязанности. — Внесите показания в протокол, мисс Уайлд, — строго велел ей тогда Джон, — и сдайте мне, наконец, отчет, который я жду от вас уже вторую неделю. Сейчас Игритт, как обычно, валяла дурака на рабочем месте, усиленно делая вид, что работает, а составленный ею отчет, сырой и с ошибками, вгонял Джона в уныние. Дела были плохи. Из-за нехватки охранников участились случаи бегства из резервации. К счастью, беглецы чаще всего уходили на бескрайние просторы диких земель, ведь проникнуть за Стену на основную часть континента не представлялось возможным. Но вместо них с севера, из вечной мерзлоты прибывали все новые и новые беженцы, не имеющие ни документов, ни образования, ни каких-либо навыков выживания в цивилизованном мире, гонимые суеверным страхом перед Вечной Зимой, несущей, согласно древним легендам, неминуемую гибель. Девать их было некуда. Первое время их селили в пустующие бараки, построенные для обитателей резервации, но что делать с ними дальше, Джон понятия не имел. Их надо было как-то идентифицировать, зарегистрировать, завести медицинские карты, да хотя бы обучить элементарной грамоте… А решать юридические коллизии было некому — юристы, как, впрочем, и остальные специалисты, не связанные трудовыми контрактами, массово увольнялись. Все, абсолютно все департаменты работали с перебоями. Проблемы с поставками продовольствия из-за карантинной блокады Севера ощущались все острее, медикаментов не хватало, новые партии оружия и спецоборудования до сих пор лежали неучтенными на складах. Да о чем говорить, если даже подачу тепла в стылые помещения Стены наладить толком не удавалось! Рутинная работа горой ложилась на плечи инспекторов, и Стена фактически работала в аварийном режиме. Джон без устали писал рапорты в правительство, надеясь на помощь в решении проблем, но там, по обыкновению, предпочитали не слышать о проблемах севера. Все, что их заботило, — не допустить проникновения вируса в Вестерос. — К вам посетитель, босс. — Дверь без стука отворилась, и в дверном проеме возникло бледноватое веснушчатое лицо. Розовый пузырь жевательной резинки надулся и лопнул на тонких губах заместителя коменданта. Джон поморщился. — Проси. — Есть, босс, — Игритт нарочно дразнила его после полученного недавно выговора за нарушение субординации. А все потому, что она завела привычку в его отсутствие сидеть в комендантском кресле, закинув ноги на стол, и обклеивать столешницу снизу комочками жеваной резинки. Отличная подмога, что и говорить. Тряхнув огненными кудрями, Игритт нарочито медленно вышла из кабинета, покачивая узкими бедрами, затянутыми в форменные брюки. Джон вздохнул, но смутные образы, навеянные дерзкой походкой, сменились зрительной галлюцинацией. На пороге возникла красная женщина. — Приветствую, господин комендант. — Что вам нужно на этот раз? Я уже устал повторять, что не позволю втягивать Брана в вашу религиозную секту. Плавно ступая, словно паря над каменными плитами пола, Мелисандра подошла ближе к столу, не дожидаясь приглашения, села в гостевое кресло и сложила на коленях изящные руки. Большой рубин на ее шее переливался неестественным сиянием, словно светился изнутри. — Я пришла поговорить начистоту. — Ах вот как? — насупился Джон. — Значит, вы готовы признаться, что до сих пор морочили мне голову? Что на самом деле вы никакой не врач, а обычная шарлатанка? Мелисандра с достоинством улыбнулась. — Вы могли подробно изучить мои документы, господин Сноу. Они подлинные. Я действительно врач. И я действительно хочу помочь вам решить проблему с эпидемией. — Что-то я не заметил в ваших исследованиях, на которые вы потратили не один месяц и не одну тысячу выделенных из бюджета драконов, каких-либо результатов. — Результаты есть, — уверенно произнесла Мелисандра. — Я знаю причину заболевания. И знаю, что надо делать, чтобы положить конец эпидемии. Джон подавил вздох раздражения и поставил локти на стол, сцепив пальцы в замок. — Я слушаю. — Как вы уже знаете, древняя легенда гласит о том, что любой человек, отвергнувший истинное учение Владыки Света, вверяет себя воплощению Тьмы, Великому Иному… — Боги… — застонал Джон, откинувшись на спинку кресла и закатив глаза к потолку. — Избавьте меня от этих проповедей, умоляю! — Я прошу вас выслушать меня со всей серьезностью, мистер Сноу, — невозмутимо возразила ему Мелисандра. — И если мои слова покажутся неубедительными, я больше не стану беспокоить вас своим присутствием. А люди будут продолжать превращаться в живых мертвецов.***
