Between

Джемин, как всегда, опаздывает. Донхёк стоит у школьных ворот уже около десяти минут, то и дело зябко передёргивая плечами и выдыхая в морозный воздух облачка пара — утро выдалось до покрасневших щёк холодным. Он бы давно уже зашёл в здание, в тепло, туда, куда торопятся подростки, выходящие из дорогих машин, если бы его лучший друг знал, что такое «пунктуальность». Но Джемин, очевидно, даже понятия не имеет, и с каждой секундой, проведённой на улице, Донхёк всё серьёзнее задумывается о том, почему они ещё дружат. К воротам подъезжает очередная машина, и Донхёк даже выходит из состояния анабиоза, в которое уже успел себя загнать, — уж её-то он узнает из тысячи. Открывается дверца, являя взору Донхёка сначала слегка взъерошенную тёмную макушку, затем — парня полностью. Тот поправляет куртку, натягивает повыше шарф и направляется прямо в Донхёкову сторону. И вовсе у Донхёка пульс не учащается. И улыбка дурацкая не расплывается на лице. И щёки не краснеют ещё сильнее вовсе не от мороза. — Доброе утро, — Джено улыбается тоже. За шарфом его губ не видно, но от уголков глаз расходятся лучики морщинок. — Опять мёрзнешь? — Доброе, хён, — отвечает Донхёк, мысленно гордясь собой — надо же, не растерялся, не запнулся, не закашлялся. — Свежим воздухом дышу. Раздаётся смешок, и только сейчас Донхёк замечает, что они, вообще-то, не одни. Чуть подальше Джено стоит его брат, Минхён, улыбающийся одним уголком губ. Он в своём распахнутом пальто, без шапки и шарфа, выглядит как минимум странно, и Донхёк с лёгким недовольством думает, что так и мозги недолго отморозить. — Привет, Донхёк, — с едва заметной смешинкой в голосе. — И правда, хорошо дышится. Если при виде Джено Донхёку хочется визжать, как девочке-фанатке, увидевшей по телевизору любимого айдола, то Минхён вызывает в нём совершенно противоположные чувства. Нет, он не злой и не противный, вовсе наоборот, но почему-то не вызывает желания подружиться. Минхён всегда предельно вежлив, аккуратен и, без преувеличения, практически идеален, чем не вписывается в привычный донхёковский круг общения. Вот Джено, душа компании и любимчик всей школы — да, хотя близко они и не общаются. — Привет, — бросает Донхёк больше из вежливости, чем реально того желая. У него, в конце концов, хорошее воспитание, да и выставить себя в плохом свете перед Джено не хочется. Минхён опускает взгляд на наручные часы, и его птичьи, как тайно окрестил их Донхёк, брови, слегка приподнимаются в неясной эмоции. — Надо же, уже почти восемь. Пойдём, Джено. Донхёк надеется, что скрипа его зубов не слышно. Ли Минхён — тот ещё обломщик, умудряющийся сокращать время, которое он проводит с объектом обожания, до ничтожно малого. Такое случается не в первый раз, и Донхёк начинает подозревать, что Минхён знает о его чувствах и просто издевается. — Мы пошли, — оповещает Джено и машет Донхёку ладонью в смешной голубой митенке, ну никак не вяжущейся с его предполагаемым образом богатенького подростка, коими являются они все. Для Донхёка он всегда такой — чем-то выделяющийся и в чём-то особенный. — Постарайся не опоздать, — мягко советует Минхён, но Донхёк, всецело сконцентрированный на помахивании Джено покрасневшими пальцами, пропускает его слова мимо ушей. Влюблённо вздыхая братьям (вернее, одному из них) вслед, Донхёк слегка отключается от реальности, а потому, когда кто-то наваливается на него сзади, шепча: «Приветики!» в самое ухо, едва не падает с сердечным приступом. Такие идиотские шутки, от которых Донхёк наверняка скоро поседеет, только у одного в мире человека. — На Джемин! — вопит Донхёк так, что проходящие мимо школьники на него оборачиваются. Джемин заливается звонким смехом, совершенно не обращая внимания на Донхёка, у которого, несмотря на холод, кажется, ещё чуть-чуть, и пар из ушей повалит. — Смешно тебе? — Донхёк хмурится и рассерженно пыхтит, пытаясь отцепить от себя постепенно успокаивающегося Джемина. — Прости, — выдыхает На. — Я не мог не воспользоваться такой замечательной