Between

Донхёк просыпается от громкого стука в дверь и несмотря на то, что звук раздражающий до безумия, вставать не хочет — ему хорошо, удобно и тепло. Слишком тепло. Подозрительно теплее, чем обычно. И, кажется, его обнимают чьи-то руки. Донхёк резко распахивает глаза, не на шутку испугавшись. И тут же успокаивается — это всего-то Минхён, который тихо сопит буквально в паре сантиметров от него. Хотя «успокаивается» — это, наверное, слишком сильно сказано. Донхёк не помнит, как уснул, последнее, что отпечаталось в его памяти, — долгие разговоры о новинках кинематографа. О недавно вышедшей романтической комедии они спорили долго и упорно — Минхёну, что удивительно, понравилось, а Донхёк только фыркал и говорил, что главный герой был редкостным идиотом. Резкая смена кадров — и вот он уже лежит с Минхёном лицом к лицу практически вплотную, и его сердце бешеным стуком прорывает грудную клетку. Сказка будто продолжается, и Донхёка всего заполняет жгучее чувство разочарования, когда он понимает, что ей суждено разрушиться, потому что нежданный гость и не думает уходить. Донхёк на пару секунд его даже ненавидит, но потом думает, что так, наверное, нельзя. Выбраться из Минхёновых объятий — та ещё задача, потому что они, во-первых, крепкие, а во вторых — ну не хочется же, зачем самому себе врать? Однако Донхёку сделать это, не потревожив чужой сон, всё-таки удается, и он, самую малость довольный собой, спускается на первый этаж. На пороге — Джено, который выглядит однозначно получше, чем во время экзаменов и даже не сильно напоминает ходячий труп, как шутил Джемин во время их недавних посиделок. — Привет, — он улыбается. — Я за хёном. — Он спит, — Донхёк зевает и сам. Выходит как-то осуждающе — мол, я бы тоже спал, если б ты не заявился с утра пораньше. — Разделишь со мной завтрак? — С радостью! — с неожиданным энтузиазмом восклицает Джено, тут же тушуясь под насмешливым взглядом Донхёка. — Прости, я даже не завтракал, сразу сюда побежал. С хёном всё нормально? Он редко, насколько Донхёку известно, проявляет привязанность к старшему брату, но связь между ними, несмотря на все ссоры, довольно крепкая. Донхёк, когда смотрит на них, даже жалеть начинает, что один в семье. Вообще-то роль его почти-брата всегда с успехом исполнял Джемин, и этого хватало, но как было бы здорово, будь у него кто-то близкий по крови. — Относительно. Не буду вдаваться в подробности, захочет — расскажет. Чай, кофе, какао? — Чай. Я от Джемина, видимо, уже заразился. — Вы в последнее время сблизились, да? — Донхёк вздыхает с облегчением, когда, спросив это, не чувствует никаких отрицательных эмоций, только чистый интерес. Негатива не возникает, даже когда Джено застывает у входа в кухню и, смущённо улыбнувшись, выдыхает: — Да. Не так стремительно, как хотелось бы, но это жизнь. — Вы посмотрите, сколько пафоса, — смеётся Донхёк, доставая чай и какао. — Ой, молчи, — Джено смущается ещё сильнее. Это всё так походит на обычные дружеские отношения, что хочется продолжать в том же духе. Некоторое время они оба молчат. Донхёк даже успевает приготовить нехитрый завтрак, состоящий из бутербродов и вчерашнего пирога, который принесла домработница. В последнее время она готовила реже, поддавшись уговорам Донхёка, доказывающего, что он уже вполне способен сам себя прокормить (не обошлось без гордого: «Наш Донхёкки так вырос!»), но такие вкусные сюрпризы Донхёку всё равно были приятны. Он ставит перед Джено его чашку с чаем, сам за стол не садится, опираясь спиной на подоконник. — Донхёк, нам… — внезапно начинает Джено, но смелости на