Парадоксы Миллениума

      Это довольно комфортабельное ранчо в глубинке Шторм-Спринг получил, выплатив долги одной ныне покойной наркоманки. Официально она оставила его в наследство своей дочери. Но та из-за прогрессирующего слабоумия не то что не могла претендовать ни на что, но вообще вряд ли знала об этом наследстве. По одним документам никакие зацепки не вели к Шторм-Спрингу, по другим, поддельным, необразованная умственно отсталая девица считала участок и дом давно уже не своими. Для Транди это был один из путей безопасного отхода, и там были созданы все нужные условия. К дому подходил водопровод, имелась всякая бытовая техника и оборудование для подключения к спутниковому интернету, в подвале и кладовой хранился запас еды месяца на три. Машину можно было спрятать в большом подземном гараже. А в одной из стен был обустроен тайник с ещё не использованными документами, чистой кредиткой и круглой суммой наличных. Покуда достигал взор — во всех направлениях ни одного здания. А значит никаких ненужных ушей и глаз. Периодически Транди наведывался сюда, чтобы поддерживать порядок и просто побыть в абсолютной тишине. Теперь же вёз туда двоих спутников, существование бок о бок с которыми не обещало быть тихим.       Мисс Муррей исправно держалась за ним на трассе. Несколько раз им пришлось останавливаться, чтобы помочь Тони, к которому периодически возвращалось сознание. Эйрин давала ему воды, вытирала лицо и шею влажной салфеткой, гладила по голове, что-то нашёптывала, и каким-то чудом Блэк снова засыпал. Цели путешествия компания достигла уже поздним вечером, когда стемнело.       Энтони был в сознании, не без помощи, но сам вошёл в дом. Взгляд его был мутным и отсутствующим: парень держался из последних сил. Транди хорошо понимал, насколько серьёзно Блэку досталось, в душе он клял себя за то, что не успел пораньше. А ещё постоянно думал, справится ли рыжая подруга с обработкой ран и извлечением двух пуль. Но ирландка оказалась не только знающей, но и адски шебутной: устроив Тони на диване в гостиной, потребовала воды, всего нужного для уборки. Потом сама нашла в одном из шкафов новое ещё запечатанное постельное бельё, а главное отправила самого Шторм-Спринга налаживать водопровод, выполнять ещё какие-то поручения, а под конец форменно велела полностью вымыться в душе.       — Потом я, и можно начинать.       — Я не стану мыться холодной водой! Она ещё не нагрелась!       — Но одной мне не справиться. Я рассчитывала на помощь.       Поняв, что, возможно, перегибает палку, девушка смутилась и добавила много мягче, без напора в голосе:       — Он очень сильный. Я не удержу его одна. Мне нужно помочь совсем немного.       Обычными словами не опишешь, насколько раздражающе действовали на убеждённого одиночку и женоненавистника наставления и поручения этой особы. Он совсем не знал её, положа руку на сердце, и не хотел знать. В его собственном доме она вела себя, как хозяйка: везде совала нос, командовала им самим, сновала по комнатам и перебирала вещи. Правда, в конце концов, навела идеальную чистоту в одной из спален, с чем сам Транди вряд ли справился бы так быстро и так хорошо. Оставалось сжимать зубы и подчиняться — она ведь старалась и торопилась ради Энтони. Хорошенько взбодрившись под ледяным душем и убрав назад мокрые волосы, Шторм-Спринг подошёл к Тони, и руки его сами собой коснулись длинных спутанных волос, ощутили тепло и необычную шёлковую мягкость восхитительной шевелюры брюнета. Блэк вряд ли что-то осознавал в это время, Транди, напротив, почувствовал, как по телу его прошла дрожь на грани страха и трепетной нежности. В глазах помутнело, он прижимал к себе Тони, поддерживая его и одновременно зарывшись лицом в его волосы. Получить три пули — это не шутка, страх овладел рассудком молодого человека целиком и полностью, когда Эйрин развязала и сняла пропитанные кровью повязки, разрезала одежду. Видеть восхитительное статное тело, перепачканное спёкшейся кровью, было так больно! От первых медицинских манипуляций Блэк дёрнулся, лицо его уткнулось в руку Шторм-Спринга. Густые чёрные ресницы стали влажными от навернувшихся слёз. Точно такие же слёзы наполнили собой глаза светловолосого киллера. Рука ощущала горячее дыхание Энтони, сердце билось много быстрее обычного. Он поражался спокойствию леди Эйрин и в душе лелеял надежду, что отношения этой пары именно дружеские, идущие из совместно проведенного детства. Когда мисс Муррей достала первую пулю, тело Тони дёрнулось, губы закусили руку Шторм-Спринга. Сдерживая раненого, Транди сам не заметил, что форменно целует его голову и что-то шепчет вчерашнему «объекту». Выдержать пытку до конца в сознании Блэку не удалось, но может и к лучшему. Глубокий обморок избавил его от адской боли, когда девушка доставала вторую пулю. Закончив перевязку, Эйрин переодела перчатки и приготовила три шприца с лекарствами.       — Вы можете уже не держать его. Теперь он будет спать очень долго. Идите, Транди. Я почти закончила, а после побуду с ним.       Уж если бурная деятельность особы женского пола в его доме раздражала, теперь, за эту фразу Шторм-Спринг готов был возненавидеть её. Меньше всего на свете он представлял, что отпустит Энтони, оставит его с этой женщиной, не будет чувствовать прикосновений его тела, слышать биение сердца. Глядя на девушку глазами готового к прыжку леопарда, он постарался ответить без злобных интонаций в голосе:       — Вам тоже нужен отдых и, полагаю, чашка крепкого кофе. Впрочем, вы, кажется, не нервничали.       — Не нервничать и не переживать в таких ситуациях невозможно. Только нельзя показывать этого. Очень многое зависит от чёткости движений. К тому же, дикие животные очень чувствуют человеческий страх. Я ведь лечила животных. Только пару раз приходилось помогать раненым охотникам.       Эйрин вколола Блэку два внутримышечных укола и подошла ближе, чтобы сделать третий в вену. То, что она делала, Транди никак бы не удалось самому. Закончив и согнув локтевой сустав, девушка подняла глаза на блондина и попросила придержать руку Энтони.       — Только что вы хотели меня выгнать. А выходит, я ещё нужен.       — Мистер Шторм-Спринг, не выгнать, а предложить вам отдых.       Разговаривая, ирландка собирала в большой пакет всё ненужное и перепачканное кровью, наводила порядок в разбросанных лекарствах. А после сделала вещь уж вовсе непростительную: укрыла Тони одеялом, склонилась над ним и поцеловала в лоб. Её волосы при этом коснулись Транди, и он брезгливо дёрнулся. Сидя возле Блэка, он ни на минуту не хотел отпускать его. И уж тем более не желал видеть сцен, подобных этой. Страшно подумать, что бы он почувствовал, если бы Эйрин поцеловала Энтони в губы. Все существо убийцы-наёмника, уложившего двоих лишь этим утром, наполнял тёплый божественный эфир, подчиняющий себе полностью, но и дающий невиданные ранее силы. Напряжённые до отказа руки нежно касались гладкой чуть смуглой кожи спящего Тони, невидимыми движениями пытались лучше почувствовать упругость мышц, пусть расслабленных, но восхищавших взор. Пальцы провели по свежему багровому шраму на тыльной стороне кисти — последствию дела его рук. Холод прошёл по всему телу, Транди страшно стало от мысли, что в тот день он мог пристрелить парня, которого — любил! Любил всем сердцем, не знавшим ранее ничего подобного, не ведавшим иных чувств кроме холодного расчётливого рационализма и равнодушия. Из странного наваждения, возникшего при взгляде на фотографию, выросло Нечто внутри, становившееся всё более сильным и властным, ведавшим ему свою волю. И не покориться этой воле не мог даже ледяной твердый ум киллера. С какой же великой радостью он сейчас выгнал бы прочь из комнаты эту ирландку, запер бы дверь и сам бы коснулся губами бледного измученного лица Энтони… Ничего более вожделенного, сладкого, восхитительного для него теперь попросту не существовало. Казалось, что во всей его жизни вообще не было ни единой радости. Теперь же словно раскрылись двери в новый, непознанный и прекрасный мир. Но в проёме этих дверей стояла рыжеволосая девушка.       — Вы так напряжены. Не бойтесь, все три пули затронули лишь мягкие ткани. Тони обязательно поправится. Может быть, не так быстро, как под наблюдением профессиональных врачей. Но это очень сильные лекарства.       — Почему не так быстро?       — Из-за потери крови. В больнице ему бы сделали переливание, сразу стало бы легче. У него было бы больше сил. В домашних условиях он будет восстанавливаться дольше. Но мы можем помочь. Нужно правильное питание. Надеюсь, здесь поблизости есть возможность купить свежие натуральные продукты? Его нельзя кормить из консервных банок. И мне понадобится ещё кое-что из лекарств. Если подскажете, куда ехать, я сама завтра всё привезу.       