возможностью. — Лучше бы мозгами воспользовался, — язвит Донхёк. — И часами. Я чуть в ледышку не превратился, пока тебя ждал. — Я не специально. У нас новый водитель, и он, как оказалось, безумно плохо ориентируется в этом районе. — Твоей вины это не отменяет. Пошли уже. Донхёк, не дожидаясь реакции друга, идёт вперед, поправляя на плечах лямки рюкзака и попутно пытаясь успокоиться. От его хорошего настроения не остаётся и следа, спасибо Минхёну и Джемину. Их поведение затмевает то единственное, что скрасило сегодняшнее утро, а именно встречу с Джено. — Ты что, обиделся? Серьёзно? — Джемин догоняет, виснет на его руке своим немаленьким весом. — Ну Донхёк. — Что «Донхёк»? — взрывается старший. Потом несколько раз глубоко вдыхает и выдыхает, вспомнив многочисленные статьи об управлении гневом, прочитанные совсем недавно. — Ты тяжёлый, поэтому, пожалуйста, оставь мою руку в покое. Меня, желательно, тоже. Джемин, видимо, повинуясь здравому смыслу, отодвигается подальше и до самой школы идёт молча, лишь изредка шмыгая носом. Донхёк думает, что, скорее всего, это, учитывая врождённую джеминовскую болтливость, даётся ему с большим трудом. Месть удалась.

***

Учителя сегодня, кажется, чувствуют донхёковское плохое настроение, спрашивая его в несколько раз чаще обычного. К тому моменту, когда приходит время обеда, Донхёк чувствует себя живым только наполовину, если не меньше. Он ограничивается любимым клубничным молоком, однако, когда садится за столик напротив с аппетитом уплетающего салат Джемина, понимает, что даже напиток не лезет в горло. — Как день? — интересуется Джемин. Пытается, вернее, параллельно активно жуя. Так уж получилось, что с Донхёком они попали в параллельные классы. Это огорчало безумно, учитывая, что больше друзей у Донхёка не было, только многочисленные знакомые, а вот Джемин учился в одном классе с Джено и ещё несколькими ребятами, с которыми находился в хороших отношениях. Конкретно Джено и Минхёна, который учился на класс старше, он считал близкими приятелями, и Донхёк иногда ему безумно завидовал. Не то что бы его привлекала возможность дружбы что с Минхёном, которого из статуса знакомого в другой переводить не хотелось, что с Джено, с которым Донхёк рассчитывал на нечто большее, но всё же лучше, чем ничего. — Даже не спрашивай, — стонет он, касаясь лбом прохладной поверхности стола. — Я боюсь, что не доживу до каникул. — Брось, — усмехается Джемин. — Не всё так плохо, как тебе кажется. Ты всё ещё один из лучших учеников. — Если бы ты знал, каких трудов это мне стоит, то не считал бы это поводом для радости. Сам Джемин болтается где-то посреди рейтинга, да и то лишь благодаря своим удивительным способностям к естественным наукам. Гуманитарные и точные он освоить пытается, но удаётся с переменным успехом. — Я ни черта не понимаю в математике, — жалуется Донхёк. — Сначала всё было нормально, потом что-то упустил, и всё, эффект домино. Ты же знаешь, я даже дополнительно занимался, но не помогло. — Попробуй обратиться к кому-нибудь за помощью, — советует Джемин и, прерывая предполагаемые донхёковские возражения, добавляет: — Я имею в виду учеников, а не учителей. — К кому? К тебе, что ли? Джемин смотрит на него как на полного идиота. — Жаль, что у Джено тоже плохо с математикой, — вздыхает Ли, с большим трудом наконец оторвав голову от столешницы и на этот раз подперев её руками. На вздыхает в разы тяжелее. Он вообще в донхёковской влюблённости ничего замечательного не видит, но предпочитает по этому поводу не высказываться, дабы лишний раз не напороться на конфликт. — Зато у Минхёна хорошо. Если бы Донхёк не был таким уставшим, то обязательно бы посмеялся. Но сейчас ему не до смеха. — Я серьёзно, — продолжает Джемин, наткнувшись на чужой откровенно скептический взгляд. — Подойди к нему, попроси помочь. Уверен, он не откажет. — Я не хочу с ним заниматься, он мне не нравится. — Как ребёнок, — качает головой Джемин. Донхёк еле удерживается от комментария по типу «кто тут ещё ребёнок, я