Between

На следующий день Джено в школе не появляется. Зато на следующий за ним Донхёк встречает его в коридоре, угрюмого и с синяком на щеке. — Хён? — Донхёк, сам удивляясь своей смелости, ловит Джено за рукав пиджака. Тот останавливается, выглядит так, будто ещё пару секунд назад был мыслями где-то очень далеко отсюда. — Что случилось? — Привет, Донхёк, — Джено устало улыбается. Он выглядит хуже, гораздо хуже, чем обычно. Словно что-то, отвечающее за его хорошее настроение, без следа исчезло. — Что у тебя с щекой? — Донхёк только огромным усилием воли подавляет желание коснуться чужой скулы пальцами, потому что, во-первых, не настолько они (пока, он надеется) близки, во-вторых, это наверняка будет больно. — Упал, — быстро отвечает Джено и отцепляет чужую ладонь от своего рукава. — Потом поговорим, хорошо? Звонок скоро. Пока Донхёк понимает, что тут явно что-то не так, звонок действительно звенит, а Джено скрывается за поворотом. Выведывание подробностей приходится отложить по крайней мере до следующей перемены. В полной мере осуществить задуманное Донхёку не удаётся, однако, он натыкается на старшего из братьев Ли, и тот — тоже с увечьем, разбита губа. — Тоже упал? — ехидно спрашивает Донхёк. — Тоже? — Не строй из себя дурачка. Джено-хён с синяком на всю щёку, у тебя губа разбита, совпадение? Минхён отпираться даже не пытается. Только наклоняется чуть ближе, так, что Донхёк может почувствовать запах его парфюма — мягкий, с едва заметными горькими нотками. — Пусть радуется, что так легко отделался. Были бы дома родители — его бы лишили карманных денег на месяц. — Разве не ты всегда говоришь, что почти все проблемы можно решить разговором? — Именно. А не так, как сделал Джено. Увидимся. Он машет на прощание и уходит, оставляя Донхёка с каким-то странным и неприятным ощущением того, что оба — и Джено, и Минхён, — чего-то не договаривали. На обед Донхёк заявляется хмурый, просто замечательно вписываясь в общую атмосферу. Над их столиком не хватает разве что тёмных грозовых туч и сверкающих молний — настолько все мрачные. Даже вечный двигатель Чэнлэ пьёт сок с таким видом, будто в следующую секунду готов вылить его кому-нибудь в лицо. Донхёк ковыряет салат вилкой в несколько раз агрессивнее обычного, пока кусочек помидора после особо сильного тыка не оказывается на пиджаке Минхёна. — Чёрт, — Донхёк слегка тушуется под чужим тяжёлым взглядом и выдаёт нерешительно, полувопросом: — Прости? Минхён только аккуратно подцепляет пальцами несчастный кусочек и переносит на донхёков пиджак. Младший уже готовится выдать что-нибудь возмущённое, но его останавливает спокойное: «Что-то не так?». — Всё нормально, — бормочет Донхёк. Тут случается нечто настолько неожиданное, так сильно выделяющееся, что застывают все. Джемин смеётся. Смеётся чуть ли не на весь кафетерий своим низким, звучным смехом. Донхёк ловит себя на мысли, что со всеми этими неприятностями и проблемами практически успел забыть, как смеётся его лучший друг. Джемина никто не поддерживает. Он оглядывается по сторонам, будто надеясь наткнуться хоть на улыбку, но нет. — Ладно, — он растягивает губы не в улыбке, а скорее в её подобии, неестественном и сухом. — Похоже, мне здесь не особо-то и рады. Он берёт свой поднос, ногой задвигает стул и направляется в сторону столика, где сидят девочки из художественного кружка. Там занимает место рядом с