Кузнец не соврал: все было готово на третий день вынужденного бездействия Сандора, во время которого он только и делал, что беспробудно пил, а упившись до галлюцинаций, забывался пьяным сном. Впрочем, накануне операции он протрезвел и пришел в себя, даже кончики пальцев не дрожали. Тобхо Мотт, которого в его присутствии тщательно гримировал молчаливый мастер, глушил стаканами воду и ворчливо напоминал Сандору о том, как завидует его дьявольской способности не болеть с похмелья. Работа гримера заняла добрых несколько часов, но в итоге, когда они с Кузнецом посмотрелись в засиженное мухами зеркало, они выглядели, как близнецы. — Ну и рожа, — скривился Мотт. — Я себе теперь в страшном сне сниться буду. — Тебе-то всего денек покрасоваться, а мне всю жизнь жить, — успокоил его Сандор. Проводив гримера, которому велено было по сигналу быть в этом же месте, чтобы уже самого Сандора превратить в Мотта, он сунул ему пачку денег из тех остатков, которые снял со своего счета, и собственный паспорт. — Купишь билет до Браавоса. Поселишься в отеле «У Безликих» под моим именем. И наслаждайся видом, пока я не приеду тебя сменить. Мотт, кряхтя и ворча, передал ему свой паспорт. Еще раз подивившись искусству гримера, Сандор проводил Кузнеца до дверей гаража и начал подготовку к операции. Наблюдательный пункт он присмотрел еще в тот вечер, когда прибыл в Королевскую Гавань после освобождения. Неподалеку от роскошной виллы Бейлиша какой-то богатей прикупил участок побережья с домом древней архитектуры, который теперь восстанавливала бригада наемных рабочих. Камер видеонаблюдения там пока не установили — ничего ценного, кроме стен, возведенных древними зодчими, в огромном здании не было. Зато имелся высокий забор из металлической сетки, который рабочие в конце дня должны были оставлять под напряжением, но на деле постоянно забывали об этом. Поэтому Сандору не составило труда незаметно пробраться на задворки реставрируемого дома, лавируя между каменными глыбами и кучами строительного мусора, перекусить взятым в мастерской Кузнеца болторезом несколько проволочных переплетений и через образовавшуюся дыру проникнуть на строительную площадку. Старый дом давал великолепную возможность укрыться за искусным барельефом и дождаться, пока Бейлиш не выйдет на свой огромный панорамный балкон. А в том, что рано или поздно это случится, Сандор не сомневался. На Королевскую Гавань тихо и незаметно опустился вечер. Осень уже окончательно вступила в свои права, остудив каменные джунгли столицы после долгой летней жары, и с заходом солнца Сандор начал зябко поеживаться. Однако бескрайние воды залива все еще хранили накопленное за долгое лето тепло, а со стороны беспокойно плещущихся волн прибоя тянуло приятным легким бризом. Сандору вдруг подумалось, как было бы здорово вот таким же осенним вечером беспечно пройтись с Сансой по набережной, держа ее за руку. Просто идти с ней рядом, чувствовать тепло ее худенького плеча, вдыхать тончайший аромат ее медных волос, слушать ее тихий голос… Подумалось о том, как могла бы сложиться его жизнь, если бы Григор не сунул его лицом в угли, если бы не умерли родители, если бы он не уехал в Дорн играть в супермена, а остался бы в Королевской Гавани и выучился на какого-нибудь рядового юриста. Встретил бы он когда-нибудь Сансу Старк? Могли бы их пути пересечься, если бы не было убийства ее отца, если бы она не попала в лапы к ненавистным Ланнистерам, если бы за ней не охотился алчный Мизинец? Тогда не пришлось бы отдавать ее дорнийцу… Нет. Он тряхнул головой, отгоняя горькие мысли. В этом случае Санса Старк сидела бы под отцовским крылышком на далеком Севере и распевала бы свои песенки снегирям. А парень по имени Сандор Клиган, даже не будучи киллером поневоле, никогда бы не встретился с ней даже в том утопическом мире. Никогда. Ни в каких мирах им больше не встретиться. Он подавил в себе желание сплюнуть — ему нельзя было оставлять никаких следов своего присутствия. К счастью, поздно вечером к особняку Бейлиша подкатил кортеж из черных автомобилей, среди которых затесался один фиолетовый. Охрана исправно делала свое дело: вышедшего из автомобиля Мизинца окружили вооруженные качки в костюмах с иголочки и проводили ко входу. Внутри они тоже наверняка прочесали каждый дюйм свободного пространства, чтобы убедиться, что никто посторонний не проник в особняк, напичканный камерами и сигнализацией. Лишь после того, как охрана заняла свои посты, на втором этаже зажегся свет. Он был так предсказуем… А как же иначе? Разве смог бы хозяин великолепного особняка после долгого трудового дня не воспользоваться случаем и не постоять на просторной террасе? Разве смог бы Бейлиш, обожающий роскошь и комфорт, педантичный в каждой мелочи, упустить возможность подышать