Парадоксы Миллениума

      Номер был городской. По кодификатору — Ньюбург, старый захолустный городишко в 100 км от Нью-Йорка. Даже открытая база данных показала адрес и сообщила, что это муниципальное жилое здание. Транди не стал никого напрягать и прибегнул к старому доброму приёму — набрал номер соседней квартиры, представился почтальоном, которому поручено доставить пакет из рук в руки. Посетовал, что не нашел номера по нужному адресу и поинтересовался, в какое время жилец бывает дома. Пожилой мужчина без задней мысли выложил ему всё на чистоту. Люди в захолустье почти всегда доверчивы и открыты.       — У вас пакет для мисс Муррей? Она приехала к нам недавно из Швейцарии.       — Да, да. Пакет из Швейцарии. Как, вы говорите, зовут адресата? Не могу разобрать, плохой почерк. Не знаю, как обратиться.       — Мисс Эйрин Муррей, представитель Всемирного Фонда Дикой Природы. Почётный гость нашего города, будет заниматься решением экологических проблем и проектами обновления городской инфраструктуры.       — А дома её когда можно застать?       — Каждый вечер, после шести. Вчера я видел её в начале седьмого.       — Благодарю, вы мне очень помогли!       Привычный очень быстро воспринимать информацию Шторм-Спринг уже через несколько минут составил представление о роде деятельности мисс Муррей. World Wide Fund for Nature — WWF — огромная международная организация, 4,5 миллиона работников. В Швейцарии — секретариат и головной офис. На сайте, конечно же, только данные о руководстве. И в любом случае непонятно, какое отношение к этой барышне, посвятившей жизнь столь благородному делу, имеет мафиози Энтони Блэксмит.       Небольшое письмо, содержащее всю известную пока информацию об Эйрин Муррей, отправилось к незаменимому помощнику Хью. Хакер ответил не очень быстро и не очень содержательно. «Эйрин Муррей, родилась в сентябре 1964-го в графстве Тирон, северная Ирландия. В 1970-м с семьёй переехала в Шеффилд. По окончании дорогой престижной школы в 1983-м*, поступила в London School of Economics, которую в 1988-м окончила с отличием. С того же года работает в WWF, в настоящее время в должности менеджера международных социальных проектов». К письму была приложена не очень чёткая фотография: полненькая девушка маленького роста в светлых брюках, рубашке и шляпе, из-под которой выбивались рыжие волосы, держала на руках львёнка. Не красавица, но и не уродина. Эдакая миловидная помпушка с очень грустными выразительными глазами, умилительно глядящими на животное.       Вот и зацепка. Они росли в Шеффилде, возможно, ходили в одну школу. А потом учились в университете. Умная и добрая отличница, благодаря помощи которой Блэку и удалось закончить столь престижное учебное заведение. Не очень понятна была разница в возрасте в два года. А еще Транди чувствовал, что мисс Муррей и Тони связывали далеко не только студенческие годы и учёба.       «Первая любовь? Возможно, не прошедшая до сих пор?..»       Странным образом что-то очень больно кольнуло Транди острой иголкой прямо в сердце. В глубине души он приписывал одиночество Блэка и его не всегда понятное, почти жестокое отношение к женщинам вещам иной природы. То были лишь догадки, но иголка глубоко засела и саднила в груди.

