Between

На оставшихся уроках Донхёк присутствует, можно сказать, только наполовину. Он сидит, устроив голову на сложенных ладонях, слушает и даже пытается вникать, но безуспешно — телефон в кармане будто оставляет ожоги на коже сквозь ткань, отчего Донхёк то и дело ёрзает и смотрит на часы. Причина этому — новый номер в контактах, подписанный за неимением у Донхёка особой фантазии как «Минхён математика». Нет, это вовсе не тот тип волнения, когда выпрашиваешь номер у объекта своей большой и светлой, но нечто отдалённо похожее — всё-таки обладатель этого номера способен значительно приблизить его к исполнению мечты, которая пока что расплывчато обрисована как «мой парень — Джено». У Донхёка аж ладони потеют, потому что такой рывок в сторону возможных отношений после долгого застоя заставляет его нервничать сильнее, чем предстоящий тест по математике, который учитель, ехидно улыбаясь, обещал составить из «весьма интересных» заданий. Естественно, то, что для него было «весьма интересно», для Донхёка в минуты уныния значило практически вылет из школы ввиду катастрофически низкого балла по математике под аккомпанемент «скатился!» на разные голоса. И пусть дата первого занятия назначена лишь на четверг (у Минхёна неожиданно баскетбол, плавание и курсы японского, и когда он перечисляет весь этот список, Донхёку, который тратит вечера на просмотр шоу на кабельном канале, остаётся только наигранно понимающе кивать), у Донхёка уже стремительно растущие в мыслях планы завоевания Джено на его же, так сказать, территории. Звонок с последнего урока для него — почти настолько же райские звуки, как последний альбом любимой группы. Донхёк срывается с места быстрее, чем на прошлогоднем забеге, когда им с Джемином вздумалось поспорить на то, кто преодолеет несчастные двести метров быстрее. Тогда-то первым (и главным) правилом Ли Донхёка стало «не спорить с Джемином ни при каких условиях». — Земля вызывает Донхёка! — и снова в самое ухо. Джемин, кажется, разучился по-другому. С его-то низким голосом для Донхёка такие внезапности почти равняются сердечному приступу. — Я всё-таки нехило погорячился, когда назвал тебя гением, — бормочет Донхёк. — Что я должен был сделать? Ты пробежал мимо меня, даже не заметив, — наигранно обиженно припечатывает Джемин. — Я задумался, — до Донхёка в этот раз сравнительно быстро доходит, что признать свою вину будет гораздо легче, чем попытаться спихнуть её на Джемина, который, между прочим, даже пришёл его встретить, надо же, просто идеальный друг, не меньше. — Сегодня к тебе? — спрашивает Джемин, пока они спускаются по лестнице. Он своими непомерно длинными ногами перепрыгивает через одну ступеньку, Донхёк предпочитает наступать на каждую, шрама на лбу после фееричного кувырка с лестницы однажды ему хватило. Донхёк кивает, уже практически безразлично отмечая мысленно, что родители сегодня в полдень улетели в командировку куда-то там. Он бы предпочёл, чтобы они зарабатывали меньше, но хотя бы знали, в каком классе учится их сын. Ладно, они, наверное, знают, но и всё на этом. Обычно Донхёк ходит в школу и из школы пешком, несмотря на постоянные напоминания родителей о том, что к его услугам личный водитель. Но сегодня, раз уж Джемин решил почтить своим присутствием его нескромную, но крайне одинокую обитель, то ехать придётся с ним. Джемин с порога швыряет рюкзак куда-то в угол, и, едва разувшись, топает по лестнице на второй этаж, в донхёкову комнату. Сделал бы так кто другой — ярость Донхёка не знала б границ. Но это Джемин. Ему можно. Джеминовских вещей в доме Донхёка чуть ли не больше, чем его собственных, о чём речь вообще. Донхёк разувается, убирает обувь, свою и чужую заодно, вешает куртку на крючок и идёт на кухню. Там он крайне тщательно — привычка — моет руки, затем достаёт несколько пачек чипсов из шкафчика и коробку бананового молока из холодильника — типичная еда для их крутых посиделок. Домработница наверняка будет ругаться, когда завтрашним утром обнаружит пустые упаковки в мусорном ведре, но Донхёку на такие мелочи наплевать. Джемин занимает место за рабочим столом, время от времени крутится на стуле, как-то по-детски вытянув худые ноги. Донхёк сгружает перед ним еду, и у На от такого великолепия аж глаза загораются. Но ему ставят ультиматум — ничего из этого, пока не переоденется и не помоет руки. Джемин закатывает глаза, вздыхает очень уж тяжело и не менее наигранно и перед тем, как выйти из комнаты, бормочет, что Донхёк ведёт себя как мамочка. А Донхёк просто любит чистоту. Первое время они сидят порознь. Сидит, вернее, Джемин перед донхёковским ноутбуком, зарывшись с головой в соцсети, а сам Ли лежит на ковре — благо, места предостаточно, — и делает уроки, время от времени таская чипсы из пачки. Джемин, которому Донхёк даже великодушно предлагал помочь с физикой, отказался, заявив, что у него сегодня, цитата, нет настроения на такую ерунду. Затем, когда за окном уже начинает темнеть, они заваливаются на широкую донхёковскую кровать прямо с едой и молоком и смотрят какой-то недавно вышедший ужастик. Донхёк весь трясётся, вскрикивая даже на нестрашных моментах, а Джемин смеётся, тычет его в бок острым локтем и называет трусишкой. Донхёк вроде как обижается, но обхватить чужую руку своими двумя ему это никак не мешает. Потом они болтают буквально обо всём на свете. Ли забывает и о Джено, и о Минхёне с его математикой. С Джемином Донхёку весело, интересно, а главное — комфортно как ни с кем другим. Он думает об этом, пока На рассуждает почему-то о морских котиках, и даже слегка грустит. У него-то, по сути, кроме Джемина и никого рядом. Он единственный донхёков друг ещё с детства, и он всегда уделял ему в разы больше внимания, чем родители. В порыве чувств Донхёк тянется и обнимает Джемина, случайно задев его коленом и свалив что-то ещё. На замолкает, затем стонет слегка недовольно, но всё же обнимает Донхёка в ответ своими тёплыми руками. — Ты очень классный, знаешь об этом? — спрашивает Донхёк. — Знаю, спасибо, — внезапно он отстраняется и садится. Его футболка вся мокрая. — Блин, Донхёк, кажется, ты умудрился разлить на меня молоко.

