Between

Минхён действительно становится для Донхёка олицетворением необходимого ему спокойствия, к нему тянет, и за это Донхёку приходится платить долгими размышлениями о природе этой неожиданной привязанности. Когда он начинает хоть немного разбираться в ситуации, то исход выходит слишком странным, даже слегка пугающим, и верить, что всё действительно так, не хочется. От Донхёка будто ждут выбора, без которого он не сможет двигаться дальше, и хотя единственный, по сути, кто ждёт, — это он сам, легче не становится. Особенно учитывая, что непонятно даже, в чём он заключается. Если отбросить весь связанный с этим негатив, жизнь идёт своим чередом. Донхёк проводит за учёбой ещё больше времени ввиду приближающихся промежуточных экзаменов, находит поддержку в лице Джено и Джемина, которые тоже выглядят уставшими. Один только Минхён, который медленно идёт на поправку, выглядит получше и говорит, что всё хорошо, но Донхёк видит, что ему всё же тяжелее — от экзаменов никто не освобождал, да ещё и пропущенные уроки приходится навёрстывать. И всё это — с по-прежнему жутким кашлем и Донхёком, у которого совсем скоро безумно пугающий тест по математике. — Мы повторили всё, что могли, — с проскальзывающей в голосе гордостью говорит Минхён вечером перед экзаменом. — И у тебя всё получается, поэтому главное — не волнуйся. Легко сказать, думает Донхёк, от нервов случайно ломая карандаш пополам. Не то что бы он боится низкого балла, просто переживает, что вся подготовка не окупится и что, хотя он действительно готов, не сможет показать этого на экзамене. Но больше всего Донхёку не хочется подвести Минхёна, который так упорно и безвозмездно трудился, чтобы вытянуть его на прежний уровень знаний и который тоже, Донхёк уверен, переживает, хотя и не показывает этого. — Не нервничай, — Минхён успокаивающе похлопывает его по колену, но руку затем не убирает, слегка сжимая, и Донхёк признаёт, что ему вполне комфортно и даже нравится. Правда, от нервов это помогает слабо, даже наоборот с дыханием отчего-то проблемы начинаются. — Я буду думать о тебе и мысленно желать удачи. Он что, серьёзно думает, что от этих слов Донхёку легче? Минхён не дожидается реакции, и улыбка с его лица пропадает. Он убирает руку и откашливается, будто ему до жути неловко. Донхёк чувствует странное разочарование от разрыва физического контакта, и понимает, что опять всё испортил. — Хён, — он перехватывает чужое запястье и переплетает их пальцы, ни на секунду не сомневаясь, что всё делает правильно. — Звучит, конечно, пафосно, но моего «спасибо» явно не хватит, чтобы выразить всю степень благодарности, правда. Но спасибо за то, что помог мне подтянуть математику, и за то, что стал моим другом. Обычно Донхёку тяжело даются подобные признания, но ему жизненно необходимо, чтобы Минхён знал, что он на самом деле чувствует. Это, конечно, лишь верхушка айсберга, но всё же. Минхён шмыгает носом, и Донхёк, не сдержавшись, улыбается: — Ты так тронут, что готов расплакаться, да? Минхён вместо ответа кидает в него тетрадью (и тут же обеспокоенно спрашивает, не больно ли). Донхёк смеётся уже в голос.