продолжение фразы не хватает. Донхёк внимательно изучает его лицо и почему-то понимает, что думают они об одном и том же. — …нужно расстаться? Джено часто-часто кивает, и его взгляд наполняется благодарностью. — Я думал, это будет сложнее. — Удивишься, но я тоже так думал. Наверное, будь между нами настоящие чувства, без истерики бы не обошлось? — Донхёк безумно счастлив, что может шутить на эту тему без больно сжимающегося сердца. Когда-то это казалось невозможным, но сейчас выходит легко. — Я же не разбил тебе сердце? — внезапно спрашивает Джено с опаской. Донхёк на пару секунд задумывается. И правда, не разбил ли? — Разбил, — вспоминать неприятно, но вытянувшееся в испуге лицо Джено того стоит. — Тогда, когда сказал, что тебе нравится Джемин. Да, ты мне нравился, но можешь не беспокоиться, сейчас я уже точно не буду мешать вашим отношениям с Джемином. Перегорел, наверное. И будто исчезает гора с плеч. Донхёк рад, что вышло так легко, и рад ещё больше из-за того, что, кажется, наконец-то перестаёт тонуть. Солёная вода больше не грозит достичь лёгких, дышать становится свободнее, но до спасения и желанной безопасности всё же достаточно далеко. — Какое же я чудовище, — шепчет Джено, когда осознаёт смысл этих слов, и вид у него точь-в-точь такой же, какой был у Минхёна, когда тот называл себя неудачником. — Только не начинай, пожалуйста. Ничего страшного, правда… — Я вёл себя как дурак со всеми, кто был мне дорог. С тобой, с Джемином, с Минхёном, с родителями… — Стоп, стоп, — Донхёк отделяется от подоконника и подсаживается к Джено. — Я бы тебя, конечно, с радостью пожалел, но запас жалости на эти сутки исчерпан, поэтому давай ты просто объяснишь, что такого ужасного сделал? Я на тебя не злюсь, с Джемином у вас всё только начинается, а Минхён что? — Прости, конечно, но я не вправе об этом говорить. Ты разве не догадался? — О чём? — хмурится Донхёк. — Научись видеть дальше собственного носа. — Ты говоришь как Джемин, — бормочет Донхёк зло. Он чувствует себя дураком, потому что всем вокруг, кажется, известно что-то важное, а до него не доходит, и это бесит неимоверно. — Идеальная парочка. — Спасибо, конечно, но ты подумай, ладно? — Я теперь только об этом и буду думать, — даже без сарказма. — Что с Йерим будем делать? — Если это месть, то она удалась. Не знаю, Донхёк, правда не знаю, — Джено кладёт голову Донхёку на плечо и вздыхает. — Ты классный, знаешь об этом? — Знаю, — смеётся Донхёк. — Но помогать не буду. — Да я и не просил, надо же хоть с чем-то самому разобраться. — Первая здравая мысль, что я от тебя слышу. Оба синхронно оборачиваются на неожиданный язвительный комментарий. Это Минхён, скрестив руки на груди, стоит в дверном проёме и выглядит отчего-то недовольным. Донхёку внезапно их поза кажется смущающей, и хочется отсесть от Джено подальше. Тот отбивает подачу с гордо поднятой головой. — Твоей последней здравой мыслью было, видимо, отключить телефон и заставить меня волноваться, да? — Моей последней здравой мыслью было завалить химию. — Что? — Что слышал, Джено, не трогай меня, пожалуйста. Эта просьба звучит практически отчаянно, сам Минхён снова выглядит также, как прошлым вечером, и Донхёк понимает, что его депрессивный настрой вернулся. Не с той ноги встал? — Чай? — предлагает он робко. — Нет, спасибо, — тон Минхёна, когда он обращается к Донхёку, уже гораздо спокойнее, походит даже на доброжелательный. — Пойду договариваться о пересдаче. — Ты скоро с ума сойдёшь, — влезает Джено, и Донхёк поддерживает его кивком. — Отдохни, хён, потом попробуешь. — Вы не понимаете… Впрочем, ладно, спасибо