Ты был женат два раза и развёлся один раз или два раза разводился и один раз был женат? Я всем говорю, что ты два раза разводился и один раз был женат. Это звучит как-то правдоподобнее. «Веер леди Уиндермир» Оскар Уайльд
Шарль с любопытством рассматривал портрет. — Красивая. Дарсия скользнул по картине равнодушным взглядом. — Да, наверное. — Наверное? — Шарль вновь обратился к картине. Художник явно был мастером своего дела и ему явно не нравились его модели, но он как мог отгораживался от этого неприятия, стараясь компенсировать кисло-надменное выражение лиц тонкостью работы. — Вы прожили в браке семь лет, она подарила тебе двух детей… — Глагол «подарила» неуместен. Выполнила долг — да. Но так кривить лицо ещё нужно было уметь. Дарсия не любил супругу. Последний год и вовсе еле терпел. В этом Агнесс полностью поддерживала мужа. Наверное, это было единственное, в чём они действительно были взаимно согласны. Но Шарлю за день до собственной свадьбы об этом знать вовсе не обязательно. — Именно поэтому женятся обычно по любви. — Шарль, я понимаю, что твои двадцать четыре милы твоему сердцу, иначе ты бы не остановился на них, но твоя наивность неуместна в твоём возрасте. — Это не наивность, это убеждение. — Это глупость, Шарль. Я от этой женитьбы выгадал наследников, кусок земель и дополнительный вес к имени. Отец Агнесс выгадал зятя в парламенте, связи, а главное — избавился от больной дочери. От почечной недостаточности, конечно, не умирают, не всегда, по крайней мере, но качества такой невесты падают. — Качества, падают… Послушал бы ты себя со стороны. Неудивительно, что у девушки был не самый дружелюбный характер — не слишком-то приятно ощущать себя вещью. — Мы все в той или иной мере вещи. — Нет, Дарсия. Вещами ты считаешь исключительно окружающих и делишь их на категории в соответствии с полезностью для себя. Шарль отступил от картины и прошёл мимо будущего мужа по коридору. Дарсия его не остановил, но следующий взгляд, который он бросил на картину, был с оттенком ненависти. Какое счастье, что после вторых родов Агнесс застудила и без того больные почки и умерла. Просто чудесно, иначе сам бы придушил тёмной ночью. — Ксан, почему это непотребство до сих пор висит тут? Убрать. — Слушаюсь, инэ.***
Кисточка упала на пол, и часть теней присыпалась на паркет. Шарль, тихо чертыхнувшись, полез её доставать. Когда приподнялся и взглянул в зеркало, то вздрогнул. Ещё раз чертыхнулся и вернулся к прерванному занятию. Красить глаза ему никогда не нравилось, но этого требовали традиции, и потому чернить веки приходилось трижды в год на обязательных собраниях знати, и вот теперь на собственную свадьбу. И без того выразительный взгляд стал очень характерным. А инарэ сегодня хотелось его скрыть, а не демонстрировать. Да и свадьбу он представлял совсем по-другому и уж точно не так, но какая теперь разница?.. В дверь тихонько постучали. Шарль незадолго до того уловил характерные запахи и потому сказал «войдите», не оборачиваясь. В комнату действительно вошли четверо юношей и, чуть отойдя от двери, замерли. — Вы чудесно выглядите, инэ. Но с супружеством вас лучше не поздравлять, я прав? Против воли Шарль обернулся с искренней улыбкой и с моментально улучшившимся настроением. — Как ты всё это узнаёшь, Алер? Чем дольше я общаюсь с инарэ, тем больше меня поражают люди. Высокий юноша поклонился, не скрывая искренней радушной улыбки. В свои девятнадцать он был мудрее и проницательнее не то что сверстников людей, но инарэ, которые уже пожили. — Читаю газеты, мон арэ. А ещё знаю вас и делаю выводы. — Тогда, мой многоопытный, пойдёшь последним. — Воля ваша. Шарль сделал подзывающий жест, и к нему тут же подошёл Жан. Ворот рубашки был предупредительно расстегнут, а шея и часть плеча оголены. Инарэ осторожно придержал мальчика за горло и плечо, тот каждый раз вздрагивал, и приходилось его держать, чтобы