***
Не то чтобы его жизнь меняется ощутимо, но всё же меняется. Утро начинается с сообщения от Джено: «Встретимся у школьных ворот, дальше пойдём вместе, хорошо?». Сразу видно — Джено всё то, что Донхёк ему озвучил прошлым вечером, понял и готовится теперь исполнять, стремясь сделать их спектакль как можно более реалистичным. Донхёк печатает в ответ: «Хорошо», уточняет время и пару минут просто пялится в одну точку, потому что всё это неожиданно и непривычно даже для него самого. Он толком не может разобраться, что чувствует. Вроде так мечтал об этом, но от наигранности происходящего аж тошнит, а если представить, что придётся быть «в образе» двадцать четыре на семь, чтобы ни Джемин, ни Минхён, ни остальные ничего не заподозрили, то и вообще не хочется выходить из дома. Минхён вообще первым пунктом в списке того, что Донхёка беспокоит (бесит?). С каких пор Донхёк так остро реагирует на его слова? С каких пор сам Минхён пытается давать ему совершенно ненужные советы? Почему с ним в определённые моменты Донхёку комфортнее в разы, чем с Джено, и почему это настораживает? Если бы кто-нибудь ответил, он был бы благодарен. Увы. Тестов, зачётов и прочей нервотрёпки до каникул планируется ещё столько, что пропускать занятия — роскошь непозволительная, поэтому Донхёк, повздыхав, всё же собирается, практически с ужасом ожидая предстоящей встречи с Джено. Разве этого он хотел? Джено как всегда не один — с Минхёном, задумчиво ковыряющим носком ботинка промёрзлую землю. Донхёк отмечает, что пальто он сегодня застегнул на все пуговицы, надел шапку и даже шарф, что не может не удивлять. Джено реагирует на его появление первым — улыбается слишком радостно для искренности, подходит и сжимает в объятиях с не менее радостным, чем улыбка: «Привет». Донхёк старательно улыбается в ответ, надеясь, что получается не слишком кисло. Краем глаза он наблюдает за реакцией Минхёна. Тот смотрит на них слегка расширившимися от удивления глазами, но в остальном ничем своих эмоций не выдаёт. — Привет, Донхёк. Донхёк тут же чувствует себя неуютно — настолько сухой у Минхёна тон. Хочется выпутаться из объятий Джено и спокойно встать рядом, лучше — вообще уйти в одиночестве. Но старший, едва расцепив руки, возвращает одну Донхёку на плечо, прижимая к себе. — Здесь люди, не переигрывай, — едва слышно шепчет Донхёк Джено на ухо. Тот кивает, убирает руку, напоследок похлопав Донхёка по плечу. — Вы встречаетесь? — Минхён, не дождавшись ответного приветствия, решает продолжить говорить. И тон снова холодный, как арктические льды. Донхёк решает Минхёна игнорировать — он всё ещё злится и всё ещё обижен, как ответить и при этом не напороться на конфликт — не знает, поэтому единственно правильным кажется просто промолчать. Джено, видимо, понимает, что реакции Минхён дождётся только от него, поэтому кивает. — Что ж, рад за вас, — Минхён своей неестественной полуулыбкой их наспех надетые счастливые маски дополняет просто замечательно. С чего он вообще так реагирует? Минхён уходит первым. Донхёк смотрит на его идеально прямую удаляющуюся спину и чувствует, что в горле появляется ком. Не то что бы его беспокоит, в каких они отношениях, — не привыкать и к плохим, но это как ещё один аргумент в список: «Почему начать встречаться с Джено — плохая идея». — Что с ним? — Не знаю, — пожимает плечами Джено. — Может, настроение плохое? В любом случае, перебесится. Пойдём, я замёрз уже. По дороге в школу они держатся на расстоянии. Не так Донхёк представлял себе идеальные отношения, совершенно не так.***
После первого урока Донхёк даже выйти из кабинета не успевает толком, как оказывается прижат к стене чужим немаленьким весом. Вариант того, кто мог осмелиться на подобное, у Донхёка всего один, и он, естественно, оказывается верным. На Джемин собственной персоной. — Почему о том, что у тебя появился парень, я узнаю не первый и не от тебя? — полушепчет-полушипит он Донхёку на ухо, и голос выходит действительно пугающим. У Донхёка даже мурашки. — Потому что я собирался рассказать тебе чуть позже, — бормочет Донхёк, пытаясь подвинуть чужую тушку хоть немного. Безуспешно. И когда Джемин успел стать таким сильным? Он же в детстве, Донхёк помнит прекрасно, не мог подтянуться даже два раза. — Доволен? Джемин явно слегка рассержен, и Донхёк признаёт, что да, информацией поделиться следовало. Но не хотелось, потому что какая из этого новость? И вообще, лучше промолчать лишний раз, меньше шансов вызвать подозрения. — Ты так говоришь, будто сам мне сразу рассказал о своей девушке, — Донхёк находит просто потрясающий способ повернуть ситуацию в свою сторону. — Ладно, — у Джемина брови сходятся на переносице и вид хмурый-хмурый. Донхёк мысленно подмечает, что в последнее время угрюмых людей рядом с ним как-то слишком уж много и вряд ли это можно назвать радостным открытием. — Забегу к тебе вечером, поговорим. И он уносится в противоположную той, в которую надо Донхёку, сторону, успевая до поворота ещё пару раз в кого-то врезаться.***