***

      Иногда бывает так, что в одном классе оказываются дети, один из которых старше второго даже не на год, а на целых два. Энтони, рождённого в середине ноября, родители не стали раньше времени отдавать в школу. Да и сынишка не выказывал никакой тяги к обретению навыков чтения, счета и письма. За партой Тони оказался, будучи уже почти восьмилетним. Отец Эйрин, напротив, решил отдать дочь в престижную гимназию в возрасте шести лет. К тому времени она уже знала алфавит, запросто читала простые фразы в детских книжках, безупречно складывала и вычитала небольшие целые числа. Для смышлёной энергичной малышки дирекция даже сделала скидку в оплате обучения, и это обстоятельство играло большую роль для семьи Муррей. Эйрин ходила с бантиками, когда другие девочки уже примеряли каблуки и таскали у матерей косметику. Её семья была, пожалуй, самой бедной из всех, чьи дети попали в этот класс. Поэтому над ней нещадно издевались. А ещё завидовали её успехам в учёбе. Только на физкультуре вновь смеялись в голос, когда её бессильные крохотные ручки не могли даже полностью обхватить канат, равно как и удержать её на перекладине. Англичане вообще не очень любят ирландцев, и это общеизвестно. Тони всегда был выше её на голову. Со своего места позади школьной комнаты ему было хорошо видно Эйрин. Однажды перед контрольной, понимая, что не сделает ничего, он сам сломал её первую парту, и радушно пригласил отличницу сесть рядом, когда девочка в растерянности смотрела на упавший подломленный стол. Учитель не был против, а Эйрин запросто за время урока решила все задачи и себе и ему. Ну, а после на перерыве, когда один из одноклассников сильно оскорбил её, отнял сумку с принадлежностями и убежал в парк, Тони это просто взбесило. Догнав негодяя, он так отделал его, что потом вызвали в школу родителей, а парня отправили в больницу со сломанным носом и ужасающими синяками. Благодарная девочка бойко и уверено защищала его во время инцидента и очень переживала из-за небольшого рассечения, полученного в драке им самим. С тех пор выпады в сторону ирландки заметно поутихли, а Энтони начал считать себя её защитником.       По утрам он занимал для неё место в школьном автобусе, а она всякими хитростями передавала ему на уроках записки с решением задач. Не отвернулась и в дни страшного скандала, когда Энтони арестовали за драку и нашли у него арсенал незаконного боевого оружия. В старших классах за красивым и рослым парнем увивались все девицы их группы. А он на вечеринке по окончании 10-го при всех вытащил Эйрин на сцену танцевать с ним главный медленный танец. И прилюдно поцеловал, шокировав и своих поклонниц, и саму девушку. Ему было 18, ей 16. Она была одета в простоватое нелепое платье и почти не ношенные, но старомодные туфли своей матери. Она совсем не умела танцевать, её за глаза называли пухлой дурнушкой. И после такой публичной выходки Энтони Эйрин просто убежала в парк. Но он догнал её, и до самого утра они сидели вдвоём под своим любимым деревом, болтали о всяком. А его губы между разговорами кусали её щеки и виски, ноздри вдыхали запах её волос, а руки лезли туда, куда при всех не положено.       В университет они тоже поступали вместе. Эйрин — осознанно и по интересам. Тони — вслед за ней, чтобы и дальше быть рядом. Благо, его родителям было уже всё равно, в какой университет он пойдёт. Лишь бы вообще пошёл и учился. Лучшая выпускница престижной гимназии по результатам собеседования и экзаменов получила грант, за провалившегося на вступительных испытаниях Тони его отец уплатил кругленькую сумму. Они уехали в Лондон, жизнь стала свободнее, столица с головой затянула Энтони в веселую клубную жизнь 80-х. Уже на первом курсе в отношениях пары назрел конфликт. Эйрин отказывалась ездить с Блэком на мотоцикле и была решительно против его увлечения байками. Девушка не признавала его компанию длинноволосых парней, которые нигде не учились и вели странный по её меркам образ жизни. А оказавшись однажды на пороге прокуренного тёмного клуба, где на сцене вокруг шеста выделывались обнажённые красотки, и одетые в кожу молодчики под грохот рока пили виски и курили марихуану, Эйрин форменно убежала. А на следующий день заявила о разрыве всяческих отношений с Энтони. Не понятно, какой ценой он всё же сдал тогда сессию. Но и весь второй курс ирландка была непреклонна: отвергала цветы и подарки, не подпускала Тони к себе. Благо, не встречалась ни с кем: этого Блэксмит не перенес бы и переломал бы все кости любому, кто посмел бы просто взять Эйрин за руку. Сердце её растаяло только вместе со снегом — весной 1985-го.       