за гостеприимство, Донхёк. Он уходит и уже через несколько минут спускается обратно, переодетый в слегка измявшуюся школьную форму, причёсанный, но по-прежнему болезненно бледный. — Ещё раз спасибо! — кричит он из коридора, и только тогда до Донхёка, который всё это время сидел, будто застыв, как и Джено, доходит, что Минхён собирается уходить. — Подожди, — дайте Донхёку медаль за забег на короткую дистанцию, тут однозначно минимум серебро. — Что-то не так? — Всё хорошо, — Минхён устало улыбается и мягко сжимает его ладонь. От этого простого касания у Донхёка всё внутри переворачивается. — Прости, если показался грубым. Чем быстрее освобожусь от долгов, тем лучше. И подумай, пожалуйста, над моими словами. Подумай. Они все что, сговорились? — Подумаю, — обещает Донхёк. — Удачи тебе, я буду держать за тебя кулачки! Минхён смеётся, завязывает шарф и машет Донхёку на прощание. — Не будь таким очевидным, — Джено неожиданно подкрадывается сзади и, прежде чем Донхёк успевает ответить, хватает с вешалки куртку. — Спасибо за чай! Хён, подожди, я с тобой… Входная дверь хлопает и за ним, и Донхёк остаётся в доме один, с одной стороны, избавившийся от тяготивших его отношений, а с другой — всё ещё безумно далёкий от разгадки таинственного поведения своих друзей.

***

— Джемин, не опирайся на тележку, свалишься. — Хорошо, мам, — и катится дальше, в отдел со сладостями. — Вау, Донхёк, смотри, какие шипучки! От мучительно тяжёлых раздумий Донхёка спас Джемин, своевременно напомнивший, что уже следующая ночь — праздничная и что даже несмотря на то, что готовить им почти не придётся, за продуктами съездить всё же нужно. Донхёк, по правде говоря, думал, что до Рождества ещё долго. В магазине их с Джемином противоположность проявляется особенно ярко. Пока Донхёк закупается нужным вроде напитков и готовых салатов, Джемин, повиснув на тележке, снуёт от йогуртов к ананасам, от ананасов — к живой рыбе, и так далее, каждый раз восклицая вроде: «Смотри, какая классная штука, купим?». Бедный, бедный Джено, думает Донхёк. Хождение по огромному магазину, где атмосфера приближающегося праздника чувствуется остро благодаря многочисленным тематическим товарам, мордам оленей и морковным носам, появляющимся тут и там, и огромному количеству народа. Серьёзно, Донхёк даже не знал, что в Сеуле столько людей. В один день с ними сюда приехали, кажется, все жители города. Джемину, к огромной донхёковской радости, удаётся ничего не свалить, никого не убить и не пострадать самому, но он столько раз был на грани, что когда они загружают пакеты в машину и устраиваются на заднем сидении, Донхёк чувствует себя так, будто его оставили присмотреть за неразумным ребёнком, и эта ужасающая каторга наконец закончилась. — Джемин? — Да? — младший отрывается от телефона, перестав что-то активно писать. Донхёк даже надеется, что переписывается Джемин с одним конкретным человеком, испытывающим к нему крайне нежные чувства. — Как у вас дела с Йерим? — Донхёк, пообещавший не помогать, сдержать свою натуру всё-таки не может. — Нормально, — Джемин улыбается, но как-то натянуто. Здесь определённо стоит копнуть поглубже. Сейчас Донхёку этого делать не хочется — приходит сообщение с коротким: «Пересдал», и он готов благодарить весь мир, в особенности — Минхёна за то, что такой молодец и не заставляет его переживать. — Оставайся у меня, а я кое-куда отлучусь, ладно? Джемин смотрит с подозрением, но кивает, расслабившись и снова уткнувшись в телефон. Донхёк печатает в ответ такое же лаконичное: «Жди». Минхён определённо заслуживает поздравлений.