***

Следующий день начинается, что неожиданно, с положительных эмоций, — перед самым выходом из дома Донхёку звонит Минхён, и всю дорогу до школы, несмотря на пронизывающий до костей ветер и былое волнение, он преодолевает с улыбкой на лице, такой широкой, что даже слегка болит лицо. — Я верю в тебя, — напоследок говорит Минхён. — Покажи этому старому зануде, на что способен, и не забудь сказать, что без меня тут не обошлось, может, поставит мне дополнительные баллы за любовь к предмету. Донхёк закатывает глаза, но смеётся искренне. У них с Минхёном один преподаватель математики, и бесит он их на удивление одинаково тоже. Донхёк, когда узнал об этом, долго не мог поверить — он-то думал, что Минхён себе негативных эмоций в сторону учителей не позволяет. — Даже если бы он не был моим учителем, он бы всё равно не нравился мне как человек, — сказал тогда Минхён. — Но я, конечно, благодарен за полученные знания и всё такое, надеюсь, мой образ в твоих глазах не особо пошатнулся. А он пошатнулся, причём сильно. Не конкретно в этом плане, а полностью. Пошатнулся образ «человек-с-которым-я-точно-не-подружусь», и Донхёк с превеликим удовольствием снял с Минхёна все ярлыки, которые успел навешать (к собственному стыду). Без них увидеть, какой Минхён на самом деле, оказалось гораздо легче. То же произошло и с Джено. Донхёк понимал, что сломались розовые стёкла его очков, что он увидел чётко все недостатки Джено и осознал, что готов с ними мириться, но — исключительно на дружеском уровне. Он, можно сказать, перегорел, и, хотя угольки былой симпатии ещё тлели, отдаваясь слабой ревностью, когда он видел, что Джено с Джемином сближаются всё больше, былой огонь, безусловно, погас. Это было немного грустно, будто Донхёка лишили чего-то не то что бы жизненно важного, но всё же значительного, и требовалось время, чтобы привыкнуть. Он готов, на самом деле, был разорвать их фейковые отношения, но всё ещё тянул, почему-то надеясь на возвращение былых чувств. Донхёк не признавался себе в этом, но основной причиной, пожалуй, было то, что ему просто должен был нравиться в романтическом плане хоть кто-то, и, хотя в случае с Джено это стало всего лишь старательно поддерживаемой иллюзией, избавиться от неё было тяжело. Донхёк привык, а выходить из зоны комфорта было пугающе, хотя и очень хотелось. Поэтому он молчал, продолжал копаться в себе и плыл по течению, надеясь, что хоть куда-то оно его приведёт. В идеале, конечно, вернуть всё на круги своя — и влюблённость в Джено, и чёткое понимание того, как он относится к Минхёну. Но это, во-первых, было невозможно, а во-вторых, не особо-то и хотелось. Слишком много хорошего произошло, чтобы так просто взять и отказаться от всего этого. Джено встречает его у ворот школы, и Донхёк облегчённо выдыхает, когда понимает, что Джемина рядом нет, и играть парочку им не придётся. Ему нравится Джено, правда, нравится, и он надеется, что когда-нибудь их дружба полностью избавится от неловкости. У Джено с Джемином сегодня тоже завершающий эту выматывающую череду экзамен, только, к счастью, не по математике (Донхёк честно не понимает, как оба умудрились её сдать). Они успевают пожелать друг другу удачи, и начинается ад. Донхёк мозгом вроде понимает, что это даже не итоговый экзамен и что вряд ли он его завалит, но вот сердцу на это наплевать совершенно — оно то заходится в ускоренном ритме, то трепыхается где-то в районе горла, перекрывая доступ к кислороду, когда он ждёт, пока им раздадут задания. — Вы весь зелёный и дрожите, — издевательски тянет учитель, когда кладёт перед ним лист с тестом. — Это понятно: невозможно достойно сдать экзамен без подготовки. «Почему он вообще думает, что я не готовился? Да и оценки улучшились в последнее время, видно же, что готовился» — думает Донхёк, начиная закипать. Бросить бы листок в лицо этому старикану, встать и уйти с гордо поднятой головой, но Минхён явно бы не одобрил. «Покажи этому старому зануде, на что способен». — Вы, безусловно, правы, — Донхёк растягивает губы в приторно-сладкой улыбке. — Но я через подобное, к счастью, не проходил. Учитель смотрит на него с явным сомнением, но ничего больше не говорит. Один — ноль в пользу Донхёка. Два урока как в тумане, и он почти вываливается из кабинета, с трудом осознавая, что всё действительно закончилось. Что он показал всё, на что способен, как и обещал. Колени дрожат, мозг больше походит на что-то вязкое и неспособное к работе от слова совсем, но от счастья хочется закричать на всю школу. Первым делом Донхёк отправляет Минхёну: «Ты можешь мной гордиться». Ждать результатов незачем — он чувствует, что не завалил, уверен в своих ответах и высоком балле. Джено с Джемином выглядят не менее счастливыми, когда Донхёк видит их в коридоре, с одинаковыми мешками под глазами и одинаковыми улыбками. Внезапно всё кажется незначительным, и он понимает, что они действительно зря волновались. Правда, это осознание ему уже не особо нужно, оно, как обычно, пришло слишком поздно. «Я горжусь». А вот это, кажется, необходимо, и очень даже вовремя. Иначе почему Донхёк всего от одной фразы чувствует себя так, будто спас страну?