Йерим, талантливой художницей, чьи работы украшают холл школы — небывалая честь, коей достойны только лучшие, — и быстрым, неловким жестом приобнимает её за плечи. Остальные девушки хихикают, сама Йерим сбрасывает чужую руку со своего плеча и что-то говорит Джемину, нахмурив брови. Донхёк тем временем тщетно пытается прийти в себя. — Вы видите то же, что и я? — спрашивает он тихо и слегка заторможенно. Джисон так же заторможенно кивает. Один только Минхён хмыкает и возвращается к еде. — Они с Йерим-нуной встречаются, — говорит он спокойно. — Вроде как. Джемин разве не говорил? — Нет, — отвечает Джено таким холодным тоном, что стенам впору инеем покрыться. — Не посчитал нужным. Он резко поднимается и уходит тоже, только не за чей-нибудь столик, а вообще из кафетерия. Чэнлэ с Джисоном недоумённо переглядываются, Минхён только вздыхает. Донхёк несколько секунд нервно ёрзает на месте, затем подхватывает сумку и, бросив краткое объяснение: «Звонок скоро», убегает в сторону выхода. (Звонок, кстати, только через десять минут). Джено за это время далеко уйти не успевает — Донхёк находит его на лестнице, хватается, толком не соображая, что сделал, за чужой рюкзак, едва не падает, утягивая старшего за собой. В целом — появление, достойное аплодисментов. — Хён, стой. Ответом ему — приподнятая слегка бровь и спокойное: — Ты уже доел? Донхёк дезориентируется немного. — Нет… То есть, да… Неважно, короче, просто стой. Джено не слушается — поднимается сначала на третий этаж, останавливается там, опираясь о стену и скрестив руки на груди. Донхёк, отцепившись от его рюкзака, идёт следом, от проявившегося волнения шумно дыша через нос. — Ты что-то хотел? — Я насчёт помощи. — Помощи? — Джено пытается нахмуриться ещё сильнее, и у него, что удивительно, получается, хотя и до этого его брови практически сходились на переносице. — Ты просил у меня помощи… Два дня назад. — Спасибо за то, что согласился, но я уже передумал, смысла в этом не будет. Извини, что побеспокоил. Он собирается уйти снова, но Донхёк останавливает его твёрдым: — Подожди, хён. Прекрати убегать уже. Джено замирает больше от удивления — никогда ещё он не слышал от Донхёка подобного тона. Да и сам Ли удивляется, насколько уверенно вышло. — Я — твой друг, и хочу тебе помочь, — тут он даже не лукавит, намеренно не уточняя характер своей помощи. Да уже и всё равно, главное, чтоб Джено не ходил больше такой угрюмый. — А ещё я знаю Джемина почти столько же, сколько себя самого, и могу сделать так, что ты узнаешь его тоже. Я расскажу тебе всё, что знаю, обо всём, что ему нравится и что он ненавидит. Просто попробуй, даже если он в итоге тебя отошьёт. — Донхёк, — Джено кладёт руку ему на плечо, но Донхёк, распалённый своей, как ему самому кажется, чрезвычайно вдохновляющей речью, даже не чувствует себя так, будто его вот-вот шарахнет инфаркт. Удивительно, если подумать, но мысли Донхёка заняты сейчас не этим. — Я очень ценю твой энтузиазм, но у него есть девушка, и… — Тебя не должно это останавливать, — уверенно заявляет Донхёк. Да что ты говоришь, — ехидно шепчет подсознание. — Тебя каждый раз что-то останавливает. Донхёк не обращает внимания. — Просто соглашайся уже, второй раз предлагать не буду. — Ладно, — наконец выдыхает Джено. — Как мне тебя отблагодарить? — Посмотрим, — улыбается Донхёк. «Решительные действия», похоже, он наконец начал воплощать в жизнь.