он не дёргался и не навредил сам себе, напоровшись на клыки. Шарль прошёлся языком по голой коже. Привкуса мыла не чувствовалось, но кожа была чистой, похоже, даже протёртая спиртом. Самые кончики клыков инарэ вводил особенно осторожно, Жан был чувствительный, больно ему делать не хотелось, а природное обезболивающее инарэ действовало хоть и быстро, но не моментально. Когда мальчик чуть расслабился, клыки вошли куда глубже, упруго протыкая вену. Третья положительная. Сладкий чёрный чай, слойка с сахарной пудрой, жареная картошка, гусь с яблоками и нотка корицы. К последнему глотку мальчик совсем обмяк. Шарль, придерживая его за плечи, ещё некоторое время зализывал ранки от клыков, пока те не срослись. — Жан, слишком сладко. — Извините, инэ. Вам нужно было начинать с Жерома. У него наверняка будет пресной. Двоюродный брат первого донора тут же подошёл, не дожидаясь приглашения. Вторая положительная, чёрный хлеб с маслом, перепел и гречка действительно несколько перебили общий фон. — Хорошо. Можете идти. — Инэ, я боюсь, я также нарушил диету, — Сиприан улыбался жеманно и без раскаянья. — Но, думаю, капелька абсента вам не повредит… Рыжий донор улыбался, как шальной, его ещё и пошатывало. Алер скривился от такого соседства. — Мон арэ, продайте его, ради Маан. Сегодня абсент, вчера виски, завтра ещё какая-то дрянь. Хотя нет, ему ещё абсент пережить нужно. Рыжий донор, и без того эмоциональный и вспыльчивый, в пьяном состоянии же вовсе не сносный, почти накинулся на Алера с кулаками. — Закрой рот! Не попадёшь ты из почётных доноров в почётные любовники, место в кровати уже занято. Пощёчину разошедшемуся донору Шарль отвесил несильную, но тому хватило, чтобы хотя бы частично протрезветь. — А теперь просвети меня, Сиприан. Кем там место занято? — В-вы же замуж выходите… Инэ, я хотел совсем не то сказать! Простите ради всего святого! Я перебрал, знаю, это дурно, но я начал с розового шампанского, вы же его любите, я подумал, что раз такое торжество, то вы наверняка захотите взбодриться. А потом я увлёкся, но ненамеренно! — Теперь это не важно. Я всё равно не смогу пить. Иди домой и проспись хорошенько. А лучше напейся на ночь воды и почисти организм. Когда заливавшийся пьяными слезами Сиприан вышел, Алер тяжело вздохнул. — Мон арэ, хорошо, не продавайте его, но пристройте подальше от себя. Этого строптивца нужно держать в строгости, а иначе он напивается до состояния свиньи. Если он не ценит вашего отношения, так то не ваша забота, — донор отогнул ворот своей рубашки ещё сильнее. — Прошу, пейте. Можете даже за троих, я себя чудесно чувствую. — Всё же я лучше не буду за троих. Шарль приобнял стройное тело и склонился к вытянутой шее. Алер тут же расслабился и прикрыл глаза. После укуса и устранения ранок Шарль благодарно поцеловал место укуса. — Очень хорошо. Особенно рыба. Что это было? — Форель под лимонным соусом в собственном соку. Завтра будут креветки. Алер с улыбкой застёгивал ворот, пряча следы шрамов на плече. Шарль так и не смог их вывести. Следы от зубов инарэ, когда те в истинной форме, вообще трудно выводимы. Впрочем, Алер не жаловался и носил их почти как украшение. Мало кто выживал после того, как его так растерзают, ещё меньше могут похвастаться тем, что новые хозяева их после таких ран выкупают. — Инэ, как бы там ни было, я желаю вам счастья. Может, вы ещё найдёте общий язык с инэ де`Рэссарэ. — А каково твоё мнение об этом? Алер помрачнел. — Он жестче вас. Расчётливее. — Он старше меня. — Не в этом дело. Вы по-разному смотрите на жизнь. У вас разное отношение к очень многим вопросам. Вы смотрите на меня, как на личность, а инэ — как на предмет. Я для него пища. Подарите Сиприана супругу. Инэ оценит ваш жест, а Сиприан оценит вас. Он не умрёт и не будет истощен, но поймёт, что мы такое в глазах большинства инарэ. Арэ, у вас чуть размазались тени. Шарль обернулся