свежим морским бризом со своего панорамного балкона? Пуля вошла в него так тихо, что поначалу Сандор даже не поверил, что уже спустил курок. Несколько мгновений, находясь между жизнью и смертью, Бейлиш все еще стоял на террасе, опираясь на перила, но руки его уже трепыхались, как крылья подбитой птицы, а ноги выводили странные танцевальные па, то неестественно выпрямляясь, то подгибаясь в коленях. Когда пронзенный насквозь мозг понял, что мертв, тело перевалилось через перила и полетело с балкона вниз. Жуткий звук при ударе об асфальт напомнил Сандору о смерти Лизы Талли, о которой он узнал от Нимерии Мартелл. Не теряя времени, чтобы не дать охранникам возможности его вычислить, Сандор бросил винтовку и через проделанную в заборе дыру растворился в темноте. Этой ночью он спал на удивление хорошо, а утром чувствовал себя бодрым и свежим, словно ему удалось исполнить давно мучивший его долг. Безмолвный гример пришел в оговоренное время, и уже к обеду Сандор, любуясь своим новым лицом в каждой попадавшейся на пути витрине и очень стараясь не хромать, добрался до аэропорта. Все шло как по маслу. Билет был куплен без проблем, никто ничего не заподозрил и на стойке регистрации. — Приятного полета, мистер Мотт, — приветливо улыбнулась сотрудница службы досмотра, проверив документы, и пропустила его в зону вылета. В самолете он с легким сердцем попросил проводницу принести виски и поздравил самого себя с тем, что навсегда покидает Вестерос, в котором за всю свою жизнь не видел ничего хорошего. Кроме Сансы Старк, напомнила ему зловредная память. Пытаясь отогнать непрошеный образ, он включил экран портативного телевизора, вмонтированного в спинку переднего кресла, и нацепил наушники. На одном из каналов транслировали пылкую предвыборную речь Дейенерис Таргариен, и он, скривившись, переключил на следующий. Здесь ему повезло еще меньше: Тайвин Ланнистер с надменно-каменным лицом давал очередное интервью по поводу снятия с предвыборной гонки кандидатуры его дочери. Очередной канал оказался музыкальным. Ну и славно, подумал Сандор, устраиваясь в кресле поудобней. На экране блондинка с пухлыми розовыми губами извивалась всем телом, старательно делая вид, что поет. О наличии у нее голоса Сандор предпочел бы деликатно умолчать, а ее тело, явно призванное разжигать страсть у мужской аудитории, не подействовало на него ровным счетом никак. Неужели старость? Он почти задремал, чувствуя, как по венам разливается тепло от хорошего виски, когда до его слуха донесся знакомый до боли голос. Сандор открыл глаза. Слух его не обманул, и глаза тоже: на экране пела Санса, изображая прекрасную деву Джонквиль, купающуюся в водах живописного пруда. Красота пятерых ее спутниц — очевидно, сестер Джонквиль из старой легенды, — не шла ни в какое сравнение с красотой самой Сансы. Он сглотнул, впившись взглядом в экран. Солнце искрилось в огненно-медовых волосах, волнами спускающихся по покатым плечам, упругая грудь медленно вздымалась в такт дыханию под легким белым одеянием, прозрачное небо меркло в сравнении с чистотой голубых глаз, а чуть тронутые блеском нежные губы приоткрывались в такт словам так, что ему мучительно захотелось уткнуться лицом в экран. Ее голос пронзал все его естество, порабощая мозг, проникая в самое сердце, причиняя ему невыразимые мучения. Когда вместо ангельски-прекрасного лица любимой возникла смазливая рожа Ренли Баратеона в роли дурака Флориана, Сандору захотелось разбить телевизор. Как посмели клипмейкеры отдать драгоценные мгновения клипа какому-то мужлану? Он хотел смотреть только на Сансу, на нее одну… Когда она вновь появилась в клипе, на этот раз одетая в богатые одежды, он почувствовал настоящее облегчение и… прежнюю боль. Семеро… он больше никогда ее не увидит. Разве что в этом самом клипе. Не в силах объяснить себе, зачем он так издевается над изодранной в клочья душой, он досмотрел клип до конца. В финальных кадрах дурак Флориан потянулся своими мясистыми губьями к нежному рту Сансы, и у него снова отчаянно зачесались руки схватить мерзавца Баратеона за горло. Но дивный голос растаял вместе с последними аккордами, камера увела кадры целующейся парочки в облачные небеса, и сердце Сандора остановилось. — Вам плохо? — участливо обратилась к нему сухонькая старушка, сидевшая рядом в кресле по центру. — Все в порядке, — ответил он хрипло и постарался улыбнуться; улыбка получилась деревянной — сколько ни маскируй шрамы, полноценную мимику сожженному лицу не вернешь. — Мне хорошо. Он выключил телевизор и, невежливо отвернувшись, уставился в иллюминатор. Самолет уже летел над Узким морем, оставив за бортом Вестерос.