Between

Следующим утром Джено мирится с Джемином. Подходит и просит прощения, бормоча что-то про то, что он не специально и вообще рад за него. Происходит сие действие прямо у ворот школы, где на этот раз уже Джемин ждёт Донхёка, впервые за несколько дней, за которые они практически не пересекались и успели понять, насколько это, оказывается, тяжело. Джено, как обычно, приезжает на машине вместе с Минхёном, видит младшего и, видимо, вспоминает всё то, что так старательно вбивал в его голову Донхёк. Сам Ли появляется рядом на том моменте, когда Джемин обнимает Джено крепко-крепко, так, что удивительно, почему ещё не слышится треск его рёбер. Донхёк молчит, не сразу понимая, как ему нужно — и как хочется — среагировать. Он просто решает отвлечься и подкрадывается сзади к Минхёну, закрывая ему глаза ладонями (перед этим посомневавшись ещё, достаточно ли они для этого близки). Минхён вздрагивает от неожиданности, пытается обернуться, но Донхёк только шепчет, намеренно, чтоб Минхён не догадался, делая голос ниже на пару тонов: — Угадай кто. — Донхёк, тебе сколько, десять? — Нет, — Донхёк, противоположно своим словам, недовольно надувает губы и засовывает ладони в карманы. — Как ты узнал-то? — У тебя руки всегда ледяные. Мёрзнешь? — Немного. Декабрь всё-таки уже. Тебе, — Донхёк проходится недовольным взглядом по его снова расстёгнутому пальто, — пора бы тоже об этом вспомнить. — Мне нормально. К тому же, тут недалеко. — Без разницы. Застегнись уже, смотреть на тебя холодно. Минхён сводит брови на переносице, поджимает губы, но послушно продевает пуговицы в петли, после вскидывая на Донхёка взгляд, будто говорящий: «Ну что, доволен?». — Вау, — а это Джено наконец отпустили. — Ты первый, кого он так беспрекословно слушается. Привет, кстати. — Молчи, — лениво бросает Минхён, пока Донхёк с широченной довольной улыбкой кивает в ответ на приветствие. — Иначе одним фингалом не отделаешься. — Что произошло-то? — вклинивается Джемин, которому, в силу всех мини- и вполне огромных конфликтов, объяснить ничего не успели. Джено ответить не успевает, его перебивает Минхён, с мягкой улыбкой говоря, что подобные стычки — обычное дело, ведь они оба подростки и даже из-за сущей ерунды могут сцепиться. Джемин, может, и не верит, но не расспрашивает, ограничившись нейтральным: «А по вам и не скажешь». — Кстати, — спохватывается он, когда все четверо заходят в здание школы, такое тёплое и за столько лет ставшее даже немножечко уютным. — Через три недели уже Рождество, у кого какие планы? У Донхёка планов, как всегда, никаких, кроме как заказать еды и лежать в кровати под рождественскую музыку и мелькание гирлянд. Раздражает порой, да, но что поделаешь? Необходимые атрибуты, все дела. Родители недавно звонили, говорили, что любят и скучают, и извинялись за то, что Рождество проведут не дома. Донхёк заверил их, что всё нормально, он позовёт к себе Джемина, и они вместе напьются чая, даже не притрагиваясь к чему-то более высокоградусному. Теперь присутствие Джемина под сомнением — вдруг он захочет провести праздник с Йерим — и чай заменён газировкой, но смысл, в принципе, всё тот же. Джено говорит, что их с Минхёном родители будут на лыжном курорте, звали с собой, но оба отказались, поэтому все каникулы они будут свободны, а ночь Рождества не против провести с друзьями. Джемин вздыхает и тянет: — Везёт вам. Родители заставляют меня праздновать в семейном кругу. Донхёк еле удерживается от того, чтоб не пнуть его посильнее, потому что для него самого отпраздновать хоть одно событие за год с родителями — практически несбыточная мечта. Но без Джемина он бы совсем загнулся, поэтому его немножечко даже жалко. — Но я обязательно сбегу, поэтому как насчёт отпраздновать всем вместе? Для Донхёка перспективы самые что ни на есть радужные, потому что выходит, что Рождество он проведёт вместе с лучшим другом, объектом воздыханий и Минхёном, который под определение хорошей компании подходит тоже. Насчёт того, в каких они отношениях, Донхёк всё ещё сомневается — вроде и не друзья пока даже, но с Минхёном комфортнее иногда, чем с Джемином, и это в нём подкупает. Все трое выражают согласие, и Джемин, хлопнув пару раз в ладоши, чтобы показать, как нереально он рад, объявляет, что соберутся они у Донхёка дома. Донхёк возразить не успевает. Да и не хочет особо.