к зеркалу и старательно запудрил губы. Это особо не помогло, те всё равно остались алыми. И так от природы яркие, а теперь ещё и после дегустации… Тени на веках поправлять не стал, ещё десять раз обсыпятся или размажутся. — Черт с ними. И так сойдёт. Буду я ещё прихорашиваться для Дарсии. Алер обмакнул кисть в воду, смахнул со скул инаре просыпанные тени и чуть поправил общий контур. — Вы не для него прихорашиваетесь, арэ. Для себя и только для себя, а вы красивы даже для инэ. И вы не похожи на большинство собратьев, не потеряйте это. Донор поклонился и вышел. Шарль ещё раз оглядел себя в зеркале. На нём было всё исключительно черное, лишь чуть разбавленное искорками бриллиантов. Он бы самовольно повязал на шею неизменный алый бант, но этого наверняка не оценят в храме. За окном, на площади Семи Певчих, часы отбили десятый час ночи. Нужно было спускаться вниз. Шарль дал своё согласие четыре дня назад, и тогда же Дарсия настоял, чтобы будущий супруг в тот же день перебрался в район Изумрудного дола, непосредственно в его особняк. Шарль не спорил. Во-первых, глупо спорить с тем, кто фактически теперь владеет всем твоим имуществом, во-вторых, с деспотизмом старшего инарэ можно было бороться абсолютно бесконечно, и для себя Шарль решил, что уж если и впрямь бороться, то только по-крупному, а не в мелочах. В особняк де`Рэссарэ всё равно нужно было переезжать. Так что какая разница когда? Помимо переезда инарэ тогда же уладил вопрос с собственностью и полностью оплатил долги семьи де`Кавени. Земли перешли во владение лорда Дарсии, но остались под управлением Шарля. — Делай на них что хочешь. Только не продавай, хотя это ты как раз и не сможешь без моего согласия. В остальном — твоя земля, твои правила. Шарль принял слова инарэ к сведению, как и то, что свои земли Дарсия ему во владения не приписал. Во дворе особняка лошади перебирали копытами и фыркали. Они порядком застоялись, но кучер не говорил ни слова в упрёк, в отличие от Этелберта. — Мало того, что копуша, так ещё и мрачный, словно не на свадьбу едешь, а на похороны. — Ты чрезвычайно проницателен, мой друг. Именно туда я и еду. А вот тебе вовсе не обязательно. — Говорил и скажу ещё раз — я тебя не брошу. А если ты захочешь сбежать, то кто-то должен будет задержать твоего муженька. — Эт, я не сбегу. Не по чести и не по совести. Инаре вздохнул и как-то особенно яростно растрепал свои русые волосы. — Шарло, вот как так можно? Я люблю тебя и ненавижу абсолютно за одни и те же твои качества. Шарль мягко, но невесело улыбнулся. — Если бы у меня их не было, ты бы вряд ли согласился дружить со мной. Поехали, Эт. Тянуть дальше бессмысленно. Друзья только успели сесть в экипаж, как тот стремительно понёсся вверх по улице. Крупные звёзды за окном сегодня не радовали. Хотя сегодня вообще сложно было радоваться, и, уж конечно, вины вечных светил в том не было. К храму экипаж подъехал вовремя, однако на ступенях в ожидании стоял Роярн де`Бри, ближайший друг и сподвижник Дарсии. Впрочем, антипатии к нему Шарль никогда не испытывал. В обществе Роярн был мил, не остряк и пустомеля, но довольно обходительный и умный мужчина. Шарлю импонировала его серьёзность, которая, казалось бы, совершенно не сочеталась с романтической поволокой его темных глаз. Инаре приветливо улыбнулся, чуть кланяясь. Шарль склонил голову. — Ты чудесно выглядишь, мон дирэ. Дарсии очень с тобой повезло. — Твой друг того же мнения. Ему очень на руку, что в таком некогда знатном и богатом роду теперь остались одни моты и идиоты, которые не в состоянии ни обуздать свои страсти, ни решить без постороннего вмешательства свои проблемы. Баронет де`Бри разом помрачнел, но с тенью сожаления. — Шарль, я имел в виду вовсе не это. Богатство — это важно, но это не главное в жизни, да ещё и такой долгой, как наша. Дарсия не так плох, как кажется. Он обязательно перебесится и тогда