Шторм-Спринг буркнул в ответ что-то неразборчивое. Сейчас он не хотел ставить эту особу в известность о том, что за пределы дома она больше носа не высунет, и телефоны обоих побудут выключенными у него, равно как и ключи от машин. Сознание теребила, даже терзала мысль: Тони проснётся, и тогда уже он не сможет касаться его, ласкать эти волосы, даже просто быть рядом. Кто он? Киллер-наёмник, собственноручно стрелявший в Блэка. И сегодняшнее «спасение» не перекроет всех его прежних дел. Чуть окрепнув, Энтони, конечно же, попытается убежать и увезти свою подругу. Если это произойдёт, им обоим не избежать следующих покушений. И каким бы он ни был сильным, однажды их всё-таки убьют. Если он, Шторм-Спринг, не удержит их рядом. А он скорее встал бы сам на пути у новых киллеров, чем позволил уничтожить его любимого красавца контрабандиста. Очень не заурядной и не простой задачей было повернуть Блэка на свою сторону, добиться хотя бы доверия. Но что такое доверие, когда сердце рвалось на куски от желания получить много больше, войти в раскрывшиеся врата другого мира, а пусть и упасть в разверзшуюся бездну… Лишь бы вместе с Энтони.       Ирландка, наконец, исчезла из поля зрения. Наверное, пояснила себе его оцепенение шоком от увиденного. Впрочем, Транди было всё равно, что она думает и что там делает. Лишь бы её не было тут. Глаза изучали каждую чёрточку на лице Блэка, завороженно вглядывались в едва заметные движения его ресниц и губ. Сознание рисовало картины, как они вместе едут по живописной зелёной местности, слушают музыку, шутят и улыбаются друг другу. Ладное крепкое тело Тони обтянуто чёрной футболкой, видно как играют его мускулы при резких поворотах руля. А он, Транди, сидит рядом, не думая ни о чём кроме тёплого майского ветра и сияющих голубых глаз любимого. Рядом с Тони он мог бы быть кем угодно: лучшим на свете другом, верным и страстным любовником, заботливым хозяином и семьянином. Они могли бы объехать весь мир, вкусить все его удовольствия, разделить все увлечения, радости и грусть. Он пошёл бы на всё, лишь бы каждый день и каждую ночь ощущать крепкие и тёплые объятия мускулистых рук Тони Блэка, кусать его губы, зарываться лицом в восхитительные шёлковые волосы… Теперь, с этой необузданной силой внутри, он мог бы всё! Если бы Блэк испытывал то же самое.       Рыжая фурия чуть приоткрыла дверь в спальню и тихо сказала:       — Я приготовила кофе. Не знаю, как вы любите. Но в любом случае, думаю, это поддержит вас.       Он сидел, обнимая Тони, на низкой табуреточке. Эйрин поставила кружку с ароматным горячим напитком прямо на пол рядом. Желанный запах коснулся носа, угощение и впрямь было очень к месту и времени. Вот только Властелин в сердце вновь рвал его на части — чтоб выпить этот кофе, нужно было отпустить Энтони.       — Если хотите, я что-нибудь приготовлю. Вы ничего не ели с раннего утра.       «Да иди ты уже к дьяволу, в преисподнюю и на девятый круг ада!»       — Спасибо, не нужно. Я не голоден. Приготовьте что-нибудь себе. И отдыхайте.       Девушка потупила взгляд и неуверенно медленно вышла, словно слышала его мысли, а не слова. Одна рука водила по голове Тони, вторая коснулась кружки. Сделав несколько глотков кофе, Шторм-Спринг глубоко вздохнул. А после взял руку Блэка и прижал её к своей груди. Через несколько часов парень проснётся, а, значит, закончится это безумное наслаждение быть рядом, обнимать и нежить, шептать те слова, которые не срывались с уст никогда в жизни. У него было лишь несколько часов. И эта рыжая за дверью, что лезет каждые пятнадцать минут, напоминает о себе и мешает под видом, что заботится. Чёртов довесок! Хотя, если бы не она, самому Транди никогда не удалось бы провести такую медицинскую операцию. Он ненавидел эту Эйрин, но именно она спасла Тони. Быть может, дать ей ключи от машины, и пусть убирается?.. Форменный идиотизм. Но рациональному прежде Шторм-Спрингу сейчас хотелось именно этого.       Он не ощущал хода времени, просто смотрел на бледное лицо Блэка. Стрелки часов, кажется, вытворяли чудеса: то стояли на месте, то вдруг совершали какой-то немыслимый прыжок вперед. Глубокий обморок Тони сменился уже спокойным сном: он дышал глубже, иногда чуть водил головой по подушке. Грудь восхитительно вздымалась, на чистых повязках не проглядывало никакой крови. Сердце билось слабо, но ровно и медленно. Кожа была сухой и горячей, но не сильно. Вполне естественная лихорадка после стольких ранений. Хотелось склониться над ним и трепетно коснуться этих губ своими, ощутить их вкус, обжечься их огнём. Глаза, полные слёз, видели всё даже в полутьме. Исстрадавшийся разум уже решился совершить это — запретное. Но тут дверь в комнату опять отворилась. Ирландка забрала пустую чашку, потом снова вернулась, потрогала лоб Тони, бесцеремонно забрала его руку и послушала пульс.       — Всё хорошо. Главное — он спит. Когда не спит, чувствует сильную боль, и она его изматывает.       Пронзительный взгляд её глаз встретился со взглядом Транди.       — Не мучайте себя, я побуду с ним.       «Чёрта с два! Не мечтай ни о минуте!»       Перерождённый обуявшим его чувством убийца хорошо понимал, что эта ночь, быть может, единственная. Больше такой не будет. Хотя всю эту силу, что теперь в нём, всю эту страсть, что уничтожила его прошлое, настоящее, а, быть может, и будущее, он пустит на то, чтобы эта ночь не была единственной. Чтобы все следующие ночи в его жизни Тони был рядом с ним.       — Иди отдыхай. Я не хочу спать и посижу тут.       Девушка еще раз внимательно провела по нему своим взглядом.       — Хорошо. Раз вы так желаете. Если он проснётся, зовите меня. Я буду спать в гостиной. Не стесняйтесь, будите в любое время. И не давайте ему много пить. Просто смачивайте губы водой.       Наконец-то исчезла. Надолго. Всё-таки, не спала почти двое суток, да и попала не в самую приятную ситуацию. Устроившись удобнее, Транди сам коснулся головой подушки. Лицо Энтони было совсем рядом, они почти касались носами, а рука его продолжала сжимать бессильную сейчас, но внушительную лапу рослого здоровяка. Он не помнил себя от счастья, обнимая Тони. Но если Эйрин не спала лишь прошлую ночь, самому Транди не пришлось отдыхать уже третьи сутки. Счастье обрушилось в преисподнюю, мягкие толчки в плечо разбудили его, и глаза различили яркий утренний свет.       Маленькая ростом, почти что крохотная девушка с рассыпанными по плечам длинными рыжими волосами, нелепо одетая в мужской махровый халат и тапки на несколько размеров больше её ножек, стояла рядом.       — Вам нужно поспать по-человечески, в постели. Не мучайте себя больше. Я сделаю ему уколы и буду рядом. А потом приготовлю завтрак.       Слабая женская ручка потянула его прочь от Тони. Мутные со сна глаза почти не различали её лица, но уставшее тело подчинялось мягкому, но убедительному напору. Тогда она его победила — без силы и профессиональных боевых винтовок, без тренировок тела и характера. Просто увела прочь и заняла его место. А потом, уже днём, сообщила, что нашла среди припасов крупу и сварила овсянку. Покуда он ел это не самое любимое, но нужное сейчас кушанье, рядом лёг список продуктов, лекарств и вещей, которые надлежит купить. Транди чувствовал себя как те идиоты, что в двадцать женились, к двадцати пяти наплодили детишек и набрали кредитов, а за завтраком получали вот такие послания — предвестники опустошения их кредиток вместо признаний в любви.       — Как Тони? Он приходил в себя?       — Да. Не надолго, пока ему очень тяжело. Но лихорадки почти нет, лекарства действуют. Привезешь что я написала, тогда сможем действовать вернее. Главное проверь свежесть всех продуктов.       От её фамильярности Шторм-Спринга перетряхнуло.       — Я, кажется, не разрешал со мной на «ты».       Эйрин не удивилась, чуть изменилась в лице и, выходя из кухни, сказала:       — Я, кажется, тоже. И, если не ошибаюсь, я старше.       Сглотнув горечь вместе с осадком кофе, блондин отправился в небольшой городишко за двадцать миль от ранчо. Всю дорогу ему виделись сцены, как эта рыжая сидит на его месте, ласкает и обнимает Тони, а он говорит ей о нём — Шторм-Спринге — то, что вовсе не нужно говорить в сложившейся ситуации. По сути, он сделал этих двоих своими заложниками, запер в стенах этого дома, лишив всяческих средств связи и передвижения. Но только так он мог сохранить им жизнь и гарантировать безопасность, пока сам не разберётся. Теперь уже не было смысла лгать самому себе — он любил Тони, и такая мелочь, как купить нужное для него, не вызывала в душе никаких сомнений. Только вот обставлено это было так, что он — свободный и вольный Шторм-Спринг — по всей программе ощутил себя чуть ли не отцом семейства, мужем ненавистной ему жены. Но и безмерно счастливым человеком, осознавшим, дотронувшимся до своего собственного Счастья. Кто он? Просто убийца, отправивший на тот свет 26 человек нажатием курка. Имел ли он право даже на то, чтобы узнать, понять? И имел ли он сейчас право жаловаться на то, что осадок от кофе имеет горький и терпкий привкус?..