***

Но до Рождества, которое Донхёк впервые в жизни, кажется, ждёт так сильно, времени ещё много, а пока проблемы с математикой висят над головой дамокловым мечом. Заниматься с Минхёном и не напрягает вроде, но посмотреть фильм, например, или прогуляться было бы гораздо лучшей альтернативой, верно? Донхёк в очередной раз вникает в премудрости математики, пока Минхён на кухне на первом этаже гремит шкафчиками, заваривая чай. Атмосфера такая привычная и уютная, что Донхёк, без преувеличения, чувствует себя почти как дома. Когда Минхён возвращается с подносом, на котором две чашки с чаем и куча сладостей, Донхёк с облегчением отодвигает тетрадь, символы на страницах которой уже начинают постепенно расплываться перед глазами, и даже не получает в ответ никаких возражений. Минхён устраивает поднос на журнальном столике, сам садится рядом с Донхёком и откусывает кусочек печенья. — Ваша с Джено встреча в кафе — часть твоей помощи, да? Донхёк от неожиданности едва не разливает горячий чай себе на колени. Минхён с его внезапными вопросами однозначно когда-нибудь доведёт его до вреда собственному здоровью. — Да, а что? Донхёк неосознанно напрягается, потому что тема для него — щекотливая и даже немного неприятная, он бы предпочёл не касаться её в принципе, особенно в разговоре с Минхёном, который в курсе дела гораздо больше, чем того хотелось бы. От уютной атмосферы не остаётся и следа. — Ты что, серьёзно помогаешь ему сойтись с Джемином? — Да, что-то не так? — Донхёк с громким звоном ставит чашку на поднос. — Послушай, давай просто закроем эту те… — Нет, подожди. Тебе же нет от этого никакой выгоды. — Не всё в этом мире делается выгоды ради, Минхён. Ты сам меня математике учишь за «спасибо». — Тут другое, — никак не унимается старший, и Донхёк чувствует, как медленно, но верно начинает закипать. — Это мне не вредит. — Мне моя помощь тоже не вредит. — Но тебе же… — Минхён осекается, сомневаясь, видимо, стоит ли продолжать. — Тебе же нравится мой брат. — И что с того? — уже практически не скрывая раздражение. — В чём смысл такого альтруизма? — вопросом на вопрос. Донхёк, глубоко дыша в попытке унять нервозность, наклоняется к Минхёну чуть ближе, смотрит ему прямо в глаза и говорит: — Мои мотивы гораздо более корыстные, чем ты можешь себе представить. Он отстраняется, чувствуя себя немного даже лучше — теперь не один на один с противоречивыми, истощающими душу чувствами. — Если ты хочешь сделать так, чтобы Джено встречался не с Джемином, а с тобой… — кивок в ответ. — Можешь меня побить, можешь сказать, что я лезу не в своё дело, всё, что угодно, но серьёзно, не стоит. У тебя не получится, Донхёк. Я говорю это не из-за того, что хочу тебя задеть, просто… Ты сам понимаешь, что я прав. Донхёк понимает. Хочет ли признавать? Нет. У него перед глазами практически пелена гнева, мозг соображать адекватно отказывается начисто. — Ты действительно лезешь не в своё дело. Он резко поднимается, кое-как запихивает вещи в рюкзак и, бросив напоследок сочащееся язвительностью: «Спасибо за чай», уходит, оставляя Минхёна сидеть неподвижно. Он со злости пинает все попадающиеся по дороге камушки, потому что бесит, бесит, бесит. Бесит Минхён с его чёртовой проницательностью и прямолинейностью. Бесит то, что он как всегда прав. Бесят все эти непонятные чувства, в которых Донхёк путается, как в огромном лабиринте, выход из которого найти не представляется возможным. Бесит Джемин, который, вероятно, упускает величайшее сокровище в своей жизни, сам того не понимая. Бесит Джено, который бесить вроде как не должен, но бесит как бы за компанию. Ну и, естественно больше всего он бесит себя сам, потому что не может со всем этим разобраться. Погружённый в тяжёлые раздумья, Донхёк ожидаемого в кого-то врезается. — Аккуратнее. Донхёку буквально взвыть хочется. Да, действительно, только встретить Джено ему сейчас и не хватало. Спасибо огромное. — Прости, хён, — бормочет он, пытаясь обойти Джено — разговаривать настроения нет никакого, что, по сути, неудивительно. Но Джено, будто принимая у Минхёна эстафету «доведи Донхёка до белого каления», ловит его за рукав куртки, вынуждая остановиться. — Что-то случилось? Донхёку на какую-то мучительно длинную секунду хочется высказать всё, что накопилось, рассказать обо всём, что случилось на самом деле, но это, к счастью, проходит. Вместо этого Донхёк только улыбается, вымученно как-то, и заверяет, что ничего, просто устал, и вообще, хён, математика — это утомительно, знаешь ли. Джено внезапно переводит взгляд куда-то ему за спину, моментально хмурится. Донхёк осторожно оборачивается, тут же замолкая. На пешеходном переходе метрах в ста от них — Джемин и Йерим. Они не держатся за руки, не идут в обнимку и напоминают парочку очень и очень слабо, но раз уж ею являются, то неудивительно, что Джено, как Донхёку видно даже с одного взгляда мельком, становится как-то не по себе. — Фигово, да? — спрашивает Донхёк. Это единственное, что приходит ему в голову — просто самому фигово тоже. Джено кивает, провожая взглядом удаляющуюся фигуру Джемина. Таким взглядом, каким Донхёк, наверное, смотрит на него самого. — Ничего, — Донхёк хлопает его по плечу. — Всё будет здорово, вот увидишь. Ему хочется верить в это самое «здорово», но оно почему-то слишком уж далеко. У Донхёка, наверное, злость и отчаяние, заполнившие его, кажется, целиком, образовали дуэт года, потому что иначе появление мысли, что только что пришла ему в голову, объяснить невозможно. Всё вместе — и Джемин с Йерим, и слова Минхёна о том, что у него не получится, и потерянный вид Джено — уже слишком. Терпеть, ничего не предпринимая, сил нет никаких. — Хён? — Донхёк дожидается того момента, когда Джено смотрит на него осознанно. — У меня есть план. — Какой? — даже без интереса, будто вообще не уверен, что здесь поможет хоть что-нибудь. — Давай встречаться?