оценит, какое сокровище получил во владение. — Главное, дожить до этого знаменательного момента. — Доживёшь, Шарль. Даже не смей сомневаться. Граф кивнул и стал подниматься по ступеням, обогнав обоих своих спутников. В храме было душно от обилия свечей и не продохнуть от курений. Дарсия в желто-алом мареве был ярким отблеском из-за своих длинных платиново-белых волос, контрастирующих с чёрным одеянием — почти таким же, как и у Шарля. Только шлейфа в виде крыльев летучей мыши у него за спиной не было. На удивлённый взгляд карих глаз Дарсия хмыкнул и распахнул свои собственные, угольно-чёрные, мягкие и перепончатые, с короткими шелковыми серыми волосками у оснований. Шарль едва не открыл рот, но вид у него, видно, и так был выразительнее некуда, потому как синеглазый инарэ расхохотался. — Обожаю, когда старая аристократия Виеста смотрит на меня такими глазами. — Я не совсем понял, при чём тут старая аристократия Виеста, но да, я поражён. Тебе ещё не так много лет, а уже есть истинное обличие… — Всё ты понял. Всегда знал. С первой встречи смотрел на меня, как на чужеродный элемент в вашей среде. В этом все коренные инарэ Виеста, хотя земли тут даровали ещё моему прадеду, де`Рэссарэ так и остались выходцами с Севера. Выскочками, эмигрантами. Дарсия покровительственно взял Шарля под крыло в самом прямом смысле этого слова и, приобнимая им, придвинул ближе к алтарю и к себе. — Но теперь будет не так. Теперь у меня в мужьях будет наследник одной из самых древних ветвей этой земли. И пусть хоть кто-то попробует открыть рот и сказать, что я иноземец. — Маан, Дарсия, тебя заботят такие глупости? Ты же лорд, ты выше по статусу, чем я. — Выше, но не родовитее. По крайней мере, ни здесь, ни в Виесте. Но это в прошлом. Шарль неодобрительно покачал головой и смежил веки. — Ты старше, но тебя занимает такая ерунда, я ей-ей не понимаю. — Шарль, ты не знаешь, что такое парламент, не представляешь внутреннюю систему партий. Там это не ерунда. — Политика. Опять политика, ты делаешь хоть что-нибудь для себя? — А место я не для себя готовлю? — Если от этого ты станешь счастливее — я пойму, приму и порадуюсь за тебя. Но мне так не кажется. — Это лишний раз доказывает, что ты не знаешь меня и ни черта не смыслишь в жизни. — Куда мне. — Вот именно, куда тебе. Ты только вчера из рук няньки вырвался в мир. — Кто бы говорил, ты… — Кхм! Мужчины несколько увлеклись выяснением отношений и пропустили момент, когда подошёл жрец. Тот посмотрел на них неодобрительно. — В храме перед сочетанием на веки вечные ссориться негоже. На веки вечные. Или пока один не умрёт. — Да, виарэ. Простите. Шарль склонился и поцеловал худую руку, унизанную рубиновыми кольцами. Дарсия повторил его жест, но неохотно. Куда охотнее он прикрывал от двух свидетелей священного таинства всё, что проделывал жрец, благо крылья и их размах позволяли, как и «случайные» непроизвольные взмахи. Шарль тихонько фыркал, но честно себе признавал, что завидует и… благоговеет. Ему крылья перепадут ещё не скоро; то, что они есть у Дарсии, говорило о том, сколь древний у него род. Чем кровь старше, тем раньше проявится второе обличие, а все аристократы — это не просто инарэ, это побочные потомки Князей. Конечно, они не родня и не ровня ныне царствующей династии, но и не то же, что и простые инарэ. Горячая чёрная мембрана коснулась руки, и Шарль, не удержавшись, провёл по ней кончиками пальцев. Перепонка была покрыта очень коротким ворсом и на ощупь была мягкой, а само крыло почти горячим. Краем глаза инарэ заметил усмешку супруга. «Дома я тебе отдам их на растерзание. Будешь смотреть, щупать и выворачивать сколько пожелаешь». «Гулкая речь — это хорошо, но ты отвлекаешь меня от обряда». «Ничего действительно интересного ты не пропускаешь». Тем временем жрец уже раскрошил в пальцах какой-то красный минерал, очень похожий на простую соль. — Протяните