Донхёк как раз устраивается на диване с тарелкой хлопьев, готовый к просмотру чего-нибудь максимально лёгкого и расслабляющего — настроение у него такое, располагающее к дорамам, и нервозность повышенная, когда звонят сразу два раза. Один раз — в дверь, другой — по телефону. Почему-то в голову не приходит, что тарелку можно положить, поэтому Донхёк, даже не посмотрев, кто звонит, зажимает телефон между плечом и ухом, чтоб оставить одну руку свободной, и идёт открывать. — Алло? — Донхёк? Настроение — сбросить звонок и выпроводить пришедшего Джемина, но вежливость превыше всего (почему-то?), и Джемину он только движением подбородка указывает в сторону лестницы, мол, проходи, чувствуй себя как дома, а Минхёну отвечает коротким: — Да? Пока Джемин на заднем плане шумно разувается и снимает куртку, Минхён тихо: — Я извиниться хотел. Вау, думает Донхёк, просто вау. — За что? — на этом всё дружелюбие сходит на нет, и помучить Минхёна, раз уж предоставляется такой шанс, хочется основательно. — За то, что я лезу не в своё дело? — Серьёзно? — и тон невинный такой, будто и не ссорились они вовсе. — Не понимаю, о чём ты. — Донхёк, — уже с ноткой раздражения. — Не заставляй меня повторять. Я правда извиняюсь за то, что расстроил тебя. — С чего бы мне расстраиваться? — хмыкает Донхёк. — Не надо думать, что я принимаю всё, что ты говоришь, так близко к сердцу, хорошо? Ты высказал своё мнение, которое оказалось ошибочным, так за что просишь прощения? — Донхёк, я… — Всё в порядке, увидимся завтра. Донхёку хочется швырнуть телефон на пол и на всякий ещё попрыгать сверху, чтобы Минхён уж точно не смог до него дозвониться и чтобы не иметь возможности испортить всё ещё больше. Он опять же злится больше на себя — за то, что наверняка выглядит в чужих глазах чересчур эмоциональным, несдержанным и незрелым подростком, за то, что опять поддался соблазну поязвить вместо того, чтобы выслушать. Без нормального общения с Минхёном и правда как-то странно, плохо даже. Теперь Донхёк в этом себе признаётся. Он всё так же с тарелкой хлопьев поднимается в свою комнату, где Джемин с задумчивым лицом крутится на стуле, отталкиваясь пальцами ног от пола лишь едва-едва. — Минхён звонил? Да почему они все такие проницательные? Донхёк только ставит многострадальную тарелку на тумбочку и валится на кровать лицом в подушку. Он запутался и хочет всего лишь проспать месяца три, а потом проснуться в мире, где всё за него уже решили и результат выдали наилучший из всех возможных. — Он говорил, что хочет помириться с тобой, — замечает Джемин флегматично. — Но ты ему этого сделать не дал. Я прав же? — Ты всегда прав, — бубнит Донхёк на сильно пониженной из-за подушки громкости. — Эх, Донхёк, — Джемин поднимается, слышны шаги, а через пару секунд кровать рядом с Донхёком прогибается под чужим весом. Ещё секунду спустя Джемин закидывает на него свою тёплую, почти горячую руку. — Тебе бы научиться видеть дальше собственного носа. — Да вы достали, — не выдерживает Донхёк, переворачиваясь на спину, чтобы иметь возможность говорить. — Всё связанное со мной знаете лучше, чем я сам. — Что ж делать, если ты такой недогадливый, — посмеивается Джемин. Затем вдруг становится серьёзным. — Как тебя угораздило-то? — Угораздило что? — Начать встречаться с Джено. — Точно так же, как тебя — с Йерим. — Ты перестанешь когда-нибудь? — Джемин сейчас больше напоминает хёна, несмотря на то, что Донхёка младше. Он, обычно раздолбай, сейчас предельно серьёзен, и Донхёк на его фоне чувствует себя ребёнком. Джемину определённо стоит меньше общаться с Минхёном. — Ладно. Я сам предложил. — Не иначе как настоящего Донхёка похитили инопланетяне, и тот, с которым я сейчас разговариваю — подделка, — наигранно трагично говорит На. — Жаль, неплохой был парень, делился со мной едой. Ладно, Донхёк поспешил, когда назвал его серьёзным. Хотя… Он поворачивается к Джемину, вглядывается внимательно в каждую чёрточку чужого лица, пытается по глазам понять, врёт тот или нет. В Джемине и искорки веселья нет, всё, что он выдаёт, такое же наигранное, как влюблённость Джено в Донхёка. И вроде бы они — вчерашние дети, и рано ещё надевать тесные, неподходящие маски, и рано насильно загонять себя в рамки. Но, кажется, где-то они уже успели свернуть не туда. — Не спрашивай ничего, ладно? Я о тебе, кажется, всё знаю, а сам в себе запутался, — сдаётся Джемин, утыкаясь лицом Донхёку в плечо. Теперь он — любимый донсэн Донхёка, которому не меньше, чем остальным, нужна поддержка и забота, хоть и может показаться, что проблем у него не было, нет и не предвидится. Донхёк лёгкими движениями гладит его по волосам, слушает размеренное дыхание и шёпотом пытается внушить Джемину (гораздо больше — себе), что они обязательно разберутся.