***

— Три. Нет, четыре… Хотя подождите, я по биологии лучший в классе, она не будет злиться, — это Джемин считает количество экзаменов, за результаты которых получит нагоняй от матери. Они втроём идут домой к Джено, который предложил устроить очередные совместные посиделки. Они, по его мнению, должны помочь забыть обо всех тестах и контрольных и настроить на праздничный лад. Тротуар узкий, и выходит так, что Джемин с Джено идут вместе впереди, Донхёк за ними. Он совершенно не против, наоборот, радуется шансу побыть в компании, но не принимать участие в разговоре, и смотрит на друзей, которые, нельзя не признать, смотрятся как настоящая парочка, не то что его постановочная любовь до гроба с Джено. Почему вообще Джено с Донхёком, а Джемин — с Йерим? Судьба посмеялась или сглупили они сами? Донхёку бы идущего рядом Минхёна в идеале, но раз не вышло, то ладно, всё равно увидятся через десять минут. Этот факт радует Донхёка, наверное, больше, чем должен. — Я так хочу просто выспаться, — громко, на весь дом минимум, объявляет Джемин, когда они заходят внутрь, уставшие и замёрзшие. — Мы все хотим, — отвечает Джено. — Но учёба на этом не заканчивается. — Мог бы и не напоминать, — у Джемина выражение лица максимально кислое из возможных. — Как вы вообще можете так говорить, когда всё уже сдали? Мне вот ещё страдать и страдать, — это Минхён начинает возмущаться ещё с лестницы. Донхёку его правда жалко, но радоваться это всё же не мешает. Он, не снимая куртку, летит обниматься с радостным: «Я сдал, хён, сда-а-а-ал!». Минхён едва не падает, но, к счастью, всё обходится. Он больше не хмурится — улыбается, напротив, так гордо, что Донхёка распирает от счастья. Он не подвёл. Справился. Донхёк от переполняющих его эмоций готов совершить что-нибудь в крайней степени сумасшедшее и глупое ровно настолько же, например, поцеловать Минхёна или… Стоп. Донхёк внезапно понимает, что действительно был готов это сделать. На одну бесконечно долгую секунду это показалось лучшим способом выразить благодарность и всё, что он чувствует. Но разве возникает подобное желание по отношению к друзьям? Вероятно, нет, и это пугает. — Спасибо тебе, — выдавливает Донхёк и размыкает объятия, пока ему не стало ещё более неловко. — Ты за последнюю неделю спал больше, чем мы все вместе взятые, — подаёт голос Джено, и Донхёк безмерно благодарен, что он перевёл внимание Минхёна на себя. — Надо было тебя, идиота, заразить, — Минхён, судя по тону, явно сожалеет об упущенной возможности. — Но я, так уж и быть, нагло повеселюсь сегодня с вами, хотя ничего ещё не сдавал. — Поразительная наглость, конечно. Между братьями завязывается перепалка, и Джемин начинает смеяться, как обычно, заразительно, но на Донхёка не действует. Он отсаживается от Минхёна как можно дальше, но старается всё же не игнорировать его, чтобы не было заметно, что что-то не так. Да и не хочется игнорировать совсем, но Донхёк напуган неожиданным осознанием гораздо больше, чем совсем недавно — экзаменами. Проблемы сменяют одна другую, не давая даже вздохнуть. Он мог бы сказать себе, что просто привиделось, в который раз соврав. Но нет, желание не пропадает, намертво отпечатываясь в сознании, и это буквально убивает. Да и врать уже надоело. Только быть честным с самим собой, оказывается, намного сложнее.