мне правые руки. Мужчины покорно послушались. Шарль был к жрецу ближе и первым получил порез вдоль предплечья, куда тут же засыпали красных мелких кристаллов. Сразу же началось жжение, словно бы те и впрямь были солью. Инарэ непроизвольно сморщился, на что жрец лишь улыбнулся. — Терпи. Ничего на свете не даётся даром. Счастье в браке в том числе. — Не совсем понятно, при чём тут эта процедура, — Дарсия скривился, не стесняясь. Жрец мстительно высыпал ему на рану вдвое больше кристалликов. — Разве что это символический пуд соли. — Я смотрю, вы с первого раза это так и не поняли. Не факт, что поймёте и со второго, главное, чтобы и этого супруга не заморили. Дарсия почти оскалился, и Шарль предупреждающе удержал его за руку. Жрецу этот жест понравился. Порез зарастал медленно и болезненно, хотя в обычной ситуации он затянулся бы за минуту. На его месте остался ровный белый шрам, а под кожей расползались красноватые полосы. «Через две недели шрам совсем исчезнет и появится рисунок. А теперь давай оттараторим клятву и пойдём уже отсюда. У меня глаза уже слезятся, их выел дым этих невыносимых курильниц». Шарль в очередной раз подчинился. Он повторял фразы быстро, без должного почтения и отклика. Руку сильно саднило. Жрец спросил у свидетелей, довольны ли они и согласны ли с обрядом и его процедурой. Свидетели переглянулись, даже не пряча кислых выражений, и буркнули: «довольны». — Тогда обряд считаю завершённым. Можете целоваться. А можете и не целоваться, судя по всему, тут никто особым желанием и не… ого! С «не целоваться» Дарсия был решительно не согласен. Его не смутил ни толстый слой пудры на губах Шарля, ни его сопротивление. От пудры он потом ещё долго отплёвывался, но супруга держал за руку крепко и решительно, похоже всерьёз опасаясь того, что он сбежит. После обряда стремительно потащил к экипажу, ни на кого более не оглядываясь. — Я не попрощался! — Раньше нужно было соображать, Шарло. А ты сначала сопротивлялся, потом млел. Ты уж определись: воюешь ты со мной или получаешь удовольствие от процесса. Экипаж понёс по улицам стремительно и резко. Часы отбили одиннадцать. — Куда мы несёмся? — Домой. Попробуем узаконить отношения супругов до полуночи. Шарль поморщился, глядя на профиль мужа в лунном свете. Его коробило, когда он представлял, что Дарсия подразумевает под «узаконивать отношения». — А после полуночи никак? — Да можно и после полуночи, но я наверняка не дотерплю. От тебя слишком сладко пахнет кровью. — Чт… Договорить Шарлю не дали, заткнув весьма властно и почти повалив на сиденье. Инарэ извернулся и, хорошенько упершись в грудь напористого супруга, фактически оторвал от себя. — А давай не тут. Дотерпи хотя бы до кровати. Ты что, впервые, лет этак за двадцать, дорвался до плотских утех? — Нет. Но я теперь дорвался до тебя. И ты будешь моим, несмотря на все твои каверзы, с пудрой в том числе. — Ты много о себе мнишь. Пудра исключительно из-за дегустации. Я не могу контролировать своё кровообращение после неё, а чрезмерно яркие губы дурной тон. — Ты на светский приём направлялся или на собственную свадьбу? — Какая разница? — Да никакой, если бы там хоть кто-нибудь был. Но я даже дядю твоего не видел. Шарль фыркнул и окончательно вывернулся из рук Дарсии. Дядю? Да, конечно, после череды унижений, беготни по банкам, судорожных расчётов, самых мрачных планов… Ну, нет. У Адэра де`Кавени ещё были свои средства. Небольшой завод, доходов которого, однако, хватит, чтобы уехать за границу или в глубь страны. Это уж как он пожелает. Но видеть его в столице, а тем более в непосредственной близости, вот уж нет. — Я удивился бы, будь он там. Твоей родни там же не намечалось. — Гори она синим пламенем, моя родня! Синие глаза сверкнули неожиданно зло. Но злость эта схлынула так же быстро, как и появилась, сменившись другим выражением. Экипаж остановился. Шарль окинул взглядом