***

Они сидят в какой-то кофейне, которую выбрал Донхёк методом тыка. Выбрал в итоге далеко не самое худшее — здесь уютно, играют нетленные хиты восьмидесятых годов и повсюду растения в горшках. Впечатление слегка портит только официантка, улыбающаяся Джено как-то слишком уж радостно и наклоняющаяся слишком уж низко, чуть ли не касаясь губами его уха. Самому парню явно неудобно — он всячески пытается отодвинуться, но безуспешно. Донхёк с отвращением смотрит на её расстёгнутую чуть ли не наполовину блузку и, не успев подумать, выдаёт: — Простите, конечно, но мой друг — всего лишь школьник, и учитывая то, какое у вас сейчас декольте и насколько оно близко к его лицу, я очень опасаюсь за его здоровье. Девушка краснеет, резко выпрямляется и, пробормотав, видимо, извинения, на сверхзвуковой удаляется. Джено еле сдерживает смех. — Это было мощно, — выдавливает он, изо всех сил стараясь не захохотать в голос. — И спасибо, кстати, она реально… раздражала. Донхёк только усмехается, мол, обращайся, я в этом профи. И, помешивая ложечкой свою огромную порцию мороженого, — от Минхёна, видимо, заразился страстью к испытыванию лёгких на устойчивость к болезням, — начинает разъяснять Джено, что из себя представляет его возлюбленный на самом деле. Он действительно рассказывает всё, как и обещал, — и о безумной любви Джемина к кошкам, несмотря на его аллергию на шерсть, («Подари ему сфинкса, давно купить собирался, но всё никак», советует Донхёк. «Могу поспорить, что это сработает»), и о его проблемах с точными науками, и о привычке надевать разные носки, и обо всех его маленьких странностях и причудах, известных, Донхёк уверен, только ему. Джемин бы узнал, что он тут треплет языком, — Донхёку бы не поздоровилось, но пока не знает, и не факт даже, что узнает когда-либо в будущем, поэтому он спокоен. Джено слушает внимательно, кивает, смеётся и делает удивлённое лицо на нужных моментах. Словом — идеальный слушатель, и всё вроде бы идеально, но Донхёка всё равно не покидает ощущение, что всё это больше похоже на деловую встречу, чем на дружеские посиделки, или, тем более, свидание. С тем же Минхёном атмосфера была другой — более, кажется, лёгкой? Стоит только вспомнить, как телефон у Донхёка в кармане начинает вибрировать. И точно — звонит Минхён. Донхёка так и подмывает ответить ему фразой по типу: «Я как раз думал о тебе», но она навевает воспоминания о дорамах, тем более, он обязался беречь психику Джено. — Мой брат не с тобой сейчас случайно? — вместо приветствия. — И тебе здравствуй, — наигранно тяжело вздыхает Донхёк, возвращая Минхёну фразу, сказанную им же когда-то. — Со мной, а что? — Дай мне поговорить с ним, пожалуйста. Не могу дозвониться. Донхёк передает телефон Джено, с улыбкой наблюдая, как тот весь будто съёживается, говорит быстро и тихо. И вроде бы разница у братьев небольшая, но Минхён явно пользуется своим положением старшего вовсю, что, думает Донхёк, неудивительно. Они заканчивают говорить примерно через минуту. Джено возвращает телефон и неловко улыбается: — Хён, видимо, мстит за то, что вам тогда пришлось сорваться и ехать меня спасать, поэтому мне срочно надо идти. Простишь меня? Донхёк кивает, пережёвывая пирожное. Еды у него ещё много, поэтому грех жаловаться, даже если он останется в одиночестве. — Я пойду или тебя подождать? — Иди, — разрешает Донхёк, дожевав. — Я останусь и доем всё это великолепие. — Спасибо ещё раз, ты замечательный. Увидимся завтра! — Джено улыбается снова, широко и, что радует, искренне, и, помахав, убегает. Донхёк машет в ответ, затем, когда дверь за Джено закрывается, слушает мелодичный перелив колокольчиков, подперев рукой подбородок и гипнотизируя взглядом оставшуюся еду, которая, на самом деле, в горло не лезет. Сегодняшний день, возможно, и мог бы дать ему надежду (в очередной раз), если бы не преданно-щенячье выражение лица Джено, появляющееся каждый раз, когда Донхёк упоминал Джемина. За этим стоит что-то определённо глубокое, глубже, чем простая симпатия или даже чувства самого Донхёка. И он впервые задумывается — а нужно ли ему продолжать свои слабые попытки добиться внимания Джено, если тот просто по уши? Хочет ли он этого по-прежнему? Ответа, что неудивительно, нет. Донхёк запутывается окончательно.