старше, вообще-то». — Попробуй. К тому же, раз уж тебе это так важно, это отличная возможность стать ближе к Джено. Последняя фраза заставляет Донхёка задуматься. И правда, какие замечательные перспективы перед ним открываются… Минхён — человек, с которым Джено проводит львиную долю своего времени, и, подобравшись к нему поближе, можно ненавязчиво так войти в круг общения Джено. — Ты гений, — восторженно шепчет Донхёк. — На Джемин, я тебя обожаю. Джемин в ответ строит максимально несчастное лицо, будто бы говоря этим: «За что мне это всё». Он подхватывает рюкзак и нетронутое клубничное молоко, направляясь к столику, где сидит Минхён со своими друзьями и Джено. Джемин громко шепчет: «Файтин!» вслед, и Донхёк даже почти не трясётся, держась естественно и расслабленно. Минхён и Джено вместе над чем-то смеются, и Донхёк, не решаясь прерывать их, останавливается в паре метров и пытается сообразить, что лучше сказать. — Донхёк, ты что-то хотел? — первым его замечает, как ни странно, Джено. Он улыбается, и Донхёк отчаянно пытается не залипать слишком уж явно на эту улыбку, пусть для него она и находится в списке чудес света, как и весь Джено. — Да. Минхён-хён, можно тебя? За столиком воцаряется тишина. Минхён перестаёт смеяться и поворачивается к нему. Он выглядит очень удивлённым, то ли от того, что Донхёку что-то от него понадобилось, то ли от того, что младший впервые употребил по отношению к нему слово «хён». — Конечно, говори. — Я могу поговорить с тобой лично? — уточняет Донхёк, ощущая, как к щекам приливает тепло от неконтролируемого смущения. С чего ему вообще смущаться перед Минхёном? Чэнлэ, сидящий рядом с Минхёном, тихо присвистывает, за что получает от расположившегося с другой стороны Ренчжуна неслабый тычок под ребро. Донхёк даже чувствует к нему что-то вроде благодарности. — Без проблем, — Минхён поднимается и задвигает за собой стул. Только сейчас Донхёк замечает, что он единственный, кто не ел вообще ничего. Ну точно странный, мало того, что в такой холод в расстёгнутом пальто ходит, так ещё и питается, кажется, энергией солнца. Донхёк практически бросается к выходу, нервно прокручивая у себя в голове варианты предстоящего диалога. Он останавливается в немноголюдном коридоре и опирается спиной о стену, складывая руки на груди, будто бы говоря этим, что намерен держать дистанцию. Минхён, впрочем, на его личное пространство и не посягает. — В общем, мне нужна твоя помощь, — выдавливает из себя Донхёк практически через силу. Просить о чём-то Минхёна кажется ему почему-то практически постыдным. — С математикой. Я не хочу, чтобы мой балл стал ниже, но без твоей помощи этого, кажется, не избежать. Я могу заплатить, если хочешь, — предлагает Донхёк, тут же понимая, насколько глупо это прозвучало. Вряд ли Минхён когда-либо нуждался в деньгах. — Пожалуйста. Минхён несколько секунд молчит, видимо, пытаясь уложить полученную информацию у себя в голове. Донхёк, которому не хватает смелости смотреть ему в глаза, опускает взгляд, сделав вид, что пол до безумия интересен. Минхён взлохмачивает свои тщательно уложенные светлые волосы и на всякий случай переспрашивает: — Тебе нужна моя помощь с математикой? Донхёк кивает, разглядывая до блеска начищенные Минхёновы туфли. — Но почему именно я? Донхёк выпаливает первое, что приходит в голову, лишь бы не раскрывать истинную причину: — Я бы хотел с тобой подружиться. Я буду… — он запинается, — очень рад, если ты согласишься. Минхён, явно не зная, куда деть руки, прячет их в карманы школьных брюк, и Донхёк с лёгкой завистью думает, что старший даже в школьной форме умудряется выглядеть хорошо. — Ладно, — наконец говорит Минхён. — Только обещай, что будешь стараться. — Конечно, буду, — заверяет его Донхёк. — Это же в моих интересах. Он протягивает Минхёну ладонь, как бы закрепляя их одностороннюю (Минхёну-то выгоды никакой) сделку, и тот крепко пожимает её. Донхёк не может сдержать улыбку от осознания того, что он только что стал к Джено немножечко ближе.