особняк и с тоской подумал, что «домом» это место для него станет нескоро. Возможно, что и никогда. Пустые коридоры гулко отражали звуки шагов. Шарль всё больше старался замедлить шаг, он и так приближался к спальне, как к голгофе, Дарсия же только что руки не потирал от предвкушения. — Я что, так хорош, что ты смотришь на меня, как на юную девственницу с третьей положительной? — Ты изумителен, спора нет, но при чём тут третья положительная? Я больше всего люблю свою группу, — Дарсия собственнически приобнял стройную фигуру и, изогнувшись, умудрился уткнуться носом в изгиб шеи Шарля. — Первая положительная. Как и твоя. Прикосновения шершавого языка наследник де`Кавени не выдержал, выкрутился и решительно рванулся вперёд. — Делай что хотел, а после оставь мою шею и пятую точку в покое. — В покое? Шарло, ты чего-то по-моему не понимаешь в замужестве. Покой — это то, чего ты как раз и не получишь. И мне не нравятся твоя реакция и трепыхания. — Ну уж извини. Чарующий характер в довесок к землям и телу не шёл. Шарль толкнул тёмную дверь, полной грудью вдыхая ночной воздух, очень свежий и чистый в проветренной комнате. Черную рубашку инарэ почти швырнул на спинку стула и принялся воевать с ремнём. — Шарль, успокойся. Я не собираюсь делать тебе больно или неприятно, а ты огрызаешься по поводу и без. Дарсия довольно мягко перехватил чужие руки и притянул к себе полувзбешённого, полурасстроенного Шарля. Потом всё так же мягко стёр с припухших губ остатки пудры. Целоваться действительно было легче, чем говорить, а уж расставаться в процессе с одеждой выходило как-то и вовсе само собой. В следующий раз Шарль взбрыкнул, только когда его уложили на холодные простыни. Притом взбрыкнул в прямом смысле. Упершись руками и ногами, он отшатнулся от напирающего Дарсии. Потом ещё и отполз на другой край кровати, старательно избегая смотреть на обнаженного супруга. — Через всё это обязательно проходить сегодня? Совершенно ничего не понимающий Дарсия уселся, подобрав под себя ноги, и, убрав назад упавшие на лицо волосы, вдумчиво посмотрел на Шарля. — Так. Шарло, радость моя, у тебя точно были мужчины? На чуть насмешливый взгляд синих глаз Шарль отреагировал бурно, по крайней мере, его глаза явственно полыхнули алым. — Я тебе уже отвечал. Были — не значит, что я с ними спал. После минутного замешательства по комнате разнёсся оглушительный хохот. Дарсия хохотал, не заботясь о своей наготе и не стесняясь её, а ситуация всё больше переходила именно что в комическую плоскость. — Потрясающе! — Инарэ всё ещё посмеивался и даже утирал невольно выступившие слёзы. — Хорошо, допустим… Маан, лучший анекдот столетия… — Я не вижу ничего смешного. — А ты посмотри на себя и на меня. Мы с тобой мило сидим и беседуем. Без одежды ведь в разы удобнее, согласись. Подавив новый приступ хохота, Дарсия перегнулся через край кровати в сторону прикроватной тумбы. — Ладно, бывало и хуже. Держи, — Шарлю вручили два бокала, тот вскинул бровь, явно с сомнением касательно умственных способностей супруга. — Не надо так на меня смотреть. Не я начинал игру «никому ничего нормально не скажу, понимайте как хотите». Первую, вторую, третью? — А четвёртой нет? Шарль сказал это чисто из вредности, но на кровать мягко упала бутылка с синей этикеткой. Черные брови дугами взмыли вверх. — Ты же сам просил четвёртую. Эта — положительный резус плюс розовое вино. Шампанского, увы, нет. Не в комнате. Вообще не предполагалось держать тут вино, но ей-ей, как предчувствовал твои закидоны. Ну и подспудно предполагал, что начинать всё равно придётся с этого. Шарль коснулся бутылки, и от пальцев на тёмном стекле остались ещё более тёмные отметины. — Холодная. — Разумеется. Как ещё предлагаешь кровь держать? — Никак. Это всё напоминает абсурдную пьесу. — Отнюдь. Подержи за горлышко. Шарль придержал, пока Дарсия старательно растирал тёмный стеклянный