Лежа на диване в квартире Дэна, Тони смотрел на звёзды весны Миллениума и вспоминал ту сумасшедшую, безумную, счастливую весну из своего прошлого. Апрель порадовал всех почти что летней погодой. Он сам тогда купил Эйрин два обворожительных лёгких платья: лазурное и светло-голубое. Она не устояла перед подарком. И не отказала провести с ним уик-энд на загородной вилле, принадлежавшей одному из их богатеньких однокурсников. Родители парня уехали в круиз по Европе, сам он свалил к подруге в Оксфорд. А ключи от роскошных родительских апартаментов в пригороде Лондона оказались в кармане у Энтони. Ожидая подругу в новеньком Citroen BX, Блэк до конца не верил, что она придёт. Но Эйрин пришла: как воплощение той весны в новом голубом платье, с модной прической, на каблуках и даже накрашенная. Усадив её на сидение рядом с водительским, Тони летал в облаках от счастья и почти не видел дороги, любуясь обнажённым женским плечиком.       — И что мы там будем делать целых два дня? — спросила девушка.       — Погуляем по парку, устроим барбекю. Там просто шикарно, вот увидишь! Ну, хозяева платят садовнику только с мая, а сейчас уже так тепло. Поэтому нас попросили открыть розы. Ты же любишь розы?       Рука Энтони легла на коленку девушки и как бы невзначай подняла выше юбку. Видно стало резинки модных дорогих чулок, которые она однозначно купила только вчера на свои деньги, равно как и туфли под цвет наряда. Лицо Эйрин изобразило забавную смешную гримаску.       — Я хочу мороженого. Шоколадного.       Вытворив на дороге умопомрачительный финт, Блэк развернулся и с шиком припарковался у магазинчика на выезде из Лондона. А через несколько минут вернулся с двумя рожками вожделенного лакомства. Эйрин отложила один, а второй раскрыла и принялась облизывать высокое аппетитное навершие над вафельной трубочкой. Она делала это так завораживающе сексуально, что Тони опять стало не до дороги. Благо, трасса в тот час была пуста. Он с трудом отвлекался на вождение автомобиля. Когда первый рожок был почти съеден, они уже въезжали в предместье, застроенное богатыми вычурными дачами лондонских богатеев. Не привыкшая к роскоши Эйрин вертела головой и засматривалась на причудливые ограды и дорогие дома. Ротик её был приоткрыт от удивления и восторга. Розовую помаду она давно уже съела вместе с мороженым, и выглядела вполне естественно — такой чистой и первозданной.       Блэк помнил всё: каждый миг, каждый поворот её шеи и выражение глаз. Она раскрыла второй рожок, когда они добрались до дачи своих знакомых. Тони отпер ворота и сел в автомобиль. Едва он тронулся с места, Эйрин оглянулась на цветущую клумбу на въезде. Шёлковая голубая лямочка упала с плечика, глаза Блэка заволокло туманом восхищения, и он чуть не врезался в стену гаража. Нога в последний момент ударила по тормозам. Эйрин вздрогнула, а подтаявшее на солнце мороженое упало ей на платье. На живот и стекло вниз к бедрам. Коричневое пятно на глазах расползлось по светлому шёлку. Девушка форменно не знала, что делать.       — Ерунда, перестань. — Успокаивал её Тони, помогая выйти из машины. — Здесь никого нет, а в доме две ванные комнаты. Сейчас пойдёшь и всё исправишь. Давай, я тебе покажу. Ты приведёшь себя в порядок, а я пока принесу вещи.       Был вечер пятницы, вечер того самого дня, который не забыть всю жизнь, что бы в жизни ни приключилось. Тёмное огромное солнце уже склонялось к закату, а Тони неумело расставлял на столике фрукты и сладости, открывал дорогое вино, за которым специально мотался, пропустив в тот день все занятия. В прогретой солнцем спальне было довольно жарко, и рубашка на нем была полностью расстёгнута. Надоедливая копна волос связана резинкой, остроносые сапоги отставлены в угол. По коврам, подобным тому, что лежал перед огромной кроватью, где, видимо, спали родители его друга, не ходят в уличной обуви. Кожаные штаны обтягивали ноги и ягодицы. Он уже чувствовал, как они начинают жать в самом интересном месте, даже ещё не видя Эйрин. А когда она вошла — полностью умывшаяся от косметики, тоже босиком и завернувшаяся в длинный махровый халат, Тони не мог уже поделать с собой ничего.       — Я выстирала платье. И трусики. Все было испачкано. Я не могу одеть грязное.       Свисавшая на сторону ерунда, сооружённая из её волос, вдруг упала вниз. Рыжие локоны ирландки рассыпались по плечам. И Тони схватил её, прижал к себе, жадно и горячо целуя. Стянул этот чужой халат, впился губами в её соски, сжимал до боли нежное и такое мягкое тело девушки. Она вздрагивала и стонала. Но не вырывалась, словно заворожённая. Её огромные глаза наполнились слезами, губы дёргались и пытались что-то сказать, но она не решалась. Крепко прижав её к себе, Блэк терзал эти губы своими, понимая, как в нём оживает лев — самое страшное и смертоносное животное из всех хищников. Рука расстегнула натянутую петлю вокруг пуговицы штанов. Она тогда не знала, но он ждал этого долгие восемь лет, с тех самых пор, как испытал желание быть с женщиной. Их сверстники давно успели не только перетрахаться, но и понаделать абортов. Но после того, как маленький приятель Тони энергичными толчками вошёл в тело Эйрин, после того, как сам он упал на неё уже через несколько минут, не в силах сдерживаться, на постели была кровь. Эйрин стала в его жизни первой и единственной девственницей, а он в её жизни — первым и единственным мужчиной.       Впрочем, задумчиво глядя в окно на звёзды Миллениума, он этому не верил. В свои тридцать Эйрин вышла замуж. Блэк тогда чуть не развалил весь свой бизнес, вдарившись в пьянство и тяжёлую депрессию. Имея деньги, он следил за ней, исправно получал сообщения о том, где она живет, как живет, с кем общается. Даже что носит и во сколько ложится спать. Благо, брак не продлился долго, и известие о разводе через год вновь окрылило влюблённого бандита. Наверное, это глупо, но он тогда считал, что Эйрин вернулась к нему. Всю жизнь с того дня, как впервые подрался за неё, он считал её своей женщиной. Своей, и только своей.       Весь третий курс все знали, что Эйрин — девушка Тони. Отцовские деньги он тратил на съём квартир по выходным, чтобы быть с ней. А на четвертом, ближе к зиме, попал в аварию, сильно разбился на мотоцикле. Не помнил ничего о двух сутках своей жизни, но когда очнулся, она была рядом с ним в больнице. Разбитое лицо, переломы ребер, травма колена и очень сложный составной перелом правой руки превратили его в лежачего больного на долгие ещё четыре месяца. Из больницы его выписали — в гипсе и прочих прелестях, а Эйрин сама добилась того, чтобы они жили вместе. Наврала декану, что они родственники, ну и нужно ухаживать. Её соседка по комнате с радостью съехала в мужское общежитие. А добрая ласковая ирландка заботилась о своём покалеченном защитнике, тянув при этом и учебу.       Он до сих пор помнил тепло её рук, её скромные поцелуи и как она водила по его волосам. Как расчёсывала и мыла их, подставив у кровати корыто. Анаболики не действовали, только её ласки. Только исходящее от неё тепло любви. Она сама готовила, и кормила его также, как в детстве. Ни одна из знакомых ему девушек не умела сварить такого куриного супа, и так приготовить картофельное пюре. Она лежала рядом, обнимая его и при этом читая книгу. А он засыпал в этих объятиях, заведомо зная, что всё будет хорошо. Только она такая теплая, мягкая и родная. А потом умер его отец, появилась новая компания. И Эйрин опять не поняла его, опять отвергла. Хоть он и говорил ей о доходности своего бизнеса, о том, что ей вообще не придётся работать. На выпускной в универе он принес кольцо своей матери с огромным бриллиантом. Силой вытащил её в центр зала, одел кольцо на палец и предложил стать его женой. Но Эйрин сказала «нет». И ушла. Так больше и не появилась на вечеринке, где Блэка обихаживали барышни, а он просто жутко напился. Она сказала «нет» и ушла. А потом приняла предложение WWF и уехала добровольцем в Африку помогать животным. А он остался с людьми, что пустили его состояние в новый, хоть криминальный, но прибыльный бизнес. Она работала за гроши и объехала весь мир. Он следил за ней и торговал оружием.       