***

Следующий день у Донхёка не задаётся. Начинается всё с того, что они просыпают, бегают по всему дому двумя лохматыми ураганами, время от времени сталкиваясь. Прибегают с опозданием. Джемину хорошо, он незаметно вливается в толпу одноклассников, наматывающих круги по спортивному залу, а у Донхёка первым, как назло, ставшая уже ненавистной математика. Учитель, сухонький пожилой мужчина с цепким взглядом маленьких, похожих на жуков, глаз, долго и нудно отчитывает его перед всем классом, завершая свою грандиозную речь ёмким: «А ещё ваш балл значительно понизился, господин Ли». У Донхёка горят уши, пока он под насмешливыми, как ему кажется, взглядами одноклассников проходит на своё место. Хочется исчезнуть, оказаться где-нибудь в тысячах километрах отсюда, но вместо этого Донхёк пытается понять новую тему. Предсказуемо — безуспешно. Когда спустя несколько часов мучений он доползает до кафетерия, то видит Джемина, вопреки всем ожиданием, за одним столом с братьями Ли и компанией. Донхёк хмурится и собирается уж было сесть в гордом одиночестве, раз лучший друг его кинул, но Джено внезапно машет ему с радостным: «Донхёк, пойдём к нам!». Джено. Ему. Машет. Стоит ли говорить, что Донхёку аж с сердцем плохо становится. Плохое настроение рассеивается почти без следа, и ему даже всё равно, что единственное свободное место — рядом с Минхёном. — Мы подумали, что стоит вас тоже за наш столик позвать, — говорит Джено, улыбаясь так широко, что его глаза практически превращаются в щёлочки. Бедное, бедное донхёково сердце. — Вернее, Минхён предложил, раз уж вы теперь дружите. Донхёк едва не давится салатом. Он переводит шокированный взгляд с Джено на Минхёна, параллельно пытаясь сообразить, когда это успел завести нового друга. — Ты сам вчера предложил, — напоминает Минхён, улыбаясь как-то снисходительно. Донхёку от такой улыбки хочется от души зарядить ему кулаком в челюсть. — А, точно, — бормочет он. — Много друзей — это хорошо. Как же глубокомысленно, думает Донхёк. — Тогда нам тоже надо подружиться. Однозначно, Джено следует и запретить и улыбаться, и говорить такие вот вещи. В особенности — второе, а то Донхёк и до совершеннолетия не доживёт, а у него, между прочим, грандиозные планы. Он чувствует, что щёки краснеют (не предательски, скорее, ожидаемо) и, под гул голосов Чэнлэ, Ренчжуна и Джисона, наперебой приглашающих подружиться тоже, отвечает, глядя Джено прямо в глаза: — Обязательно.