бок. По тому побежала золотая искра, и стекло словно бы засияло изнутри. — «Золотые кущи»? А не лихо ли? — Чего только для любимого мужа в первую брачную ночь не сделаешь. Светловолосый инарэ откупорил бутыль и разлил в протянутые бокалы густую, почти чёрную жидкость. Её было совсем мало, только на двоих и хватило. Бокалы в руках тут же нагрелись. — Перегрел. — Нет. Всего-то тридцать семь градусов. Чудесная температура, — Дарсия легонько чокнулся с бокалом Шарля. — За тебя, моя скрытная радость. И за то, чтобы больше подобных сюрпризов не было. — Ты находишь ситуацию смешной? — А что, плакать прикажешь? Пей, остынет. Первый глоток Шарль сделал неуверенно, а к моменту, когда распробовал, в бокале уже ничего не осталось. Но прийти в себя ему не дали, тут же приникли с поцелуем, совершенно пьяным и шальным, с привкусом крови и совсем чуть-чуть вина. За поцелуем пошли ласки, ещё довольно сдержанные. Дарсия пристально следил за выражением карих глаз и, когда к ним начала возвращаться осмысленность, ногтем легонько вспорол себе кожу на шее. Своей крови было жалко, но если удастся довести этого упрямца до кондиции, то он сполна отработает и кровь, и потраченные на него силы, и что-нибудь ещё, что теперь уже не важно, ибо бессовестно оставлять такое тело без должного внимания. Шарль потянулся к кровавой царапине инстинктивно, с восторгом слизывая с белой кожи алые подтёки, припадая губами к ранке и запуская в неё клыки, чтобы чудесный источник не пересох так быстро. Дарсия с не меньшим упоением всё больше заваливал его на простыни. Ему не импонировало то, с каким удовольствием пьют его собственную кровь, но он здраво полагал, что у Шарля кровушка тоже есть, а честный обмен — это вполне справедливо. … Когда часы за окном пробили полночь, новоявленные супруги не услышали.***
Солнечный луч скользнул по коже. Не обжёг, но Шарль всё равно почувствовал его очень явственно и попробовал избежать касания. Перевернувшись, наткнулся на чьё-то плечо и нехотя открыл глаза. Дарсия открывал глаза ещё более неохотно, но, глянув в окно за спиной Шарля, тут же сладко потянулся. — Ну-с? Как ощущение от первого брачного утра? — Как после гулянки, на которой недопил. Дарсия фыркнул, Шарль же поднялся на руках, оглядывая место вчерашнего гульбища. Вороные кудри были в художественном беспорядке, тени на веках сильно растёрлись, а полные губы припухли, но даже так он был очень красив. Растрёпанный и сонный демон со старых гобеленов. Обычно идеально ровные белые волосы Дарсии также были в беспорядке, да и тени размазались, но, помимо этого, синеглазый инарэ довольно скалился, судя по всему, чрезвычайно собою гордый. Шарль поморщился от этого выражения и хотел подняться совсем, но его удержали. — И это всё, что ты скажешь? — А чего ты ещё хочешь? Дифирамбов своему мастерству или военной хитрости со спаиванием? Так вот, «спаивать» ты не умеешь. Ты из меня выжрал втрое больше, чем я из тебя. И нет, я не в буйном восторге. — Это нормально, в первый раз буйный восторг не предполагается. Но, справедливости ради, я всё же довёл тебя до семяизвержения, разве не так? Помимо огня в глазах, Шарль продемонстрировал клыки, но его ловко подмяли под себя и властно поцеловали. — Ты очарователен, когда злишься. Это выражение мало кому идёт. — Отпусти. — И не подумаю. Ты же не был в «буйном восторге». Будем доводить. Шарль сделал попытку высвободиться и уже в который раз скривился. — Может, для этого нужно, чтобы я был сверху? Дарсия прошёлся по скуле супруга более чем ласково, почти любовно, но синие глаза блеснули нехорошо. Выражение в глубине их зрачков было почти злым. — Шарло, радость моя, в этой постели ты всегда будешь снизу. А теперь, будь добр, расслабься. Тебе же хотелось удовольствий? Как минимум весь следующий месяц мы посвятим практике в этом искусстве. Ты же у меня такой отзывчивый. Тебе понравится, уверяю.