Всё сложилось вот так. Но в тот памятный уик-энд Тони не мог остановиться. Вкусное, мягкое и очаровательное тело Эйрин влекло его снова и снова. Он облизывал её, понимая разницу вкуса каждого из лакомых мест. Она гладила его своей ручкой, старалась тоже сделать приятное. Но он почти не давал ей воли, сам зажимая под собой возлюбленную, сотрясая её тело мощными звериными толчками. Он кусал её и почти что грыз, а она в ответ ласково целовала и гладила. Все угощения так и остались нетронуты, потому что доведенные до экстаза, оба они заснули на большой шикарной постели. А утром она проснулась первая. Краем глаза Тони видел, как она улыбалась. Как была счастлива стать, наконец, женщиной, и навсегда запомнил ту ее утреннюю ласку: теплую ручку на своем плече, трепетное сжатие и поцелуй. А потом Эйрин спустилась ниже, раскрыв одеяло, и коснулась рукой его набухшего и уже подавшегося вверх «достоинства». Всё тело вздрогнуло, разряд безумной энергии счастья пронизал тело от паха до головы.       — Что ты делаешь?       — Ну, вам же так нравится. Не думай, я знаю. Я смотрела фильмы.       Её колени с двух сторон сжали его, руки водили по груди.       — Ты делал хорошо мне, теперь я хочу сделать то же самое.       От движений её руки в глазах становилось темно. Казалось, что сердце остановится, если она сейчас прекратит это делать. Но она лишь спустилась ниже, и через секунду Тони почувствовал влажную ласку — прикосновение языка. Тело его напряглось и выгнулось, а уста испустили стон.       — Вкус, конечно не тот. Но тебе так нравится!       Эйрин творила чудеса, обращаясь с ним также, как с тем рожком шоколадного мороженого. Она очень быстро поняла, что просто лизать мало, нужно брать в рот целиком. И как можно глубже, и содействовать себе руками. Тони оставалось лишь выгибаться ей навстречу и блаженно стонать. А девушка всё больше увлекалась, словно сама искала новые ласки, которые хочет подарить. И счастье любимого, которое она видела, наполняло её саму свечением незримой энергии. По движениям самого Тони она поняла, что нужно заглотить целиком. Чуть сместилась на постели, выдохнула и сделала это. Унёсшееся в мир грёз сознание Тони перестало быть подконтрольным. По телу прошли сладкие судороги, напряжённые до отказа мышцы расслабились. Он излился в ту, которую любил и ждал много лет, и почти потерял тогда сознание. А когда глаза его раскрылись, Эйрин была над ним, гладила его волосы, её обнаженные груди касались его и так восхитительно тряслись… Он впился в неё губами, и уже через четверть часа ласк взял снова. Они так и не погуляли по парку, так и не открыли розы. Просто чудом умудрились хоть немного поесть и лишь под вечер субботы попробовали вино.       — Как тебе больше всего понравилось? — спрашивал он её, обнимая после ужина.       — Мне понравилось, когда ты держишь меня под собой, и вся моя спина тебя чувствует. Ты такой тёплый! А как нравится тебе?       Не ответив, Тони тогда просто прижал к мягкому ложу любимую Эйрин, долго ласкал, играя мышцами, и после ещё раз сделал своей. А потом она встала, сама подала ему руку и усадила на кресло. И повторила все свои штуки, которым научила её любовь к мороженому. А в самом конце сказала:       — Все-таки жаль, что вкус не шоколадный! А то как бы было здорово!       Наверное, так бывает с каждым, кто чувствует рядом поступь смерти. Блэк не мог спать, почти ничего не ел, с трудом сдерживал себя от того, чтобы взять да выхлебать бутылку виски, причем безо всякой содовой. Ему было страшно. А главное — он всё время думал о том, как сложилась бы его жизнь, если бы тогда, далекие 12 лет назад одна рыжеволосая девушка произнесла бы другое слово.       Эйрин так навсегда и осталась для Энтони Блэка той единственной женщиной, которую он считал своей. Только она не казалась ему холодной и чужой, напротив только она была тёплой, мягкой, доброй и понимающей. Одна мысль о её прикосновении дарила ему эйфорию. И было страшно, что больше никогда уже он не увидит её, что в следующий раз киллер не промахнётся, и не будет уже красавчика Энтони.       Всего две недели назад он был форменно осчастливлен известием о том, что она приехала в Америку и находится совсем рядом, в несчастных 100 километрах от Нью-Йорка. Что пробудет там аж несколько месяцев. Но радость улетучилась вместе с покушением. После собственной неудачи он не сдержался и позвонил, чтобы услышать ее голос. Но той же ночью понял, что теперь этот киллер уже знает всё о ней, и может использовать её — Эйрин — для выполнения своего заказа.       «Какой же я идиот! Как только я мог подставить её?»       Тело Энтони словно сковало льдом. Разум, напротив, горел огнём.       «Нет уж. Пусть меня пристрелят, но этот ублюдок не причинит вреда Эйрин!».